скачать книгу бесплатно
Именно последнее обстоятельство объективно поставило перед Хрущевым вопрос о замене Молотова на этом посту политиком, имевшим более современные представления о возможностях изменения характера связей Советского Союза с внешним миром. Или, как вариант, перехода значительной части внешнеполитических дел из МИДа в другие партийно-государственные структуры, в том числе курировавшиеся Микояном или в которых он играл заметную роль.
В этом контексте можно вполне говорить о появлении такого условного понятия, как «кремлевская дипломатия», олицетворением которой в первую очередь являлся тандем Хрущев-Булганин и постепенно к ним стал присоединяться Микоян. Фигуры Молотова, Ворошилова и других «консерваторов», таким образом, отходили на вторые роли в формировании новых векторов советской внешней политики, в практическом проведении которой все в большей степени стали проявляться элементы неопределенности и непредсказуемости.
* * *
2. На «восточном» направлении
Вопрос о пересмотре сложившихся в сталинский период главных подходов на азиатском направлении советской внешней политики встал перед советским руководством уже в середине 1950-х гг.
До того времени кремлевская дипломатия опиралась на сформулированное еще в 1928 г. на VI Конгрессе Коминтерна положение, что национальная буржуазия в странах зарубежного Востока не может играть прогрессивной роли, поскольку роль «локомотива» в деле национального освобождения должны играть местные коммунистические партии, входившие в Третий Интернационал[103 - Этот вывод во многом был обусловлен ситуацией в Китае, где национально-буржуазная партия Гоминьдан летом 1927 г. отказалась в ходе революции от сотрудничества с коммунистами, после чего между их сторонниками началась гражданская война.]. Именно им и оказывалась на протяжении многих лет помощь и поддержка со стороны Москвы. Но уже после роспуска в 1943 г. Коминтерна стало понятно, что никакой сколько-нибудь существенной роли эти вышедшие в «самостоятельное плавание» партии (за исключением Компартии Китая) сыграть не смогут. Поэтому, не отказываясь от формальной поддержки «восточным» коммунистам, в Кремле стали искать сближения все с той же многократно раскритикованной азиатской некоммунистической политической элитой, в своем большинстве выражавшей интересы национальной буржуазии и крупных землевладельцев.
Эта линия стала активно реализовываться на практике со второй половины 1955 г. во время поездок Хрущева и Булганина в Индию, Афганистан и Бирму. В принятом Верховным Советом СССР постановлении особо подчеркивалось: «В основу взаимоотношений между Советским Союзом и Индией, Бирмой и Афганистаном положены принципы взаимного уважения территориальной целостности и суверенитета, ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенства и взаимной выгоды, мирного сосуществования государств независимо от их общественного строя… Важный итог поездки товарищей Булганина Н. А. и Хрущева Н. С. в страны Азии составляют также достигнутые с этими странами соглашения о расширении торговли, экономических, культурных и других связей, основанных на принципе равенства и взаимной выгоды, без навязывания каких-либо обязательств политического или военного характера»[104 - Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938 г. – июль 1956 г. М., 1956. С. 151–152.].
Во время обсуждения 22 декабря отчета делегации СССР о визите в Индию, Бирму и Афганистан Микоян оценил ее следующим образом – «большой результат поездки» и предложил подготовить положительную резолюцию[105 - Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 74. По образному выражению Ю. В. Аксютина, в 1955 г. Хрущев и Булганин совершили «прорыв на Юг» по «тылам империализма» (Аксютин Ю. В. Указ. соч. С. 338).].
Затем намеченная линия была продолжена после XX съезда КПСС. В Отчетный доклад ЦК съезду составители включили пассажи о том, что международные отношения теперь приобретают всемирный характер благодаря выходу на политическую арену молодых азиатских государств, освободившихся от колониальной зависимости. Получалось, что на мировой арене появилась «зона мира», которая в союзе со странами мировой социалистической системы составила более половины населения земного шара[106 - XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1. С. 22. Вскоре после окончания XX съезда в журнале «Новое время», рассчитанного прежде всего на зарубежную аудиторию, появилась статья И. И. Ермашева, в которой была дана подробная интерпретация этого понятия. Вывод автора был достаточно красноречив: «Эта зона открыта для всех стран и всех народов, стремившихся порвать с политикой войны, гонки вооружений и межнациональной вражды. Миролюбивые силы, действующие во всех странах в этом направлении, выступают все более активно. «Зона мира» оказывает огромное воздействие на всю международную жизнь, укрепляя и расширяя базу для международного сотрудничества, в котором для каждого народа обеспечено достойное место» (Новое время. 1956. № 16. С. 7.)].
Но за влияние на эту «зону» необходимо было еще побороться с «империалистическим лагерем». Для этого советской дипломатии необходимы были проверенные и квалифицированные кадры, способные отстаивать советские интересы в разных точках земного шара, включая и неспокойный азиатский континент.
Как справедливо отмечал в одной из своих работ российский историк А. М. Васильев, «более гибкая и успешная, чем раньше, политическая практика требовала видоизменения мессианских установок, без которых она пока что не могла существовать, отказа от заскорузлых формулировок»[107 - Васильев А. М. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму. М., 1993. С. 36.].
