Призвание – писатель. Том 3

Призвание – писатель. Том 3. Сборник прозы и поэзии

Составитель Мария Александрова

© Издательство «Четыре», 2022

Писать от слова «зов»

Вникая в некоторые слова, в самое их звучание, мы находим их первоначальный смысл…

К. Паустовский. «Золотая роза»

Эра компьютеров и интернета всё больше покоряет мир. Несмотря на это, нам пока сложно представить свою жизнь без хороших книг, которые вызывают сопереживание их героям, дают пищу для ума, заставляя размышлять, а порой и действовать.

А чтобы мы могли читать книги (и не столь важно – электронные или бумажные), необходимы люди, их пишущие. Уже знакомые, полюбившиеся авторы, а также новые имена. Поэтому издательство «Четыре» предлагает вашему вниманию этот сборник, который вновь объединил современных литераторов ближнего и дальнего зарубежья.

Жизнь писателя увлекательна, наполнена яркими событиями и впечатлениями, но в то же время не так проста, как может показаться на первый взгляд. В поисках интересного сюжета или персонажа, который бы точно вписался в фабулу произведения, автор порой проводит долгие бессонные ночи. Именно они, досконально продуманные и такие живые герои, привлекают нас своими поступками или образом мыслей, заставляют испытать радость либо прочувствовать их боль. И всё это благодаря руке писателя и его кропотливой работе.

Что же влечёт людей к литературе, этому тонкому и прекрасному занятию? Прежде всего голос собственного сердца. «Призвание» и «зов» – слова однокоренные…

Можно научиться сочинять красивые тексты после обучения на филфаке или мастер-классе, можно слагать стихи, которые будут совершенными в плане рифмы и размера. Но если в этом не чувствуется душа… Если, читая, не ощущаешь так называемой искры… Вряд ли в таком случае сочинителя ждёт успех. А вот когда его творение рождает собственный маленький мир, в который читатель погружается и живёт вместе с автором, тогда это настоящее предназначение.

Однако наша жизнь непредсказуема и многогранна, а литература, помимо природного дарования, требует отточенного слога, терпения и ежедневного труда. Случается, что талант и вдохновение замещаются другими необходимыми писателю свойствами: профессионализмом и самобытностью, жизненным опытом и богатым словарным запасом. И лишь время даст понять, действительно ли непреодолимое желание писать – призвание от слова «зов».

Лев Альтмарк

Родился в российском городе Брянске. После окончания Института транспортного машиностроения работал инженером, учителем, журналистом. В 1990 году поступил в Литературный институт им. Горького на семинар А. И. Приставкина. После окончания вуза в 1995 году переехал в Израиль, где и живёт в г. Беер-Шеве.

Первая подборка стихов напечатана в альманахе Брянской писательской организации, затем в тульском альманахе «Ясная Поляна» издана повесть «Стукач» (1992). После этого вышли публикации в журналах «Юность», «Дружба народов», «Нева», «Новый Ренессанс», «Российский колокол», «Литературный Крым», «Бульвар Ротшильда», в альманахах «Созвучие муз», «Золотое руно», «Российский колокол», «Русский стиль», «Арфа Давида», «Без границ», «День поэзии – 2015», «Крестовый перевал», «Под небом Грузии» и др.

Лауреат премии нью-йоркского «Нового журнала» (2020), лауреат Литературной премии им. Ю. Нагибина Израильского союза писателей (2021).

Первую авторскую книгу выпустил в 1999 году. К настоящему времени издано 11 поэтических сборников и 26 книг прозы (включая переводы и переиздания). Был участником литературных фестивалей в Македонии, Хорватии, Великобритании, Германии, Грузии и Израиле, книжных ярмарок в Иерусалиме и Лейпциге. Является членом Союза писателей Израиля и Иерусалимского союза писателей.

Первый день мира после войны

Странное ощущение, когда просыпаешься утром, и нет в тебе чувства тревоги.

Странное ощущение, когда не протягиваешь руку, чтобы включить приёмник и дождаться утренних новостей, чтобы узнать, сколько ракет упало на твой город за ночь и есть ли жертвы.

