Стенание

скачать книгу бесплатно

– Какой приятный сюрприз! – воскликнула она. – Но на обед вы опоздали.

– Я сегодня совсем забыл про обед, – вздохнул я.

Миссис Барак цокнула языком:

– Это плохо. Я принесу хлеба и сыра.

Ее муж взглянул на меня и пояснил:

– Я хожу обедать домой. Я подумал, что Скелли вполне может присмотреть за молодым Николасом в это время.

– Все в порядке.

Я улыбнулся малышу в белой рубашонке и шерстяной шапочке с завязками бантиком, выползшему из-под стола посмотреть, что тут такое происходит. Он взглянул на меня карими глазами, точь-в-точь такими же, как и у Барака, улыбнулся и пролепетал:

– Да!

– Это новое слово, – с гордостью сообщила Тамазин. – Видите, Джордж начинает говорить.

– Надо же, как вырос, совсем уже большой мальчик, – сказал я с искренним восхищением.

А ребенок тем временем подполз к папе и, сосредоточенно нахмурив бровки, сумел на какое-то мгновение встать и ухватить его за нос. Радостно улыбнувшись этому своему достижению, он поднял ножку и пнул отца в лодыжку.

Барак взял малыша на руки.

– Зачем же ты пинаешься, братец? – проговорил он с деланой серьезностью. – Да еще в присутствии крестного? Бесстыдник.

Джордж радостно захихикал, и я погладил его по головке. Выбивавшиеся из-под шапочки локоны, светлые, как у Тамазин, были тонкими, словно шелк.

– Растет не по дням, а по часам, – удивленно заметил я. – Хотя я до сих пор затрудняюсь сказать, на кого он все-таки похож.

– По этой щекастой мордочке ничего не понять, – ответил Джек, нажимая малышу на нос-кнопку.

– Я слышал, тебя можно поздравить, Тамазин, – повернулся я к хозяйке дома.

Она зарделась:

– Спасибо, сэр. Даст Бог, в январе у Джорджа родится братик или сестренка. На этот раз мы оба надеемся, что будет девочка.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, разве что по утрам немного тошнит. А теперь позвольте мне принести вам хлеба с сыром. Джек, у тебя горошина в бороде. Пожалуйста, убери. Это выглядит отвратительно.

Барак вытащил горошину и отдал ее Джорджу, к восторгу последнего.

– Пожалуй, нужно отрастить такую раздвоенную окладистую бороду, какие сейчас носят. Там застревает столько пищи, что закуска всегда будет под рукой. Здорово я придумал, а?

– Тогда тебе придется подыскать новый дом, чтобы в нем есть! – крикнула с кухни Тамазин.

Я посмотрел на вольготно развалившегося в кресле Барака и играющего у его ног малыша и понял, что был прав, решив не вмешивать своего помощника во всю эту историю.

– Джек, – сказал я, – у меня тут появилась новая работенка, из-за которой – по крайней мере в ближайшие дни – меня часто не будет в конторе. Можно тебя попросить взять на себя надзор за Николасом и Скелли? Впрочем, Николаса я, наверное, возьму на подмогу. И если получится, то буду сам встречаться с наиболее важными клиентами.

– Вроде миссис Слэннинг? – спросил Барак. Я знал, что он терпеть не может эту дамочку. Джек с интересом посмотрел на меня. – А что за работенка?

– Возле собора Святого Павла убит печатник. Уже прошла неделя, но нет никаких признаков, что преступника схватят. Служба коронера, как обычно, лодырничает. У меня есть доверенность на расследование от родителей погибшего. Сами они живут в Чилтерне.

– И они поручили вам это дело?

Я в нерешительности замялся:

– Ну, через третьи руки.

– Вы же больше не беретесь за такую работу. Это может оказаться слишком опасно.

– На этот раз я решил сделать исключение.

– У вас встревоженный вид, – в своей прямолинейной манере заявил мой помощник.

– Пожалуйста, давай не будем это обсуждать, – ответил я с некоторым раздражением. – Тут есть некоторые аспекты, которые я не должен разглашать.

Барак нахмурился. Раньше я никогда ничего не утаивал от него.

– Что ж, вам виднее, – сказал он тоже с ноткой раздражения.

Джордж между тем оставил отца и сделал два неуверенных шажка ко мне. Я поднял мальчика и с опозданием понял, что своими пухлыми ручонками, измазанными раздавленным горохом, он схватил меня за рубашку.

– Ай-ай-ай! – воскликнул Джек. – Извините, пожалуйста. За этим проказником нужен глаз да глаз.

Тамазин принесла тарелку с хлебом и сыром и пару сморщенных яблок.

– Прошлогодние, – пояснила она, – но хорошо сохранились. – Увидев мою перепачканную рубашку, Тамми забрала у меня Джорджа и посадила его на пол. – Где твоя голова, Джек? – упрекнула она мужа. – Это ведь ты дал ему горошину, а? Он же мог подавиться.

