Путешествие на Запад

Увидев парня, они поднялись.

– Ты жив. – Констатировал Люциус. – И доволен. Значит, всё закончилось хорошо.

Энрик кивнул. – Пойдёмте к нам. Переночуете у моих родителей.

– У нас дела.

– Меня родители ждут. Я не хочу, чтобы они дальше волновались. Покажусь им, а потом сможем всё сделать, ладно?

Люциус нахмурился, но глядя на Хольку, согласился.

Пока они шли к дому, на них со всех сторон глазели люди. В другой части деревни послышался шум боя и тут же затих. На рыцарей все смотрели с подозрением.

Родители встретили их на пороге дома. Увидев суровое отцовское лицо, Энрик смущённо поклонился. – Прости, пап.

Он медленно подошёл и отец тут же крепко отнял его. – Придурок ты, Энри! – В сердцах произнёс он. Увидев рыцарей, осторожно поклонился. Особенно его взгляд остановился на покрытом символами лице Люциуса. – А вы, рыцари, входите все в дом. Я хочу узнать, что случилось с моим сыном. Аранка, топи печку и мясо достань.

Когда отец отпустил Энрик, тот подошёл к рыцарям. Холька смотрела на них умилённо. Люциус был мрачным, как всегда.

– У нас ещё есть дело. – Сказал он. – Ты помнишь?

– Да, помню. – Энрик обернулся на отца. – Давайте завтра утром.

– Завтра утром мы уходим. – Безапелляционно заявил Люциус.

Холька помрачнела, но кивнула.

– Ты скоро, Энрик?

– Пап, я ненадолго отойду с рыцарями.

– Опять сбежать решил? – По голосу отца было понятно, что он всерьёз боится этого.

– Мы скоро придём, пап, обещаю. Нам надо поговорить.

Холька и Люциус повели его в лес. Почти тем же путём, каким он убегал из дома несколько месяцев назад.

Дойдя до поляны, они убедились, что их никто не видит и сели треугольником. Холька положила рядом книжку, сверяясь с ней, достала мешочек с порошком и несколько крупных листьев клёна. После этого она обнажила меч и положила его на колени.

– Начнём.

Энрик и Люциус кивнули.

– Ты точно согласен, Энрик?

Парень немного волновался, но улыбнулся. – Конечно. Вы мне, как мама стали, тётя Холька.

– Тогда повторяйте за мной.

Она подняла одну руку, другой взяла меч. Осторожно прорезала себе ладонь лезвием меча, так что из неё обильно пошла кровь.

– Дайте руки.

Она осторожно сделала надрезы. Потом приложила один из листьев клёна к своей ране. Они сделали тоже самое.

– Пусть кровь моя, на этом листе божественном налитая, смешается с их кровью. – Она протянула свой лист Люциус. Тот приложил его к своей ране. – Станут они единокровны со мной – Она приняла лист Энрика и приложила к своей ране. – Теперь вы.

Люциус повторил её слова.

Когда свои сказал и сам Энрик, он почувствовал облегчение. Словно уже второй раз за день с него спадает тяжелейший груз.

Рука болела, но рана зажила на удивление быстро.

– Так и должно быть?

Холька пожала плечами. – Не знаю. Я никогда раньше не проводила этого ритуала.

– И надеюсь, не проведёшь – Сказал Люциус.

Энрик вновь обернулся. Ему показалось, что за ними наблюдали. Но никого он не заметил.

– Теперь вам нужна моя кровь?

Холька кивнула и достала пустой флакон. – Это всё чем ты сможешь нам помочь. Мазь у нас есть. Рану тебе тут же заживим.

Он засучил рука и позволил Хольке сделать надрез на руке, чтобы во флакон стекло порядочно крови. Теперь всю руку жгло так, будто она горела. Как только флакон наполнился, Холька достала мазь, и осторожно взяв его руку, помазала место раны и, накрыв её куском плаща, зажала и держала так некоторое время.

– Спасибо. – Сказала она, когда кровь перестала течь и можно было отпустить руку.

– Мы больше увидимся? – Спросил Энрик.

– Не знаю. – Она посмотрела на Люциуса. – Я не знаю, что с нами будет.

– Мы оба не знаем. – Добавил эльф. – Но точно ничего хорошего. Но тебе не нужно об этом беспокоиться. Мы не пропадём.

Энрик согласно кивнул, хотя душа его была неспокойна.

