Бумеранг

Волосы. Шея. Плечи. Мои пальцы порхали, словно не зная где им нравиться больше.

Макс замер, и я открыла глаза, еле сфокусировав взгляд, а по всему телу пульсировала мысль: “Почему остановился?!”, что я и попыталась отразить в своём взгляде. Он улыбнулся краешком губ и поднялся с дивана, вызвав в моей душе и голове ещё большую волну недоумения. Снял свитер и футболку и, откинув их на пол, упёр руки в диван по обе стороны от меня, нависнув и раздвинув коленкой мои ноги. Меня охватило дикое желание прижаться щекой к его обнажённой груди. Что я и сделала, обхватив его за плечи. Секунду наслаждалась быстрым стуком его сердца, затем коснулась губами впадинки груди. Макс судорожно выдохнул и, одной рукой опрокинув меня обратно на спину, яростно поцеловал. Мои ноги мгновенно обхватили его бёдра, а ногти впились в его спину. Я снова уплывала под натиском его губ, нетерпеливого языка. Невыносимо прекрасная нега. Нестерпимое желание большего.

Макс снова прервался, но лишь для того, чтобы в один миг освободить меня от майки. Секунду изучал цепким взглядом то, что открылось и, скрипнув в нетерпении зубами, прижался всем телом ко мне, продолжив поцелуй. Волна тепла от прикосновения кожи к коже, когда больше ничего не разделяет, накрыла меня с головой, сосредотачиваясь тугим узлом внизу живота. Его губы снова съехали с моих, оставляя горячий влажный след на скуле, шее, плече. Одновременно с этим он положил одну руку мне на грудь и двумя пальцами сжал затвердевший сосок. Прокрутил пальцы, вызвав остро-приятную боль и почти сразу же накрыл его горячим губами, пробуя его на вкус языком. Из моего горла вырывались хриплые крики, а тело извивалось, вторя движениям его неспокойного языка.

Наконец он прекратил эту сладостную муку и, заглянув в глаза потемневшим взглядом, распрямился. Провёл ладонями по коже до бедер и медленно стянул с моих ног трусики, вставая на ноги. Быстро стянул с себя джинсы и боксеры, представляя моему помутневшему взгляду возбуждённую плоть, отчего по моему телу прошла волна тока, усиливая желание.

Наклонился и оставил жаркие поцелуи на внутренней стороне бедра, приблизившись к самой горячей точке моего возбуждения. Я изогнула спину и подалась навстречу его губам, издав судорожный стон нетерпения. Я хотела его там. Не губы, его целиком.

Дотянувшись до его скул, нетерпеливо потянула к себе, к своим губам. Макс выдохнул, обжигая дыханием, и быстро переместился, снова оказавшись сверху и даря такую желанную тяжесть своего тела. Ноги снова обхватили его бёрда, чувствуя рядом твёрдое и обнажённое возбуждение.

Хриплый стон. Его? Или мой? Не важно.

Макс поймал мой взгляд и начал медленно входить в меня. Замер и озадаченно сдвинул брови.

– Да, я – девственница, – еле выдохнула я от ощущения наполненности внутри. – Всё в порядке. Продолжай.

Он не двигался, лишь сильнее задумавшись, сверля меня смешанным взглядом.

– Пожалуйста-а-а, – протянула я, нежно проводя пальцем по раковине его уха.

– Леська, – с какой-то обречённостью произнёс он и впился в мои губы, резко входя в меня полностью.

Короткая вспышка лёгкой боли, а следом волна спасительного наслаждения.

– Очень больно? – шепнул мне в губы Макс.

– Нет, – выдохнула я, подаваясь ему навстречу.

Он коротко рассмеялся из-за моего нетерпения, но мой жадный поцелуй вернул его на нужный лад и, издав хрип желания, он задвигался во мне.

