скачать книгу бесплатно
– Кому может прийти в голову вас винить, Фредди? – удивилась герцогиня.
– Не меня, так мою манеру изъясняться.
– А вы что думаете по этому поводу? – обратилась ее светлость к мистеру Мерблсу.
– Полагаю, – ответил солиситор, осторожно помешивая кофе, – хотя ваше намерение прекрасно и делает вам честь, мистер Арбатнот все-таки прав в своем мнении, что это может привлечь к вам… э-э-э… некоторое ненужное внимание. Я сам всегда считал себя искренним христианином, но думаю, что вера не требует, чтобы мы выставлялись напоказ в таких незавидных обстоятельствах.
При этих словах Паркер вспомнил изречение лорда Мельбурна[7 - Премьер-министр Великобритании. «Дело совсем уж скверно, если религии позволено вмешиваться в личную жизнь».].
– В конце концов, – вмешалась миссис Марчбэнкс, – Хелен права: какое это имеет значение? Нам всем нечего стыдиться. Совершенно очевидно, что произошла глупейшая ошибка, и я не понимаю: если кому-то хочется в церковь, почему бы не сходить?
– Согласен, дорогая, согласен, – тепло кивнул полковник. – Мы должны прислушиваться только к себе. Давай так и поступим, а перед проповедью уйдем. Покажем им всем, что не верим, будто старина Денвер наломал дров.
– Ты не забыл, дорогой, – перебила его жена, – что я обещала Мэри остаться с ней? Бедная девочка…
– Конечно, конечно! Как глупо с моей стороны, – кивнул полковник. – Как она?
– Всю прошлую ночь не могла найти себе места, – ответила герцогиня.
– Может, сегодня утром хоть немного поспит. Какой удар для нее!
– Который еще может оказаться для нее благом, – заметила миссис Петтигрю-Робинсон.
– Дорогая! – одернул ее муж.
– Интересно, когда мы что-нибудь услышим от сэра Импи? – поспешно спросил полковник Марчбэнкс.
– В самом деле, – протянул Мерблс. – Я рассчитываю на его влияние на герцога.
– Разумеется, – поддержала его миссис Петтигрю-Робинсон. – Герцог должен объясниться ради всеобщего блага: сказать, что делал на улице в такое время, – а если откажется, это обязательно нужно расследовать. Ведь именно для этого предназначены детективы. Не так ли?
– Таково их неблагодарное занятие, – подтвердил Паркер. Он долго молчал, и окружающие вздрогнули от его неожиданной реплики.
– Вот именно, – согласилась миссис Марчбэнкс. – Надеюсь, мистер Паркер, что со временем вы все проясните. Возможно, у вас уже есть на примете настоящий убий… то есть подозреваемый, но вы не хотите об этом говорить.
– Не совсем так, – покачал головой Паркер. – Но я сделаю все, что от меня зависит. И кроме того, – он улыбнулся, – я рассчитываю на помощь.
– Чью? – поинтересовался мистер Петтигрю-Робинсон.
– Брата его светлости.
– Питера? – переспросила герцогиня. – Мистера Паркера, должно быть, забавляет семейный сыщик-любитель.
– Ничего подобного, – возразил Паркер. – Уимзи, если бы не его лень, был бы одним из лучших детективов в Англии. Но мы никак не можем с ним связаться.
– Я отправил ему в Аяччо телеграмму до востребования, – сообщил Мерблс. – Но понятия не имею, собирался ли он туда заезжать. Он не говорил, когда собирается вернуться в Англию.
– Перелетная птица, – бесцеремонно заявил Фредди. – Сегодня здесь, завтра там. Но теперь ему надлежит быть дома. Если что-то не так с герцогом, глава семьи он. И, пока не дозреет молодежь, должен всем заправлять.
Его слова были встречены напряженным молчанием. И в это время в тишине явственно раздался стук вставляемой в стойку для зонтов трости.
– Это еще кто? – удивилась герцогиня.
Дверь легко распахнулась.