Они втроём пошли в дом, где семья Энрика устроила им хороший приём. Даже сестра Клаудиа, чьего суженного, Билли, стража арестовала, присоединилась к застолью.

– Я и сама хотела уйти от него. Он такой ублюдок оказался!

– Вот поэтому надо отца слушать. – Сказал брат.

– Сама знаю.

Родители расспрашивали об их приключениях.

Энрик рассказывал с радостью, не стараясь ничего утаить. Благо теперь даже моменты своей слабости казались ему маленькими подвигами. Только про рыцарей он ничего не рассказывал, рассудив, что это их дела и нехорошо, если он будет распространяться об этом. Холька улыбалась и время от времени поправляла его рассказ, добавляя детали, тоже не упоминая об их с Люциусом проблемах.

Люциус сидел мрачный и вскоре молча ушёл к комнату, в которой они с Холькой ночевали в прошлый раз.

– У него случилось горе? – Спросил у Хольке сапожник. – И что у него за рисунки на лице.

Она кивнула. – У него есть о чём грустить. Но это только наши заботы. А рисунки эти – его семейная традиция. – Она многозначительно посмотрела на Энрика и вскоре ушла вслед за Люциусом.

После этого семья попыталась вытянуть из него больше рассказа про этих благодетелей. Расспрашивали про раны. Особенно их заинтересовали только что полученными ранами на руке. Но Энрику удалось убедить их, что это боевые раны, полученные неделю назад.

Они болтали до глубокой ночи. Когда один за другим все начала идти спать, Энрик понял что ещё никогда в этом доме к нему не проявляли столь яркий и уважительный интерес. Он чувствовал себя больше не сыном, а каким то искателем приключений, который вошёл в дом к старым знакомым и развлекает их рассказами о своих поисках. Лежа на лавке рядом с печкой, он ещё долго не мог заснуть, обдумывая, что скажет завтра рыцарям на прощанье.

Может, подарить им что-то? Но об этом надо будет переговорить с отцом.

Когда он проснулся, была уже почти середина дня. Он вскочил и принялся расспрашивать семью.

Оказалось, рыцари ушли на самом рассвете, очень тихо, чтобы не разбудить его. И оставили для него записку:

«Прости, милый Энрик, что оставили тебя, не попрощавшись. Но Люциусу неуютно здесь. И, признаться, я тоже хочу поторопиться. Не думай, что мы оставляем тебя. Это не так. Ты успел спасти нам жизни, а это значит, что ты не можешь быть нам обузой. Но наши дела не могут ждать и мы не хотим впутывать тебя в них. Мы отправляемся в Кифалор, где нам придётся ответить за свои поступки. Если позволит Белая Сфера, мы когда-нибудь ещё зайдём в твою милую деревеньку и навестим тебя.

Мы рады, что ты прошёл этот пусть с нами.

Холька и Люциус.»

– Почему ты не разбудил меня? – резко сказал он отцу.

– Господа не велели. К тому же, тебе отдохнуть надо было. Вчера мы тебя утомили. Не волнуйся. Теперь ты дома. Раз они так поступили, то можно только порадоваться, что их волнует твоя судьба. Зато они тебе книжки оставили. Рядом с лавочкой действительно лежали несколько книг по магии.

На следующий день его позвал к себе староста. У дома стояла большая толпа. Староста с Магнусом были одеты в чистые яркие одежды.

Едва парень подошёл к ним, как круг людей вокруг них сомкнулся. Все смотрели на Энрика с гордостью и радостью. Ему даже стало неуютно. Всё это пришло так внезапно.

Староста поднял руку и все затихли. – Мой дедушка, будучи старостой много-много лет назад, сказал мне: настоящая храбрость проявляется не сразу и не всегда. Она вытачивается, подобно мечу, в горниле невзгод. И нельзя оставлять ей незамеченно, ибо истинная храбрость редка в нашем мире. В своё время он был очень храбрым человеком и получил за этом от архиепископа Великого Пламени цепочку. Мы, конечно, не церковь, но как и в церкви, все мы здесь родня друг другу. Пусть и не прямая. Но мы живём все вместе, рядом, знаем друг друга. И потому подвиг, который совершил неожиданно, этот паренёк, схож, я считаю, с тем, что совершил мой дед, ибо Энрик также победил зло, против которого мы боялись выступить. Победил, преодолев себя. Преодолев преграды, о которых, я надеюсь, он однажды поведает нам. И вернулся к нам, чтобы исправить свои ошибки. И исправил.

