Странник

скачать книгу бесплатно


– Ведь в зеркале же они отражаются, правильно? – повернулся я к Чиките. – И это никого не удивляет! Почему бы там им не исчезать?

Чикита в недоумении пожала плечами и, видимо, искренне силясь мне помочь, вновь взяла газету вверх тормашками и углубилась в чтение. Примерно минуту спустя она издала радостный крик и перевернула газету в нужном направлении. Лоб ее прорезали две глубокие морщины. Глаза бегали от строчки к строчке, но никак не могли схватить суть всех этих малопонятных символов. От осознания собственной безграмотности она разнервничалась и, скомкав газету, за ненадобностью отшвырнула ее в угол.

– Я тоже очень многого не понимаю, – с грустью вздохнул я. – Ты хотя бы знаешь, кто ты, где родилась, кто твои родители. Наверное, у тебя даже есть цель?

При этих словах на устах красотки зарделась загадочная улыбка.

– А я вечный странник в этих хитросплетениях причин и следствий. Я не знаю, кто я, откуда и куда иду? Возможно, Поводырь сумеет раскрыть мне глаза, но сейчас я то и дело натыкаюсь на совершенно неожиданные препятствия. Вот, скажем, ты знаешь, для чего нужна эта кнопка? Нет? И я тоже. Давай-ка попробуем ее вместе нажать. Опа! Получилось.

Некоторое время мы с Чикитой как завороженные следили, как на огромном плоском экране появляются таинственные знаки. Наконец, когда их калейдоскоп закончился, я прочитал: «Введите пароль». «Ага, интересная задачка», – подумал я.

– А что, моя красавица, может быть, попробуем?»

Вообще, когда я ласково обращался к ней, Чикита становилась нежнее нежного и готова была, казалось, пойти за своего принца в огонь и воду. Желая подтвердить свою преданность, она в два прыжка оказалась у меня на коленях и с любопытством ученого сосредоточила свой пристальный взгляд на том, что, как я впоследствии узнал, оказалось клавиатурой компьютера. Не знаю, какой уж мыслительный процесс проходил в этот момент у нее в голове, но после его окончания она уверенно подняла свою правую лапку и скрюченным указательным пальцем уверенно нажала на одну из клавиш. На мгновение на экране загорелась какая-то цифра или буква, которую я даже не успел разглядеть, так как она практически тотчас же превратилась в жирную-прежирную точку. Чикита медленно перевела взгляд в мою сторону, как бы давая понять, что наступила моя очередь нажимать кнопки. Не скажу, что я вовсе не понимал того, что мы делаем. Напротив, в копилке моих знаний существовал целый пласт в отношении различного рода кодов, паролей, ребусов и прочего. Однако тогда это отнюдь не помогло мне, а напротив создало некоторый дискомфорт, потому что я совершенно неожиданно отчетливо понял, что на распознавание пароля нам потребуется целая уйма времени, если нам вообще когда-нибудь будет суждено расшифровать его. Но ударять в грязь лицом перед своей милой воспитанницей я, конечно же, не имел никакого права и потому, улыбнувшись ей своей белозубой улыбкой, я довольно уверенно хотя и чисто интуитивно нажал на одну из клавиш. Чикита удивленно посмотрела на меня, словно желая спросить: не ошибся ли я? Я сжал правую руку в кулак и, согнув ее в локте, поднял, словно бы говоря: «Венсеремос!», то есть «Мы победим!» Свой следующий ход моя малышка обдумывала чуть дольше обычного и сделала его теперь уже левой рукой: по всей видимости, из чисто суеверных соображений. Я моментально набрал следующее уже заранее определенное мною число, после чего произошло невероятное: Чикита нажала на кнопку «Enter» и сформированный нами пароль был тут же благосклонно принят системой.

– Ты моя умница! – ласково потрепал я за голову свою красотку. – Похоже у нас получилось.