Каждый толчок взрывался яркой вспышкой у меня в мозгу. Стоны и хрипы смешались; тело извивалось. Невероятное чувство наполненности и мысль, что так и должно быть. Будто обрела себя целиком. Обрела его. Нас.

Через короткое мгновение или миллион лет меня накрыла волна самой яркой и насыщенной вспышки, стирая сознание и заставляя тело содрогаться в сладких спазмах. Зацепилась за обжигающий лицо хриплый выдох Макса, чтобы полностью не отключиться от действительности и почувствовала, как он внутри увеличился. Снова волна тока до самых кончиков пальцев, и через несколько секунд Макс обессиленно вдавил меня в диван.

Тяжёлое дыхание и потрясающее чувство удовлетворения. Упоительно.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы вернулись в реальность.

– Ты как? – шепнул Макс и перевернулся на спину, одной рукой поглаживая моё бедро.

Я молчала. В голову возвращались мысли о неправильности произошедшего. О его девушке. Обманутой девушке. При моём прямом участии. Я не хотела так поступать ни с одной из женщин, но поступила. На глаза навернулись слёзы от злости на саму себя. Дура!

– Лесь? – тут же приподнялся Макс, опираясь на локоть и заглядывая мне в глаза.

Я зажмурилась, собираясь с силами.

– Принимай душ и уходи, – деревянным голосом сообщила я. – И больше никогда не появляйся на моём пороге.

– Олеся? – интонация полностью обескураженного человека. – Посмотри на меня.

– Нет. Убирайся. Я серьёзно.

– Да что… Как… Посмотри не меня!

– Не хочу! – воскликнула я, уже не сдерживая рыданий. – Слышишь? Не хочу тебя видеть! Никогда!

– Лесь, пожалуйста, – тёплая ладонь на щеке, – открой глаза. Родная, – короткий поцелуй, – милая, – ещё, – умоляю открой…

Не выдержала и заглянула в его полные мучения глаза.

– Максим. Я не хочу таких отношений. Пойми меня. Я не готова тебя делить.

Он напрягся и, скрипнув зубами, сглотнул.

– Мне нужно время.

– Для чего? – сквозь слёзы усмехнулась я. – Ты её не бросишь. Хотел бы – бросил ещё неделю назад.

Он зарычал от бессилия и уткнулся в моё плечо.

– Уходи, Максим. Так будет правильно.

Через несколько минут он ушёл. Пока он принимал душ, я закрылась в туалете и сидела там, не реагируя на его стук, до тех пор, пока не услышала, как захлопнулась за ним входная дверь. На прощание он обещал во всем разобраться. А я решила, что не стану той, кто разрушил отношения, или ещё хуже – любовницей, если Макс так и не сможет определиться. Потому на время переехала к одной из подруг и несколько недель не ходила в техникум, занимаясь на дому.

– Попахивает бестактностью, – отрезала я, отворачиваясь от насмешливого взгляда Сергея.

По сути – мне плевать. Но он так мило извиняется.

– Прости, – сконфуженно произнёс он, удовлетворяя моё эго.

Помолчала полминуты, выдерживая образ оскорблённого достоинства, и снова посмотрела на следователя.

– Прощаю, – улыбнулась я и наткнулась на прищуренный взгляд.

Он кивнул, сдерживая улыбку, наверняка догадываясь, что я говорила не серьёзно. Впрочем, развивать эту тему он не стал, задумавшись о чём-то своём.

– Кирилл, – через минуту произнёс он, заставив меня вздрогнуть. – Не могу поверить, что он тебя не любил.

– Любил. Потому и наказал так жестоко.

– Олесь, что они конкретно сделали? – его рука продвинулась по столу и сжала мою. – Сможешь рассказать?

Г

лава 6

На этот раз я не стала выдёргивать руку, неожиданно для себя наслаждаясь теплом его ладони. Участливый взгляд казался незаслуженным и затронул струны вроде бы мёртвой души. Может, и не всё умерло? Может, я всего-навсего себя в этом убедила?

