скачать книгу бесплатно
– Примерно две недели назад.
– Две недели?
Раз, два, три, слышу ее смех, который словно радиация облучает каждую клетку моего тела, оставляя после себя лишь смерть.
– Зачем ты это сделал? – спросила она, синие глаза стали стеклянными, но в них, как холодный океан ранним утром, бушевала обида.
Я равнодушно пожал плечами.
– Захотелось разнообразия.
Она разочаровано изогнула губы, но внешне оставалась спокойна.
– Так я была разнообразием?
Раз, два, три. Бью в последний раз, груша отлетает, в зале поднимается стена из пыли.
Это утро было обречено на провал. И дело даже не в том, что вчера я хорошо развлекался в компании друзей, а после напился так, как не напивался уже давно. Дело было в другом.
Сегодня мне пришлось снова выслушивать ту, которую я когтями выцарапал из своей памяти. Снова Хэтфилд, снова ее ядовитый смех и презрительный взгляд.
Она является ко мне даже во сне, и я никак не могу на это повлиять.
Прошла неделя, как мы с Джоанной повеселились в ее кабинете, вернее повеселился я, она совсем не выглядела веселой, она разозлилась.
И только от одних этих мыслей в моих тренировочных штанах становилось невыносимо тесно. Поэтому я скинул их с себя, вошел в душевую кабинку, и включил холодную воду, потому что от жара, кипящего в моем теле, мне казалось, что мозги вот-вот свернутся.
Взгляд невольно скользнул по стенке душевой кабины, в голове возник силуэт нагой девушки, опирающейся руками о стекло. Ее волосы разметались по спине, намокли и прилипли к нежной коже. Ее попка оттопырена назад, ноги расставлены, а с губ срываются тихие стоны наслаждения.
Рука потянулась вниз, обхватывая крепко-стоящий член.
Нет!
Я включил воду на полную мощность, чтобы остудить себя.
Нужно заканчивать с этим.
Эти постоянные мысли о ней, были другими, как если бы мне не хватало ни ее тела, а Джоанны целиком. Ну, всей этой херни вроде души, разговоров и одного ее присутствия рядом.
Это уже обречено на провал, потому что такие вещи зовутся не желанием, а привязанностью.
Когда желание стихло, я выключил воду и обмотав полотенцем бедра вышел из комнаты.
Я никогда не водил в свой дом девушек.
Моя квартира – нечто сокровенное для меня, даже мои друзья редко здесь бывают. Квартира хранит ту часть моей жизни, которую я предпочитаю оставлять при себе.
К тому же, такая тактика облегчает общение с женским полом. Утром мне не нужно просыпаться с девушкой, которую я больше не хочу видеть. Мне не нужно выгонять ее, и разубеждать в том, что мы предназначены друг для друга.
Проводя ночь в отеле гораздо проще ускользнуть среди ночи, никого не потревожив и не нарываясь на раздражающие разговоры.
Еще один довод, почему мне не стоило приводить в свой дом девушку: она как яд отпечаталась в каждом уголке этих апартаментов.
Стоя за плитой, мне казалось, что я все еще чувствую запах ее волос. В душевой, я видел, как она гладит себя намыленными руками. А в постели я чувствовал, словно она лежит за моей спиной. Иногда даже бывали фантомные прикосновения ее рук к моему телу, ощущения, как она прижимается голой грудью к моей спине, как закидывает на меня ногу. И тогда я оборачивался, но вторая половина кровати пуста.
Мы провели так мало времени вместе, но она успела отпечататься на подкорке моего подсознания.
Мне удалось вычеркнуть ее из своей жизни, вырвать с корнем и не вспоминать этих синих бездонных глаз. Еще я не вспоминал потрясающий запах ее кожи и волос, не вспоминал ее мягкие губы и идеальную линию шеи, не вспоминал ее улыбки и смех. Я ничего из этого не вспоминал. Но стоило увидеть ее один раз, все это огромным снежным комом свалилось на мою голову.
Завтрак сгорел, а через час я уже сидел в своем кабинете, занимаясь проектом казино Хэтфилд.
– Блейк, – послышался голос отца, выцепивший меня из раздумий. Я поднял голову и взглянул на него: старик завис в проеме и с недовольным видом смотрел на меня. Что опять не так?
– Отец?