Уверен, что слово «умница» она слышала первый, ну, в крайнем случае, второй раз в жизни, однако, наверняка не осознавая всего емкого смысла этого слова, она прильнула к моей груди всем своим существом так нежно, словно ребенок, отчего сердце мое сжалось, а на глаза навернулись слезы. Далее, следуя скорее обычной логике, нежели интуиции, я набрал на экране первую букву практически любого алфавита – «А» и нажал «Enter». На экране появилось огромное количество слов и словосочетаний, начинавшихся на букву «А». Я пролистывал страницу за страницей, изредка произнося вслух: «Авиация, Авиценна… Адмиралтейство, Аденауэр… Азербайджан, Азбука… Аквамарин… Акакий Акакиевич… Альберт Эйнштейн…» Неожиданно что-то екнуло у меня внутри, и я остановился.

– 

Знаешь, кто такой Альберт Эйнштейн? – спросил я Чикиту.

– 

Нет, – ответила она на своем малопонятном постороннему человеку языке.

– А, вот я, кажется, кое-что о нем слышал, но не прочь узнать побольше, – задумчиво протянул я и неожиданно услышал за спиной зычный голос незаметно вошедшего в комнату Поводыря:

– 

Я могу устроить тебе с ним встречу, Странник!

Неприятный холодок пробежал у меня по спине.

– 

Но ведь он уже умер, Поводырь?!

– Есть одно средство, – хлопнул он себя по карману, будто давая понять, что упоминаемое им средство находится именно там…

Глава 6. Рандеву с Эйнштейном.

Бесконечны лишь Вселенная и глупость человеческая.

Хотя насчет первой у меня имеются сомнения.

А.Эйнштейн

В тот холодный осенний вечер великий физик, ничего не подозревая, сидел в своем кабинете и что-то быстро писал. Стоявшая на столе лампа светила очень слабо, отчего ученый вынужден был склониться так низко, что едва не касался носом листа бумаги. Он то и дело поднимал голову, но уже через секунду она вновь неумолимо склонялась вниз под тяжестью одолевавших ее обладателя мыслей. Тени, отбрасываемые многочисленными книгами, в беспорядке лежавшими повсюду, мерцали столь загадочно, что несведущему могло показаться, что все это происходит во сне, а не наяву. Между тем, на самом деле это было не совсем так. Как объяснил мне Поводырь, давая мне странную чем-то похожую на мини-НЛО таблетку под названием «Brain extension», то есть, попросту говоря, «Расширитель мозга», после ее приема человек на короткий промежуток времени как бы высвобождал свою душу, давая ей возможность попасть в так называемое общее поле Разума, где она уже самостоятельно, в свою очередь, могла выбрать тот временной и пространственный сегмент, который ее в данный момент интересовал. Если бы я не был тем, кем был на самом деле, я, возможно, и усомнился бы в правдивости слов моего наставника. Но покольку я сам пришел в этот мир ниоткуда и неизвестно каким способом, я, ни секунды не мешкая, принял предложенную мне таблетку, попросив еще одну для Чикиты.

Как описать то, что случилось потом? Все задрожало, стены пентхауса заходили ходуном, Чикита от страха так сильно вцепилась в мою шею, что разодрала ее до крови, мы почувствовали страшный толчок, все расплылось, и мы понеслись со страшной скоростью по воронкообразному пространству, не чувствуя под собой ни ног, ни рук, да и вообще никакого ни ее ни моего тела. Воронка становилась все уже и уже и неожиданно выплюнула нас именно туда, куда я так мечтал попасть, а именно в знаменитый принстонский дом, в котором Альберт Эйнштейн провел последние двадцать лет жизни. Оказавшись у него за спиной, мы затаили дыхание, дабы не напугать своим неожиданным появлением корифея физической науки. Но Эйнштейн не был бы Эйнштейном, если бы не заметил, что в непосредственной близости от него произошло необъяснимое искривление пространства-времени. Он положил ручку на стол, медленно выпрямился в своем любимом кресле и повернулся в нашу сторону. Не знаю, как я бы повел себя на его месте, увидев непонятно откуда появившихся странного молодого человека с обезьянкой на плече, но старик повел себя очень достойно и, я бы даже сказал, озорно.

– 

Кто здесь? – просто спросил он.

– 

Это я Странник. А это Чикита. Вы видите нас?

– Конечно, что за вопрос?! Только что вы делаете на плече у своей Чикиты? – неожиданно пошутил он и тут же сам звонко расхохотался, сняв напряженность первой минуты нашего пребывания в общем поле Разума или, говоря по старинке, ирреальном мире. – Как вы вошли так незаметно? Я даже не слышал скрипа ступенек моей любимой лестницы. Впрочем, это не так важно, верно? Раз уж вы здесь, значит, вам что-то нужно… Но что?