Впрочем, не важно. Сейчас это не главное.

–Слишком тяжело? – тихий шёпот, полный сострадания.

Тяжело? Катастрофически. Даже несмотря на предпринятые действия. На прошедшее время. Но вернуться в тот день легко. Словно этот ужас случился вчера. Потому что не забывала ни на минуту, хоть и страстно этого желала.

Открыла дверь и, зайдя в квартиру, обнаружила в коридоре виновато улыбающегося Никитина.

– Олеся, привет, – поднял он руки в примирительном жесте на мой ошарашенный взгляд. – Прости. Кирилл мне дал ключи и попросил подождать его тут. У него незавершённая встреча.

– Ясно, – улыбнулась я. – У тебя что-то случилось?

Он тяжело вздохнул и направился по коридору вправо на кухню, по дороге объясняя:

– Опять Кристина и её вечные истерики. Надо передохнуть. Расслабиться.

– Сочувствую, – сказала ему я вслед, нагло соврав. Я не сочувствовала и, зная его пагубное пристрастие к наркотикам, лишь переживала, что для его “расслабиться” потребуется героин и компания в виде моего мужа.

– Пойдём, Олесь, – крикнул Сергей из кухни. – Составь мне компанию, пока Кирилл не вернулся.

Зашла на кухню и увидела прилично накрытый стол с разными закусками и алкоголем. Намечается весёлый вечер. Знать бы заранее, что весёлым он будет для всех, исключая меня.

– Мне нельзя пить, Серёж, – укоризненно посмотрела я на него.

– Знаю, – кивнул он и указал на бокал с цветной жидкостью. – Это сок. Посиди, послушай мои жалобы. Справишься? – умоляющий взгляд и робкая улыбка.

– Справлюсь, – усмехнулась я, присаживаясь напротив.

Сергей наполовину наполнил квадратный бокал виски и взмахнул им в мою сторону.

– Вот ты, Олесь, молодец, – морщась после выпитого, произнёс он. – Повезло Кириллу с тобой. Не истерик, не выноса мозгов. А какая красавица! Ух!

Он рассмеялся каким-то противным смехом, что навело меня на мысли, что бокал не был первым.

– Давай! – воскликнул он, снова наполняя свой бокал. – Выпьем за тебя! Бери-бери сок!

И даже пододвинул стакан ближе ко мне. Я рассмеялась и стукнула стаканом о его. Сделала пару глотков и уже хотела отставить, но Сергей поддержал его за дно и, оторвав пухлые губы от своего, настоял:

– До дна, Олесь! До дна! За такую красотку!

Пожала плечами и под радостно-пьяное гоготание Никитина опустошила стакан.

– Вот! – пьяно блеснули тёмные глаза. – Кирилл всё время рассказывает, какая ты у него замечательная. Начинаю в этом убеждаться. А давай теперь за Кирилла? – он по очереди наполнил наши стаканы разной жидкостью. – Лучше него друга представить невозможно. Всегда поддержит, приободрит. Выручит, если того требуют обстоятельства. Повезло нам с ним, да?

– Конечно, – легко согласилась я, особо не вникая в его слова.

– Решено – за Кирилла! – он поднял бокал и оттопырил указательный палец, указывая на меня и прищурив глаза. – Тоже до дна. Не филонь.

– Я так лопну, – покачала я головой, улыбаясь.

– Последний. А дальше, как пойдёт, – рассмеялся он, а в глазах промелькнуло беспокойство с чем-то ещё.

Списала это на трудности в отношениях с Кристиной. И когда он стал относиться к ней настолько серьёзно, что требуется разрядка подобным способом?

Мы снова чокнулись стаканами, и я выпила сок до дна под пристальный и нездорово блестящий взгляд Никитина. Он как-то плотоядно улыбнулся и налил ещё. А моя расслабленность, появившаяся ещё после первого стакана, вдруг раздвинула свои горизонты, принося с собой почти тупое безразличие ко всему.