Микоян, уже в сталинские времена слывший среди соратников «знатоком Востока», запомнился своим выступлением на XX съезде КПСС. Еще до секретного доклада Хрущева, выступая в прениях по Отчетному докладу ЦК, он, в частности, подверг критике плачевное, по его мнению, состояние советского востоковедения, не отвечавшего уровню все более расширявшихся отношений СССР со странами Востока[108 - XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1. С. 324.].
Теперь Микояну советский лидер, который, в реалиях той эпохи, персонально отвечал за любые изменения во внешней политике СССР, мог дать поручение «закрепить» полученные ранее результаты, расширив географию контактов за счет Пакистана – главного регионального соперника Индии, с которым сложились более чем прохладные отношения и у соседнего Афганистана.
Таким образом, была сделана недвусмысленная заявка на то, что именно он, Микоян, сможет каким-то образом «поправить» своей практической деятельностью прежние подходы советской дипломатии к этому региону, в том числе в его «некоммунистическом» сегменте.
Вскоре появился хороший повод. Пакистан, спустя 9 лет после получения, по плану Маунбеттена, фактической независимости[109 - Де-юре в 1947–1956 гг. Пакистан являлся доминионом Великобритании. Индия имела такой статус в 1947–1950 гг. По плану Маунбеттена два этих доминиона становились независимыми де-юре после вступления в силу на их территориях конституций. Конституция Республики Индии вступила в силу в январе 1950 г., а конституция Пакистана – в марте 1956 г.], принял конституцию и обрел главу государства в лице президента. Из Карачи в Москву официальное приглашение на торжества поступило 8 марта 1956 г. от имени премьер-министра Мухамеда Али. Председатель Совета Министров СССР Булганин 15 марта сообщил своему пакистанскому коллеге, что специальным представителем СССР назначен Микоян. В той же телеграмме сообщалось, что в состав делегации войдут Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Ш. Р. Рашидов, Посол СССР в Пакистане И. Ф. Шепетько и Посланник Ф. П. Доля[110 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 1–2.].
Судя по материалам рабочего архива Микояна[111 - В двух первых томах сборника «Президиум ЦК КПСС. 1954–1964» («Архивы Кремля») информация об этих решениях отсутствует. Данное обстоятельство можно объяснить тем, что, видимо, постановления по этому вопросу считались незначительными и были приняты, скорее всего, в «рабочем порядке», как «рекомендательные».], в ЦК КПСС дважды обсуждался вопрос об этой поездке. Еще за неделю до получения официального приглашения были приняты решения по поводу ведения переговоров в Пакистане. Там утвердили, в качестве основы, проекты заявлений Микояна по прибытию в Карачи и при отъезде из Пакистана, а также поручили ему, совместно с Молотовым, определить перечень подарков, от имени советского правительства, государственным и общественным деятелям Пакистана.
По сложившейся к тому времени дипломатической практике[112 - Микоян решил соблюсти во время пакистанского визита все правила дипломатического протокола и в одном из московских ателье ему были сшиты фрак и пиджак-визитка с длинными полами, к которому полагались полосатые брюки. Позднее этот пиджак-сюртук и фрак были взяты из домашнего гардероба на церемонию похорон осенью 1963 г. американского президента Дж. Кеннеди. См.: Микоян Н. Своими глазами. М., 2018. С. 165; Суходрев В. М. Указ. соч. С. 149.], любая правительственная делегация, выезжавшая за пределы суверенного государства, в своей деятельности, согласно действующего международного права, исполняла функции временного внешнеполитического органа государства. При этом она руководствовалась, как правило, специально подготовленными памятками или инструкциями. В Советском Союзе они составлялись квалифицированными сотрудниками МИД или в аппарате ЦК КПСС. Не стал исключением и Микоян, поскольку он ранее практически не имел возможности получить достаточно полное представление о том, какие внутриполитические процессы происходят в Пакистане. Поэтому памятка оказалась как нельзя кстати, и 19 марта ее окончательный текст был утвержден в ЦК КПСС[113 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 2.].
* * *
Обратимся к содержанию названной выше памятки поскольку, на наш взгляд, она дает достаточно полное представление о механизме практического воплощения новых внешнеполитических идей советского государства. Анастас Иванович, по мнению компетентных в делах региона анонимных экспертов, привлеченных к ее составлению, во время своей поездки должен был озвучить, от имени СССР, следующие основные позиции.
Первая относилась к перспективам развития отношений с Пакистаном. Анастасу Ивановичу рекомендовалось сделать в Карачи заявление о том, что пять принципов мирного сосуществования могут быть положены в основу улучшения отношений между двумя странами.
Следующая позиция – сделать официальное заявление, что «народы Советского Союза питают дружеские чувства к народам Пакистана и заявить, что эти дружеские чувства должны рассматриваться как один из основных факторов в развитии советско-пакистанских отношений».
И последний тезис должен был звучать приблизительно так: подчеркнуть, что, поскольку народ Пакистана так же, как а другие миролюбивые народы Азии и других стран, жизненно заинтересован в упрочении мира, в укреплении независимости и подъема благосостояния своей страны, улучшение и развитие советско-пакистанских отношений отвечает интересам и чаяниям народов наших стран[114 - Там же. Л. 3.].