Странное ощущение, когда нет в тебе готовности подхватиться при первых звуках сирены и бежать сломя голову в бомбоубежище…

Некоторое время ещё неподвижно лежу с закрытыми глазами и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из открытого окна. Птицы, щебечущие в кронах деревьев, какие-то дальние невнятные разговоры старичков, вышедших погулять по утренней прохладе, шум первых автомобилей на просыпающейся улице, – другие, совсем уже непонятные, но мирные звуки…

Всё это стало немного странным и необычным, потому что последнее время всё твоё существо было словно накрыто толстым и колючим одеялом войны, которое каждого из нас придавливало тяжестью ожидания неминуемой беды, и если эта беда до сих пор не наступала, то всё выглядело крайне нереальным: никакой не удачей, как это казалось с первого взгляда, а только отсрочкой грядущего несчастья.

Отправляюсь на соседнюю улицу, где расположены несколько магазинчиков и кафе, которые до сегодняшнего дня были закрыты. Не потому что их хозяева боялись открываться из-за обстрелов из Газы, просто в такое время не было покупателей. Все по-настоящему боялись падающих ракет. Людям почему-то казалось, что в магазинчиках это может случиться быстрее, чем в другом месте. Находясь дома, хотя бы была какая-то иллюзорная уверенность, что можно успеть добежать до бомбоубежища.

Сегодня двери почти всех магазинчиков открыты, но посетителей по-прежнему немного. Прохожу мимо хозяйственного магазина, сигаретного ларька и покупаю в пекарне свежих булок к завтраку.

Сразу за пекарней небольшой продуктовый магазинчик, хозяина которого зовут Саидом. Мы с ним не близкие друзья, но каждый раз я подхожу к нему, вежливо здороваюсь, и Саид, широко улыбаясь, приглашает заглянуть внутрь. Клиентов у него немного, но я всегда покупаю в магазинчике молочные продукты, которые он получает откуда-то с территорий. Дело не в том, что это недорого или что-то такое, чего нет в других магазинах, просто я не могу отказаться, когда он мягко, но настойчиво тянет к себе клиента за рукав.

Каждый раз он угощает меня, как постоянного покупателя, чашечкой кофе, который на моих глазах варит прямо у входа в микроскопических турках и в раскалённом песке, на низкой металлической жаровне. Утром он вытаскивает её и устанавливает до самого вечера. Уж не знаю, как он управляется в магазинчике и одновременно следит за закипающим ароматным напитком, но я ни разу не видел, чтобы кофе переливался через край. У меня так не получается. Всегда что-то меня отвлекает в самый неподходящий момент. Впрочем, клиенты у Саида бывают нечасто, а потому у него всё проходит без сучка без задоринки.

– Привет, Саид! – говорю ему. – Как дела? Как самочувствие? Как жена и дети?

– А, это ты… – всегда откликается он, сидя на стульчике около жаровни и не сводя взгляда с закипающего кофе. – Присаживайся рядом, будем кофе пить. Ты не торопишься?

– Нет, – пожимаю плечами, но каждый раз послушно сажусь на низкий стульчик напротив.

Пока Саид не снимет с огня турку, с ним лучше не разговаривать. Самый разговор начинается после того, как он разольёт кофе по крохотным металлическим стаканчикам-напёрсткам, сделает из своего первый пробный глоток, обжигаясь и дуя на край стаканчика, потом протянет другой стаканчик мне и непременно спросит:

– Ну, как тебе кофе?

Он даже не ждёт ответа, потому что уверен в своём высочайшем мастерстве.

Кофе у него действительно отменный. Я уже не раз выспрашивал рецепт приготовления, и он всегда охотно рассказывал мне и даже показывал, но у меня всё равно кофе не получался таким вкусным и ароматным, как у него.

– Настоящий кофе умеем варить только мы, арабы. – Саид ухмылялся и лукаво поглядывал на меня. – Вы, евреи, многие вещи умеете делать лучше, но настоящий кофе варим только мы!

– Ты это говоришь всем своим клиентам, или только мне? – пытался уколоть его я, потому что мне это было неприятно, хотя и в самом деле нигде я не пил такого вкусного кофе, как у него.

– Раньше говорил всем, но теперь перестал. Люди обижаются и больше не приходят.

– А мне, значит, можно?

– Скажи: что в этом обидного? – пожимал плечами он. – Ведь это так, или я ошибаюсь?..

Сегодня, проходя мимо магазинчика Саида, я обращаю внимание, что привычной жаровни на улице нет. Но дверь распахнута, а сам хозяин сидит на своём привычном стуле возле неё.

