скачать книгу бесплатно
– А я только от случая к случаю, – грустно улыбнулась Рыжая.
– Как-то противно по-достоевскому.
– Не суди, Лошадь. Это моя жизнь. Не простая, как и у всех, при ближайшем рассмотрении.
– Ладно, извини. Я в душ.
– Давай. Я пока в телевизор попялюсь.
Лошадь ушла в ванную комнату, а Рыжая решила рассмотреть ее квартиру. Это была большая квартира-студио, метров сто общей площади. Чисто. Даже педантично чисто. Такое чувство, что тут живет эгоцентрист. Фотографии на комоде. Маленькая Лошадь на плечах у папы смеется так, как можно смеяться только в беззаботном детстве. Семейная фотка – папа, мама, Лошадь и младший брат. Красивый. «Интересно, – подумала Рыжая, – он в нашем городе живет?» На полках не было фотографии парня Лошади, даже друзей на фотографиях не было. Только семья. «Где же телевизор?» Рыжая осмотрелась. Телевизора не было. Рыжая заглянула в приоткрытую дверь ванной, откуда доносился шум воды душа. Зашла так, что Лошадь не услышала.
– Лоша-адь… – позвала Рыжая, закрывая крышку унитаза и усаживаясь на него.
– Черт, ты меня напугала, – выглянула из душевой кабины Лошадь.
– Ты мойся-мойся, я тут посижу, – улыбнулась Рыжая.
– Рыжая, – опять выглянула Лошадь, – ты часом не бисексуалка? Может, мне для твоей радости дверцу приоткрыть?
– Да вроде нет, хотя ты мне не противна, а даже наоборот… А ты часом не лесбиянка? Я не увидела фотографий твоего парня. Он существует?
– Был, да сплыл, – перекрикивая шум воды, ответила Лошадь.
– А брат где? Познакомишь?
– Посмотрим на твое поведение, – улыбаясь, прокричала Лошадь.
– А родители?
Лошадь выключила воду и выглянула из кабинки.
– Дай полотенце, пожалуйста…
Пока она вытиралась, Рыжая увидела какую-то жирную черную полосу, которая шла у Лошади от шеи по всему позвоночнику до копчика.
– Лошадь, это что – татуха?
– Да, Рыжая, татуха. А ты к бабочкам на копчике привыкла?
– И что она значит?
– Значит, что я должна помнить.
– Помнить что?
– Помнить все, Рыжая. Тебе не кажется, что ты слишком много вопросов задаешь?
– Ну, извини за любопытство. Я, знаешь, тоже все помню. Многие вещи хочу забыть, а не могу.
– Уже пора ехать.
– Последний вопрос можно?
– Давай, но только последний, – согласилась Лошадь, залезая в трусы.
– Ты богатая?
Лошадь посмотрела на Рыжую, как на младшую сестренку, подошла и обняла ее.
– Богатая, Рыжая. Можно дружить, – сказала и рассмеялась.
– Ну прекрати ты, – смутилась Рыжая. – Это я чтоб знать – платить за тебя везде или на равных. Я бы за тебя платила – мне нравится с тобой общаться.
– А почему не «дружить»?
– Для этого время надо, – ответила Рыжая.
– Мне тоже нравится с тобой общаться, Рыжая. Не боись, подружимся! – оптимистично уверила Лошадь.
Пока ехали в «Сейф», Рыжая успела рассказать о последних двоих членах общества анонимных наркоманов – гее Платоне и странной корейской «половинке» Мише.
– Так вот, – начала Рыжая, – остались Платон и Миша. Платон – гейский гей. Ты как, кстати, к геям?
– Толерантно, – улыбнулась Лошадь.
– Про то, что он – гей, знают все. Даже его предки, прикинь, знают. Со временем спокойно стали относиться. А когда он с наркотой завязал и в общество вступил, можно сказать – вообще хорошо. Опять же – опрятный всегда, галантный, подружкам матери нравится.
– Взрослые тетки вообще любят геев. Он манерный? Я не слышала, как он говорит. Меня манерные раздражают.
– Так манерные – это не геи.
– В смысле «не геи»? – удивилась Лошадь.
– Манерные – это пидовки, а Платон – гей.
– Бред какой. Это кто такую муру придумал?
– Геи и придумали, чтоб дистанцироваться от пидовок.
– Завязывай этот разговор – бесит он, – поморщилась Лошадь. – Скажи только, откуда у него бабки и дружит ли он близко с Максом и Ниной?
– Лошадь, мы все в какой-то мере дружим с Максом и Ниной. Мы – одна семья по общей беде, и только вместе нам спокойнее. Мы видим таких же конченых в прошлом, как и сами. И это нас спасает. Зачем, думаешь, на собраниях мы говорим «Я уже два года и четыре месяца не употребляю»?
– И зачем?
– Чтоб каждый понимал, что хоть и хочется иногда, но надо держаться, как другие твои друзья. Им тоже плохо, но они держатся. И я должна.
– Понимаю.
– А деньги у Платона от политиков. Знаешь, что они, как и мы, поддерживают друг друга. У Платона рекламное агентство. Через него размещают всю рекламу правящей партии в телике, радио и наружке.
– Большие бюджеты?
– Нереальные… И системные.
– А кто конкретно у него связующее звено? – рассмеялась Лошадь.
– Фу-ты, – Рыжая тоже заулыбалась скабрезности, – не знаю кто. Не видела никогда его. Спроси у него сама.