Самым непростым должно было стать обсуждение т. н. «кашмирского вопроса»[115 - Речь идет о статусе княжества Кашмир, почти 80 процентов населения которого составляли мусульмане. Его судьбу должен был решить, в соответствии с планом Маунбеттена, местный правитель, по вероисповеданию являвшийся индусом. Не дожидаясь его вполне предсказуемого вердикта, осенью 1947 г. войска только что созданного доминиона Пакистан вошли на территорию Кашмира и захватили приблизительно одну его треть. В ответ войска доминиона Индийский Союз оказали сопротивление, но им не удалось выбить пакистанские войска с занятой территории. Возник локальный конфликт между двумя частями некогда единой Британской Индии, который теперь автоматически превратился в международный. Правитель Кашмира в конечном итоге официально объявил о присоединении к Индии и вхождении в штат Джамму и Кашмир, образованный на основании конституции Республики Индия, вступившей в силу в январе 1950 г. Конфликт не урегулирован до сих пор, оставаясь в категории «замороженных». В августе 2019 г. индийский парламент отменил статью 370 Конституции, наделявшей штат Джамму и Кашмир «особым» статусом в составе Республики Индия, что вызвало массовые протесты в Пакистане.]. В Москве не знали, будет ли он поднят в беседах с Микояном пакистанской стороной, но, на всякий случай, глава советской правительственной организации был сориентирован на такого рода ответ: советская позиция была изложена в выступлениях Хрущева и Булганина и она хорошо известна. Каждый народ имеет право самостоятельно определять свою судьбу и государственность на основе собственных национальных интересов, что записано и в Уставе ООН.
Главный тезис «проиндийской» позиции СССР в отношении «кашмирской проблемы» должен был прозвучать следующей формулировке: «Кашмирский народ сам уже решил вопрос о своей дальнейшей судьбе, рассматривая свою территорию как неотъемлемую часть Республики Индия». Далее Микояну рекомендовалось «выразить уверенность, что кашмирский вопрос будет до конца улажен без вмешательства извне, что, несомненно, будет способствовать уменьшению напряженности в этом районе и укреплению всеобщего мира».
Еще один непростой для Микояна вопрос мог возникнуть, при возможном обсуждении, по пакистанской инициативе, вопроса о Пуштунистане[116 - В 1893 г. территория, населенная пуштунскими племенами, ранее полностью входившая в Афганистан, была разделена англичанами на две части по т. н. «линии Дюранда». Одна часть вошла в состав Британской Индии, а другая осталась в составе Афганистана. После раздела Британской Индии на два доминиона, правительство Афганистана потребовало вернуть пуштунские территории в состав их государства, но они остались в составе вновь образованного Пакистана (Северо-Западная пограничная провинция). Афганистан не признал этот статус, между двумя странами после 1947 г. возникла напряженность в отношениях, в приграничных районах периодически перераставшая в небольшие конфликты с применением оружия. В 1949 г. парламент Афганистана денонсировал договоры с Великобританией, которые были подписаны до образования доминиона Пакистан и объявил о непризнании границы между двумя странами по «линии Дюранда».]. В этом случае Микояну рекомендовали повторить тот вариант, который изложил в конце 1955 г. Булганин во время пребывания с визитом в Кабуле, а также в докладе на сессии Верховного Совета СССР[117 - Эти материалы были опубликованы в центральных советских газетах (см. например: Правда. 1955. 26 декабря). В них отмечалось, что Советский Союз поддерживает Кабул в его стремлении воссоединить пуштунский народ в рамках Афганистана.].
При этом следовало выразить «сожаление» по поводу того, что вопрос о Пуштунистане, который касается только Пакистана и Афганистана, стал объектом вмешательства иностранных держав, о чем наглядно свидетельствует коммюнике мартовской сессии Совета СЕАТО. Также следует высказаться в том плане, что этот вопрос можно успешно решить путем прямых переговоров между Пакистаном в Афганистаном с «должным учетом интересов народа этого района»[118 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 3–4.].
Поскольку Пакистан, в отличие от Афганистана, в 1954 г. вошел в СЕАТО, а в 1955 г. – в Багдадский пакт (впоследствии – СЕНТО), Микояну предстояло обсудить и эту тему.
Мидовскими консультантами было предложено высказать о них отрицательное мнение, поскольку это «военные агрессивные блоки» и являются «орудием усиления напряженности в районах Ближнего и Среднего Востока и Юго-Восточной Азии», а также представляют угрозу Советскому Союзу, поскольку располагаются в непосредственной близости от советской границы.
Микояну также рекомендовалось «выразить надежду», что «нынешнее напряженное положение» в данном регионе, возникшее после образования СЕАТО и Багдадского пакта, сменится установлением «дружественных отношений» между всеми расположенными здесь странами.
И сделать главное заявление: «Несмотря на наше отрицательное отношение к существованию и деятельности военно-политических группировок типа СЕАТО и багдадского пакта, между Советским Союзом и Пакистаном могут развиваться дружественные отношения и взаимовыгодное сотрудничество»[119 - Там же. Л. 4].