– Привет, Саид! – повторяю стандартное приветствие и интересуюсь: – Почему сегодня нет нашего любимого кофе? Что-то случилось?

– А ты не понимаешь?

– Не понимаю! Война же, слава богу, закончилась, больше ракеты на нас не падают. А значит, живи и радуйся.

Саид хмуро отводит взгляд в сторону:

– Это ты можешь радоваться, а мне-то с чего?

– Неужели ты не рад, что мир наступил?.. Понимаю, что в Газе твои соотечественники, но что у тебя с ними общего? Они там, а ты здесь. Они мечтают о нашем уничтожении, а тебе, по-моему, и тут, среди нас, живётся неплохо. Что ещё?

– Если бы всё было так просто, как ты говоришь…

– Ну, разъясни мне тогда! – Разговор мне крайне не нравится, но переводить его на что-то более нейтральное не хочу. – Может, я чего-то не понимаю.

Саид некоторое время напряжённо размышляет, потом машет рукой и отворачивается.

– Значит, не будем пить кофе? – задаю последний вопрос, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Не будем. – Саид поднимает на меня глаза, и в них столько боли и обиды, что мне становится не по себе. – Сегодня у меня вообще нет ни одного покупателя. Все сторонятся меня, как чумы. А что я плохого людям сделал? Проблема в том, что я араб? По телевизору говорят, что израильтяне теперь повсеместно начинают бойкотировать арабские лавки и магазины. Если это правда, то даже не знаю, что делать дальше. Хоть в петлю лезь…

– Ты же законопослушный гражданин, к тебе это не относится!

– Эх, если бы так!..

Домой возвращаюсь в пасмурном настроении, хотя ничего особенного не произошло. Свежие булки у меня в пакете, а кофе я и сам сварить могу. Конечно, он не будет таким ароматным, как у Саида, но тоже ничего.

Главное в другом, и я стараюсь отвлечь внимание на это другое, более радостное.

Очередная война закончилась. Наступил ли окончательно мир, никто не знает, но важно, что пока повсюду спокойно и можно вести привычный образ жизни. Гулять по улице без опаски, покупать свежие булки на завтрак и запивать их горячим кофе. Может быть, не таким ароматным, как у Саида, единственного на нашей улице араба – хозяина магазинчика, но тоже вполне приличным.

Разве ж дело в кофе?!

Сажусь за компьютер и пытаюсь что-то напечатать, а в голову ничего не лезет.

Лучше перейду к окну и буду смотреть на улицу.

В кронах деревьев по-прежнему голосисто заливаются птицы, где-то по-прежнему переговариваются гуляющие старички, приёмник с новостями больше не интересен, потому что по нему одна бравурная музыка.

Сморю в окно и раздумываю: навсегда ли перестали реветь сирены вокруг нас, или услышим их ещё когда-то?

Пока тишина. Нет ответов на вопросы…

Первый день после войны. Стал ли он днём мира?

22.05.2021 г.

Дуэль

Он всегда шутит, графиня, – отвечал ей Сильвио, – однажды дал мне шутя пощёчину, шутя прострелил мне вот эту фуражку, шутя дал сейчас по мне промах; теперь и мне пришла охота пошутить…

А. С. Пушкин, «Выстрел»

…Стою под холодным обжигающим душем, и острые иголки струек весело покалывают голову, плечи, грудь, спину. Заклеенная пластырем рана на плече пока не болит, лишь что-то горячее тяжело пульсирует под пластырем. И хоть голова гудит, будто я некоторое время назад крепко выпил и теперь никак не могу отойти, соображает она пока нормально.

И ещё… мне отчего-то безумно жаль себя. Так бывает, когда по ошибке или по незнанию попадёшь в глупую ситуацию, из которой выбраться никак не удаётся, а тебя всё больше и больше затягивает в мрачную воронку чёрной безысходности..

Осторожно ощупываю рану на плече, и она отзывается глухим толчком боли. Рука пока худо-бедно сгибается, но я знаю, что спустя некоторое время она распухнет, и боль станет настолько сильной, что даже пошевелить плечом не удастся.