Устало откинулась на спинку мягкого стула, пытаясь сообразить, откуда взялись эти ощущения. Почему рассудок вдруг помутнел и ужасно захотелось спать? Неужели так себя проявляет беременность? Не помню подобного из прочтённой литературы. С другой стороны, организмы у всех разные и, наверное, мой решил отреагировать именно так. Прикрыла глаза и на краю сознания услышала голос Никитина:

– Готово… Нет… Не переживай – не спит. Но уже близка… – Больной и дикий смех: – Мы не дадим ей уснуть, если что!.. О да! Запомнит всё! В деталях… Я верно рассчитал дозу! Кончай нудить, и езжайте сюда!

О чём он? Попыталась открыть глаза и увидела расплывчатое лицо Сергея совсем рядом. Обжигая кожу лица перегаром, он хищно улыбнулся:

– Готова, красотка? Ох, что тебя ждёт и что ждёт нас! – и, наклонившись, впился в мои губы, пытаясь своим противным языком достать мне до глотки.

Я скривилась и попыталась его оттолкнуть, но руки не слушались. Всё тело словно ватное, не послушное. Не моё.

Сонливость как рукой сняло, а мозг острой стрелой пронзила паника. Он что-то подмешал в сок! Для чего?! Кому он звонил? Кого просил приехать? Кирилл. Он в курсе, что задумал его друг? Как вообще ему хватило наглости покуситься на жену лучшего друга?

Тем временем Никитин больно сгрёб меня в охапку и, перекинув через плечо как тряпичную куклу, – хотя почему как? Я и правда была тряпичной куклой – понёс куда-то.

Сил открыть веки не нашлось, в голове шум вперемешку со страхом и спасательной мыслью: скорей бы вернулся Кирилл.

Неужели Никитин настолько пьян и безрассуден, что не предполагает, какие его ждут последствия? Даже если Кирилл не успеет, неужели он думает, что я буду молчать?

Что-то не сходится.

Свербящая мысль, что тут не всё так просто.

Никитин скинул меня с плеча, и я по ощущениям поняла, что сижу на диване. Значит гостиная.

Почувствовала, как рядом промялась подушка под весом Никотина. А следом его спёртое дыхание возле уха и жадную ладонь на моей груди. Стало невыносимо противно и гадко, словно меня валяют в грязи. Урод! Скотина! Сукин сын!

Кирилл! Ну где же ты?

Липкие губы пришлись по скуле и снова завладели моим ртом, язык проник внутрь, оставляя привкус алкоголя.

– Послушная девочка, – возле губ прошептал он. – Такая сладкая, такая хорошая. Как же я давно тебя хотел…

Попыталась поднять руку, чтобы залепить ему пощёчину, но та лишь слабо оторвалась от диванной подушки и упала обратно. Чёрт, чёрт, чёрт!

Конченый ублюдок! Похотливая мразь! Ненавижу!

Никитин встал, а я из последних сил открыла глаза и со всем призрением, на какое была способна, смотрела, как он, усмехаясь, снимает с меня капронки. Распрямился и, взирая на меня с высоты своего роста глазами с больным блеском, приложил ткань к лицу, делая глубокий вдох. Я с омерзением поняла, что вместе с колготками он снял и плавки.

Ублюдок! Нет! Как же мой ребёнок?! Боже, нет! Пожалуйста, не надо!

Я начала хныкать, по щекам скатились слёзы, а Никотина это словно ещё больше распалило. Резко наклонившись, он задрал подол моего платья до самого живота и уткнулся лицом в лобок, делая очередной глубокий вдох. Я слабо дёрнулась, а Никитин на это заржал. Словно умалишённый, с фанатичным блеском в глазах.

– Тяжело брыкаться, лошадка? – и снова больной смех.

Наклонился и лизнул там, затем перебрался выше, снова впихивая в мой рот свой язык.

– Чувствуешь, какая ты вкусная? – расползлись пухлые губы в самодовольной улыбке.