– Доброе утро всей честной компании! – весело поздоровался вошедший. – Здравствуй, Хелен. Полковник, вы с прошлого сентября должны мне полкроны. Доброе утро миссис Марчбэнкс, доброе утро, миссис П. Мистер Мерблс, как вам нравится эта отвра… несносная погода? Фредди, не трудитесь вставать, мне претит мысль, что я доставляю вам неудобство. Паркер, старина, вы тот самый человек, на которого можно положиться, такой же верный помощник, как патентованное притирание. Вы уже закончили завтрак? Я хотел подняться раньше, но так храпел, что у Бантера не хватило духу меня разбудить. Чуть было не заявился к вам вчера ночью, но мы бы прибыли не раньше двух. Вы бы вряд ли обрадовались такому гостю. Что-то хотели спросить, полковник? Самолетом. «Викторией» из Парижа в Лондон. Из Северо-Западного округа в Норталлертон. Остаток пути – невозможные дороги, и перед самым Риддлсдейлом прокол колеса. Отвратительнейшая кровать в «Лорд-ин-Глори». Надеялся, что хоть здесь застану кусок колбасы. Неужели? Воскресное утро в английской семье – и никакой колбасы? Господи, куда катится мир? Может, вы мне скажете, полковник? Ну так что, Хелен, Джеральд в самом деле вляпался? Не надо было спускать с него глаз. Он всегда норовил угодить в какие-нибудь неприятности. Это что такое? Карри? Спасибо, старина. Только кладите побольше. Я три дня был в дороге. Фредди, передайте тост. Большое спасибо. Миссис Марчбэнкс, вы что-то сказали? Корсика – презабавнейшее место. Черноглазые парни с кинжалами за поясом и веселые симпатичные девушки. В одном местечке старина Бантер закрутил продолжительный роман с дочерью хозяйки гостиницы. Кто бы мог подумать, что этот негодяй такой влюбчивый. Боже, как я голоден! Хелен, я хотел привезти из Парижа красивого крепдешина, но не успел купить – прослышал, что Паркер отбивает по части кровавых пятен мой хлеб. Мы тут же собрались – и вперед.
Миссис Петтигрю-Робинсон поднялась из-за стола.
– Теодор, думаю, нам пора собираться в церковь.
– Я вызову машину, – сказала герцогиня. – Питер, чрезвычайно рада тебя видеть. Ты не оставил адреса, и это было очень неудобно. Жаль, что ты не успел повидаться с Джеральдом.
– Все в порядке, – весело ответил лорд Питер. – Знаешь, а это довольно удачная мысль – совершать преступления в кругу семьи. Появляется гораздо больше возможностей. А вот Полли мне жаль. Как она?
– Ее сегодня лучше не тревожить, – решительно заявила герцогиня.
– И в мыслях этого не было. Уверен, она выдержит. Сегодня у нас с Паркером кровавый пир: он мне покажет эти чертовы следы. Не волнуйся, Хелен: это не ругательство, а фигура речи. Надеюсь, их не смыли?
– Нет, – ответил Паркер. – Большинство из них я накрыл цветочными горшками.
– Тогда перейдем к делу, – предложил лорд Питер. – Рассказывай.
После ухода верных приверженцев церковных служб атмосфера стала менее напряженной. Миссис Марчбэнкс протопала по лестнице сказать Мэри, что приехал лорд Питер, а полковник закурил длинную сигару. Фредди встал, потянулся, пододвинул кожаное кресло к камину и сел, положив ноги на решетку. Паркер обогнул его и налил себе еще одну чашку кофе.
– Полагаю, ты познакомился с материалами.
– Да, прочитал протоколы дознания, – кивнул лорд Питер. – Такое впечатление – если позволите так выразиться, – что свидетели главным образом поливали друг друга грязью.