Необходимо было также обсудить вопросы советско-пакистанского экономического и научно-технического сотрудничества и заявить, что в случае «обоюдного стремления» оно вполне возможно, в том числе и в такой области, как «использование атомной энергии в мирных целях»[120 - В 1954 г. в Обнинске начала работать первая в мире атомная станция.].
Еще одно заявление советского представителя должно было подтвердить готовность к взаимному обмену культурными и научными делегациями, артистическими группами, к проведению кинофестивалей, выставок, обмену преподавателями, студентами, журналистами и др.
Микояну рекомендовалось также отметить, что Советский Союз готов сотрудничать с Пакистаном не только через ООН, но и на основе двустороннего сотрудничества, которое, при желании, может включать проектирование, поставку оборудования, а также монтаж и пуск промышленных предприятий.
Следовало по возможности намекнуть, что, хотя Пакистан и входит в СЕАТО и Багдадский пакт, СССР готов оказывать стране техническую помощь и развивать взаимное экономическое сотрудничество на таких же условиях, что и с другими государствами. Отметить, что для развития взаимовыгодных торговых отношений между СССР и Пакистаном имеются достаточные возможности, поскольку Советский Союз может поставлять в Пакистан современное оборудование, машины, металлы, строительные материалы и другие товары, в которых заинтересована эта страна, в обмен на традиционные товары пакистанского экспорта, в частности джут, хлопок, кожсырье, шерсть и др.
В подтверждение этого тезиса Микояну следовало напомнить, что в первые послевоенные годы между Советским Союзом и Пакистаном был осуществлен ряд взаимовыгодных торговых сделок. Далее высказать удовлетворение, что между сторонами достигнута принципиальная договоренность о начале торговых переговоров в Карачи в середине апреля 1956 г. Предлагалось подчеркнуть, что развитию дружественных отношений между СССР и Пакистаном способствовало бы расширение культурных связей.
Страница памятки для Микояна по Пакистану (ГАРФ)
Микоян также должен был пригласить в СССР с визитами премьер-министра Мохамеда Али и главу Учредительного собрания Абдул Вахаб Хана «если представится подходящий случай», а также сестру покойного основателя Пакистана М. А. Джинны – Фатиму вместе с другими представителями местных женских общественных организаций.
Заключительный абзац памятки касался пакистанского посла в СССР. Поскольку он по неизвестной для Кремля причине длительное время отсутствовал в Москве, Микояну «при случае» следовало намекнуть, что такого рода обстоятельство «накладывает отпечаток на развитие советско-пакистанских отношений»[121 - Там же. Л. 5–6.].
12 марта в ЦК КПСС были внесены уточнения по маршруту следования советской делегации. Если ее членам первоначально планировалось сразу приехать в Карачи, то теперь на Старой площади решили, что по пути Микоян и сопровождавшие его лица на сутки остановятся в Кабуле для ведения переговоров с местными руководителями.
Еще одно изменение ранее утвержденного маршрута предполагалось по окончании программы пребывания в Пакистане. По всей видимости, уже после 1 марта была достигнута договоренность о том, что Микоян даст разъяснения руководству ДРВ (по их просьбе) по поводу решений XX съезда КПСС[122 - ЦК Партии Трудящихся Вьетнама направил в ЦК КПСС специальное письмо по этому вопросу, которое, видимо, было весьма неоднозначно воспринято на Старой площади. Подробнее см. Раздел 5.1 в настоящей книге.].
Поскольку путь в Ханой лежал через территории Индии и Бирмы, в ЦК КПСС посчитали, что Микоян должен побывать и там для «установления контактов с государственными деятелями этих стран». После Ханоя советская делегация должна была посетить Пекин и Улан-Батор и там также установить «контакты и обменяться мнениями с руководящими деятелями ЦК КПК и ЦК МНРП». К 11–12 апреля они должны были возвратиться в Москву[123 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 6.].
2.1. Поездка по несоциалистическим странам Азии
Поездка советской делегации в одну страну Азии на торжества постепенно трансформировалась турне по 7 государствам Азии, в том числе 4 – несоциалистическим. В этой связи выглядит далеко не случайным, что во главе делегации оказался столь опытный и искушенный политик, как Микоян, не имевший формального отношения к советскому внешнеполитическому ведомству.
Попробуем выяснить, насколько он справился с поставленной перед ним непростой задачей. В дипломатической практике памятки, подобные той, которую составили Микояну, выполняют, если проводить аналогию с музыкой, роль нот, а внешнеполитический представитель, который ей обязан руководствоваться, играет роль музыканта. Как известно, музыкант музыканту рознь даже при исполнении одного и того же произведения.
Не стоит исключать, что такого рода трансформация поездки была вызвана желанием советского руководства дать своеобразный «ответ Даллесу»[124 - Государственный секретарь США, один из самых идейных и непримиримых противников СССР и его союзников среди западной политической элиты. Выглядит не случайным, что 22 марта 1956 г. (во время пребывания Микояна в Кабуле) в «Правде» появилась статья Н. Пастухова «Народы Азии отвергают политику военных блоков. К итогам поездки Даллеса по странам Азии». Позднее Микояну, во время поездок в США, приходилось с ним встречаться лично.], незадолго до этого совершившего поездку по азиатскому региону.
