Его запах после дождя

Ему хочется спрыгнуть с сиденья, и я считаю, что он вполне на это способен – готовность к риску приходит к собакам вообще-то позже, приходит или в программе вообще такового не предусмотрено. Я ставлю Убака на землю. Он спокойненько шагает по снегу – не замер, не застыл: кто-то из его бернских предков шепнул ему, что это не та штуковина, которой стоит бояться. Ну что же, началась наша с ним жизнь, и я наблюдаю, как он себя поведет. Он уткнулся в землю. Ладно, думаю я и совсем не боюсь, что он убежит. Убак бежит и останавливается при самой малой малости. От изумления, недоумения, удовольствия чего-то ждать. Жук в снегу, детский вскрик, тень от облака. Смотреть на него – сплошное удовольствие. Он с радостью погружается в то мгновение, каким наделяет его жизнь, он весь в нем, весь в настоящем, и больше ничего для него не существует, но при малейшей оказии он так же охотно покидает это настоящее, и его собственная жизнь уже течет совсем не так, как обещало предыдущее мгновение. От полноты одной минуты к полноте другой – так течет жизнь собаки, в ней нет места для расчета, а есть просто неистощимая радость существовать. И в этой радости суть жизни с собакой – ты вспоминаешь, что в часе – шестьдесят минут, что каждая из них что-то значит, и ты можешь переноситься от одной к другой, открывшись неожиданности и неизвестности, двум неисчерпаемым источникам надежды.

Но, очевидно, что-то все же встревожило Убака, потому что он больше не отлипал от моих башмаков. На протяжении нескольких метров он отважно тонул в рыхлом снегу, но потом понял, что идти по следам от моих ботинок гораздо сподручнее, и теперь он шел за мной следом. Как собака, сказал бы какой-нибудь дурень. Еще утром у него были сестры, братья, была мама, успокаивающий запах земли – потом хоп! – и у него нет никого на свете, кроме меня. Без меня он здесь умрет от холода, голода и полной растерянности. И вот возникает чувство, и оно до невозможности лестное, что ты защитник и покровитель этого птенца, но кроме этого, ты совершил поступок, за который тебе стыдно: ты утащил птенца из гнезда. Все сгладится, все поправимо. Для того чтобы завоевать доверие птенца, понадобятся часы, дни, месяцы, так что пока я напрасно говорю ему: все хорошо, ты ничего не бойся. Я знаю, что между нами наладится разговор тогда, когда слова будут всегда подтверждены делом. И это по мне, не люблю кормить обещаниями.

– Ты знаешь, что тебя все равно обязательно кто-нибудь бы да забрал. Так что, может, не так уж и плохо, что тебя забрал я?

Не знаю, почему мы всегда разговариваем с собаками? Может, в глубине души каждый надеется быть первым, кому собака ответит?

Я отпустил Убака бегать, пусть делает что захочет. Я стараюсь не сторожить каждый его шаг, так я только научу его всего бояться.

И вдруг откуда ни возьмись здоровущий хаски мчится к Убаку на всех скоростях. Грудь колесом, мускулы играют, нос по ветру – без сомнения, кобель. И тут выясняется, что я боюсь собак. Его хозяина не волнует, что он проглотит моего Убака и не подавится. «Он не злой», – говорят обычно в таких случаях. Почему – черт бы побрал всех хозяев здоровенных собак! – они отмазываются этой жуткой фразой? Хаски и Убак встретились и обнюхивают друг друга, собаки начинают знакомиться сзади. Убаку хочется поиграть, в детском возрасте не известно ничего, кроме забав; коварство мира не успело еще пока обнаружиться. Убак ничуть не напуган, то ли не понимает, какой перед ним великан, то ли интуиция ему подсказывает, что перед ним великан милостивый? Неужели так работает инстинкт? Если бы мне пришлось иметь дело с сородичем, у которого плечи шире моих раз в пять, и он бежал бы ко мне, раздувая ноздри, а все вокруг мне говорили, что он очень вежливый, я бы, конечно, замер, и у меня наверняка не сработал бы инстинкт, подсказывающий, что будет дипломатично обнюхать ему корму. Хаски умчался, как и примчался. Убак нашел себе новое занятие.

Ну вот, мы успешно – в первую очередь Убак, конечно, – справились с первым налетом.

