скачать книгу бесплатно
– Укусил? Какой ужас! Где?
– В библиотеке.
– В смысле, куда укусил?
– А, да вот, смотри. – Септимус помахал пальцем перед Дженной.
– Ничего не вижу, – хмыкнула девочка.
– Потому что Марсия помазала укус ядом.
– Ядом?
– Вот так вот бывает у нас, волшебников, – подмигнул Септимус.
– Ой, «у нас, волшебников»! – передразнила Дженна, встала и потянула Септимуса за зеленую тунику. – Вы, волшебники, все сумасшедшие. Кстати, о сумасшедших: как поживает Марсия?
Септимус пнул сапогом булыжник, и тот покатился к Дженне.
– Она не сумасшедшая, Джен, – преданно ответил он. – Но эта Тень бродит за ней повсюду. Хуже того, я сам начинаю ее замечать.
– Жуть какая! – Дженна пнула булыжник обратно к Септимусу.
И они принялись играть в футбол на дворе, постепенно перемещаясь в прохладную тень высокой серебряной арки, выложенной темно-синей ляпис-лазурью. Это была Главная арка, выходящая из двора Башни Волшебников на широкую дорогу, известную как Путь Волшебника. Дорога эта вела прямо во Дворец.
Септимус отмахнулся от всех мыслей о тенях и вбежал под Главную арку раньше Дженны. Затем развернулся и сообщил:
– Все равно Марсия дала мне выходной.
– На целый день? – изумилась девочка.
– На целый. До полуночи. Так что я могу пойти с тобой и повидать маму.
– И меня. Будешь меня развлекать весь день. Я ведь тебя сто лет не видела. А завтра я отправляюсь к тетушке Зельде навестить лодку-дракона. Скоро День середины лета, если ты забыл.
– Конечно не забыл. Марсия все время твердит, как важен этот день. Держи, у меня для тебя подарок.
Септимус выудил из кармана шоколадные чары и вручил Дженне.
– Ах, Сеп, какая прелесть! А… что это такое?
– Это вкусные чары. Все, что ты хочешь, могут превратить в шоколад. Подумал, у тетушки Зельды они тебе пригодятся.
– Ой, и даже ее рагу из капусты с сардинами?
– Рагу из капусты с сардинами… – тоскливо протянул Септимус. – Знаешь, а мне не хватает стряпни тетушки Зельды.
– Кажется, одному тебе, – засмеялась Дженна.
– Знаю, – согласился Септимус. – Вот я и подумал, тебе понравятся чары. Я тоже мог бы навестить тетушку Зельду.
– Ты не можешь. Королева-то я.
– С каких это пор, Джен?
– Ну, я буду! А ты всего лишь скромный ученик.
Дженна показала ему язык, и Септимус бросился догонять ее через Главную арку. Они вместе выбежали на раскаленный Путь Волшебника.
Как только ребята выбежали из тени арки, перед ними распростерлась длинная дорога, совершенно пустая и озаренная утренним солнцем. Огромными известняковыми плитами был выложен Путь Волшебника до самых Дворцовых ворот, которые поблескивали золотом вдалеке. По краям дорогу обрамляли высокие серебряные столбы с факелами, освещавшими ее ночью. Тем утром на каждом столбе висел почерневший факел, выгоревший за ночь. А вечером факельщик Мейзи Смоллс сменит их и зажжет заново. Септимус любил наблюдать, как загораются факелы. Из своей комнаты в Башне Волшебников он видел весь Путь, и Марсия часто находила своего ученика мечтательно смотрящим в окно на зажигающиеся огни, хотя ему следовало готовиться к заклинанию.
Дженна и Септимус свернули с палящего солнца в тень приземистых домиков, стоявших вдоль дороги в некотором удалении от обочины. Это были одни из старейших домов в Замке, выстроенные из блеклых, обветренных камней, за тысячи лет изглоданные дождями, градом, морозами и случавшимися время от времени войнами. Здесь жили многочисленные переписчики рукописей и заводчики типографий, они-то и печатали все книги, брошюры, трактаты и научные труды, которые читали жители Замка.
Жук – Обычный Трудяга и Проверяющий в Доме номер 13 – нежился на солнышке и дружелюбно кивнул Септимусу. Дом номер 13 очень выделялся среди других контор. Окна в нем были так высоко заставлены бумагами, что почти невозможно было заглянуть внутрь, вдобавок его еще и выкрасили недавно в фиолетовый цвет. Это пришлось не по вкусу «Обществу охраны Пути Волшебника». В Доме номер 13 находились Архив магических рукописей «Манускрипториум» и Объединение хранителей верного волшебного слова, куда регулярно обращались Марсия и большинство волшебников.