Меня трясло от рыданий. Собрала слюну и кое-как плюнула ему в рожу. Большая часть осталась на подбородке, но пара капель всё же достигла адресата. Мышцы его лица дёрнулись, и он почти нежно большим пальцем вытер слюни с моего лица, а в следующую секунду зарядил по нему наотмашь тыльной стороной ладони. Голова съехала вбок, а щека вспыхнула огнём боли. Его пальцы быстро сжали мой подбородок, возвращая меня лицом к нему.

– Некрасиво, Олеся. Очень некрасиво, – покачал он головой.

И этому ублюдку хватает наглости учить меня морали?

Дикий взгляд и снова жадное лобзание моего лица, губ, шеи и всё это с мерзким придыханием нетерпения.

– Вот вечно тебе, Никитин, не терпится!

За шумом его тяжелого дыхания не услышала, как открылась дверь. Никитин замер и расхохотался возле моего лица. Голос я узнала. Но облегчения узнавание не принесло. Прохоров. Похотливый ублюдок похлеще Никитина. Вот кто никогда не скрывал, что хочет меня трахнуть. Желательно каким-нибудь извращённым способом. Всегда старалась держаться от него подальше.

Теперь паника заполнила всё моё тело до кончиков пальцев. Я буквально взревела от безысходности. Пусть делают со мной что хотят! Лишь бы не навредили ребёночку!

Мой вой вызвал взрыв смеха. И в третьем голосе я уловила знакомые нотки. Мозг отказывался поверить в реальность происходящего. Нет. Он не посмеет! Он не поступит так со мной!

Или уже поступает?

– Вы такие тормоза, – отклонился Никитин, развернувшись к голосам. – Но не волнуйтесь. Всё самое важное я ещё не трогал.

Он встал и отошёл чуть в сторону. С ужасом, разбившим сердце вдребезги, увидела Кирилла, сверлящего меня ненавистным взглядом.

Он медленно приблизился и чуть склонился надо мной:

– Страшно, сука? Не ожидала такого от меня? Я тоже не ожидал от тебя предательства и тем более залётного щенка от какой-то шавки.

Он хищно улыбнулся и посмотрел на своих друзей:

– Выпьем и приступим.

Те одобрительно загалдели, похлопывая друг друга по спине, и все трое направились на кухню, оставив меня трястись от слёз и медленно умирать от осознания неизбежной расплаты, изобретённой больным мозгом. За ошибку? Я не считала ребёнка ошибкой, вследствие чего перестала считать ошибкой и секс с другим мужчиной. И моей крохе, моему нерождённому чуду, моей мечте, всему тому, о чём всю жизнь грезила, сулила опасность…

Не знаю, сколько прошло времени, когда они пьяные и от алкоголя, и от извращенного предвкушения дальнейшего вернулись в гостиную. Моё уже было успокоившееся сознание снова заполнила паника. Тело затряслось, сердце барабанило в быстрых ударах животного страха. Он проник под самую кожу, взрываясь болезненным миллионом осколков внутри.

Первым меня имел Никитин. С искривившимся от наслаждения лицом и, рыча как собака, дорвавшаяся до желанного мяса. Вторым был Прохоров. Сначала стоял надрачивал, пожирая моё обнажённое, не способное шевелиться тело, затем перевернул меня на живот и вошёл сзади. Моё лицо уткнулось в подушку, что не позволяло нормально вздохнуть. Я и не хотела. Задохнуться, умереть. Лишь бы закончить этот ужас. Но «заботливый» ублюдок Никитин развернул мою голову, вернув воздух.

Кирилл во время всего этого нюхал героин и кричал, вопрошая:

– Нравится, сука? Кайфуешь под чужим мужиком?

Как безумный повторял и повторял эту фразу. И ржал. Всё трое ржали, пока я давилась слезами и прощалась с остатками прежней жизни. Я знала, что она уже никогда не будет такой, как я мечтала.

