скачать книгу бесплатно
Миша – рыжий и зеленоглазый, с волнистыми волосами, которые больше бы подошли девчонке, а огромные глаза тем более. Его, не смотря на имя, называли Тоха. Как так получилось? Да все просто. Он рыжий-рыжий как Антошка, который рыжий да конопатый, и от Антошки его прозвище трансформировали в Тоху.
Андрей больше напоминал цыганенка. Черные глаза, такие же волосы. Поэтому его называли Яшка. Кто смотрел фильм «Неуловимые мстители» поймет, почему. Девчонка Пикассо. Она у нас художница граффити и просто художница, а Дакота похожа на Дакоту Фэннинг. Так что у нас по имени и фамилии никого не называют.
– Мальвина, ты порядок наводи. Серый присмотрит за тобой. Он у нас сегодня на адаптации. Так что пока находится в комнате. А сколько денег у меня, я знаю, если что. Да, если надо чего купить, говори, могу дать. Если на дело попросишь, – проговорил Терминатор, но точно знала, что на смену образа не даст. Максимум, на мороженое, и то скажет, что сладкое есть вредно. – Так, все. С тебя уборка, а потом свободна. Позже поговорим, а нам пора.
Я посмотрела на Терминатора обреченным взглядом, а он дал понять, что в случае непослушания мне будет плохо. Изобретательный Тимур умел наказывать, и его боялись.
Тоха, Яшка и Терминатор отправились в тренажерный зал, а я осталась с Профессором наедине.
– Ну что, доволен, предатель? – выпалила я.
– Нет. Только почему предатель? Кого я предал? Тебя? Чтобы предать или нет, для начала нужно кем-то являться для человека, а я для тебя посторонний.
– Ну и черт с тобой, Профессор, – я направилась к выходу и тут же была остановлена Сергеем.
– Ты куда собралась? – я перевела взгляд с его наглых глаз на руку. Держал крепко, уверенно.
– Я смотрю, ты тут уже оперился, почву под ногами почувствовал, ну ладно. Еще посмотрим. Да я за ведром. Я же личная уборщица у Терминатора. Пошла швабру искать и тряпки там разные. Не хочешь за меня полы помыть, Профессор? – парень выпустил мою руку, а я шагнула в сторону выхода.
Глава 4. Уборщица в законе.
Сергей
Девчонка покинула нашу комнату, а я не знал, что делать. Мне сказали проследить за ней, но как? Ходить за ней попятам не стал. Ее острый язычок выводил меня из себя в доли секунды. Еще недавно я был любимым сыном, отличником. Родители обожали меня, а Амалия, как оказалось, полная моя противоположность, хоть и девчонка. Как? Вот как столько пороков могут уживаться в одном человеке?
Забежала как ураган и собиралась украсть чужие деньги. Наказана уже неоднократно. Подралась с кем-то. На руке глубокие царапины, и нос слегка припух от того, что был разбит сегодня. Внутри меня боролись два чувства одновременно: прибить ее и защитить. Она такая хрупкая, очень красивая, если откинуть странный цвет волос и надменное выражение лица. Было видно, что оно ненастоящее, просто маска.
Этот образ как скорлупа, которая скрывает ее. Но, видимо, кто-то очень постарался сделать так, чтобы она не захотела остаться настоящей. Вскоре она вернулась в комнату. Она принесла ведро, железное, достаточно большое. У меня появилось такое ощущение, что им еще в советское время пользовались. Деревянная швабра по длине оказалась выше роста девчонки, а тряпка, которую она кинула в это самое ведро, выглядела огромной.
– Профессор, вот ты гад очкастый. Это все из-за тебя, – снова меня обозвали все теми же словами, а на лице Лийки читалась обида.
– Я не понял, Амалия. Ты что, меня хотела подставить? Если бы ты сбежала с деньгами, Тимур бы на меня подумал, ведь так?
– И что? Ты все равно жизни не рад. В твоем списке неудач прибавился бы еще одна.
– Да как ты можешь так вообще? А еще девчонка, – она возмутила меня очень сильно, и мне, назло ей, даже захотелось жить. Смешно, если вдуматься. Жить назло кому-то.
– Смотри-ка ты, честный нашелся. Мне плевать на тебя, на Терминатора и на весь этот проклятый детский дом. Ненавижу вас. Ясно? И тебя я больше всех ненавижу, очкастый. Теперь еще больше проблем добавится. Я тебя сейчас предупреждаю: просись в другой детский дом, иначе я за себя не отвечаю.