Он сунул руки в карманы брюк и медленно вошел в кабинет. Его плечи были напряжены, а взгляд направлен в пол, как если бы он что-то тщательно обдумывал.
Я сидел за своим столом из красного дерева и до появления отца работал над чертежами.
Лицо его было каким-то бледным, на фоне бежевых стен он выглядел как мертвец.
– Садись, – предложил я, указывая на одно из черных кресел, справа от моего стола.
Он резким движением поднял голову и уставился на меня, словно привидение увидел.
Что-то не так, он нервничал.
Отец всегда становится напряженным, когда дело касается работы, но ведет себя по-другому, не так, как сейчас. В самые загруженные рабочие дни или когда у нас проблемы, он становится раздраженным, начинает суетиться сам и наводить суету вокруг себя. Если бы это было возможно, то он вырабатывал бы электричество, ну или двигал планету, таким беспокойным он становился. Но сейчас отец какой-то отрешенный и задумчивый, значит дело было не в работе.
– Мэдди, сделай, пожалуйста, два кофе, – попросил я секретаршу, нажав кнопку на селекторе.
– Мне понравились твои чертежи. Ты превзошел сам себя, – сказал он и его лицо посветлело.
С моих губ слетел тихий смешок.
– Ты говоришь так каждый раз, когда я отсылаю тебе чертежи новых проектов.
– Потому что ты профессионал своего дела, и я горжусь тобой, сын.
Иногда я получал от отца похвалу, ему нравилось то, как я выполняю свою работу. Это происходило не так часто, в основном между моментами, когда он отчитывал меня за мой образ жизни, отношение к рабочему графику и нежелание наследовать его кресло.
Но сейчас с ним точно происходило что-то странное. Обычно отец ограничивался коротким «молодец» или «ты превзошел сам себя», а после возвращался в свой кабинет и принимался за работу. Но в данный момент он слишком сильно разбрасывается похвалой. В моей голове закрались самые ужасные мысли, которые я пока не решался озвучить.
В кабинет заглянула Мэдди, извиняясь и несмело подходя к моему столу с чашками кофе в руках. Я окинул ее беглым взглядом: темные волосы были убраны в строгий конский хвост, а одета она была в светлую блузку и темную обтягивающую юбку. Именно такая одежда была на Джоанне в нашу недавнюю встречу. Скучные, неприметные, отталкивающие вещи делали Дикарку притягательной и сексуальной, чего не скажешь о Мэдди.
Я поблагодарил секретаршу, потянулся к своей чашке и сделал глоток горячего ароматного напитка. Отец занял предложенное ему место и повторил за мной. Как только Мэдди покинула кабинет, я отставил чашку и сунул ему чертежи в руки.
– Те чертежи устарели, вот, эти новые.
Он поставил чашку на стеклянное блюдце, взял расчерченные листы в руки и принялся изучать их. Вот только его глаза не двигались, он смотрел в одну точку, значит не рассматривал чертежи, он находился глубоко в своих мыслях. Через несколько секунд он сказал:
– Ты отправил мне чертежи полчаса назад. Ты успел изменить их за полчаса? – На его лице отразилось недоумение.
– Ага, – кивнул я, – смотри, вот здесь я решил сделать стену чуть длиннее, чем она была, так большая часть окон этого крыла здания будет выходить на восток. – Я поменял листок и показал ему другой чертеж. – А здесь я немного поменял расположение стен, и сделал более удобный выезд на северную улицу. Есть еще небольшие изменения на следующих двенадцати листах, но они не так критичны. Нужно будет согласовать это с заказчиком.
Вернее с заказчицей. С сексуальной вредной заказчицей.
Отец кивнул, несколько минут он молча пил кофе и изучал мои чертежи. Я покорно ждал, когда он закончит. Теперь точно стало ясно, что он ушел в себя, иначе не тратил бы по минуте на лист, который он в состоянии просмотреть за секунды.
– А теперь выкладывай, зачем ты на самом деле пришел в мой кабинет, – холодно сказал я. – К чему все эти «я тобой горжусь», «ты профессионал» и прочая чепуха?
Он перестал притворяться, что глубоко увлечен чертежами и взглянул мне в глаза. Его брови нахмурились, а губы сошлись в плотной линии.
– Твоя мать вернулась в город.
Вот оно, то, что не давало ему покоя, и заставило прийти ко мне в кабинет. Более дерьмовой новости я не слышал уже… Да, впрочем, никогда не слышал ничего дерьмовее.