Затем меня трахнул и Кирилл. Словно вдалбливая и запечатывая память о себе. Жестко, с остервенением, с безумным блеском в глазах.

Алкоголь плавно переехал в гостиную, на журнальном столике, который сюда выбрала я сама, белели дорожки наркотика. Насладившись мной, ублюдки пили и нюхали. Нюхали и пили.

Затем им надоело соблюдать очерёдность и они взяли меня втроём. Прохоров совал мне в рот свой член, доставая до горла, не заботясь о том, что мне нечем дышать и совершенно не обращая внимания на мои рвотные рефлексы.

Я молилась о том, чтобы потерять сознание. Исчезнуть из этой квартиры, мира, жизни. Но я всё чувствовала. Не могла пошевелится, но чувствовала. Каждый толчок, каждое прикосновение, каждый стук раненого собственного сердца.

Я мысленно их проклинала, ненавидела, желала смерти.

Оказалось, что изнасилование было только началом моего полного уничтожения.

Кирилл бросил меня на пол и навис с жестокой ухмылкой на устах.

– Ты серьезно считала, что я буду воспитывать подкидыша? – прошипел он, брызгая слюной. – Никогда! Ясно тебе? Я даже родиться ему не дам. И тебе жизни не дам. Поняла?

Слёз не осталось, я лишь свирепо смотрела на него снизу, давая понять, что он тоже за всё заплатит. Все они когда-нибудь заплатят по счетам. Я себе пообещала.

– Ах ты, сука! Ты ещё смеешь так на меня смотреть? – взревел он и двинул пяткой мне в живот.

Одним ударом не обошёлся. Бил и снова бил, выкрикивая ругательства. Бесконечная боль завладела моим сознанием, лишая последних крох на его благоразумие. Он не остановится пока чудо внутри меня не умрёт. Пока не умрут мои надежды, мечты, желания, планы на будущее. Мои чувства: радость, счастье, любовь… Всё то, что связывало меня с этим миром, всё то, что держало на плаву.

Кивнул Прохорову, и тот поднял меня на ноги. Он держал меня, пока Кирилл наносил удары по лицу, в живот. Сквозь слёзы видела его искажённое злостью лицо. Лицо больного и безумного человека.

Приблизил его ко мне и выплюнул:

– Никто не смеет меня предавать.

Меня снова бросили на пол. Теперь удары наносил Прохоров, при этом не переставая ржать и гоготать. Сначала страдала спина, затем снова живот и рёбра. Никитин зарядил пару раз по лицу, прокричав что-то про то, что никому не позволено предавать его лучшего друга.

На краю сознания услышала, как Кирилл их остановил.

– Урок закончен, – заржал он, и следом послышался звон бокалов.

Яркая, нестерпимая боль пульсировала по всему телу, а особенно горячий пожар бушевал внизу живота и между бедер липкой субстанцией собиралось подтверждение того, что Кирилл добился своего.

– Отец, у нас небольшая проблемка, – пренебрежительный смех, и я провалилась в темноту.

Я зажмурила глаза, пытаясь сдержать нахлынувшие слёзы. Ну почему не становится легче? Когда это пройдёт?

Порывисто всхлипнула и услышала, как скрипнули ножки стула, где сидел Сергей.

– Прости, – присел он на корточки передо мной. – Не рассказывай. Не надо. Прости, что заставил вспомнить.

Открыла глаза и наткнулась на сочувствие и искреннее раскаяние. Сердце снова защемило. Но теперь от его доброты. Коснулся тёплой ладонью щеки, утешая. И никакого желания обладать мной, которое я привыкла видеть в глазах мужчин. Лишь настоящее понимание моей боли, словно он знал, что мне пришлось пережить.

Накрыла его руку своей и снова прикрыла глаза.

– Они насиловали меня, – тихо произнесла я. – Насиловали по очереди. Вместе. А потом избили. Целенаправленно, чтобы убить ребёнка.