– Постыдное чтиво, – добавил Мерблс. – Позор. Коронер вел себя неподобающе. Не в его компетенции делать подобные выводы. Чего еще ждать, если присяжные сплошь деревенщины. А какие всплывали подробности! Жаль, я не мог оказаться здесь раньше…
– Боюсь, Уимзи, это отчасти моя вина, – покаялся Паркер. – У Крейкса на меня зуб. Начальник полиции в Степли связался с нами через его голову. Когда пришло сообщение, я бросился к начальнику и попросил это дело. Решил, что, если возникнут сложности и недопонимание, ты тут же поможешь мне, как никто другой. У меня до этого было назначено несколько коротких встреч по делу о подлоге, которое я веду, туда-сюда, и в результате успел только на ночной экспресс. Когда я появился здесь в пятницу, Крейкс с коронером уже вовсю спелись и назначили дознание на сегодняшнее утро, что само по себе смехотворно. Они устроили так, чтобы их чертовы улики были представлены как можно драматичнее. Я же успел познакомиться с обстановкой только поверхностно. Да и то все было истоптано следами Крейкса и его дуболомов-помощников из местной полиции. Поэтому ничего не мог предложить присяжным.
– Взбодрись, – успокоил его Уимзи. – Я тебя нисколько не виню. Кроме того, это все добавит погоне азарта.
– Положение таково, – вмешался Фредди, – что уважаемый коронер нас недолюбливает. Мы для него ветреные аристократы и распутные французы. Жаль, Питер, что вы разминулись с Лидией Кэткарт. Она вернулась в Голдерс-Грин и увезла тело.
– Не страшно, – ответил Уимзи. – Не думаю, что на трупе оставались какие-то тайны.
– Ничего особенного, – подтвердил Паркер. – Если полагаться на медицинскую экспертизу, жертве прострелили легкие. И это все.
– Только учтите, – предупредил Фредди, – он не сам в себя стрелял. Я промолчал, не желая противоречить старине Денверу, но все рассуждения о том, что Кэткарт настолько расстроился, что решил покинуть этот мир, полная чушь.
– Почему вы так считаете? – поинтересовался Питер.
– Мы вместе поднимались наверх, в спальни. Я был не в настроении – изрядно потерял в акциях, утром все время мазал, проиграл спор с полковником по поводу числа подушечек на лапах кухонного кота. И прямо заявил Кэткарту, что наш мир безнадежно глуп, или что-то в этом роде. Нисколько, возразил он. Наш мир прекрасен. На следующий день он собирался согласовать с Мэри дату бракосочетания, после чего они бы уехали жить в Париж, где лучше знают толк в сексе. Я буркнул какую-то ерунду, и он, насвистывая, оставил меня.
Паркер мрачно посмотрел на него. Полковник Марчбэнкс кашлянул.
– Что спрашивать с таких, как Кэткарт? Ничего. Французское воспитание, сами понимаете. Совсем не то, что прямолинейный англичанин. Взлет – падение, туда-сюда – жалко парня. Что ж, Питер, надеюсь, вы с мистером Паркером разберетесь в ситуации. Негоже, чтобы старина Денвер сидел в тюрьме: неподходящее для него место. Да и дичи много в этом году. Полагаю, мистер Паркер, вы пойдете в инспекционный обход? Не покатать ли нам шары на бильярде, Фредди?
– Отчего же не покатать? Только дайте мне сотню очков форы.
– Чепуха, – добродушно рассмеялся ветеран. – Вы прекрасный игрок.
Когда мистер Мерблс удалился, Уимзи и Паркер переглянулись поверх остатков завтрака.
– Питер, – начал детектив, – не знаю, правильно ли я поступил, заявившись сюда. Если ты считаешь…
– Будет тебе, старина, – перебил его товарищ. – Хватит деликатничать. Станем работать над этим делом, как над любым другим. Всплывет что-нибудь неприятное, я предпочитаю, чтобы свидетелем стал ты, а не кто-то другой. Интересная загадка в своем роде, и я собираюсь хорошенько потрудиться.
– Если ты уверен, тогда все в порядке…
– Вот что, дорогой: если бы тебя здесь не оказалось, я бы сам за тобой послал. А теперь к делу. Я, разумеется, исхожу из предположения, что старина Джеральд не убивал.
– Конечно, не убивал, – согласился Паркер.
– Нет-нет, – покачал головой Уимзи. – Это не твоя роль. Никаких непродуманных выводов, никакого доверия. Твоя задача – остужать мои надежды холодной водой и подвергать сомнению мои заключения.
