скачать книгу бесплатно
Но потом, когда Джош повернулся, захлопнув крышку, она заметила еще одну странность. Более подозрительную, чем то, как он загружал чемоданы.
Джош был одет так же, как тогда у райдборда. Точно так же.
Те же джинсы. Та же толстовка. Его волосы были столь же красивы. Да, так одевались все студенты, это неофициальная униформа «Олифанта». Но Джош носил ее как будто бы с неудобством, как не слишком привычную одежду. Чарли улавливала в его образе что-то нарочито типичное, как будто его наняли в качестве статиста. «Типичный красавчик колледжа, второй выпуск».
Джош снова улыбнулся, и Чарли отметила, что это вышло у него абсолютно идеально. Улыбка звезды телешоу во всей красе. Она казалась сексуальной. Или… зловещей. Пока определиться точно Чарли еще не могла.
– Все поместилось, – сказал он. – Готова стартовать?
Чарли ответила не сразу. Она решала для себя, не являлось ли все это предупреждающими знаками. Багажник. Одежда. Возможно ли, что это именно то, что должно заставить ее развернуться и отправиться обратно в общежитие? Еще не слишком поздно. Она могла бы легко заявить Джошу, что передумала и что он должен просто вынуть ее вещи из багажника. Но вместо этого она приказала себе перестать быть такой подозрительной. Дело не в Джоше. И не в его одежде. И не в том, как он загружал вещи в машину. Дело в ней и в том факте, что теперь, находясь на пороге отъезда, она внезапно начала искать причины, чтобы остаться.
На самом деле они имелись. Ей следовало получить образование. Она любила свою специальность. А еще это сделало бы Робби счастливым. Но будет ли счастлива она? Чарли так не думала. Она могла бы сделать вид, ради Робби. Продолжать двигаться по инерции, как делала это с сентября. И может быть – только может быть! – грозовая туча, под которой она жила, в конце концов рассеялась бы, и она смогла бы вернуться к нормальной студенческой жизни. Ну, почти нормальной. У Чарли имелось достаточно самосознания, чтобы понимать: она уже никогда не будет такой, как все остальные. Вокруг нее всегда была и всегда будет аура эксцентричности. И это нормально.
А вот что не было нормальным, по крайней мере для Чарли, так это внутреннее согласие оставаться в месте, где она была несчастна. Где все ежедневно напоминало о глубокой потере. Там, где воспоминания жалили и чувство вины накрепко засело внутри, и не проходило недели, дня или часа, в течение которых она бы не думала: «Я не должна была оставлять ее. Я должна была остановить его. Я должна была спасти ее».
Она посмотрела на Джоша, все еще терпеливо ожидавшего ответа.
– Готова, насколько возможно, – произнесла она.
Интерьер. «Гранд Ам» – ночь
Чарли училась вождению в машине, в которой позже погибли ее родители.
Училась под руководством отца, терпение которого истощалось с каждым поворотом на школьной парковке. Он настоял на том, чтобы Чарли занималась в автомобиле с механической коробкой передач, говорил, что тогда она сможет водить все что угодно.
Но механическая коробка передач сбивала ее с толку. Три педали вместо двух, как в машине ее матери, и последовательность шагов, которой необходимо было следовать. Эдакий незнакомый ей танец, про который она думала, что его нельзя освоить.
Левая нога на педали сцепления.
Правая нога на педали тормоза.
Нейтралка. Зажигание. Разгон.
Потребовался целый день практики, прежде чем Чарли смогла проехать один круг по стоянке без единой остановки из-за заглохшего двигателя и без скрежета шестеренок, от которого ее отца бросало в холодный пот. Прошли еще две недели, прежде чем она почувствовала себя по-настоящему комфортно за рулем темно-бордового «Шевроле Ситейшн». И как только это произошло, остальное усвоилось быстро. Развороты, параллельная парковка и слаломы меж дорожных конусов, которые ее отец одолжил у работавшего на стройке приятеля.
Она сдала экзамен на водительские права с первой попытки, в отличие от тогдашней своей лучшей подруги Джейми, которой потребовались три захода. После этого Чарли и ее отец отправились за праздничным мороженым: она за рулем, а он продолжал поучать, давая советы с пассажирского сиденья.
– Никогда не превышай скорость более чем на пять миль, – говорил он ей, – и копы тебя не побеспокоят. И даже если вдруг, то не за это.
– А если больше пяти? – спрашивала Чарли, дразня его мыслью о том, что она собирается стать демоном скорости.
– Прошу прощения? – произносил отец с хорошо знакомым ей с подросткового возраста выражением лица. – Ты хочешь пользоваться своими новыми правами?
– Да.
– Тогда води машину с соблюдением скоростных лимитов.