Едва я открыл рот в робкой попытке попытаться объяснить причину нашего визита, как неутомимый гений поднял вверх указательный палец и произнес:

– Молчите! Кажется, я знаю.

От удивления я забыл даже то немногое, о чем намеревался сказать. Чикита же нервно заерзала и неожиданно для себя самой издала странный звук, похожий на человеческое «О’кей», после чего, смутившись – а кто бы на ее месте не смутился? – закрыла лицо лапами и виновато потупилась, лишь изредка бросая в сторону проницательного хозяина беглые взгляды.

– Вам, вероятно, не дается теория относительности, и вы пришли, для того чтобы я объяснил вам кое-что – ведь так?

– Да, но…

– Простачкам я говорю про теорию относительности: это когда Цюрих остановится у этого поезда. Но вы, я вижу, не простачки, особенно она, – заметил Эйнштейн и, откинувшись на спинку кресла, залился поистине детским смехом.

В этот момент мне удалось разглядеть его лучше. Толстый вязаный свитер, широкие холщовые брюки и сандалии на босу ногу – таков был нехитрый наряд этого великого человека. Но лицо, это испещренное морщинами лицо с пышными усами, обрамленное густой седой шевелюрой с вечно горящими огнем познания глазами, заставляли трепетать любого собеседника. Казалось, в его голове находится вся Вселенная, разложенная по полочкам, красиво упакованная и расписанная от и до математическими формулами. «Вот почему я здесь, – подумал я. – Конечно, кому, как ни Эйнштейну лучше знать, откуда я мог появиться на этой грешной земле, минуя не только зародышевую, но и последующие немаловажные, а, может быть, и самые важные стадии человеческой жизни. Надо пользоваться моментом и попытаться выяснить у старика…» Непроизвольно мой взгляд сфокусировался на его нервно подергивающейся в такт приступам хохота правой ноге, закинутой на левую.

Не оставив это без внимания, ученый счел нужным пояснить:

– В юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает дырку в носке. Поэтому с некоторых пор я перестал одевать носки.

– Думаю, вы имеете на это право, – выбрав нужный момент, вставил я.

– Ладно, ближе к делу, – лицо ученого приняло серьезное выражение, – на самом деле вы отвлекли меня от очень важного занятия: я заполнял налоговую декларацию. Это черт знает что! Вы, Странник, когда-нибудь заполняли налоговую декларацию? Вашу Чикиту я даже не спрашиваю.

– Я нет, – честно признался я. – Я вообще не представляю, что такое налоги.

– Счастливчик. Вы что же с Луны свалились, что ли?

«Может быть», – подумал я, но на всякий случай ответил:

– История моего появления на свет покрыта мраком, сэр. Поиски ответов на извечные вопросы и привели нас сюда.

Эйнштейн внимательно посмотрел на меня… Представляю удивление некоторых по поводу всего происходящего и ввиду дискретности моего образа мыслей не могу удержаться от нескольких ремарок в ответ на замечания закоренелых скептиков. Это был не сон, друзья, это был не сон. Это было особое состояние проникновения в то самое общее поле Разума, о котором я уже упоминал, живущее по своим собственным законам. Все было натурально и естественно, так, будто бы это происходило со мной в другой жизни, или, если хотите, в другом измерении. Я чувствовал запахи, звуки, шевеление Чикиты у меня на плече и ее тепло, я осознавал расстояние, отделявшее меня от физика всех времен и народов, я чувствовал массу своего тела, биение собственного сердца, дуновение ветра за окном и многое-многое другое, что чувствует обычно каждый человек. Пожалуй, единственное, что мне показалось странным, и то уже тогда, когда я вновь оказался в привычной для себя обстановке, это то, что в процессе общения с Эйнштейном я напрочь забыл о времени и о той другой реальности, из которой я был совсем недавно делегирован сюда необычным Поводырем. В сам же момент погружения я не помнил ни о каком Поводыре. Я вместе со своей подружкой-капуцином был полностью интегрирован в эту новую для нас среду, которая с каждым произнесенным гениальным ученым словом затягивала нас все больше и больше.