– Не распаляйся. Ненадолго я здесь, – отозвался я почти про себя, а девушка приступила к мытью полов. Я вышел в коридор. В голове созрел план как это сделать. Еще днем я нашел в тумбочке лезвие от опасной бритвы и уже забрал его себе. Сегодня ночью я сделаю это. Нет, страха перед смертью я не испытывал, чувствовал только предвкушение к свободе. Вот что я ощущал. Я просто ждал ночи.
Неожиданно я заметил двух девушек. Они смеялись и что-то обсуждали. Пикассо и Дакота. Вот их имена. Ненастоящие. Но я так их запомнил.
– Серый, привет, – отозвалась Пикассо.
– Привет, Серый. Ну что, пойдем, прогуляемся? Тут рядом площадка есть. Пикассо хотела ее освежить для детей.
– Да не могу я, за Мальвиной присматриваю.
– За кем? Ой, да она сама все сделает, идем, – и девчонки увели меня на улицу. В итоге я оказался задействован в покраске детской площадки и не заметил, как время пролетело. Солнце светило ярко, но грело уже не так сильно. Скоро начало сентября. Осень вот-вот вступит в свои права, желтые травинки только изредка стали появляться на газонах. Легкий ветерок слегка шелестел листьями высоких деревьев, которые скрывали в тени детскую площадку. На самом деле, для знойного лета это даже неплохо. В теньке гораздо лучше проводить время на площадке, чем под палящим солнцем.
Когда нас позвали в столовую на ужин, странное ощущение не давало мне покоя.
Терминатор ждал моего появления и дал понять, чтобы я подошел к нему.
– Сергей, садись, твое место всегда за этим столом, – Пикассо и Дакота подсели за наш столик, и мы приступили к трапезе. Я окинул взглядом всех ребят и не заметил Амалии.
– Я не вижу Мальвину. Она где? – все-таки спросил Тимура.
– Ну, Мальвина наказана. Ты зря ее одну оставил. Теперь топай после ужина за новым постельным бельем, – невозмутимо отозвался Терминатор. Я понял, что для него это обычное дело.
– Но ведь она не поела, и что теперь, голодная останется?
– Сегодня да. А завтра умнее будет, – отозвался Терминатор.
– Мне кажется, это жестоко, ребята. Она и так очень худая.
– Ладно, отнесем ей поесть. Согласен с Сергеем. Амалию не перевоспитаешь, – довольно быстро согласился со мной Тимур.
В большом зале было достаточно светло и уютно. Стены выкрашены в светло-салатовый цвет, на них в хаотичном порядке висели различные информационные стенды. Мебель была недорогой, и, в целом, как говорится, жить можно. Конечно, не квартира, но здесь вопрос в другом. Главное, чтобы осталась возможность выжить.
Дети в основном группировались по пять-шесть человек. Амалия, возможно, тоже с кем-то дружила, но это были не Пикассо и Тимур. За одним из столиков я увидел готов. Четверо парней. Они были во всем черном.
– Не обращай внимания, странные девочки и мальчики у нас тоже имеются.
– Да я уже понял, – на ужин давали макароны и сосиски. Салат, вероятно, производный от салата винегрет. Не такой вкусный, но съедобный, и я съел все. Решил, так сказать, особо не привлекать к себе излишнее внимание перед последним шагом в своей жизни.
После ужина я отправился в комнату и то, что увидел, вызвало у меня улыбку. Подушка вскрыта, и перья валялись по всей комнате. Простынь, покрывало и пододеяльник изрезаны в лапшу, а на стене надпись «Тебе конец, Профессор».
– Ну как тебе месть Мальвины? – на самом деле мне почему-то стало смешно. Она в какой-то степени права. Мне действительно конец.
Глава 5. Карцер Терминатора.
Амалия
Сегодня явно не мой день. Я случайно толкнула ведро, которое опрокинулось, и вода разлилась. Меня некому было остановить, а если уж Мальвину накрывало, то так, что уже не остановишь. То, что я сделала с постелью Сергея – совершено в состоянии аффекта, и когда перья, словно тополиный пух, разлетелись по всей комнате, в дверях я неожиданно увидела Терминатора и его ребят.
– Амалия, марш на чердак, наказание отбывать, – Тимур в своем репертуаре. Надменный и властный. – Да, и где Сергей?
– Не знаю я, где твой Сергей, – и я налетела на Терминатора с кулаками, а он, удерживая меня за одну руку, потащил на, такой уже знакомый мне, чердак, где я могла находиться по пять часов кряду. Вскоре я выдохлась, больше не вырывалась и не кричала. Смирилась. Для себя решила, что если и быть наказанной, то хотя бы знать, за что.