– Договорились. С чего хочешь начать?
– Давай начнем со спальни Кэткарта, – подумав, предложил Уимзи.
Комната покойного оказалась умеренных размеров, с расположенным над центральным входом единственным окном. Кровать стояла справа, туалетный столик – перед окном, слева – камин, перед ним кресло и маленький письменный стол.
– Все как было, – заметил Паркер. – Крейкс придает этому большое значение.
– Прекрасно. Джеральд заявил, что, когда он обвинил Кэткарта в шулерстве, тот так подпрыгнул, что чуть не перевернул стол. Вот этот письменный стол. Следовательно, Кэткарт сидел в кресле и, оттолкнув стол, смял этот ковер. Пока все сходится. Теперь: чем он занимался за столом? Чем угодно, только не читал. Книги нигде нет. А ведь мы знаем, что он второпях выскочил из комнаты и больше сюда не вернулся. Может, писал? Тоже нет. Промокательная бумага кристально чистая.
– Он мог писать карандашом, – предположил детектив.
– Согласен, губитель моих теорий, мог. И засунул лист в карман, когда явился Джеральд, потому что здесь никакого листа нет. Но и в карман не засовывал, поскольку на теле его не нашли. Следовательно, он не писал.
– Если не забросил бумагу куда-нибудь еще, – не сдавался Паркер. – Я не всю территорию обошел. Примитивный расчет показывает, если услышанный Хардро выстрел в одиннадцать пятьдесят – тот самый, что у нас неучтенных полтора часа.
– Хорошо. Давай так – нет никаких свидетельств того, что Кэткарт писал. Что это нам дает? Ну, следовательно…
Лорд Питер достал лупу, внимательно осмотрел поверхность кресла и только после этого в него сел.
– Ничего полезного, – заключил он. – Ясно одно: Кэткарт сидел там, где теперь сижу я. Он ничего не писал. Он… Ты уверен, что в комнате ничего не трогали?
– Абсолютно.
– Тогда он также и не курил.
– Почему нет? Когда пришел Денвер, он мог выбросить остаток сигары или окурок сигареты в огонь камина.
– Только не сигареты, – покачал головой Питер. – Иначе мы обнаружили бы где-нибудь следы: на полу, на решетке. Легкий пепел разлетается по сторонам. Другое дело сигара: он мог курить сигару, не оставляя следов, – но думаю, что и этого не было.
– Почему?
– Потому что я считаю, старина, что в словах Джеральда есть элемент правды. Разнервничавшийся человек не станет утонченно наслаждаться сигарой перед сном и следить, куда падает пепел. Хотя, с другой стороны, если Фредди прав и Кэткарт был спокоен и доволен жизнью, его поведение могло быть именно таким.
– Тебе не кажется, что мистер Арбатнот все это сочинил? – задумчиво спросил Паркер. – Хотя на меня он не произвел такого впечатления. Чтобы такое сочинить, требуется воображение и недоброжелательность. По-моему, эти качества за ним не водятся.
– Согласен, – кивнул лорд Питер. – Я знаю Фредди всю свою жизнь, он мухи не обидит. И к тому же у него не хватит мозгов сочинить такой рассказ. Тревожит другое: у Джеральда тоже недостаточно воображения, чтобы сочинить такую драму, как в театре «Адельфи» – изобразить настоящие страсти между собой и Кэткартом.
– Хотя, с другой стороны, если мы на секунду представим, что это он стрелял в Кэткарта, придется согласиться, что у него был мотив. Если все настолько усложняется – это стимул для обострения воображения. И еще: приведенная история выдает неопытного рассказчика.
– Господи, ты топчешь все мои открытия. Ладно. Я ранен, но не сломлен. Кэткарт сидел здесь…
– Так утверждает твой брат.
– Будь ты неладен! Я говорю, что сидел. По крайней мере, кто-то сидел и оставил на подушке вдавленный отпечаток своего седалища.
– Отпечаток мог остаться с более раннего времени дня.