– Знаете, а вы мне нравитесь, – неожиданно произнес Эйнштейн, – в вас есть что-то трансцендентальное. Я это чувствую.

Услышать такое от любого человека было бы приятно, из уст же мэтра приятно в сто пятой степени.

– Этой фразой вы выдали мне незаслуженный аванс, – смутился я. – Надеюсь, вы редко ошибаетесь, и я смогу оправдать ваши ожидания.

– Вы имеете отношение к науке? Что вы заканчивали: Оксфорд, Кембридж? Я что-то не припоминаю вас по Принстону?

– Сэр, если честно, то я не… – замялся было я, но великодушный Эйнштейн и тут сумел разрядить ситуацию:

– Понятно. Вы самоучка. Ищите ответы на извечные вопросы?

– Да, сэр, и поэтому я хотел бы…

– Этого все хотят, – прищур глаз физика сделался узким до состояния бойницы, – помните, молодой человек, что воображение важнее, чем знания. Знания ограничены, тогда как воображение охватывает целый мир, стимулируя прогресс, порождая эволюцию.

– Я тоже так думаю, сэр, и поэтому…

– Все с детства знают, что то-то и то-то невозможно. Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие.

– Вы думаете, что я мог бы сделать открытие?

– А почему нет? Кстати, если вы хотите вести счастливую жизнь, вы должны быть привязаны к цели, а не к людям или к… – тут его взгляд упал на затаившуюся теперь уже за моей спиной Чикиту, – ну, в общем, главное – это цель!

– Согласен и все же…

– Нет никаких «все же»! Наука может быть создана только теми, кто насквозь пропитан стремлением к истине и пониманию.

– Да, но я не то чтобы ученый, сэр.

– Но вы же хотите понять истину?

– Безусловно.

– Значит, вы в какой-то мере тоже ученый, исследователь. Да и вообще, каждый из нас – это один большой поиск. Что, по-вашему, есть человек?

– Мне трудно судить, сэр, я ведь еще совсем недавно…

– Человек – это часть целого, которое мы называем Вселенной, часть, ограниченная во времени и в пространстве. Он ощущает себя, свои мысли и чувства как нечто отдельное от всего остального мира, что является своего рода оптическим обманом. Эта иллюзия стала темницей для нас, ограничивающей нас миром собственных желаний и привязанностью к узкому кругу близких нам людей. Наша задача – освободиться из этой тюрьмы, расширив сферу своего участия до всякого живого существа, до целого мира, во всем его великолепии. Никто не сможет выполнить такую задачу до конца, но уже сами попытки достичь эту цель являются частью освобождения и основанием для внутренней уверенности.

Услышав из уст великого ученого тезис о расширении сферы участия человека до всякого живого существа, Чикита осмелела, расправила, насколько это было возможно, плечи и вышла из-за моей спины на передний план. Не знаю, как Эйнштейну, но лично мне показалось, что моя красотка восприняла только что сказанное как руководство к действию – такая решимость читалась в ее горящем взоре и белозубом оскале, плавно переходящем в довольно милую улыбку.

– Вы женаты, Странник? – на всякий случай уточнил Эйнштейн.

– Пока нет.

При слове «пока» Чикита зарделась и посмотрела на меня с большой надеждой. Далее, явно осмелев, она подошла к Эйнштейну вплотную и протянула ему лапу.

– Альберт, – привстав с кресла, произнес физик, – приятно познакомиться с вами, милая. Хотите чаю или, быть может, вы предпочитаете тропические соки?

– Спасибо, сэр, не нужно, – ответил я за нас обоих, – вы что-то говорили про теорию относительности?

– Ах, да! А я уж хотел было переключиться на что-нибудь попроще. Ну, вкратце суть специальной теории относительности такова. Что вам известно про пространство и время? Вижу, что ничего. Так вот, эта теория как раз и устанавливает связь между ними. Каким образом? Да очень просто! Оказывается, при движении любого физического тела по мере увеличения его скорости происходит сокращение этого тела, а также увеличение его массы. Конечно, при малых скоростях и расстояниях это практически незаметно, но в масштабе Вселенной сей феномен имеет огромное значение. А теперь примите за данность, что масса покоя фотона света равна нулю. Приняли?