Но сегодня про меня забыли. Совсем. Время шло, но никто не появился и не выпустил. Походив по пыльному помещению, я выглянула в маленькое окошечко и поняла, что уже глубокая ночь. Пора ложиться спать. На чердаке жили голуби и моему соседству они не очень обрадовались. Сердце сжималось, и мне почему-то хотелось плакать. Чувство тревожности не покидало.
Почему меня не выпустили, я не знаю. Поглядев вниз, я заметила, как из дверей служебного выхода вышла Пикассо вместе с Сергеем, и они покинули территорию детского дома. Значит очкарик с Пикассо.
«Правильно, с ней тебе намного лучше будет. Художница и Профессор – сладкая парочка». И я начала плакать. Слезы никак не могли остановиться. В эту ночь яркие звезды усыпали небо, освещенное полумесяцем.
Одиноко холодно почему-то очень больно. После появления Профессора одиночество чувствовалось особенно остро. Его безразличие словно льдом сковало душу. Сердце трепетало от любого сказанного слова. Позже я назову Профессора заболеванием для Мальвины.
Хотелось бежать от такого общения, от его серых глаз, которые смотрели прямо в душу, обезоруживали, пугали. Вдоволь наревевшись, я наконец успокоилась. Чувство тревожности притупилось и уступило место немой и глухой опустошенности, а так же появилось привычное ощущение ненужности.
Я стала устраиваться на ночлег. Лежать было негде. Грязный пыльный пол, и доски, хаотично раскиданные повсюду. Устроилась как могла, и погрузилась в собственные воспоминания. Я не помню ничего про своих родителей. Нашли меня в лесу в возрасте шести лет. Как я попала в лес, и что случилось перед этим, я не знаю.
Мама… Была ведь, наверное, у меня мама. Почему я в лесу оказалась? Помню, как мое лицо покусали комары. И голод. Я несколько дней провела в лесу. Не кричала. Мой мир начинается с пробуждения в лесу. Рядом проходила железная дорога. Слышались поезда. Может, я упала с поезда, выпала с вагона? Не знаю. Однажды я потеряла сознание и приготовилась умирать, но кто-то меня спас. Я всего этого не помню.
В итоге, я оказалась в детском доме. До сих пор ощущаю, что этот мир не мой. Совершенно чужой. Я все еще не приняла этих воспитателей и детей. Удочерить меня не пытались. Слишком худая. Слишком странная, проблемная. У детей моего возраста мало шансов попасть в семью. Берут красивых, покладистых и умных. А я себе такую репутацию заработала, что меня может удочерить только такой сумасшедший родитель, как герой фильма «Трудный ребенок», который до последнего верил в то, что Джуниор любит его.
Удочеряют таких детей как Олеся или этот Профессор. Тихих, спокойных, неконфликтных. Ненавижу его. Теперь вот сижу здесь в грязи и пыли. Между прочим, почти сентябрь на дворе, и я замерзла. Господи ты боже мой, зачем мне все это? Ничего, ты, очкарик, теперь мой враг номер один, а кровать это только начало.
Очень хотелось пить, почти как тогда в лесу. Воспитатели доверяли Тимуру, а он забыл про меня. Или просто решил убить. Надоела я ему. Но тогда его посадят. Ну что ж, вероятно, он не боится. Пусть так.
Не знаю, уснула я или сознание потеряла, но когда открыла глаза, то увидела белые стены. Я оказалась в больнице, в палате. Белоснежные стены и рядом другие дети. Не наши. Кто-то лежал с мамой, а кто-то просто один как и я.
Я слегка пошевелилась и попыталась подняться. Жутко мутило, но я поднялась и неуверенной походкой отправилась искать туалетную комнату. Все смотрели на меня как на прокаженную. Сначала я не поняла, почему все так на меня смотрят, но потом посмотрела на свои руки, и снизошло озарение. Я заболела ветрянкой. Все тело покрывали пузырьки, намазанные зеленкой. Вот здорово. Только этого мне не хватало. Кто меня сюда привез, да так, что я не помню? Было непонятно.
Глава 6 . Жить или не жить, вот в чем вопрос.
Сергей
Парни обосновались в комнате отдыха возле телевизора, и я остался в нашей комнате один. Несколько раз мысли возвращались к голубоглазке. Чувствовалась какая-то тревожность за нее, но я пытался всячески отгонять эти мысли. Решение принято, и сейчас я, как будто специально, как настоящий мазохист вернулся к тем ужасным моментам моих пыток, убийству родителей. Я сейчас словно услышал их голоса. У меня было такое ощущение, что попал в ад, а вокруг меня бесы. Находясь в каком-то трансе, я отправился в душевую и опустился на пол в коридоре.