– Сам ты зло, старый хрыщ! – Крикнул кто-то из родственником Дьюла. Магнус прикрикнул на них и недовольство стихло.

– Дьюл вёл себя как бандит и так и закончил. И потому ожерелье, которое принадлежало моему деду, по праву твоё, Энрик. – Он поднял над головой ожерелье, похожее больше на бусы из красного переливающегося камня.

Энрик склонил голову и ожерелье легло на его шею.

– Носи их с гордостью. Пусть все знают о твоём поступке.

Магнус захлопал первым. И почти вся толпа захлопала следом, довольно улюлюкая. После этого Энрика стали приглашать в дом старосты на небольшую трапезу, но он отказался. Ему хотелось побыть одному. Придя в комнату, в которой ночевали рыцари, он заперся здесь. Его не покидало ощущение, что его настоящая жизнь закончилась. Теперь он вновь будет жить здесь, в этой деревне и доме, которые после пережитых приключений казались ему мрачными и скучными. От этих мыслей ему становилось стыдно. Не значит ли это, что он больше не чувствует родства со своим домом?

Он вышел из комнаты, стараясь быть весёлым и целый день болтал со всеми, с кем встречался. Но их приветливость теперь казалась ему нарочитой. Будто бы он и не совершал сразу двух тяжелейших поступков несколько месяцев назад.

Впрочем, после первой недели, проведённой в деревне, ему начало казаться, что он привыкает. Однако, вскоре книги, которые ему оставили Люциус с Холькой, были прочитаны, а те, что были у старосты, теперь казались парню очень простыми.

Люди теперь относились к нему уважительно и даже старшие разговаривали с ним, как с равным.

Через пару недель должны были собирать посевы и заниматься этим до середины десятого месяца.

Он помогал в этом, но всё сильнее его посещало желание узнать, что же стало с рыцарями. Какое наказание они понесли? Живы ли они вообще? И самое главное, он хотел в Кифалор. Всё навыки, которые он получил и хотел развивать, здесь, в деревне, были не нужны. Но в городах, в Ордене они пригодятся. Он понял, что не хочет больше оставаться здесь.

– Я хочу отправиться в Кифалор, пап. Вступить в тот Орден. Как только помогу вам с посевами. Тем более зимой вам лучше быть без лишнего голодного рта.

Отец нахмурился. – Ты не голодный рот. Ты – наш сын, Энри. Подумай сам, как ты доберёшься до Кифалора? Это ж, поди, другая страна. Путь туда неблизок и опасен.

– Теперь я умею за себя постоять. А этих рыцарей наверняка там знают. С их помощью я стану таким же рыцарем.

Отец посмотрел на него с сожалением. – Я вижу, Энрик, что после возвращения ты очень сильно изменился. Мы для тебя, будто уже не родные. хотел вернуться. Но за это время я столько всего увидел, что наша деревня слишком… маленькая. В общем, я хочу повидать мир.

Его лицо стало грустным. Он кивнул с видом побеждённого. – Понимаю. По тебе, видно, что ты и правда много повидал такого, чего здесь не было отродясь. Если ты считаешь, что твоя судьба теперь с этими рыцарями – иди. Только помни, что мы будем ждать тебя. Как своего сына.

Энрик был рад такому ответу. Он очень боялся, что его будут всеми силами уговаривать остаться. Но слова отца ещё больше убедили его в том, что он должен уйти. Как только закончиться сбор урожая.

Чтобы уйти в новую жизнь. На этот раз с общего благословения.

Эпилог.

«Рыцари Ордена, Люциус Агни и Холька, дочь Ксеробеллы, вы признаетесь виновными в ряде тяжелейших проступков: нападении и убийстве мирных жителей, укрывательстве беглого ослушника, применении запрещённой магии, незаконном пересечении границы Старых королевств и отказе сдаться на милость закона по повелению властей.

Власти Теократии, на территории которых вы и совершили все вышеозначенные преступления, требуют для вас публичной казни, во имя поддержания мира на их землях и дисциплины в рядах нашего Ордена.

И мы не имеем права игнорировать это требование.