2.1.1. Визит в Афганистан
Интерес к Афганистану со стороны советского руководства проявлялся достаточно давно, еще с ленинских времен, когда в силу определенных обстоятельств большевики оказались первыми, кто признал Афганистан в качестве полноценного суверенного государства, а лидеры Афганистана, в свою очередь, были первыми на международной арене, кто признал РСФСР[125 - Подробнее см.: Коргун В. Г. История Афганистана. XX век. М., 2004. Официальная советская версия: Теплинский Л. Б. История советско-афганских отношений. (1919–1987). М., 1988.].
Интерес к Афганистану со стороны образованного в декабре 1922 г. Советского Союза был также значительным в силу ряда геополитических факторов, связанных с переплетением в данном регионе интересов Великобритании, Германии и СССР[126 - См.: Тихонов Ю. Н. Афганская война Сталина: битва за Центральную Азию. М., 2008.].
После окончания Второй мировой войны значение Афганистана во внешней политике СССР заметно уменьшилось и только после смерти Сталина новые советские лидеры, опять же, в первую очередь, руководствуясь геополитическими соображениями, начали строить с этой страной более тесные отношения. Не последнюю роль здесь играли опасения, что США и их союзники в регионе могут попытаться вовлечь Кабул в сферу собственных интересов в контексте реалий холодной войны.
Встреча М. Даудом делегации СССР в аэропорту Кабула (ГАРФ)
Как мы уже отмечали выше, турне «полпредов» Москвы по некоммунистическим странам Азии, согласно утвержденному в ЦК КПСС графику, началось с посещения Кабула. Туда члены делегации прибыли 21 марта в 14 часов 30 минут по местному времени на самолете из Ташкента. Через сутки члены советской делегации вылетели в Карачи.
Стоит отметить, что Президиум ЦК 16 декабря 1955 г. обсуждал поставленную Хрущевым и Булганиным в телеграмме из Кабула[127 - Советская делегация находилась в Афганистане с визитом в рамках большого турне, включавшего также Индию и Бирму.] «рекомендацию» об оказании Афганистану экономической помощи на льготных условиях.
Молотов вновь занял особую позицию, выразив мнение, что 100–120 млн. долларов помощи – это «много» и может возникнуть «опасный прецедент». Микоян формально с ним согласился, но сделал оговорку: помощь Афганистану, конечно, усилит прецедент и некоторым другими государствам Советскому Союзу придется помогать не в меньшем объеме, но с точки зрения советских государственных интересов надо идти на предоставление такого рода помощи, если СССР хочет вступить в «более серьезное соревнование с США».
По его мнению, и Бирма может обратиться за советской помощью, но что касается Афганистана – «эти деньги окупятся»[128 - Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 71–72. Микоян предложил 40–50 млн долларов передать Афганистану безвозмездно, остальные – в кредит на 10–15 лет при 1 % годовых. Вооружение афганской армии он предложил оплачивать отдельно.].
Согласно содержанию отправленной в Москву телеграммы, Дауд в ходе беседы вновь выразил благодарность за решение о поставках вооружения из СССР, о чем ему ранее сообщил советский посол М. В. Дегтярь. Дауд сказал, что афганская военная делегация выехала в Индию, Египет, Чехословакию и приблизительно через две недели ее члены прибудут в Москву для ознакомления с поставляемыми из СССР образцами вооружений. Список желаемых приобретений будет уточняться, но они не будут уполномочены подписать двустороннее соглашение. Для этого в Москву будет направлена отдельная делегация.
Дауд и глава афганской дипломатии Найм выразили благодарность Микояну за подписание экономического соглашения, заявив, что по своему содержанию оно «очень хорошее»[129 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 8.].
Найм особо подчеркнул, что афганцы особенно довольны тем, что Советский Союз обещал прислать своих специалистов для работы в стране, а также начать подготовку технических кадров из числа местных жителей. Опытный в таких делах Микоян, всегда привыкший отстаивать советские экономические интересы, сразу почувствовал некий подвох и тут же отреагировал.
Он отметил, что вообще-то Советский Союз «скупо» идет на посылку специалистов за пределы страны, давая на это согласие «лишь в случаях крайней нужды и не на долгий срок».
Афганская сторона сама должна готовить национальные кадры, особенно среднего звена. И в этом деле СССР «охотно поможет», поскольку такой подход должен уменьшить количество специалистов, командируемых в Афганистан.
Далее Микоян искусно перевел разговор на другую, для Москвы весьма важную и щекотливую тему. Дауду был задан вопрос: действительно ли сессия СЕАТО в Карачи[130 - Речь шла о прошедшей в столице Пакистана сессии блока СЕАТО, в ходе которой его участники поддержали позицию Пакистана в «пуштунском вопросе».] обострила отношения Афганистана с Пакистаном? На что афганский премьер заявил: после этой сессии «афгано-пакистанские отношения еще больше обострились; отсюда – важность вопроса о поставке вооружения в Афганистан».
Микоян (строго по вышеприведенной нами памятке) также сказал, что «позиция Советского правительства по вопросу о Пуштунистане известна и остается неизменной». Он специально подчеркнул – «если пакистанцы во время моего пребывания в Карачи поднимут этот вопрос, то мною будет подтверждена точка зрения Советского правительства, наложенная тов. Булганиным во время пребывания в Кабуле»[131 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 9.]. Судя по всему, Дауд и его окружение остались довольны таким заявлением.