Я смутно помню, как резанул вены. Еще и еще. Боли не чувствовал. Хотел только уйти, чтобы не думать, не вспоминать, забыться, на этот раз навсегда. Кровь пульсировала, растекаясь лужей возле меня. Голова стала тяжелой, а потом все изменилось.
– Нет!!! – девушка согнула мою руку, перетянула ее на сгибе и повела меня куда-то. – Серый, ты чего? – я помутневшим взглядом посмотрел в глаза девчонке. Пикассо. Она так профессионально обработала мне руку, что я удивился. Такое ощущение, что она делала это не в первый раз. Вскоре сознание стало более ясным. Она заставляла меня пить сладкий чай. Никогда не пил такой приторный, но возражать и сопротивляться не осталось сил.
– Пикассо, прошу, не наливай мне больше чай. Не могу я пить больше. Я все равно это сделаю, зря ты остановила меня. Не могу, тяжело жить, – откровенно признался я. Грудь словно стальным кольцом сдавливала боль. Сердце кровоточит, а душа, она просилась покинуть этот мир, но меня остановила художница с розовыми волосами, и я понял, что возможно попробую собрать своё сердце по осколкам, но пока не знал как это сделать. Я не борец, увы. Слаб духом.
– Серый, надо бороться. Ты обязан. Родители твои не обрадуются, увидев тебя на том свете среди мертвых. Меня вообще мать выбросила, когда я была еще младенцем. Тут у каждого своя трагедия. Дакота тоже пыталась это сделать, но я не позволила. И тебе не позволю. Мы твоя семья и должны поддерживать друг друга, чтобы выжить.
– Ты что такая милосердная? Не зачерствела душой, – горько усмехнулся я, каждой клеточкой ощущая боль. И физическая боль была не такой мучительной, как душевная.
– Я не знаю, но я точно понимаю, что нельзя себя жизни лишить. Это преступление против себя. Такой же грех как и убийство. Это плохо, нельзя. Жизнь и так короткая. Через сто лет мы все станем всего лишь легендой. Что такое семьдесят-восемьдесят лет для вселенной? Твоя жизнь и так быстротечна, Сергей. Просто проживи ее достойно. Да, понимаю, что утрата родителей это горе… И то, как с тобой поступили – ужасно, но не живи прошлым. Постарайся сконцентрироваться на настоящем.
– Пикассо, я даже не знаю. Не получается забыться. Кошмары по ночам не отпускают. Тяжело.
– Идем, прогуляемся. Ты можешь идти?
– Да, вполне, – я поднялся, и мы медленно пошли к лестнице, ведущей к запасному выходу. Пикассо рассказывала про то, что все дети иногда сбегают на дискотеку или просто прогуляться. Но главное, к утренней перекличке вернуться на место. И мы отправились в центральный парк. Да, мои руки были перемотаны бинтами, которые нашлись у Коралины в комнате, но сейчас голова не кружилась. В меня Пикассо столько сладкого чая влила, что мне казалось, он у меня вместо крови в венах теперь течет.
Что-то изменилось во мне после прогулки. Пикассо говорит, что нужно быть ближе к природе. Больше гулять. Прохладный воздух делал сознание ясным. Легкое дуновение ветерка шевелило листья деревьев, и в душе поселилось чувство умиротворения.
Густой туман опустился на город, а небо становилось не черным, а антрацитовым. Предрассветные сумерки говорили о том, что наступало утро, и что пора возвращаться.
– Серый, я вытащила тебя, но ты должен пообещать мне, что больше даже не подумаешь о том, чтобы повторить попытку сделать это.
– Да, я попробую. Я попытаюсь найти новые цели, как бы трудно мне ни было. Этим поступком я показал себя слабым человеком, верно? – стало немного стыдно за свое поведение, но что сделано, то сделано. Наверное, в жизни каждого человека бывают моменты, когда реальность кажется кошмарным сном, и хочется проснуться, но реальность ядовитой змеей стягивает сознание и шипит на ухо: « Это реальность, твоя реальность. А теперь я посмотрю на то, как ты справишься с этим испытанием». Кажется, что твой Ангел Хранитель забыл про тебя.
– Не слабый. Просто ты запутался, – отозвалась Пикассо, и к нам неожиданно подбежал Тимур. Выглядел он взволнованным.