– Как видишь, Джорджи не стал ее пробовать, – возразил Барак. – А на прошлой неделе, – сообщил он мне, – этот дурачок пытался съесть слизняка в саду – и хоть бы что.

– Фу! Дай его сюда. – Тамазин наклонилась к сыну и взяла малыша на руки, а он озадаченно посмотрел на нее. – Ты сам как ребенок, вечно находишь на свою голову неприятности.

– Извини. Да, в наше время лучше проявлять осмотрительность. – Ее супруг многозначительно посмотрел на меня.

– Если это возможно, – ответил я. – Если возможно.

Я заехал домой сменить рубашку, прежде чем отправиться в Линкольнс-Инн. На кухне стояла Джозефина в платье, какого я еще на ней не видел, – из хорошей шерсти, фиолетового цвета, с длинным белым воротничком. Агнесса, опустившись рядом с девушкой на колени, подкалывала подол булавками. Когда я вошел, обе встали и сделали книксен.

– Как вам нравится новое платье, сэр? – спросила миссис Броккет. – Джозефина специально купила его для завтрашнего свидания, а я помогала ей выбрать.

Молодая служанка, как всегда, покраснела. Платье шло ей чрезвычайно. Впрочем, я не мог удержаться от мысли, каким бледным и даже вылинявшим смотрелся этот цвет по сравнению с невероятно яркими красками, которые повсюду встречались в Уайтхолле. Но большинство простых людей могли позволить себе лишь такие одежды.

– Ты прекрасно выглядишь, Джозефина, – сказал я. – Мастер Браун наверняка будет впечатлен.

– Спасибо, сэр. Посмотрите, у меня и туфли новые.

Девушка чуть приподняла платье, чтобы показать квадратные белые туфли из хорошей кожи.

– Просто загляденье, – улыбнулся я.

– А платье из лучшей кендальской шерсти, – сообщила Агнесса. – Оно не сносится много лет.

– Куда вы пойдете гулять? – спросил я.

– В Линкольнс-Инн-филдс. Надеюсь, сегодня погода опять будет хорошей, – ответила Джозефина.

– Небо вроде безоблачное. Но я очень спешу. Агнесса, мне нужна чистая рубашка. – Я распахнул свой камзол, показывая следы маленьких ручек, и пояснил: – Мой крестник набедокурил.

– Ай-ай-ай! – сокрушенно воскликнула миссис Броккет. – Сейчас позову мужа.

Эконом появился из столовой в переднике, – должно быть, чистил серебро, так как от него пахло уксусом.

– Мартин, ты можешь достать мастеру Шардлейку чистую рубашку? – Как всегда, говоря с супругом, Агнесса сменила тон. – Ту, что сейчас на нем, запачкал его маленький крестник.

Она улыбнулась, но Мартин в ответ только кивнул. Он редко смеялся или улыбался. Похоже, этот человек родился без чувства юмора.

Я поднялся к себе в комнату, и через пару минут появился Броккет с чистой рубашкой. Он положил ее на кровать и застыл в ожидании.

– Спасибо, Мартин, – поблагодарил я, – но оденусь я сам. Грязную оставлю на кровати.

Мой слуга всегда и во всем хотел помогать мне, поклонился с несколько расстроенным видом и вышел.

Сменив рубашку, я спустился по лестнице и увидел Джозефину. Она несла кувшин с горячей водой, осторожно держа его перед собой, чтобы он не коснулся ее нового платья. Служанка проскользнула через открытую дверь гостиной в столовую, где Мартин все еще чистил серебро.

– Поставь на стол, – велел он. – На салфетку.

– Да, мастер Броккет.

Служанка отвернулась, и я увидел, как она бросила в спину Мартина неприязненный взгляд с долей презрения – вроде того, какой я заметил вчера. Это озадачило меня. Конечно, одни лишь холодные манеры Броккета никак не могли вызвать подобной реакции со стороны столь добросердечной девушки, как Джозефина.

Я оставил Бытия в конюшне и весь недолгий путь до Линкольнс-Инн проделал пешком. Барак еще не вернулся, но и Скелли, и Николас были заняты и вовсю трудились за своими столами. Джон встал и принес мне записку. Его глаза за очками в деревянной оправе сверкали любопытством.

– Только что доставили для вас, сэр. Принесла женщина, которая ухаживает за мастером Билкнэпом.

Я взял записку и сломал печать. На листке кривым почерком, явно с трудом, было накорябано:

Мне сказали, что нужно готовиться к скорой встрече с Создателем. Не могли бы Вы в качестве любезности навестить меня завтра после церковной службы?

Стивен Билкнэп.