По огромному белому полю люди перемещаются не как попало, они двигаются к цели, к какой-нибудь заметной точке. Люди направляются к темному шарику, он становится точкой притяжения. Убак примагничивает сердца даже тех людей, кто не хотел ему поддаваться, он сплачивает всех чувством счастья, потому что всем подарил возможность побыть счастливыми. Хореография на белизне мне нравится, мне не обидно быть незаметным спутником главной планеты. Бывает, что и собаку заводят ради такой вот магнетической хореографии. К моему щенку часто обращаются «старичок», словно намекая, что жизнь идет по кругу. Когда я говорю, что он Убак, спрашивают, где Адре[25]. Придется мне приспособиться к этой географической шутке. Более просвещенные интересуются, куда делся его бочонок с ромом, и мне приходится объяснять, что фляжки с ромом носят сенбернары, а не берны, и это моя вторая дежурная реплика. Но вообще-то такое общение мне по душе – живешь и с людьми, и в сторонке; возможность поделиться, услышать слова одобрения – нелишнее для человека, который живет зачастую без ощущения собственной полезности.

Теперь мы с Убаком в лесу. Смотрю, как он пробирается между заснеженными ветками. В наших краях кого только не встретишь. Ему мог бы достаться рыбак, и жил бы он на берегу озера. Или виноградарь, и бегал бы тогда по винограднику среди лоз. А мы с ним будем жить в горах. Понятно, что мои привычки, пристрастия, предпочтения – словом, образ жизни – будут влиять на Убака и его формировать. Я, который никогда не соглашался с детерминизмом, сам стану его воплощением для Убака. Буду причиной всех его метаморфоз. Декарт был неправ, животные не подчинены единому всеобщему закону, который управляет их поступками и определяет их сущность. Они несводимы к данности, доставшейся им от рождения. Отличаться от себе подобных как существо думающее и чувствующее – удел не только человека, хотя он на это претендует. То, что Убак будет делать, узнавать, испытывать в зависимости от своего окружения и обстоятельств, сделает его отличным от его одиннадцати братьев и сестер и сложит его особенную индивидуальную судьбу. А я буду главным автором изменений, его новых склонностей, неочевидных нагрузок. Жизнь дотянется до него через меня. Своими пожеланиями и предложениями я избавлю его от неопределенности, и я принимаю на себя эту ответственность. Мы с Убаком во взаимодействии, вместе с ним буду меняться и я, и вместе мы бросим вызов непреложности судьбы. Жизнь интересна тогда, когда получается ее изменять.

Иногда Убак принимается плакать. Он прочно усаживается посреди комнаты и начинает скулить.

Я не могу себе представить, чтобы он так жаловался своей маме. Он что, уже догадался о моей человеческой слабости? Что он хочет мне сказать? Мне никогда не нравилась спокойная жизнь, и вот они, тревоги! У меня сплошные вопросы, то-то бы я порадовал ими мадам Стена. Это капризы маленького лодыря? Или просьба посмотреть, где болит? Закружился вихрь предположений. И они такие разные в зависимости от моего собственного самочувствия. Но недоумений будет все меньше по мере того, как мы будем все теснее сживаться. Мы будем все лучше знать друг друга, у нас сложится свой язык. В нем не будет слов, но, возможно, это к лучшему. Будут взгляды, почти незаметные звуки, изгибы туловища, встающая шерсть, множество малозаметных знаков, известных только нам и дающих возможность общаться существам разной породы. Кто знает, может, Убак научит меня распознавать феромоны. И тогда я смогу ощутить инаковость – этим очень важным словом часто пользуются для того, чтобы покрасоваться, потому что всем известно, именно оно лучше всего укрепляет наше необыкновенно высокое мнение о себе; нет, я имею в виду самую настоящую инаковость, – инаковость совсем не похожих на нас существ, которые ничем не могут нам помочь распознать, какие они и что из себя представляют.

Мы вернулись в фургон, и я предложил Убаку в котелке немного воды. Он пьет. А я радуюсь тому, что понял, как ему хотелось пить. Это малая малость, но я просто торжествую. Между нами: счастье – это тепло от мелочей. Если он поместит в свой маленький желудок столько воды, что немного ее выльется на пол моей кабины, значит, он напился досыта. Котелок из нержавейки, и Убак очень удивлен, увидев в нем самого себя, и залаял на эту собаку. Я усадил его на сиденье, он сильно промок, и вокруг него образовалось серое пятно – я и не подозревал, что он так извозился: черная с коричневым шерсть – отличный камуфляж. Сейчас не время думать о будущих годах, когда я должен буду вернуть этот фургон «как новенький». Убак уже показал мне, что настоящее самодостаточно, так что не стоит тревожить себя неурядицами завтрашних дней.