– Откуда ты знаешь?
Он нервно вздохнул и достал из кармана сигареты.
Помните, как я говорил, что он пытается бросить и кажется, у него начало получаться? – Забудьте.
– Она звонила мне несколько часов назад.
– Здесь не курят, – сказал я, задумчивым взглядом прожигая стену. Отец кивнул, и стал прятать сигареты обратно, тогда я встал со своего кресла и поставил перед ним пепельницу.
– Чувствуй себя, как дома.
В голове гудели сотни мыслей, но самая заманчивая, ярким перманентом расписанная «сломай или разбей что-нибудь, тебе полегчает».
Не полегчает, никогда не становилось легче. Сколько я не пытался забыть или оправдать ее действия, мне никогда не становилось легче. Нельзя избегать негативных чувств и эмоций, нельзя прятать их где-то в стороне, и считать, что удастся не замечать их. Однажды они вернутся, заявят о себе самым извращенным и болезненным способом. Нужно прожить это, постепенно, с каждым шагом учиться жить заново.
Я же предпочитал избегать их, и не мог справиться с ними, по сей день. Нет смысла что-то ломать и разбивать, мне не десять лет, нельзя больше заниматься этим.
Я беспокойно расхаживал по кабинету, спрятав руки в карманы брюк, раздумывая, зачем она решила вернуться. Что такого произошло, что заставило ее приехать сейчас? Около десяти лет назад она не изъявляла такого желания.
Вспомнив, что могу задать этот вопрос отцу, я остановился.
– Зачем она вернулась и почему позвонила?
– Хочет наладить отношения.
Губы сложились в горькой усмешке.
– С кем?
– И со мной и с тобой.
– Надеюсь, ты послал ее?
– Касаемо части, где она хочет наладить отношения со мной – да, а вот с тобой…
Я устало опустился в кресло и с силой сжал подлокотники.
– А что со мной? Я не желаю ее видеть!
Отец молчал, и я знал, о чем он думает, это буквально читалось в его глазах. Он думает, я слечу с катушек. Но я уже не тот несдержанный подросток, с бушующими гормонами, которым когда-то был. Я вычеркнул ее из своей жизни, и даже не считаю ее матерью.
– Блейк, – начал отец, одаривая меня тяжелым, полным волнения взглядом. – Я надеюсь, ты не станешь делать глупостей.
– Нет, я не стану делать ничего, что может навредить мне.
Но он не верил.
– Пообещай, что ничего не станешь делать. Пообещай мне, Блейк.
– Да чего ты так завелся?
Отец вскочил со своего места.
– Чего я завелся? Однажды ты поджог ее машину, гараж!
– Я сотню раз говорил тебе, я не делал этого!
– Вас с Калебом поймали на месте преступления! – прошипел отец. Его все еще не отпускала та ситуация, в которой к тому же я не был виновен.
– Я тебе еще раз говорю, мы не трогали ее машину! – заорал я.
Калеб – мой кузен, мы с ним ровесники. В тот день, когда случился большой пожар на участке Елены, мы находились поблизости, видели, как полыхает ее гараж и машины, но не имели к этому никакого отношения.
– Вас видели! Елена видела тебя собственными глазами!
Злость и ярость поглощали меня, более десятка лет меня винят в том, чего я не делал. Отец – единственный человек, который должен был поддерживать меня во всем, смотрит на меня как на преступника. Родная мать, которая ушла от нас, просила засадить меня за решетку на двадцать лет.
Мы перелезли через невысокую изгородь, и упали прямо в кусты гортензий. От боли Калеб жалобно пискнул.
– Тихо, Калеб, нас же могут услышать, – шикнул я на него. Неудивительно, что он скулит, Калеб был как девчонка, слишком большая неженка.
– Блейк, кажется, я вывихнул шею, – застонал он, заставив меня закатить глаза.
– Шею нельзя вывихнуть, ее можно только сломать!
Я встал на ноги и помог подняться Калебу, потирая больное место, он волком посмотрел на меня. Мой локоть болел от удара, а колени были разодраны в кровь, но в отличие от него я не распускал слюни.
На улице смеркалось, мы смогли прийти к дому мамы только после восьми вечера, до этого у Калеба была тренировка по бейсболу.
И как он вообще биту держит, у него же не руки, а макаронины какие-то?!