Я вздохнул – совсем забыл об этом человеке. Но я не мог оставить такую просьбу без внимания и написал ответ, сообщив, что завтра непременно зайду к нему. Затем попросил Скелли доставить записку по назначению, а когда Джон ушел, обратился к Николасу. Сегодня тот был одет скромно, в полном соответствии с правилами. Он протянул мне кипу бумаг:

– Я тут перечислил основные пункты по тому делу о передаче собственности.

Я быстро просмотрел листы. Писал Овертон не очень разборчиво, но материал был изложен толково и выстроен логически. Возможно, парень в конце концов взялся за ум. Я взглянул на него – Овертон был шести футов ростом, и мне пришлось задрать голову. Его зеленые глаза смотрели ясно и прямо.

– У меня есть новая работенка, – сказал я. – Дело конфиденциальное и требует осмотрительности, и, к несчастью, следующие несколько дней, а может и дольше, я буду редко бывать в конторе, и тебе понадобится потратить несколько лишних часов. Ты готов к этому?

– Да, сэр, – ответил мой ученик, но я расслышал в его тоне недовольство.

Ну конечно – это же означало провести меньше часов в тавернах с другими молодыми джентльменами.

– Надеюсь, это продлится недолго. И еще я буду рад, если ты поможешь мне в некоторых аспектах этого нового дела. Я бы хотел, чтобы прямо сейчас ты пошел со мной допросить нескольких свидетелей, – объявил я и, поколебавшись, добавил: – Дело касается убийства, и по просьбе родителей жертвы я помогаю следствию. Я собираюсь взять показания у констебля, а потом еще у нескольких свидетелей.

Николас тут же оживился:

– Поймать негодяя – достойная задача!

– Если я возьму тебя с собой на расследование, ты должен держать все услышанное в строгой тайне. Это не тема для обсуждения в таверне. Болтовня может привести меня – и тебя тоже – к беде.

– Мне известно, что дела должны храниться в тайне, сэр, – произнес Овертон несколько чопорно. – Всякий джентльмен должен блюсти сие правило.

– И никакое другое строже этого. Так ты обещаешь помалкивать?

– Конечно, сэр, – обиженно ответил молодой человек.

– Прекрасно. Тогда пойдем сейчас к собору Святого Павла. Убитый был печатником. Когда я буду расспрашивать свидетелей, слушай внимательно, и если у тебя возникнут свои вопросы и ты сочтешь их уместными, то можешь тоже задать их. Как вчера с миссис Слэннинг, – добавил я. – Тогда ты хорошо проявил себя.

Николас просиял:

– А я, признаться, подумал, не зашел ли слишком далеко. Не откажется ли она от ваших услуг.

– Да уж, вот была бы трагедия! – сардонически заметил я. Тут мне пришла в голову новая мысль. – Ты сегодня при мече?

– Да, сэр. – Овертон покраснел. Он любил гулять по улицам с мечом, поскольку видел в этом особый шик. – А почему вы интересуетесь?

Я улыбнулся:

– Поскольку твой отец владеет землями, ты считаешься джентльменом, а джентльменам позволено носить на людях меч. Мы можем обратить закон в свою пользу. Это наверняка произведет впечатление на тех, с кем мы будем разговаривать.

– Хорошо придумано. – Николас достал свой меч в ножнах из прекрасной кожи с узором в виде виноградных листьев и опоясался им. – Я готов.

Глава 8

По Стрэнду мы дошли до ворот Темпл-Бар и вышли через арку на Флит-стрит. Уже миновал полдень, и я был рад, что Тамазин накормила меня. Привычный размашистый шаг Николаса был для меня чересчур скор, и я велел ему идти помедленнее, напомнив, что юристы – люди почтенные и должны ходить степенно. Проходя через мост, я задержал дыхание, чтобы не вдыхать поднимающийся от воды смрад. Туда плюхнулась свинья – она бултыхалась в грязи, а ее владелец, стоя по колено в зеленой пузырящейся воде, пытался вытащить животное.

Мы прошли мимо тюрьмы, где, как всегда, заключенные протягивали сквозь прутья руки, прося подаяния, потому что, если бы никто не давал им на пропитание, они бы просто-напросто умерли с голоду. Мне невольно вспомнилась Энн Аскью, которой фрейлины королевы посылали деньги в Ньюгейтскую тюрьму. Оттуда бедняжку перевели в Тауэр, где ее жестоко пытали, а потом сожгли на костре. Я содрогнулся.

Мы вышли за городскую стену через западные Ладгейтские ворота, и впереди показалось грандиозное здание собора Святого Павла. Его деревянный шпиль, вознесшийся в голубое небо, маячил на высоте пятьсот футов. Николас изумленно взглянул на собор.

– Что, в Линкольншире нет таких зданий? – улыбнулся я.

– Линкольнский собор тоже прекрасен, но я видел его лишь два раза. Владения моего отца находятся на юге графства, близ Трента.