Мы едем по направлению к дому с небольшой остановкой в зоомагазине. Убак уже спит. Любопытство, возбуждение, может быть страх, – все, что его будоражило, побеждено усталостью. Думаю, что, когда там, на снежной поляне, он вернулся ко мне, немаловажным было и ощущение безопасности тоже.

Я веду фургон и думаю, до чего необыкновенный у нас с ним первый день – его опасения, его полеты и мое необычное самоощущение. Взять на себя чужую жизнь – значит сделать более уязвимой свою и одновременно почувствовать себя сильнее, я чувствую это особенно остро, потому что у нас нет кровной связи и потому что я во всем главный.

Беззащитная крепость – вот во что превратил меня Убак, войдя в мою жизнь.

И до чего же мне это нравится!

VII

Зоомагазин находится на окраине Шамбери, точь-в-точь такой, как все магазины их сети, – зеленый куб.

Фургон я оставил на парковке. Убак тут же проснулся, он чувствует малейшее изменение.

Я вхожу в магазин с ним на руках, думаю, что ходить сейчас он вряд ли сможет. Вообще-то это запрещено, но в присутствии Убака запреты как-то смягчаются. Необходимость, гордость обладания, желание показать – в моем решении всего понемножку. «Вам обязательно его сюда тащить?» – этот вопрос мне будут задавать всюду, от Каза Валерио[26] до Эйфелевой башни, и я терпеливо буду ждать, чтобы они мне сами на него ответили.

Сколько раз я проезжал мимо, не обращая внимания на этот магазин? Если подумать, то просто удивительно, как много ты всего отсекаешь, занятый своими делами, тебе в голову не приходит, что с тобой рядом располагается целый мир, но приходит день, и ты случайно или по необходимости толкаешь дверь и попадаешь во вселенную по соседству, и тогда узнаешь, в какие игры играют там люди, к чему стремятся и какие в ней бушуют страсти. Вселенной по соседству может оказаться филателия, воздушные змеи или собачий клуб – в жизни существует множество ниш. А потом приходит другой день, причем совершенно неожиданно, и какая-то из этих ниш становится для вас самой главной и заслоняет все остальное.

Войти в зоомагазин, по сути, и означает перейти границу новой вселенной. Ты попадаешь в настоящие джунгли, теряешься, как новичок, а тебе-то понадобилась всего-то косточка, мисочка или другая какая-нибудь мелочишка для твоего пса, а перед тобой вдруг открывается целая страна с неведомой культурой: в ней свои запахи, звуки, символы, в ней люди не такие, как мы, у них свое общение, свои законы красоты и уродства, но твое воодушевление неофита не дает тебе вникать во многие тонкости. Новую страну оглядываешь с улыбкой, может быть с вожделением или опаской, двигаешься осторожно, глазеешь по сторонам, чувствуешь себя неловко. Здесь говорят на другом языке, и он всегда немного удивляет. Убак на руках облегчает мне вторжение, он для меня волшебный ключ Сезам.

Хотя вообще-то мне не так уж незнакомо это место. Как-никак у меня был Яко. Но мне хотелось – и так оно и было долгое время – закрыть и не открывать эту дверь. Сегодня я ее открыл.

Магазин этот вообще-то очень большой – здесь вам продадут чай, бамбуковые чашки, юкку, крапивный суп, машинку для стрижки, рассаду тыквы, книгу рецептов и в специально оговоренные дни котенка. Перед вами ярмарка, загромоздившая китайскими безделушками полки с античными гримуарами, перемешавшая восточную философию с детским лепетом. Она стремится приобщить вас к неведомому, возвеличить все живое или низвести его до ничтожества. Зеленый здесь самый любимый цвет. Люди этой страны в зависимости от того, где они сами родились, хотят вновь связать с природой: кто-то все дурное в нас, а кто-то все наше хорошее. Здесь можно послушать диск с записью радующегося дельфина и голосами настоящих птиц. Здесь пахнет непальскими благовониями и какашками шиншиллы в зависимости от того, с какой стороны подул сквозняк. Спиртные напитки и собачий отдел находятся в самой глубине – для нетерпеливых душ торговля предлагает самую долгую дорогу. Чтобы добраться до собак, нужно пройти через птиц, которые больше прыгают, чем летают, потом через рыбок всех цветов радуги. Непохоже, чтобы эти воздушные и эти водоплавающие «любили друг друга нежной любовью»[27]. Может, вечером, когда дельфины молчат. Что ни отдел, то экзотика – Убак в зоомагазине настораживает уши, я широко раскрываю глаза.