– Вздор! В доме целый день никого не было. Не перегибай со своим саддукейским подходом, Чарлз. Я утверждаю, что здесь сидел Кэткарт. И вот пожалуйста. – Лорд Питер наклонился к решетке. – Здесь кусочки сгоревшей бумаги!
– Видел. Вчера я пришел в восторг, когда их обнаружил, но нашел точно такие же в других комнатах. Это растопка. В спальнях часто разжигают огонь днем, когда хозяев нет дома, а потом еще, за час до ужина. Из прислуги здесь только повар, горничная и Флеминг – маловато, чтобы обслуживать такую большую компанию.
Лорд Питер поднял обгоревшие кусочки.
– Нечего возразить, – грустно согласился он. – И эти фрагменты «Морнинг пост» лишнее тому подтверждение. Остается предположить, что Кэткарт сидел здесь в минорном настроении и абсолютно ничего не делал. Боюсь, это нас никуда не ведет.
Он встал и подошел к туалетному столику.
– Хорошие туалетные приборы из черепахового панциря. И одеколон «Бэзер дю суар» тоже очень приятен. Не знал такого. Надо обратить внимание Бантера. Очень милый маникюрный набор. Я сам люблю чистоту и аккуратность. Но Кэткарт был из тех людей, которые явно чересчур увлечены уходом за собой. Бедолага! В итоге он будет похоронен в Голдерс-Грин. Я видел его всего раз или два. Он старался создать впечатление, что знает все обо всем. Я удивился выбору Мэри, хотя понимаю, что чертовски мало ее знаю. Когда грянула война, она только окончила школу и жила в парижском доме. Вернулась, когда я уже поступил на военную службу. Ухаживала за ранеными, занималась общественной работой, так что мы почти не виделись. Она тогда увлекалась теориями, как сделать мир правильным, и нам не о чем было разговаривать. За ней ухаживал некий пацифист – как я понимаю, отменный красавец. Затем я заболел, потом получил отставку от Барбары, и мне больше не хотелось тревожиться о сердечных делах других, а после с головой погрузился в алмазное дело Аттенбери, и вот результат: я очень мало знаю свою сестру. Но похоже, что ее вкусы в отношении мужчин изменились. Мать говорила, что в Кэткарте было обаяние. Это, как я понимаю, означает, что он привлекал женщин. Ни один мужчина не объяснит, как это удается другому мужчине. Но мама обычно всегда права. Что там с документами жертвы?
– Их здесь очень мало, – ответил Паркер. – Есть чековая книжка отделения «Кокса» на Чаринг-Кросс, но она новая и мало что дает. Держал там небольшие суммы для удобства, когда приезжал в Англию. Тратил на себя – расплачивался за отели, с портным.
– Больше никаких банковских книжек?
– Полагаю, все его важные документы в Париже. У него там квартира где-то у реки. С парижской полицией мы на связи. Еще у него есть комната в Олбани. Я просил ее закрыть до моего приезда. Хотел прокатиться туда завтра.
– Да, это правильно. Как насчет бумажника?
– Бумажник нашли. В нем около тридцати фунтов в разных купюрах, карточка виноторговца и счет за бриджи для верховой езды.
– Никакой корреспонденции?
– Ни строки.
– Ни строки… – повторил Уимзи. – Как я понимаю, он был из тех, кто не хранит писем. Инстинкт самосохранения.
– Да. Кстати, я спрашивал слуг по поводу его писем. Те подтвердили, что он получал их изрядное количество, но никогда не оставлял. Сколько писал сам, они не знают, поскольку Кэткарт бросал их в почтовый мешок, который относили на почту и вскрывали только там, или отдавал в руки почтальону, если тот приходил. Но складывается впечатление, что писал он не особо много. Горничная утверждает, что в мусорной корзине не находила ничего, что свидетельствовало бы об обратном.
– На редкость ценные сведения. Постой! Вот его вечная ручка. Очень красивая, в золотом корпусе. Смотри, совершенно пустая! Правда, не представляю, какой из этого следует вывод. Кстати, нет ни одного карандаша. Это мне подсказывает, что ты ошибся, предположив, что он писал письма карандашом.