– Серый, что с руками? – с ходу спросил Терминатор, коротко, и по сути. Он всегда был в курсе всего, и сейчас его явно что-то очень волновало.
– Терминатор, он это… – Пикассо не могла подобрать правильные слова, но Тимур быстро сложил одно с другим.
– Решил купить билет в один конец? Понятно. Серый, об этом потом поговорим. Пойдем со мной. Амалию не могу освободить. Дверь не открывается, и ее не слышно. Похоже, перегнул я палку, и воспитателя нигде нет. Ты как сам, нормально?
– Да, я в порядке, – когда Терминатор сказал про голубоглазку, я испытал острую боль в сердце. Как же я про тебя забыл?
«Буду жить назло этой девчонке», – усмехнулся про себя.
Мы с трудом справились с ржавым замком и пробрались на чердак. Было темно, и мы пытались найти Амалию, но пока безуспешно. На самом деле, жуткое место для девчонки. И холодно очень. Мы решили разойтись в разные стороны, чтобы осмотреть весь чердак, и я медленно пошел, осторожно пробираясь через фрагменты старых досок и дверей в сторону небольшого оконца размером меньше четверти обычного. Голубоглазку нашел сразу.
Она лежала без сознания, а еще на теле виднелись странные пятнышки, похожие на укусы насекомых. Но что-то мне подсказывало, что это что-то другое. Подхватил девчонку на руки. В этот момент ощутил странное тепло в сердце и даже забыл как дышать.
Она оказалась очень легкой, и даже учитывая тот факт, что я был не совсем в форме, и сегодня потерял много крови, смог донести ее до лестницы. Терминатор заметил меня с Лийкой на руках и быстро спустился по вертикальной лестнице в коридор, чтобы принять ее, а потом спустился я. Теперь до нашей комнаты он нес ее на руках. А я смотрел, как безжизненно болтается ее рука, и мне стало немного неловко. Она, бледная и слабая девчонка, продолжает жить и бороться, а я сдался.
Терминатор вызвал скорую помощь и конечно обрисовал все так, что Амалия сбежала, а он ее нашел и вернул. Неправду сказал, но так было нужно. Девчонку забрали, а потом Тимур долго рассказывал мне про то, почему человек должен жить. Яша и Тоха уже даже начали просыпаться, а мы все сидели и разговаривали. Тимур взял с меня слово, что я больше так не поступлю и начну ходить вместе с ним в спортзал.
Тимур сам решил вопрос с моей постелью, но спать уже не хотелось.
– Нужно в больницу наведаться. Кстати, ты ветрянкой болел? – уточнил Тимур. Было видно, что он переживает за голубоглазку и чувствует за собой вину из-за случившегося.
– Да, еще в саду, – отозвался я.
– Тогда не страшно. У Мальвины ветрянка. Если она раскроет правду, мне конец. На этот раз правда на ее стороне.
– Думаю, она все расскажет, – заключил я. Мальвина очень хотела отомстить и мне, и Тимуру, так что я не знаю, как Терминатор убедит Лию, чтобы она молчала.
– Это да, но я умею уговаривать девочек. Так что посмотрим.
Глава 7. Сделка.
Амалия
Все тело безумно чесалось, и пузырьков на теле становилось все больше. Когда я вернулась в палату, то увидела двух, точнее трех, посетителей. Это пришли Терминатор, Профессор и воспитатель.
– Амаличка, Тимур тебя ведь не обидел вчера? Ты зачем сбежала? И анализы у тебя плохие. Кушаешь совсем плохо, – проговорила воспитатель, на долю которой выпало дежурить в ту ночь.
Я посмотрела на Терминатора, а потом на Сергея. Обратила внимание, что из под рукава куртки у парня торчал бинт.
«А этот-то где пораниться умудрился? Или это Терминатор его так отделал? Нет, не похоже. Терминатор сочинил легенду, вероятно «рыльце у него в пушку». Так, а значит, пора платить по счетам.
– Я плохо что помню, но думаю, обязательно вспомню, что произошло вчера, – Терминатор едва улыбнулся, и мы поняли друг друга.
– Да? Ну, тогда собирайся. У тебя ветрянка, и ты теперь будешь жить в отдельной комнате, рядом с моей. А то, что гемоглобин упал, так мы поправим. Тимурка сбегает, тебе сейчас фруктов купит.
– А может, я здесь останусь? – не хотелось возвращаться в детский дом.
– Все, собирайся, Амалия. Надо возвращаться, – проговорила воспитательница тоном, не принимающим возражений.