Мы с Чикитой быстро переглянулись и одновременно утвердительно кивнули в ответ.

– Ну вот и славненько. А что из этого следует?

Я пожал плечами, а моя подружка нервно почесала затылок.

– Из этого следует, что наблюдатель не может со сверхсветовой скоростью догнать фотон, а потом двигаться вместе с ним со скоростью света. Хоть это-то вам понятно?

Посмотрев в наши пустые глаза, Эйнштейн махнул рукой, но, двигаясь по инерции, в соответствии с им же самим открытыми законами, он не мог уже остановиться и продолжал:

– Недостижимость для материального тела скорости света неизбежно приводит нас к выводу о возрастании массы тела с ростом скорости и стремлении массы к бесконечности с приближением скорости тела к скорости света. Прирост массы тела происходит за счет энергии, истраченной на его ускорение, и, более того, масса тела – это мера содержащейся в нем энергии. Масса и энергия – суть одно и то же!

– Масса и энергия – одно и то же? – как завороженный повторил я.

– Вот именно! А вот вам и формула, описывающая данную взаимосвязь: полная энергия любого тела равна произведению его массы на величину скорости света, возведенную во вторую степень.

Тут Эйнштейн сделал небольшую паузу, как бы давая нам понять, что уж, по крайней мере, эту фундаментальную истину мы просто-таки обязаны запомнить.

– Ладно. Идем далее. Для выполнения того условия, что наблюдатель не может догнать фотон и двигаться со скоростью света, необходимо также принять постулат о том, что скорость света одинакова вне зависимости от того, испускается ли свет покоящимся или движущимся источником. Она не складывается со скоростью самого источника, как должно было бы происходить в соответствии с законами классической физики. В связи с этим в системе координат движущегося тела, с точки зрения стороннего, то есть не находящегося в этой же движущейся системе координат наблюдателя, время замедляется, а размеры сокращаются в направлении движения.

– Время замедляется, а размеры сокращаются в направлении движения. Знаете, сэр, мне кажется, то, о чем вы сейчас говорите, однажды происходило со мной.

– Вы играли роль наблюдателя? – в очередной раз, придав лукавое выражение своему лицу, уточнил физик.

– Нет, просто однажды я был очень и очень маленьким и совсем не чувствовал хода времени. Как, впрочем, и сейчас… А что касается размеров, то по сравнению с вами, я просто букашка, сэр.

– Все относительно, молодой человек, все относительно. А теперь пару слов о гравитации. Запомните еще одну непреложную вещь: кто бы вам что ни говорил, но никакого так называемого пустого пространства не существует. В нем всегда что-то есть: вещество, излучения, физические поля. Природа не терпит пустоты. При этом распределение массы и энергии определяет геометрические свойства пространства-времени, в котором происходит движение физических тел. Важно понять, что, если в специальной теории относительности мы устанавливаем ограничение для скоростей распространения любых сигналов величиной скорости света, то в общей теории относительности мы вынужденно снимаем это ограничение ввиду мгновенного, то есть выше скорости света, действия гравитационных сил. Суть теории состоит в том, что все события во Вселенной происходят в четырехмерной системе координат. Три из них пространственные, а четвертая – время. Тела своими массами вызывают искривления метрики этого четырехмерного пространства. Они заставляют друг друга двигаться по искривленным траекториям, т.е. испытывать ускорения, что эквивалентно тяготению. Ну, а если пространство искривлено, то что?

– Если пространство искривлено, то в нем нет прямых дорог, – неожиданно сам для себя выпалил я.

– А вот и нет, мой странный друг, – откинулся на спинку кресла Эйнштейн. – Как раз, напротив. Представьте себе растянутую простыню. Представили?

– Ну да, – утвердительно кивнул я.

– А теперь мысленно положите в центр растянутой простыни арбуз!

– Именно арбуз? – на всякий случай уточнил я.

– Не обязательно. Ладно, положите в центр хотя бы дыню.

– Готово, сэр.

– Отлично. Что у вас произошло с пространством-простыней?

– Оно искривилось, сэр, под тяжестью спелой дыни.

– Вот как? Вы даже знаете, что ваша дыня спелая?

– Абсолютно уверен в этом, сэр.