В конце Пути Волшебника Дженна и Септимус услышали цокот копыт за спиной. Они обернулись и увидели далеко в облаке пыли темный силуэт на огромной черной лошади, который мчался к Архиву. Фигура торопливо спешилась, привязала лошадь и исчезла в доме. За посетителем метнулся Жук, удивленный таким ранним визитом.
– Любопытно, кто это, – пробормотал Септимус. – Я его раньше здесь не встречал, а ты?
– Вряд ли, – задумчиво ответила Дженна. – Что-то в нем есть знакомое, только вот что…
Септимус ничего не сказал. Укус паука вдруг отозвался во всей руке острой болью, и мальчик вздрогнул, вспомнив Тень, которую видел сегодня утром.
3
Черный конь
Дворцовые ворота стерегла Великая Гудрун. Она парила над землей и безмятежно дремала в лучах солнца. Некогда она была одним из первых Архиволшебников, а теперь – одним из самых древних призраков, Старейшин. Ей снились давние времена, когда Башня Волшебников еще только была воздвигнута. В ярком солнечном свете Гудрун была почти невидима, а Дженна и Септимус так увлеченно обсуждали таинственного всадника, что прошли прямо сквозь нее. Великая Гудрун сонно кивнула детям, спутав их со своими давними учениками-близняшками.
Год назад Альтер Мелла взял на себя правление Дворцом и Замком до той поры, пока не придет время Дженне стать королевой. После того как ненавистные хранители десять лет маршировали перед Дворцом и нагоняли страх на жителей, Альтер больше не желал, чтобы Дворец охраняли солдаты, – поэтому, сам будучи призраком, он попросил Старейшин выступить в роли стражей. Старейшинами считались пожилые призраки: некоторым было по пятьсот лет, а кому-то, как Гудрун, и того больше. Так как призраки с годами становятся все прозрачнее, Старейшин трудно было увидеть. Дженна до сих пор не привыкла к тому, что, проходя в дверь, вдруг могла обнаружить там дремлющего второго смотрителя покоев королевы или еще какого-нибудь сановника. Она спохватывалась, только когда слышала дребезжащий голос, который желал ей: «Утро доброе, сударыня!» Потревоженный страж внезапно просыпался и начинал вспоминать, где находится. К счастью, Дворец почти не изменился со времен постройки, так что большинство Старейшин по-прежнему хорошо знали, где что находится. Многие из них при жизни были Архиволшебниками, и бледно-пурпурные плащи, порхающие по лабиринту бесконечных коридоров Дворца, стали делом обычным.
– Похоже, я опять прошла сквозь Гудрун! – сказала Дженна. – Надеюсь, она не в обиде.
– Мне до сих пор кажется странным, что ворота охраняют призраки, – ответил Септимус, с облегчением разглядывая свой палец, который вроде как быстро заживал, – ведь кто угодно может пройти, разве нет?
– В том-то и дело, – возразила Дженна. – Любой может войти. Дворец открыт для всех жителей Замка. Стража больше не препятствует народу.
Септимус хмыкнул:
– Но есть и такие, кого не стоит подпускать близко.
– Иногда, Сеп, – сказала Дженна, – ты такой зануда. Надо поменьше торчать в этой дурацкой старой Башне, скажу я тебе. Попробуй догони! – И она умчалась.
Септимус смотрел, как Дженна бежит по лужайкам перед стенами Дворца, раскаленного летним зноем. Лужайки были длинные, широкие, разрезанные надвое подъездными дорожками, что вели прямо ко входу во Дворец. Это было одно из древнейших зданий в Замке. Его построили в старинном стиле, с маленькими укрепленными окнами и зубчатыми стенами, которые огибал фигурный ров. Во рву жили жуткие кусачие черепахи, оставленные здесь предыдущим хозяином – Верховным хранителем, – оказалось, от них не так-то просто избавиться. Через ров шел широкий низкий мост – до самых дубовых дверей, распахнутых настежь по случаю жаркого утра.
Таким Дворец нравился Септимусу. Теперь здание стало гостеприимным, и желтые кирпичи дружелюбно светились на солнце. Еще в армейские времена Септимус часто охранял ворота, но тогда это было мрачное, холодное место, где властвовал грозный Верховный хранитель. Несмотря на неприветливость Дворца, мальчик все равно охотно стоял на страже, хотя ему часто бывало скучно и холодно. Ведь это куда лучше, чем многое из того, что приходилось делать в Молодой армии.