– Боже, – выдохнул он и на вдохе, поднимаясь, сгрёб меня в охапку и крепко прижал к своей груди.

Обняла его в ответ за талию.

Легче. Совсем чуть-чуть, но всё же легче.

Глава 7

Я мягко отстранилась и заглянула в глаза абсолютно чужому человеку, который воспринял мою боль, как свою.

Не верилось, что есть ещё люди, способные искренне сопереживать.

– Спасибо, – тихо шепнула я.

Его лицо озарила тёплая улыбка, но в глазах продолжало блуждать сожаление.

– Извини, – снова повторил он и зло скривился, отвернувшись в сторону: – Подонки. Были бы живыми – задушил бы своими руками.

– Да…

Он снова посмотрел на меня и, переместив руку с моего плеча, коснулся щеки ладонью.

– Ужасно, что тебе пришлось такое пережить.

Кивнула, не отводя глаз.

Молчал минуту в нерешительности, но всё же решился.

– Я должен спросить. Поймёшь?

– Да, – согласилась я, уже догадываясь, каким будет вопрос.

Наш брак с Кириллом уже около года не приносил того энтузиазма, что я испытывала вначале наших отношений. Естественно, тут ещё сказывалось желание беременности, которая так и не наступала. Он всё чаще пропадал или на работе, или у своей любовницы. А может, и не одной. Меня это не трогало, мы оба осознавали, что наш брак скорее партнёрство, чем любовь. Но то, что я не беременела, ужасно раздражало.

В тот вечер, когда желанное чудо случилось, мы планировали вместе поужинать в ресторане, но Кирилл прийти так и не смог, сославшись на занятость работой.

Я разозлилась, догадываясь, что занят он отнюдь не работой, и уже собиралась домой, но тут увидела Его.

Он зашёл в ресторан под руку с женщиной примерно нашего возраста. Женщина восторженно озиралась, словно оказалась в таком месте в первый раз и счастливо улыбалась Максиму. Мужчине, который не покидал моих мыслей с той самой ночи много лет назад. Из сердца прогнать его тоже не удалось.

Почти не изменился, но словно погас. В движениях чувствовалась усталость, на лице отражался миллион проблем, которые хотелось бы не замечать, но решать придётся. От беззаботного парня почти ничего не осталось, но уверенность в своих силах, его шарм никуда не ушли.

Я осталась, а официант проводил Макса и его спутницу за столик. Недалеко от меня. Женщина оказалась ко мне спиной, Максим – лицом. Первая продолжала восторженно озираться, последний, бросив безразличный взгляд по залу, встретился с моим.

Тёмно-карий восторг узнавания, лицо на секунду удивлённо вытянулось, но он тут же взял себя в руки, еле заметно кивнув и сдержав улыбку.

Я не сдержала. Сердце пело, словно паря высоко над землей в лучах горячего солнца. Я встретила не только его, но и себя, ту, которой была и, как оказалось, по которой скучала.

Они сделали заказ. Максим пытался не смотреть на меня, но выходило у него плохо. Он что-то отвечал своей спутнице, улыбался ей, кивал, но взгляд всё время возвращался ко мне. Я же даже и не пыталась на него не смотреть. Изучала, впитывала в себя его лицо с появившейся паутинкой морщин вокруг глаз и мимическими – у губ. Хотелось к ним прикоснуться. На ощупь исследовать его слегка изменившуюся внешность.

Через некоторое время желание стало нестерпимым. До скрипа зубов, до били в ладонях, от впившихся в них ногтей.

Не выдержала – встала и пошла в туалет.

– Лесь, – услышала дорогой сердцу голос в коридорчике перед дверью.

В ушах зазвенело. Медленно обернулась, наблюдая, как он всё больше и больше сокращает расстояние между нами. На лице искренняя радость встречи, в глазах неверие своему счастью и капелька несвойственной тому Максу робости. Словно боится, что я его прогоню.