Но здесь все же немного грустно. Спрашивается, каков был замысел, когда создавался мир? Творец создал эти веселые создания не для того, чтобы они были насильно заперты и томились в клетках и стеклянных банках. Его границы – это глубины и горизонты. Посадил их в тюрьму человек, повинуясь произволу своей страсти к торговле и уверенности в неравенстве уделов. Это же все равно что держать под замком ветер. Неужели все действительно забыли, как эти живые существа живут на самом деле? Суматранский барбус продается по три евро шестьдесят за штуку, такие вот дела. На этикетке написано, что он подвижен, хороший пловец, держится в средней части аквариума и одобрительно относится к ихтеосообществу (классическая мерзотная реклама, придающая себе значимости умными словами).

– А ты знаешь, что вместо такого мохнатика, как ты, я мог бы купить себе три сотни барбусов?

Совместная жизнь с собакой приучает к молчаливым возражениям, и, похоже, я собакам завидую – насколько комфортнее не иметь нужды отвечать на все подряд.

Вообще-то я только убеждаю себя и успокаиваю, будто я в стороне от этого безобразия; будто мое присутствие не делает из меня соучастника – Убак будет перепрыгивать через речки в горах, будет пробираться сквозь травы высотой до звезд, но только во время наших совместных прогулок. И разве это не такая же клетка по сравнению с отпущенной ему от природы свободой? Как-то на невзрачной улице Петрича[28] я видел одновременно бродячих собак: грязных, лохматых, в клещах, они держались стаей, были настороже и рыскали по помойке – и домашних: сытых, вылизанных, подстриженных одиночек в красивых ошейниках, гуляющих каждая с хозяином. Я тогда задумался, кто счастливее – бродячие или лощеные, или, возможно, и те и другие завидуют друг другу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

Этология – наука о поведении животных.

2

Зинедин Зидан – французский футболист и тренер. Считается одним из величайших игроков в истории футбола.

3

Мишель Платини – лучший французский футболист.

4

Яко – народ, живущий на востоке Нигерии.

5

Марин Ле Пен – французский политический деятель.

6

Гастон Ребюффа – французский альпинист, горный гид, писатель, кинематографист, один из первовосходителей на Аннапурну, гору-убийцу в Гималаях.

7

Церматт – один из самых известных горнолыжных курортов Швейцарии.

8

Герой бельгийских комиксов, энергичный веселый журналист.

9

Собака волчья домашняя – официальное название собак на латыни.

10

Одноформенность – явление однородности внешней формы всех особей.

11

Наука о классификации сложных иерархических систем.

12

Аллели – различные формы одного и того же гена, расположенные в одинаковых участках, определяют направление развития конкретного признака.

13

Синапс – образование, передающее нервный импульс от одного нейрона к другому или от нервной клетки к рабочему органу.

14

Гиппокамп – часть головного мозга, участвующая в формировании эмоций.

15

Кинцуги – древнее японское искусство склеивать разбитую керамику специальным лаком с золотыми и серебряными частицами.

16

Французский магазин детской одежды.

17

Комменсализм – тип взаимоотношений между видами, при котором один из видов получает какую-либо выгоду, а другой не получает ни пользы, ни вреда.

18

Зоолатрия – совокупность обрядов и представлений, связанных с почитанием животных.

19

Ален Сушон – актер, певец, композитор, автор песен.

20

Антропоморфизм – наделение человеческими качествами предметов неживой природы, растительного и животного мира.

21

Гора в Савойе, около озера Бурже.

22

Крест Ниволе, конец XIX века, воздвигнут высотой 22 метра возле города Шамбери, столицы герцогства Савойя в XV веке.

23

Тропа в 3,5 километра в Верхних Альпах.

24

Главный телеведущий Франции.

25

Убак и Адре – теневой и солнечный склоны одной и той же горы.

26

Достопримечательность Милана, дворец, принадлежавший Висконти.

27

«Маленькая птичка, маленькая рыбка», песня, которую пела Жюльетт Греко, слова Ж. М. Ривьера, музыка Ж. Буржуа.

28

Город в Болгарии.