Значит, нужно всё успеть сделать до этого… Но что я смогу сделать одной рукой – кто бы подсказал? И всё-таки попытаюсь…

Закрываю глаза и поднимаю голову к рожку душа, чтобы колючие струйки били прямо в закрытые глаза…

Глупей этой ссоры и представить, наверное, невозможно. Мы, четверо старинных друзей, периодически по выходным собирались у кого-нибудь дома выпить по рюмке коньяка и сыграть пульку-другую в преферанс. Крутым игроком никто из нас не был, да и для настоящей игры нужно быть человеком азартным и заводным, а мы не такие. После тяжёлой недели никому не хотелось лишних телодвижений, посему каждая игра была всего лишь лёгким и приятным времяпрепровождением с шутками и анекдотами. Хотя играли мы всё-таки на деньги, ставки никогда не задирали, и даже проигравшись в пух и прах, лишиться можно было совсем небольшой суммы. В размере, скажем, стоимости той же бутылки коньяка, что перед игрой мы непременно покупали вскл адчину.

В тот день мне не везло. Игру за игрой я проигрывал, и это было неприятно, но не смертельно. А тут ещё мой лучший друг Гарик неожиданно пошёл «вразнос» – ведь ему сегодня везло больше остальных – и принялся неожиданно для всех злобно подшучивать надо мной и моей игрой.

Передавать его слова не буду, чтобы не завестись, как тогда, и не послать его очередной раз по известному адресу. И хоть всё поначалу выглядело лёгкой пикировкой близких друзей, Гарик неожиданно рассвирепел после моей ответной шутки, швырнул карты на стол и подскочил как ужаленный.

– Ты, свинья, меня всерьёз оскорбить хочешь?! – вдруг заорал он, отталкивая руки удерживающих его приятелей. – Думаешь, что за такие слова я тебе морду не набью?.. Набью и не посмотрю, что мы лучшие друзья… Сперва бы играть научился!

Вероятно, дальше продолжать карточную игру не имело смысла, и я тоже встал.

– Всё, братцы, спасибо за компанию, – миролюбиво пробормотал я и бросил на стол купюру – свой проигрыш. – Мне пора домой. Приятно всем оставаться…

– Нет, ты не уходи от ответа! – прокричал мне в спину Гарик. – Оскорбил человека и теперь трусливо в кусты?.. Что за лакейские манеры?!

Тут уже пришёл черёд вскипеть мне. Уж в чём-чём, а в трусости и лакействе меня никто никогда не обвинял. Мне и на войне побывать довелось, и стрелять в противника, и пулю ответную получать… А тут эта тыловая крыса, отсидевшая всю Вторую ливанскую на дальнем аэродроме, смеет упрекать меня!.. Такого выдержать я уже не мог.

Резко развернувшись, я обошёл вокруг стола и отвесил Гарику звонкую пощёчину. Все от неожиданности замерли, а я, не обращая ни на кого внимания, направился к дверям.

– Дуэль! – вдруг заорал Гарик. – Как встарь, дуэль из-за оскорбления за карточным столом! И никаких примирений!

Мы знали, что он немного повёрнут на всевозможных аристократических причудах: заказал себе в Интернете кольцо с масонским треугольником, читает книги о российской императорской фамилии, собирает документальные фильмы о таинственных ритуалах. Но чтобы сейчас ему в голову пришла мысль о дуэли – это было что-то новое и необычное.

– Дуэль? – Я обернулся и даже усмехнулся. – Ты хоть стрелять-то из пистолета научился?.. Оружие в руках держал?..

Гарик перевёл дыхание и, не спуская с меня взгляда, зловеще выдал:

– Тебя бы больше устроило, если бы я в ответ просто дал тебе по морде? Твоё плебейское нутро не принимает иного выяснения отношений?

Всё это, ей-богу, уже скатывалось в полный абсурд. Затеять в наше время дуэль, когда даже самая отчаянная ругань между собеседниками заканчивалась максимум оскорблениями в Фейсбуке или, как совсем уже крайний шаг, безобидной «ябедой» в полицию на разбушевавшегося сквернослова!

Нет, такое было невозможно по определению.

Тем не менее злость на Гарика во мне уже начала стихать, однако протягивать руку в знак примирения я не собирался. В конце концов, он первый начал и первым должен извиниться. Честно признаться, я тоже был не совсем прав, но кто сейчас будет взвешивать, чьей вины в нашем глупом конфликте больше?..

– Да ладно вам, успокойтесь уже! – подал голос Виталик, один из наших коллег по преферансу. – Нашли из-за чего ссору затевать! Тоже мне, горячие финские парни…

Наверное, он рассчитывал, что этим нас рассмешит, но никто даже не улыбнулся.