Однако, принимая во внимание прошлые заслуги в борьбе с Ковеном, участие в военной кампании, особые силы, которыми одарены сие рыцари, их хорошую репутацию среди соратников, заступничество со стороны наших новых союзников – самого Ковена, а также исключительно благие намерения рыцарей, их признания и искреннее раскаяние, я, магистр Зенон, как высший представитель Ордена в Кифалоре, глава Кифалорского отделения и начальник этих рыцарей, не имею права вынести такой приговор. Тем не менее ваши преступления налагают тень на весь Орден. Потому властью данной мне, я выношу вам следующий приговор: вы, рыцари Холька и Люциус, навсегда изгоняетесь из Ордена. Вы лишаетесь всех званий и наград, если таковые были, обязаны вернуть Ордену все взятые на время службы вещи. Также вы обязаны уплатить Ордену в виде компенсации плату в размере пятисот золотых монет, в виде денег или ценностей эквивалентной стоимости. Столько денег с вас требуют власти Теократии в обмен на замену казни.

С этого момента вы больше не рыцари Ордена. И отныне вам здесь не рады. Прошу вас выполнить все формальности и покинуть пределы Ордена в течении этого дня. Плату вы можете внести в течении полугода. Ответственность за внесение платы и отсутствие попыток уклонения от оного берут на себя Старейшина Ковена Ксеробелла, рыцарь Ордена Александр, а также главный пыточных дел мастер Фридрих.

Благообразного вида старик в голубой мантии положил лист бумаги на стол и сошёл с кафедры. В большом зале наступила тишина. Люциус все время суда стоял, опустив голову и смотря в пол. Он ничего не говорил. С момента возвращения он стал совсем молчаливым, мало ходил, в основном читал книги, которые ему приносил Александр.

Сейчас Холька взяла его за руку и осторожно повела вниз, где Люциуса обнял Александр, его приёмный отец.

– Прощай, отец. – Прошептал Люциус.

– Прощай, Люциус. Холька, береги его.

Она кивнула.

– Когда придёте деньги отдавать, найдите меня. – Сказал Зенон.

– Прости, что так получилось, папа. – Сказал Люциус.

– С тобой не могло получиться иначе. Но я рад, что ты избавился от этого демона. Теперь я верю, что с тобой не случиться ничего плохого.

– Всё худшее уже случилось.

– И это хорошо. – Александр улыбнулся и потрепал его по плечу. – Даст Сфера – ещё встретимся. Куда думаете теперь податься?

Они с Холькой переглянулись.

– Не знаю. Но мы что-нибудь придумаем.

– Может, пойдём на Ставрос. – Добавила Холька.

– Тогда желаю вам счастья. И да хранит вас Белая Сфера.

Спустя пару часов за ними закрылись ворота ордена и они оказались одни на небольшой алее, ведущей к массивным створкам, над которыми сверкал герб Ордена – Золотой щит и меч на фиолетовом фоне.

Люциус сел у стены и положил голову на колени.

Холька села рядом.

– Ты и вправду думаешь пойти на Ставрос? – Спросил он.

– На Ставросе есть библиотека.

– Думаешь, твоя мать нам и денег даст?

– Я не хочу её об это просить. Мы и сами справимся. Объявления есть, работа время от времени появляется.

Люциус вновь опустил голову.

Она положила ему руку на плечо. – Всё могло быть гораздо хуже.

Видя, что он очень расстроен, она обняла его.

– Мы вернёмся в Орден. Ты станешь величайшим волшебником в мире. Это всё – просто испытание.

– Если это испытание, то я его провалил, Холька. То, что я в итоге получил, доказывает лишь то, что я – полнейшее ничтожество.– Он вновь опустил голову. – Я проиграл везде. Везде, Холька. Я потерял всё и кроме тебя у меня теперь нет никого.

Холька задумалась и потом улыбнулась. – Год назад у тебя не было и меня. А у меня не было никого.

Он посмотрел на неё. На его грустном лице появилась неуверенность. Он кивнул и они поднялись.

– Холь. – Он замялся. Теперь он производил впечатление стеснительного отличника, стоящего перед первой красавицей города. – Всё это время ты была со мной. Ты так обо мне заботилась. И я не могу понять, почему? Почему ты следуешь за мной, хотя я только и делаю, что причиняю тебе боль? Глупость это или ты видишь больше, чем мне кажется?

Она улыбнулась.

– Иногда мне кажется, что я знаю, но сейчас… Мне просто хочется быть рядом с тобой. Так я чувствую себя лучше.

– Когда я причиняю тебе боль?

– Ты всегда был немного ублюдком. Но никто не идеален.

Он кивнул. – Ты права. – Он открыл рот, будто хотел что-то сказать. Секунд десять он так сидел и наконец произнёс. – Прости меня, Холь. Ты была бы прекрасной женой какого-нибудь великого воина и волшебника. Но не того, кто пользуется тобой для своих личных амбиций. Ты была невероятно добра ко мне, хотя я не заслужил это ничем.