– Как-нибудь спрошу. Давай про Мишу. Чё ей мужское имя дали?
– Говорит, что Миша – более женское имя, чем мужское. Мишшшшаа. Чувствуешь, что оно более женское?
– Не чувствую. Знаю только, что Михаил – очень красивое и мужское.
– Ну а она – Миша. Родители – артисты из драмы нашей.
– А, тогда понятно. Считай – повезло, а то могли бы какое-то более сложное дать – из нескольких имен, например. Они считают, это модно.
– Миша – «половинка».
– Это что значит?
– Наполовину – кореянка. Когда наполовину – их «половинками» называют. Она в этом году заканчивает универ, будет актрисой. Уже сейчас много предложений – внешность интересная.
– Сумасшедшая, как все студентки театральных?
– Ну не без этого, – согласилась Рыжая. – Всегда какие-то модности притаскивает из универа. Сейчас у них модно слово «говно» ко всему добавлять.
– Это как?
– Ну, например, говоришь ей: «Это классный фильм?» А она: «Это не фильм, а говнофильм какой-то» или «Миша, это народная мудрость», а она: «Это говномудрость».
– И долго такие сдвиги продолжаются? – рассмеялась Лошадь.
– Да нет, как все модности – быстро проходят. Сейчас она уже на завершающей стадии – не так часто говорит.
– А у нее деньги есть? Это твой любимый вопрос, Рыжая, – приобняла приятельницу Лошадь.
– Да прекрати ты, – засмущалась та. – Бабок у нее мало, но говорит, что хватает. Гордая и экономная.
– Говногордая, как Нина?
– Нет, классная, без говна в душе. И с Ниной она не очень.
– Ну, прекрасно. – Лошадь показала парковщику, чтобы тот открыл шлагбаум перед въездом в «Сейф».
Тот, увидев двух девушек в дорогом автомобиле, по-холуйски обрадовался и постарался услужить. Припарковавшись, Лошадь и Рыжая вошли в «Сейф».
В самом углу были сдвинуты несколько столов, за ними собрались все, кроме Макса и Нины.
– …И я уж никак не ожидал, что мэр тоже геем окажется, прикиньте, – эмоционально рассказывал Платон какую-то историю.
– Не манерный, – шепнула Лошадь Рыжей, кивая в сторону Платона и подходя к столу. – Всем привет.
– Привет, Лошадь, – услышала она в ответ только от Платона и Вероники.
Остальные отморозились. Вероника встала, подошла и обняла Рыжую:
– Ну чё, ты тоже получила?
– Да, блин, уроды, стекло в машине разбили.
Многие смотрели на Лошадь, как в первый раз.
– Ребята, если вас накрутили, что я к этому как-то причастна, то это неправда, – решила первой поднять всех волнующую тему Лошадь.
– Ну давай с тебя и начнем, – услышала она за спиной голос Нины, которая вместе с Максом только что завалились в «Сейф».
– Будем что-то пить? – словно ничего не произошло, спросил у всех Макс. – Я точно буду.
Все поддержали, поэтому Макс заказал на всех пять самых больших сетов из японского меню, пять бутылок сливового вина и три литра саке. Когда официант ушел, посмотрел на Лошадь:
– Давай, Лошадь, начинай.
– Начинать «что»? – спросила Лошадь.
– Что ты думаешь по поводу «ЭКСПОЗИЦИИ»?
– Мне слегка страшновато, потому что я получила сегодня разбитое камнем с запиской окно.
– Да, я там тоже была в этот момент, – вставила Рыжая.
– Это не имеет значения, – ворвалась в разговор Нина. – Она могла сама себя так подставить, чтобы на нее не подумали. Могла ведь, Лошадь?!
– Могла. Но зачем? Я думаю, что сейчас нужно искать не того, кто это сделал. Тут нужно искать причину того, что сделали, – спокойно рассуждала Лошадь.
– И какая же может быть причина? – спросил Физ, впервые отрываясь от iPad.
– А вот этого, Физ, я уже не знаю. Думаю, вам всем это должно быть лучше известно. Если прислали всем из общества, значит, это сделал враг всего общества, а не чей-то конкретный враг, понимаешь?
– Логично, – сказал Физ, вновь пялясь в экран.
– Поэтому тут уж я могу у вас спросить: кто ваш враг и не делали ли вы кому чего-то плохого? – Лошадь сказала это деликатно, после чего обвела взглядом всех ребят.
При этих словах Физ поднял голову и посмотрел на Макса так, как будто их связывала какая-то история. Макс отвел взгляд и стал наливать сливовое вино в бокалы. Нина тоже пристально рассматривала ребят, а встретившись взглядом с Платоном, засмеялась, потому что Платон томно прикусил губу, преувеличенно театрально изображая страсть. Винс посмотрел на часы, состроил гримасу, демонстративно давая понять, что ему здесь скучно и все это бестолково. Вероника оторвалась от эсэмэсок, которые постоянно строчила на телефоне, и поймала на себе взгляд Нины. Почувствовав, что та смотрит с особым пристрастием, громко выдала: «Что-о-о-о?!», тем самым разряжая тихое паническое недоверие.
– Послушайте, – сказала Миша. – Мне кажется, что это просто какая-то говношутка одного из нас. Надо, чтоб он признался в этом, и все. А мы простим. И забудем. И набухаемся.