Микоян решил проинформировать своих собеседников о том, что советская делегация собирается делать в Пакистане, в частности, постарается своими действиями «содействовать расшатыванию багдадского пакта и СЕАТО». Дауд в ответ заявил, что они, как и другие аналогичные соглашения, обречены на провал, поскольку «народы выступают против этих пактов».
Найм вою очередь подчеркнул, что «малым странам», в том числе и Афганистану, приходится сталкиваться с большими трудностями в деле отстаивания своей независимости, поскольку в мире есть страны, «не считающиеся с интересами малых стран. Другое дело – СССР, который хорошо относится к Афганистану».
Микоян отметил, что советская позиция к таким «малым странам» заставляет и другие государства «изменять свое отношение» к ним… уважать их нейтралитет, иначе эти державы поставили бы себя в невыгодное положение перед общественным мнением»[132 - Там же.].
Далее глава советской делегации уточнил, что слаборазвитые страны получают помощь в своем экономическом развитии еще и «рикошетом», поскольку «американцы в этих условиях вынуждены оказывать слаборазвитым странам большую помощь, чем до этого». По мнению Микояна, они на такие непопулярные шаги идут из-за того, чтобы сохранить свое лицо. Дауд согласился с высказанным мнением и нелестно отозвался об английском премьере А. Идене, который, по его мнению, продолжает «отстаивать колониальную систему и империализм», а афганцы ранее уже «на своих плечах испытали», что это означает[133 - Там же. Л. 10. В XIX в. англичане и афганцы воевали дважды – в 1838–1842 и 1878–1880 гг. В результате Афганистан был превращен в полуколонию Великобритании.].
Последним пунктом обсуждения Микоян обозначил проблему налаживания воздушного сообщения между двумя странами, поскольку, по его мнению, переговоры по данному вопросу зашли в тупик. Найм тут же дал свое разъяснение. Из него следовало, что транзитные полеты через Советский Союз их практически не интересуют и вряд ли в ближайшей перспективе ситуация каким-то образом изменится. А если нет взаимности, то и другие страны могут попросить того же. Поэтому они хотят «равенства». В свою очередь Дауд отметил, что во втором по значимости городе Афганистана – Кандагаре, строится «аэродром международного значения», который «будет доступен всем».
Микоян в ответ внес предложение, ранее уже согласованное в Москве: афганская сторона предоставляет СССР право транзитных полетов через свою территорию в Дели, а в ответ афганцам предоставляется право транзитных полетов через советскую территорию в Хельсинки. При этом длина транзитный линий для Афганистана составит около 5 тыс. км, а для СССР – всего около 800 км. Таким образом, для Афганистана будет создан выгодный прецедент на переговорах с другими странами по аналогичным транзитным перевозкам.
По мнению Микояна, Дауд и Найм весьма позитивно восприняли его предложение, поскольку в ходе аудиенции «несколько раз благодарили, говоря, что Советское Правительство проявило глубокое понимание их положения и политики афганского правительства»[134 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 11.]. Затем М. Дауд устроил торжественный прием в честь Микояна и других членов советской делегации.
22 марта утром Микоян и сопровождающие его лица посетили Кабульский исторический музей, а также ознакомились с возведением комбината хлебопродуктов. Советский Союз оказывал помощь в строительстве этого объекта в счет предоставленного Афганистану кредита[135 - Там же. Л. 12; Правда. 1956. 23 марта.].
После этих протокольных мероприятий Микоян и сопровождающие его лица вылетели из Кабула в Карачи.
2.1.2. В Пакистане
Формально главной страной в турне был именно Пакистан – тогда еще очень молодое государство, возникшее в 1947 г. усилиями лидера партии Мусульманская лига М. А. Джинны и его единомышленников, сумевших договориться с англичанами о выделении районов Британской Индии, с исповедовавшим ислам населением, в отдельный доминион. Этот процесс сопровождался кровопролитными столкновениями между фанатично настроенными индусами и мусульманами, а также территориальными спорами, самым значительным из которых стала уже упоминавшаяся нами «кашмирская проблема».
Индия достаточно быстро, во многом благодаря усилиям выдающегося политического деятеля В. Пателя, решила проблему собственного суверенитета после вступления в силу в январе 1950 г. Конституции[136 - Из 601 княжества Британской Индии 550 вошли в Индию и 51 – в Пакистан.]. В Пакистане же этот процесс затянулся на 9 лет, за которые страна стала одним из главных союзников США в регионе, вступив в 1954–1955 г. в военно-политические блоки СЕАТО и Багдадский пакт.
Правда, в отличие от США, так и не признавших КНР, Пакистан это сделал достаточно быстро. Коммунистический Китай, таким образом, вскоре превратился в регионального партнера Пакистана, в том числе и в разрешении, на антииндийской платформе, кашмирского вопроса[137 - Впоследствии, в 1963 г., Пакистан передал КНР часть захваченной в 1947 г. кашмирской территории, таким образом, еще более запутав проблему урегулирования ситуации в этом регионе. В результате Пакистан получил общую границу с КНР, а Индия окончательно лишилась выхода к дружественному ей Афганистану.].