Он немного помолчал, собираясь с мыслями. – Прости, что я был так чёрств к тебе. Я не заслужил твоей верности. Может даже я вообще ничего не заслужил.

Некоторое время она смотрел на него и удивлением, а потом широко улыбнулась. – Люциус. Ты заслужил это. – Она взяла его за руку и погладила по плечу. – Своей борьбой, своим стремлением стать лучше, вопреки всем пророчествам. Ты столько лет противостоял ярости, что жила внутри тебя, несостоявшимся обещаниям.

– И я проиграл.

– Нет, мой милый. Ты здесь, со мной. Ты мог оставить меня в виде животного. Ты мог убить меня. Но ты сдержался. В конце концов оказался сильнее. И пусть ты лишился своей магии, но зато ты теперь полностью свободен. А сила… она уходит и приходит. Её можно получить множеством способов.

И мы её получим. – Голос Люциуса стал сильнее и он сам немного смутился этой фразы – Вместе. – Он сжал ей руку и нащупал на её ладони чешуйку. – Пора дать тебе ещё порцию.

– Тебе больше не нравится моя чешуя?

– Нравится. Но она – твоя. А ты хочешь от неё избавиться. Так?

Она улыбнулась ещё шире. – Так. Но если ты хочешь…

– Я достаточно думал о себе. Пусть теперь мы будем действовать по-твоему.

Она обняла его и поцеловала в щеку. – Люциус. Важно не то, по чьему желанию мы поступаем. Важно, чтобы нам обоим было хорошо.

– Тогда делай, как хочешь. Но ты прекрасна с ней. Он медленно поднялся и подал ей руку. Она поднялась. – Пойдём. У меня есть идея, где нам раздобыть деньги.

– У культа?

– Именно. Я ведь всё ещё мессия. Надо этим воспользоваться.

– Не могу сказать, что в восторге от их компании.

– Я тоже. Но теперь мы свободны, а это значит, что сможем возглавить культ и заняться его организацией.

– Мы? Возглавить культ?

Он посмотрел ей в глаза. – Я хочу, чтобы ты помогала мне. – Он сказал это в своей обычной равнодушной манере, но его глаза стали чуть ярче. Он опустил взгляд и несколько секунд молчал. – И хочу, чтобы ты была моей женой. – Его голос стал более неуверенным. Да, после всего этого я не могу назвать тебя иначе.

На её лице появилась счастливая улыбка. На секунду она закрыла глаза и по её щеке потекла слеза.

– Люди, порой женятся и за меньшее. – Объяснил он, будто пытаясь оправдаться.

– Да, Люциус! Да будет так! – Она быстро обняла его и поцеловала. – Будем жить у культистов?

Люциус кивнул. – Не всегда, но какое-то время. Они дураки, но из них могут получиться хорошие охотники на чудовищ. И пусть я не устрою теперь огненного конца света, но это не значит, что мы не можем пытаться сделать этот мир лучше. Как и хотела ты.

– Как и хотели мы.

Заходящее солнце освещало большой двор с алеей. Магистр Зенон и Александр смотрели за уходящими к ближайшим домам двумя фигурами в плащах. Те шли, держась за руки. Медленно, но уверенно, о чём то разговаривая и испытывая от этого нескрываемое удовольствие.

– Странное у меня чувство. – сказал Александр. – Будто что-то очень важное закончилось.

– Так и есть. – Кивнул Зенон. – признаться, я не думал, что всё это закончится так. Но теперь они уже не опасны. Более того, я думаю, у них впереди ещё много подвигов.

– Потому вы и отпустили их?

– Да. И уверен, мы ещё о них услышим.

Пара остановилась у улицы. Повернувшись друг к другу, они крепко обнялись. Огненное солнце освещало их счастливые умиротворённые лица.

Александр радостно улыбнулся. – Это точно.

– Именно поэтому тебе пора, друг мой. – Зенон достал небольшую книжечку и надел очки. Теперь он стал похож на университетского профессора или пожилого епископа. Он открыл книжечку и начал что-то читать в ней, переведя взгляд на блестящие крыши домов. – Завтра отправляйся на рассвете. Гигантские крокодилы в Потами ждать не будут.

Александр ещё раз бросил взгляд на пару и поклонился. – Как прикажете, магистр.