Когда Чарли переключилась на вторую передачу, ее отец, казалось, тоже переключился. Он откинулся на спинку сиденья и перевел взгляд с лобового стекла на боковое пассажирское.
– Твоя мать пришла бы в ярость, если бы узнала, что я буду тебе такое говорить, – продолжил он, – но дело в том, что иногда, в реальной жизни, избежать превышения скорости просто невозможно. Иногда единственный выбор – мчаться сломя голову.
И хотя в этот самый момент, когда они покидали кампус, Джош не мчался сломя голову, удерживая скорость на законных сорока пяти милях в час, Чарли была довольна. После двух месяцев застоя она, наконец, зашевелилась. Нет, это не изменит того, что произошло. Это, конечно, не изменит ее роли в случившемся. Но Чарли надеялась, что даже столь небольшое движение станет первым шагом на долгом пути к принятию и прощению. И когда они проезжали мимо ярко освещенной вывески университета «Олифант», она позволила себе насладиться чувством облегчения, которое практически окутывало ее, словно теплое объятие.
Хотя, возможно, это просто являлось заслугой обогревателя, прокачивавшего воздух через решетчатые дефлекторы на приборной панели. После долгого пребывания на холоде тепло и тот факт, что внутри машины было так же чисто, как и снаружи, успокаивали Чарли. Не было грязи на полу и упаковок из «Макдоналдса» под передним сиденьем, как в машине Робби. Салон даже пах чистотой, заставлял Чарли предположить, что Джош приехал сюда прямо с автомойки с полным спектром услуг. От мягкого кресла под ней поднимался аромат шампуня. К нему примешивался сильный, не совсем приятный запах сосны, обеспеченный освежителем воздуха в форме дерева, свисавшим с зеркала заднего вида. Дерево качалось, когда они сворачивали на главную дорогу, идущую параллельно университету, и посылало в сторону Чарли целую волну хвойной вони. Она сморщила нос.
Джош, разумеется, все замечал. Хотя его автомобиль ни в коем случае не походил на компактный, они находились в нем в непосредственной близости друг от друга. Все, что их разделяло там, – это только центральная консоль, внутри которой постоянно раздавался грохот мелочи и постукивание пластика по пластику. Джош правил левой рукой, переключая передачи правой. Его предплечье находилось в нескольких дюймах от предплечья Чарли.
– Извини за освежитель, – сказал Джош. – Он… э-э… мощный. Я могу снять его, если хочешь.
– Все в порядке, – успокоила его Чарли, которая сама не совсем верила, что это действительно так. Вообще-то она любила запах хвои. В детстве она прижималась лицом к каждой свежесрубленной рождественской елке и вдыхала ее аромат полной грудью. Но тут было что-то другое. Химические вещества, притворяющиеся природой. И Чарли очень хотелось опустить стекло. – Я уверена, что привыкну к нему.
Ответ удовлетворил Джоша, он кивнул, глядя вперед.
– Я подсчитал и думаю, что поездка займет у нас около шести часов, не считая пит-стопов.
Чарли уже знала это благодаря подобным поездкам домой. Путь до межштатной автомагистрали № 80 занимал полчаса, и все это по местной трассе, вдоль которой располагались магазины хобби, стоматологические кабинеты и туристические агентства. Как только они выедут на шоссе, пройдет еще около тридцати минут, прежде чем они пересекут Делавэр Вотер Гап[8 - Ущелье на границе американских штатов Нью-Джерси и Пенсильвания, где река Делавэр пересекает Аппалачи.] в Пенсильвании. После этого пойдет Поконос, за которым последуют часы ничего. Только поля, леса и однообразие, пока они не доберутся до Огайо и не направятся к Янгстауну. Когда Джош сказал ей, что они не смогут уехать до девяти вечера, она смирилась с тем, что вернется домой не раньше трех утра, а то и позже. У нее не имелось особого выбора.
– Можешь спать всю дорогу, если хочешь, – сказал Джош.
Возможность спать в пути Чарли не рассматривала. Джош мог казаться каким угодно дружелюбным и милым, но она планировала оставаться в сознании в течение всей поездки.
Всегда будь начеку. Еще один совет на сей счет из флаера «Вернем себе ночь».
– Все хорошо, – ответила она. – Я не против составить тебе компанию.
– Тогда я обязательно остановлюсь купить кофе, прежде чем мы выберемся на шоссе.
– Звучит неплохо, – согласилась Чарли.
– Вот и отлично, – кивнул Джош.
И все; похоже, больше поговорить им было не о чем. Их беседа заняла всего две минуты. Сидя в неловкой тишине, Чарли мучительно соображала, должна ли она что-нибудь сказать – что угодно! – для поддержания разговора. Она беспокоилась об этом с тех пор, как Джош согласился подвезти ее: как следует вести себя в машине с почти незнакомым человеком.