– Ну, я жду! – напомнил Гарик. – Струсил?

Второй раз он уже упоминал о трусости, и я не выдержал:

– Дуэль так дуэль! Какое оружие выбираешь – пистолеты, шпаги, или будем биться подушками?

Наверное, у Гарика ещё оставался вариант закончить всё миром, перевести в шутку и потом окончательно помириться за столом, откупорив новую бутылку коньяка. Но он неожиданно оказался упрямым, как баран:

– Пистолеты! И на расстоянии пятнадцати шагов! Всё как положено по дуэльному кодексу!

О дуэльном кодексе он, вероятно, где-то читал, – в отличие от меня, ничего не знавшего об этих замшелых офицерских традициях. Пятнадцать шагов?.. Да и чёрт с ним, пускай будет пятнадцать. А вот с пистолетами дело обстояло серьёзней. Он не случайно о них вспомнил, потому что своего оружия у него не было, а у меня всё-таки был пистолет ещё с тех времён, когда я работал охранником в поселениях за зелёной чертой и имел разрешение на оружие. Тогда-то я, имея казённый пистолет, купил себе на всякий случай ещё и личный. Казённый-то рано или поздно пришлось сдать, а другой у меня остался.

– У тебя хоть есть пистолет? – усмехнулся я, всё ещё не принимая слов Гарика всерьёз.

– Найду! – насупился он. – Или из одного пистолета стреляться будем – твоего. Если ты, конечно, постараешься последний раз сыграть в благородного человека!

– Вот оно как! – пуще прежнего обиделся я. – Дать тебе выстрелить в себя из моего пистолета? Может, ещё показать, как затвор передёргивать и на курок нажимать?.. Впрочем, уговорил, дам поиграть. Только учти, ты потом сам об этом пожалеешь!

– Не твоё дело! – огрызнулся он. – Пожалею – значит, пожалею…

Это дурак даже не представлял, что такое современное оружие! Если пистолеты времён, скажем, Пушкина или Лермонтова били наугад во все стороны, и попасть в цель из них было довольно проблематично, то из современных вполне можно уложить противника наповал, особо не напрягаясь, уже с первого выстрела. Да ещё с пятнадцати шагов. Эти игрушки не для дуэлей предназначены, а для убийства…

Но как это объяснить разъярённому Гарику?.. Чего доброго, снова начнёт кричать о моей трусости!

– Как скажешь… – вздохнул я и повторил: – Дуэль так дуэль. Придётся стреляться из одного пистолета по очереди.

– Э-э, мужики, что это вы затеяли? – подал голос Виктор, второй наш приятель. – Я-то думал, что вы так прикольно пикируетесь друг с другом, а вы… всерьёз это, что ли?

– Серьёзней не бывает! – отмахнулся от него Гарик. – Кстати: ты, как врач, будешь присутствовать на дуэли и поможешь, если кого-то ранят…

– Ни фига себе! Нет, вы просто с ума посходили! – Виктор даже затряс головой и потянулся за сигаретой. – Мало вам преферанса, так решили в дуэль поиграть?! Идиоты, честное слово!

– Не хочешь – не надо. – Гарик отвернулся от него. – Катись на все четыре стороны, без тебя обойдёмся…

– Ну да, обойдётесь! – заскрипел Виктор, чиркая зажигалкой. – Перестреляетесь к чертям, а я в стороне останусь? Кто вам будет сопли кровавые вытирать, если продырявите друг друга?! Идиоты, честное слово…

Короче говоря, мы так и не помирились в тот вечер, а разошлись по домам, не закончив игру, не попрощавшись и не глядя друг на друга.

– Завтра в девять вечера в парке! – крикнул мне вдогонку Гарик. – В это время там уже никого нет, можешь не опасаться, что тебя заметят. Репутация твоя не пострадает. И пистолет прихвати, не забудь… Не придёшь – буду считать последним трусом и…

Дальше он прибавил такое слово, за которое убивают на месте. Был бы у меня с собой пистолет, честное слово, не стал бы дожидаться завтрашнего вечера.

До утра я проспал спокойно, уже остыв и ещё до конца не представляя, что всё происходящее не дурацкий розыгрыш, который непременно закончится примирением с обязательным распитием очередной бутылки коньяка под нетрезвые заверения в вечной дружбе. На Гарика я больше не злился, даже несмотря на то, что язык у него оказался грязным и столько оскорблений в свой адрес слышать мне ещё не доводилось.