Главным мероприятием в день официального провозглашения Исламской Республики Пакистан должна была стать инаугурация первого ее президента – И. Мирзы[138 - Мирза, Искандер (1898–1969). В 1954–1955 гг. – губернатор Восточного Пакистана. В 1955–1956 гг. – генерал-губернатор Пакистана. В 1958 г. был отстранен от власти в результате государственного переворота и в дальнейшем проживал в эмиграции в Великобритании.]. Микояна, по разным причинам, там очень ждали и планировали достаточно большую программу общения.
Советская делегация прилетела в Карачи 22 марта в 18 часов по местному времени. По прибытии на аэродроме Микоян выступил с речью, в которой поблагодарил за приглашение и заявил: он надеется, что визит в Пакистан послужит установлению доверия между двумя странами «в интересах мира во всем мире»[139 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 13.].
На следующий день советская делегация приняла участие в самой церемонии инаугурации президента, в ходе которой Мирза произнес текст торжественной присяги на верность народу Пакистана. Затем состоялся военный парад в честь провозглашения Пакистана республикой. В 11 часов утра по местному времени Микоян и специальные представители других государств, приглашенных на торжества, вручили Мирзе свои верительные грамоты.
Данная дипломатическая процедура должна была в очередной раз продемонстрировать приверженность присутствовавших на торжествах представителей зарубежных государств развивать с Пакистаном отношения исключительно на мирной и дружественной основе, без различий, капиталистические или социалистические это государства.
Микоян на церемонии инаугурации. Справа – глава делегации КНР маршал Хэ Лун (ГАРФ)
Как и любой другой опытный политик, Микоян, пользуясь удобным поводом, использовал свое пребывание в стране и для иного рода контактов. Так, в ходе состоявшегося приема, он имел беседу с послом Таиланда в Пакистане В. Вайтхаяконом, по итогам которой в отправленной в Москву телеграмме отметил, что «отношения между Советским Союзом и Таиландом должны быть улучшены», а статус дипломатических представительств двух стран необходимо поднять до уровня посольств[140 - Там же. Л. 14. Дипломатические отношения между СССР и Таиландом были анонсированы еще весной 1941 г., но в полном объеме установлены лишь в 1947 г. на уровне дипломатических миссий во главе с Посланниками. К тому времени Таиланд уже стал одним из главных союзников США в регионе Юго-Восточной Азии, а в 1955 г. страна вступила в СЕАТО. В Советском Союзе все же не теряли надежд на сближение позиций с этой страной, для чего с 1954 г. по различным каналам организовывались поездки таиландских политических и общественных деятелей для «знакомства» с различными сторонами жизни в СССР (См., например: АВП РФ. Ф. 131. Оп. 9 П. 5. Д. 1. Л. 119–121; Оп. 15. П. 18. Д. 10. Л. 30 и др.)].
В дипломатической практике бывают и мероприятия, в которых приходится участвовать без предварительной подготовки. Не стал исключением и Пакистан, где Микояна пригласили поучаствовать в незапланированном программой пребывания митинге и выступить на нем с речью. Анастас Иванович не растерялся и перед собравшейся 100-тысячной толпой в парке «Джигангир», вслед за пакистанским премьер-министром заявил, что Советский Союз стремится к улучшению культурных связей с Пакистаном, является сторонником мирного сосуществования вне зависимости от различия общественных систем стран мира, о чем было заявлено в ходе Бандунгской конференции 1955 г. [141 - ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 15–16.]
Аплодисментами был встречен следующий пассаж речи Микояна: «Развитие дружественных и добрососедских отношений между СССР и Пакистаном, основанных на принципах взаимного доверия и уважения, несомненно, явится новым вкладом в дело упрочения мира во всем мире»[142 - Правда. 1956. 24 марта.].
Поездка делегации СССР освещалась на страницах центральной советской печати. Так, в частности, в статье специального корреспондента «Правды» О. Орестова особое место было уделено тому факту, «как внимательно» слушали собравшиеся выступление Микояна[143 - 26 и 27 марта все тот же автор опубликовал в «Правде» еще два очерка – «Всенародный праздник Пакистана» и «Пакистанская общественность подводит итоги празднования Дня республики», в которых опять достаточно много места было отведено Микояну.].
Весьма содержательна информация об этом событии, была изложена Микояном в телеграмме, отправленной в Москву. По его наблюдениям, на митинге выступили главы всех делегаций, кроме Афганистана и Ирана. Он также заметил, что в «гуще людей» находились специальные «дирижеры», создававшие соответствующую их реакцию на выступающих. Так, во время выступления индийского представителя из толпы раздались выкрики «Долой!», после чего пакистанский премьер театрально сыграл роль «примирителя», предложив собравшимся «выслушать индуса как гостя», приехавшего разделить «нашу радость».
Наиболее тепло, после представителя Турции, встречали самого Микояна, речь которого трижды прерывалась аплодисментами. «Дружелюбие» к советским представителям, по словам главы советской делегации, проявили, помимо президента и премьера, пакистанские министры иностранных дел и торговли[144 - Там же. Л. 16.].