Она понимала, что в жизни все далеко не так, как в фильмах, где два посторонних человека, запертые в машине, находят бесконечные темы для разговоров, обычно приводящие либо к роману, либо к убийству. В реальном мире, если ты слишком много говоришь, ты раздражаешь. Если долго молчишь – ты невежлив.
То же касалось и Джоша. Собирая вещи, Чарли сперва волновалась, что он будет слишком болтливым, потом – что он вообще ничего не скажет. Молчание с незнакомцем отличалось от того, что она испытывала с Мэдди или Робби. С тем, кого ты знаешь и кому доверяешь, молчание не напрягает. С чужими людьми это могло означать буквально что угодно.
«Незнакомец – это просто друг, которого ты еще не встретил», – говорила Мэдди.
Ирония судьбы, учитывая, что из них двоих она отличалась большей субъективностью. Чарли была просто неловкой и застенчивой. Требовалось настойчивое подталкивание, чтобы выманить ее из скорлупы. Мэдди – ее полная противоположность. Общительная и артистичная, она быстро уставала от тех, кто не разделял ее склонности к театральности, не ценил ее. Вот почему они идеально сочетались: Мэдди выступала, а Чарли смотрела с обожанием.
– Ты не ее друг, – гневно произнес Робби после того, как однажды Мэдди отмахнулась от их совместных планов пойти на пивную вечеринку со своими друзьями из театра. – Ты ее аудитория!
Чего Робби не понимал (ну никак не мог понять!), так это того, что Чарли все сознавала и ей было все равно. Она охотно наблюдала за выходками Мэдди. Это придавало ее собственной спокойной жизни драйва, которого так не хватало. Чарли любила подругу за это.
Но теперь все кончено. Мэдди мертва. Чарли замкнулась. И поскольку она никогда больше не увидит Джоша после того, как они доберутся до Янгстауна, она не видела смысла превращать его из незнакомца в друга.
Как раз в ту минуту, когда она смирилась с тем, что проведет следующие шесть часов в неловком молчании, истошно пахнущем сосновым бором, Джош внезапно заговорил:
– Так что же такое в Янгстауне, куда ты так стремишься попасть?
– Моя бабушка.
– Здорово, – произнес Джош, понимающе кивая. – Семейный визит?
– Я с ней живу.
С годами она поняла, что такой ответ всегда требовал меньше объяснений, чем правда. Рассказ о том, что ее бабушка на самом деле живет в доме, который Чарли унаследовала от своих погибших родителей, обычно приводил к расспросам.
– Должен сказать, я не ожидал найти кого-то, кто разделит со мной поездку, – продолжал Джош. – Не так много желающих покинуть кампус. Не в это время года. И кажется, что у каждого есть автомобиль. Ты когда-нибудь замечала это? Автостоянки заполнены! Я удивлен, что у тебя нет машины.
– Я не вожу машину, – сказала Чарли, понимая, что это звучит так, будто она не умеет.
По правде говоря, после несчастного случая с родителями она просто не хотела садиться за руль. Последний раз она водила машину за день до их смерти. Когда три месяца назад срок ее водительских прав истек, она даже не удосужилась их заменить.
Чарли не возражала против того, чтобы быть пассажиром. Она знала, что поездки неизбежны, точно так же, как и то, что может случиться всякое, независимо от того, сидит она за рулем или нет. Взять хотя бы ее мать. Та просто ехала рядом, когда отец Чарли внезапно свернул с шоссе в лес, убив их обоих на месте.
Никто не знает, что побудило его съехать с дороги, хотя версий предостаточно. Он пытался пропустить оленя. У него случился сердечный приступ. Что-то трагически пошло не так с рулевой колонкой.
Несчастный случай.
Все это Чарли твердили в течение нескольких недель после аварии, когда стало ясно, что она больше никогда не собирается садиться за руль. Происходят несчастные случаи, люди умирают, и это трагедия, но она не должна бояться автомобиля.
Никто не понимал – Чарли пугала не смерть в автокатастрофе. Оказаться виноватой – вот чего она больше всего боялась. Она не хотела причинить такую же боль, как ее отец. Если произойдет несчастный случай и погибнут люди, пусть даже вместе с ней, в этом не должно быть ее вины. Парадокс в том, что именно это и случилось сейчас: кто-то умер, Чарли ответственна за это, но вождение автомобиля тут ни при чем.
– Думаю, нам повезло, что мы нашли друг друга, – улыбнулся Джош. – Ты когда-нибудь до этого момента пользовалась райдбордом?
Чарли покачала головой.
– В первый раз.