Но утром, едва я встал с кровати, сразу вспомнил о пистолете и полез в маленький домашний сейф, где храню документы и деньги. Там в дальнем углу лежал мой почти игрушечный браунинг, из которого я и стрелял-то всего пару раз в тире.

Едва пистолет привычно лёг в мою ладонь, неожиданная злоба на Гарика снова вспыхнула во мне. Как мог этот придурок, никогда не нюхавший пороха, упрекать меня в трусости? Разве я давал ему повод?.. Ну уж нет, непременно пойду сегодня вечером в парк и доиграю до конца игру, что он затеял. Придётся его основательно проучить. Погляжу через мушку на его лицо и порадуюсь тому, как он непременно струхнёт. А это случится обязательно – я просто уверен! Мало кто выдерживает, когда ему целятся в лоб. Стрелять, конечно, не стану. Но как следует попугать его, безусловно, необходимо. В этом и сомнений нет.

Пистолет согласно покачнулся в моей ладони…

Весь день я провёл спокойно, лишь изредка вспоминая о том, что произойдёт вечером. Это же надо: какие-то глупейшие предрассудки двухсотлетней давности! Тоже мне, гусары нашлись! Серьёзно я всё ещё об этом не думал, лишь после обеда меня почему-то стала бить непонятная дрожь. Я не верил, что намерения у Гарика окончательные и он в самом деле явится в парк стреляться. А явится – так мы наверняка просто посмеёмся, и потом…

Какими будут отношения между нами дальше, я пока не представлял, но той теплоты и сердечности, что раньше, наверняка уже не будет.

Перед самым выходом из дома мне позвонил Виктор и поинтересовался:

– Ну что, господин дуэлянт, не передумал стреляться?

– Я и не собирался стреляться… Хотя не знаю, – только и ответил я, – пускай этот горячий финский парень сперва извинится передо мной, заберёт свои поганые слова обратно, а я подумаю. Ты с ним уже разговаривал?

– Он и слушать меня не захотел, лишь напомнил, чтобы я не опаздывал.

– Значит, в парке и встретимся, – ответил я мрачно.

Следом за ним позвонил Виталик. Он принялся сразу ругаться и заявил, что я такой же упёртый баран, как Гарик. Нет чтобы перевести эту глупую перепалку в шутку…

С Виталиком разговаривать я уже не стал. Да и о чём тут говорить?

В парк я явился последним. Все трое – Гарик, Виктор и Виталик – ждали меня, сидя на лавке под фонарём, и нервно курили.

– Там, в глубине за деревьями, маленькая полянка, – куда-то в сторону махнул рукой Гарик, не глядя на меня, – туда и пойдём. – И уже мне: – Пистолет не забыл?

– Не забыл, – кивнул я головой и отправился следом за ними.

Полянка и в самом деле оказалась закрытой со всех сторон кустарником и деревьями, и со стороны совершенно не было видно, что на ней происходит.

– Видно, мне быть секундантом у обоих, – невесело усмехнулся Виталик. – Врач остаётся на стрёме… Ну, господа дуэлянты, не передумали стреляться? Может, лучше выломать по хворостине – вон их сколько вокруг – и фехтовать друг с другом, а? Вот смеху будет…

– Не городи глупостей! – Гарик недобро глянул на него, подхватил ветку, валявшуюся под ногами, и на середине полянки воткнул в землю. – Отсюда разойдёмся на пятнадцать шагов…

– Может, всё-таки без пистолета обойдёмся? – заныл Виктор. – А то у вас игра далеко уже зашла. Чего доброго, и в самом деле стрелять начнёте, друг друга пораните, а мне потом перевязывай вас, трать бинты. Да и полиция наверняка не обрадуется таким игрищам…

– Давай, секундант, командуй! – Гарик глянул на Виталика, и тот невольно поёжился. – Не тяни время!

– Что командовать?

– Ну, ты должен сказать, что право выстрелить первым предоставляется тому, кого вызвали на дуэль.

– То есть не тебе?..

– Да, не мне, – он вздохнул, и сразу все почувствовали, что ему эта игра тоже не нравится, но отказаться от неё он уже почему-то не может.

Я ничего не сказал, лишь вытащил браунинг из кармана и отправился на середину полянки к ветке. За мной последовал Гарик.