По оценке Микояна, «хорошо были встречены» выступления индонезийского и египетского представителей, а вот представители США и Великобритании «выступили бледно», их встречали и провожали «холодно».
Вечером Микоян присутствовал на приеме, данном президентом Пакистана по случаю провозглашения Республики. У главы советской делегации появилась возможность переговорить с премьер-министром Турции Мендересом, возглавлявшим делегацию своей страны. Микоян подчеркнул, что для двух стран наступило время для улучшения отношений, СССР уже сделал шаги в этом направлении, но со стороны Турции пока нет никакого ответа. В ответ последовало заявление, что в ухудшении двусторонних отношений «есть доля вины и Советского Союза», турецкий премьер тут же завершил беседу и ушел[145 - Там же. Л. 18–19.]. Таким образом, попытка в неформальной обстановке наладить контакты с одним из главных политиков Турции, на тот момент завершились неудачей.
В тот же день Микоян встретился с представителем КНР на торжествах – заместителем премьера Госсовета маршалом Хэ Луном. Обсуждался вопрос о поездке в Северный Вьетнам представителя КПК в тоже время, когда там будет находиться Микоян[146 - См. Раздел 3.1. в настоящей книге.].
Во время беседы с Мирзой, состоявшейся 24 марта, о которой также была проинформирована Москва, Микоян особо выделил заявление президента о том, что Пакистан «не желает чужой земли, но и вершка своей также никому не отдаст». В свою очередь советским представителем были озвучены те положения «памятки», о которой мы писали выше и уже от себя добавил, что Советский Союз не преследует своей политикой захват пакистанского рынка, создавать здесь военные базы или включать Пакистан в «наш блок». А вот вступление страны в военные блоки, заявил Микоян, один из которых простирается вплоть до нашей границы, плохо повлияло на советско-пакистанские отношения, поскольку мы рассматриваем Багдадский пакт как направленный против нас и не можем пренебрегать этим фактом.
Мирза ответил примирительно, отметив, что его государство также хочет жить в дружбе со всеми другими странами. Пакты не направлены против Советского Союза. Наши мотивы вступления следующие: соседи Пакистана, особенно Индия, «взяли нас за горло». Сами мы недостаточно сильны и мы в связи с вышесказанным, «просили бы понять нас». Пакистан не думает воевать с Советским Союзом, «у нас есть база для развития хороших деловых отношений».
Далее попробуем воспроизвести диалог двух политиков, составленный на основании отправленной в Москву телеграммы:
Микоян: нас беспокоит, что Пакистан может стать орудием в чужих руках, плацдармом для нападения на СССР.
Мирза: прежде чем улучшать отношения с Пакистаном, Советскому Союзу следует улучшить отношения с Ираном и Турцией, с которыми Пакистан имеет тесные религиозные и культурные связи[147 - Микоян отметил, что Мирза эту фразу в ходе беседы с ним повторил несколько раз. Там же. Л. 24.]. Как ему известно, «неожиданное» вступление Ирана в багдадский пакт вызвано опасением шаха возможными внутренними беспорядками в стране.
Микоян: Советский Союз стремится к улучшению отношений с Турцией, однако не находит взаимности.
Мирза: мы постараемся вам посодействовать в этом вопросе. Пакистан не желает Советскому Союзу ничего плохого. Он был бы рад, если бы СССР поддержал нас в вопросе о Пуштунистане и Кашмире. Признал бы свои ошибки и их исправил. Его собеседник «имеет большое сердце» и он очень хочет верить, что советские лидеры «могут признать свои ошибки».
Микоян: Всему миру известно, когда мы ошибаемся, у нас хватает мужества об этом прямо сказать. Но в данном случае никакой ошибки не допущено[148 - Там же. Л. 25.].
В заключение беседы Микоян отметил, что в СССР всегда готовы принять у себя пакистанского президента.
Во время беседы Микояна с премьер-министром М. Али тот был еще более радикален и заявил: мы не скрываем, что будем принимать меры, чтобы подорвать пакты НАТО, Багдадский пакт и СЕАТО. Если же эти пакты распадутся, незачем будет сохранять и Варшавский пакт. Пакистанцы ожидают от СССР, «своего великого соседа», что бы тот не поддерживал ни одну из сторон конфликта в споре Индии и Пакистана. Пусть они сами решат спорный вопрос. К Советскому Союзу у пакистанцев просьба быть в стороне, нейтральным. Если какая-либо из сторон будет претендовать на часть пакистанской территории и СССР поддержит эту страну, что же могут подумать об этом пакистанцы[149 - Там же. Л. 33.].
После контактов с Мирзой, М. Али, а также с министром иностранных дел Х. Чоудри[150 - В беседе, в основном, затрагивались проблемы двустороннего экономического сотрудничества.], Микоян сообщил в Москву, что все они «хотят иметь с нами хорошие отношения» и обещали помочь в сближении СССР с Турцией[151 - Там же. Л. 22–28., 28–37, 38–45.].
В тот же день Микоян, продолжая использовать удобный случай с переговоров с другими иностранными делегациями, принял югославского представителя В. Зековича и пробеседовал с ним около часа о XX съезде КПСС, а также и по некоторым другим вопросам[152 - См. Раздел 3. 1. в настоящей книге.].