Раньше ей никогда не приходилось этого делать. Бабушка Норма обычно отвозила ее в кампус в начале семестра и забирала, когда все заканчивалось. До того, как прошлой осенью у нее стало ухудшаться зрение. Она тоже перестала водить машину, и Робби взял все на себя. Единственная причина, по которой Чарли не сидела сейчас в его «Вольво», заключалась в том, что он не смог найти себе замену на те два дня, которые понадобились бы ему, чтобы доехать до Янгстауна и обратно.
– Я тоже, – признал Джош. – Я шел туда, думая, что это пустая трата времени, а ты как раз приклеивала свой флаер. Чарли. Кстати, у тебя интересное имя. Это сокращение от чего-то?
– Да. От Чарльз.
Мэдди нравился такой ответ. Всякий раз, когда Чарли использовала его – обычно на какой-нибудь шумной, пугающей вечеринке, куда ее насильно затащили, Мэдди издевательски хихикала, а она была довольна собой за подобную придумку. Для Чарли это было дерзко. Так могла сказать, например, Барбара Стэнвик[9 - Американская актриса, модель и танцовщица, которая была особенно популярна в 1930-1940-х годах.] в какой-нибудь дурацкой комедии.
– Твое настоящее имя Чарльз? – удивился Джош.
– Это была шутка, – ответила Чарли, расстроенная необходимостью это объяснять. Барбара Стэнвик никогда ничего не объясняла. – На самом деле меня зовут просто Чарли, и это не сокращение. Назвали так в честь персонажа из фильма.
– Юноши?
– Девушки. Которую, кстати, назвали в честь ее дяди.
– Что за фильм?
– «Тень сомнения».
– Никогда не слышал.
– Альфред Хичкок, – объяснила Чарли. – Снят в сорок третьем году. В главных ролях Джозеф Коттен и Тереза Райт.
– Хороший фильм? – поинтересовался Джош.
– Очень хороший. К счастью для меня. Кому захочется, чтобы его назвали в честь персонажа из дерьмового фильма, верно?
Джош приподнял бровь и стал смотреть на нее, то ли впечатленный, то ли удивленный ее темпераментом. Эта вздернутая бровь красноречиво свидетельствовала о том, что Чарли слишком много болтает. Впрочем, такое случалось только в том случае, если речь шла о кино. Она могла молчать часами, но если кто-то упоминал знакомое название, слова начинали литься рекой. Мэдди как-то сказала ей, что фильмы – это ее версия коктейлей.
«Они действительно расслабляют тебя», – заметила тогда подруга. Чарли совершенно не возражала против этого, и именно поэтому вопрос о любимом фильме был единственным ледоколом в ее арсенале. Это мгновенно давало понять, сколько времени и энергии она должна потратить на человека. Если кто-то упоминал Хичкока, Форда, Альтмана или даже Ардженто, с ним, вероятно, стоило пообщаться. С другой стороны, если кто-то расхваливал «Звуки музыки»[10 - Фильм-мюзикл, снятый в 1965 году Робертом Уайзом.], Чарли знает, что лучше всего ретироваться.
Но Джош, похоже, не возражал против ее болтливости. Слегка кивнув в знак согласия, он сказал:
– Мне бы точно не хотелось. Это все равно что быть названным в честь серийного убийцы или что-то в этом роде.
– Я тебе коротко расскажу сюжет, – предложила Чарли. – Героиня – девушка по имени Чарли.
– Которую назвали в честь ее дяди, а тебя – в ее честь.
– Правильно. Она боготворит дядю Чарли, вот почему она так счастлива, когда он приезжает на несколько недель навестить ее. Но дядя Чарли ведет себя подозрительно, и – слово за слово – Чарли начинает подозревать, что ее дядя в действительности серийный убийца.
– И он на самом деле убийца?
– Да. Иначе это был бы не очень хороший фильм.
– И кого он убивает? – спросил Джош.
– Богатых вдов определенного возраста.
– Похоже, он – плохой чувак.
– Так и есть.
– Ему сойдет это с рук?
– Нет. Чарли его остановит.
– Так я и думал, – заверил Джош. – Судя по тому, как ты о ней рассказываешь, я догадался, что она отважная.
Чарли почувствовала легкий толчок от этого слова, в основном потому, что не была уверена, что когда-либо слышала, чтобы кто-то говорил в ее адрес подобное. Скорее она думала, что никто и никогда раньше не использовал подобный термин для ее описания. В течение всей жизни ее называли по-разному. Странной? Да. Стеснительной? Да. Сдержанной? Это правда. Но отважной – ни разу. И зная, что сейчас она ужасно трусит, Чарли чувствовала себя необъяснимо виноватой за то, что не оправдала репутацию, созданную ее тезкой.
– Это твое увлечение? – поинтересовался Джош. – Я про кино.
– Больше, чем просто увлечение, – не согласилась Чарли. – Фильмы – это моя жизнь. И моя специальность – теория кино.
– Учишься, как делать фильмы?