Летом Септимус наблюдал за газонокосильщиком Билли Потом, который изобрел хитрое коробчатое приспособление – Ящерчик. Эта штуковина предназначалась для стрижки лужаек. Иногда она стригла, а иногда и нет. Это зависело от того, достаточно ли проголодались ее обитатели – луговые ящерицы. Ящерицы были секретом Билли (по крайней мере, он так надеялся, хотя очень многие разгадали его хитрость). Работало устройство просто: Билли толкал Ящерчик вперед, а ящерицы грызли траву: чик-чик. А когда не хотели, Билли падал на газон и начинал на них вопить.
В норках у реки Билли Пот держал сотни луговых ящериц. Каждое утро он выбирал двадцать самых голодных и сажал в косилку, а потом выкатывал ее на лужайки перед Дворцом. Билли очень надеялся когда-нибудь закончить стрижку травы прежде, чем придется начинать заново. Ему хотелось, чтобы у него хотя бы иногда выдавался выходной день. Но этого никогда не случалось. Когда он заканчивал стричь огромные газоны и ящерицы насыщались, трава уже успевала вырасти вновь.
Септимус отправился догонять Дженну, которая убежала вприпрыжку вперед, и услышал знакомое лязганье. Через секунду вдалеке показался Билли Пот. Он толкал свой Ящерчик по широкой тропе перед рвом, медленно приближаясь к сегодняшнему участку покоса. Септимус прибавил шагу, чтобы угнаться за Дженной. Но она была крупнее и сильнее, хотя и одного с ним возраста, – и уже скоро оказалась у моста.
Дженна остановилась и подождала Септимуса.
– Эй, Сеп! – крикнула она. – Давай найдем маму!
Они перешли через мост и оказались перед входом во Дворец. Старейшина у дверей не спал. Он сидел на низком золотом стульчике, выставленном на солнце, и с умилением наблюдал за ребятами. Призрак расправил пурпурный плащ – ведь и он в свое время был очень уважаемым Архиволшебником – и улыбнулся Дженне.
– С добрым утром, принцесса! – поприветствовал он ее так тихо, что казалось, его шелестящий голос доносится издалека. – Очень рад вас видеть. И доброе утро, ученик. Как превращается? Уже освоил Растроение?
– Почти, – улыбнулся Септимус.
– Молодчина, – похвалил Старейшина.
– И тебе привет, Годрик, – сказала Дженна. – Знаешь, где мама?
– Представьте себе, знаю, принцесса. Госпожа Сара сказала мне, что будет собирать травы в огороде. Я ей говорю, что кухарка всегда это делает, но она захотела сама. Удивительная женщина ваша мать, – протянул Старейшина.
– Спасибо, Годрик, – ответила Дженна. – Мы пойдем ее искать… Эй, что?
Септимус вдруг схватил ее за руку.
– Джен, смотри… – пробормотал он, тыча пальцем в облако пыли, которое стремительно приближалось к Дворцовым воротам.
Старейшина, в том же сидячем положении, поднялся со стула и повис в дверях, вглядываясь в ослепленную солнцем даль.
– Черный конь. Черный всадник, – прошелестел он.
Септимус потащил Дженну в тень, и они спрятались за спиной у призрака.
– Что ты делаешь? – возмутилась девочка. – Мы же видели эту лошадь. Надо посмотреть, кто всадник.
Выйдя в освещенный проем, Дженна сразу наткнулась взглядом на загадочного наездника. Он гнал во весь опор, и плащ развевался у него за спиной. Лошадь не остановилась у ворот. Она промчалась сквозь Великую Гудрун, грохоча подковами, и продолжила путь. К несчастью, Билли Пот еще направлялся на свой участок. Он как раз вытолкнул Ящерчик на подъездную дорожку, как ему вместе с газонокосилкой пришлось срочно увернуться, чтобы не оказаться сбитым лошадью. Билли отскочил, а вот косилке не так повезло. Она не была приспособлена для быстрых движений и тут же развалилась на части. Луговые ящерицы сиганули в разные стороны, а Билли Пот так и остался недоуменно таращиться на груду железа посреди дороги.
Всадник мчался дальше, не заметив потери Билли и ящериц, вновь обретших свободу. Лошадь вздымала копытами пыль жаркого дня, отбивая четкий ритм о сухую землю и резво приближаясь ко Дворцу.
Дженна и Септимус думали, что всадник свернет к конюшням, как делали все, кто приезжал верхом, но тот, к их удивлению, пришпорив лошадь, въехал прямо на мост. Он мастерски, даже не замедлив ход, галопом влетел в двери, проскакав сквозь Годрика. Дженна почувствовала жар взмыленной лошади, когда та промчалась совсем близко, и на тунику девочки упали брызги слюны с конской морды. Дженна хотела было выразить свое возмущение всаднику, но тот уже промчался через холл и скрылся. Стуча копытами по каменным плитам и высекая из них искры, лошадь резко свернула влево на тонущий во мраке Долгий променад – коридор длиной в милю, который, точно хребет, делил Дворец на две половины.
Годрик отодрал себя от пола и пробубнил:
– Холод… холод прошел сквозь меня.
Весь дрожа, он рухнул на стул и закрыл прозрачные глаза.
– Ты живой, Годрик? – тревожно спросила Дженна.
– Хороший вопрос! – обессиленно прошептал старый призрак. – Благодарю, ваша честь. То есть спасибо, принцесса.
– Ты точно в порядке?
Дженна участливо склонилась над призраком, но тот… уже уснул.
– Пошли, Сеп, – прошептала она. – Надо узнать, что происходит.
После ослепительного солнца во Дворце было непривычно темно. Дженна и Септимус пробежали через центральную залу и направились к Долгому променаду. Они некоторое время вглядывались, казалось, в бесконечное, едва освещенное пространство, но всадника и след простыл.
– Испарился, – прошептала Дженна. – Может, тоже призрак.
– Тогда какой-то странный, – ответил Септимус и ткнул пальцем в пыльные следы копыт на выцветшем красном ковре, которым были устланы огромные старые плиты.
Дженна и Септимус свернули вправо и направились по следам. Когда-то, еще до пришествия Верховного хранителя во Дворец, Долгий променад был знаменит своими сокровищами: здесь стояли бесценные статуи, висели дорогие портьеры и разноцветные гобелены. Но сейчас променад был голой тенью себя прежнего. За десять лет своего правления Верховный хранитель поснимал самые ценные экземпляры и распродал, пустив деньги на богатые пиры. И теперь Дженне и Септимусу попались на пути лишь несколько старых портретов королев и принцесс, которые достали из подвала, и какие-то пустые деревянные сундуки со сломанными замками и погнутыми петлями. После трех королев, на вид довольно вздорных, а также какой-то косоглазой принцессы следы копыт резко сворачивали вправо и исчезали в широких створчатых дверях бальной залы. Двери остались нараспашку – и дети, недолго думая, шагнули внутрь. Но всадника нигде не было.
Септимус чуть слышно присвистнул:
– Какая огромная комната!
Бальная зала и впрямь была необъятной. Говорят, когда Дворец еще только строился, зала должна была вмещать все население Замка. Хотя это уже давно не было правдой, зала все равно оставалась самой большой комнатой. Потолок был высотой с целый дом, а огромные окна из маленьких цветных стеклышек тянулись от пола до потолка, и сквозь них на гладкий деревянный пол проливалась настоящая радуга. Нижние форточки были открыты навстречу жаркому летнему утру. Они выходили прямо на лужайки позади Дворца, которые, в свою очередь, спускались к реке.
– Ушел, – решила Дженна.
– Или исчез, – пробормотал Септимус. – Как сказал Старейшина, «черная лошадь и черный всадник».
– Не глупи, Сеп, он не это имел в виду, – возразила Дженна. – Насиделся у себя в Башне с чокнутой волшебницей и ее Тенью. Он просто выскочил через окно – смотри!
– Откуда ты знаешь? – не унимался Септимус, задетый ее словами.
– Знаю, – ответила Дженна и показала пальцем на кучу свежего лошадиного навоза на ступеньке.
Септимус скривился. Они осторожно вышли на террасу.
И в ту же минуту услышали вскрик Сары Хип.
4
Саймон говорит
– Всего-то послать одну крысу-почтальона! – со слезами на глазах говорила Сара спешившемуся черному всаднику, когда Дженна и Септимус подошли к калитке обнесенного стенами огорода.
Лица гостя они не видели. Он стоял как-то неловко, одной рукой придерживая лошадь, а другой похлопывая по спине Сару, обхватившую его за шею.
Рядом с ним Сара Хип казалась маленькой и хрупкой. Ее непослушные волосы были разбросаны по плечам, а длинная синяя туника из хлопка с золотой окантовкой на рукавах не могла скрыть того, как сильно похудела Сара со времени возвращения в Замок. Но при виде всадника в ее зеленых глазах засияло облегчение.
– Ну хоть одну весточку, только сказать, что ты жив! – пожурила его Сара. – Мне больше ничего не нужно. Нам больше ничего не нужно. Твой отец тоже весь извелся. Мы уж боялись, что никогда тебя не увидим… Ты исчез на целый год, и от тебя ни слуху ни духу. Ах ты, негодный мальчишка, Саймон!
– Я не мальчишка, мама. Я уже мужчина. Мне двадцать лет, или ты забыла?
Саймон Хип отстранился от Сары и шагнул назад, вдруг почувствовав чье-то присутствие. Он обернулся и не особенно обрадовался, увидев младшего брата и сводную сестричку, которые в нерешительности маячили в дверях. Саймон вновь повернулся к матери.
