скачать книгу бесплатно
– Вся пресса уже просто с ума сошла от этой истории. Вы уже десятый, кто интересуется информацией по этому вызову, – ответили мне в «скорой помощи», но адрес больницы все же дали. – Пусть немного попрыгают там от вас – неугомонных и вездесущих! Будут знать, как наши бригады в другой стационар разворачивать! – с некоторым злорадством прозвучало на другом конце провода. Я с огорчением подумал, что врачи тоже люди.
Больница, в которую мне нужно было добраться, находилась на другом конце города. Ехать на собственной машине я не мог – коньяк еще только-только начал приживаться во мне. Он распускал в сосудах моего организма тонкие щупальца и мягко обнимал меня изнутри. Нежась в его легких объятьях, я взял такси и помчался к свидетельнице, надеясь, что разговор с ней прольет хоть какой-то свет на странную смерть Александры. Дорога на тридцатипятиградусной жаре была утомительной. В такси не было кондиционера и все окна были отрыты. Ветер жаркой струей бил мне в лицо, и от него не было практически никакого толку. В надежде хоть как-то охладиться, я немного высунулся из окна и наблюдал, как над расплавленным асфальтом плывут в струях горячего воздуха разморенные люди. Жара сняла с них одежду и остатки приличия. Не стесняясь своих далеко не модельных форм, женщины за пятьдесят и мужчины пивной наружности ковыляли по своим делам, перекатывая под шортиками и маячками большие животы и толстые целлюлитные бедра. Вдруг среди этой полуголой, очумевшей от зноя толпы я увидел нечто стройное и обворожительное. Короткое сиреневое платье на тонких ножках разрезало собой, словно бритвой, людской жарящийся на солнце пирог. Я обомлел и протер глаза. Девушка в сиреневом платье, как две капли воды была похожа на свидетельницу со свадьбы. Быстрым шагом она прошла сквозь толпу и исчезла в каком-то дворе. «Надо же, – подумалось мне, – еду искать человека и вижу по пути его точную копию. Жара и коньяк, видимо, вещи несовместимые…»
– Все, дальше пробка. Здесь мы можем простоять полчаса, а то и больше, – с каким-то непонятным удовлетворением констатировал водитель, когда мы стали подъезжать к большому перекрестку. – Может, нырнем в закоулок?
– А это поможет? – засомневался я.
– Думаю, что да. Но мы подъедем к больнице немного с другой стороны. С черного хода, так сказать.
– Да хоть с голубого, – не удержался я от шутки, и мы с водителем дружно рассмеялись.
Машина нырнула в узкий проулок, и, пропетляв минут десять по внутриквартальным улочкам, мы очутились перед высокой стеной из красного кирпича, разрисованной вдоль и поперек непонятными надписями и рисунками.
– Граффити – наскальная живопись двадцать первого века. Использовалась подростками с художественными – от слова «худо» – наклонностями для преодоления кризиса сексуального взросления, – словно экскурсовод-искусствовед подметил водитель. – Хотя, надо отдать должное, нарисовано вполне неплохо и хоть как-то, но все же скрашивает наш хмурый городской пейзаж.
– Творчество без границ – пока стены не кончатся, – согласился я. – А вы случайно не художник?
– Случайно я таксист, а в свободное от зарабатывания денег время я врач, как раз в этой больнице. Вот моя визитка, мало ли если что. Могу подвезти, а могу и вывести.
Я взял визитку, на ней было написано: «Федор Скворцов. Врач-токсиколог».
– Вывести в смысле из запоя!? – я улыбнулся, подумав, что от меня наверняка за сто верст прет коньяком, и решил тоже блеснуть остроумием. – Здесь опечатка, – пошутил я, вертя в руках визитку, – написано: «Врач-токсиколог». Может, лучше – «Врач-такси-колог»?!
Мы рассмеялись. Я достал деньги и расплатился.
– Приятно было познакомиться! – Федор протянул мне на прощанье руку.
– Дмитрий, – представился я.
Такси-колог, а по совместительству врач, ну, или наоборот, за несколько минут общения каким-то чудесным образом прибавил мне сил и бодрости. Несколько слов, жестов и улыбок этого незнакомого человека около сорока лет с серьезным лицом и улыбающимися глазами в буквальном смысле слова вдохнули в меня какую-то живительную силу, словно я влил в себя еще сто грамм доброго проверенного коньяка. Я хотел еще что-то сказать ему на прощанье, но он опередил меня.
– Дальше вдоль забора и потом направо. Там приемное отделение.
– Спасибо!
Приемное отделение торчало небольшим выступом в виде квадратного подъезда в конце длинного высокого здания больницы из серого кирпича. Мне нужно было пройти метров сто, чтобы дойти до него. Как только я пересек покосившуюся калитку больничного забора из облезлой сетки-рабицы, я увидел вчерашнего жениха, а ныне уже вдовца – Женю, спешно выходившего из приемного покоя. «Какой стойкий молодой человек! – подумал я, – Вчера потерял жену, а сегодня нашел силы для посещения больной».
– Женя! Женя! – крикнул я ему в след, но Евгений не откликнулся. Расстояние между нами было достаточно большим.
Немного сгорбившись, словно он нес какую-то тяжелую ношу, Женя быстро скрылся из виду. «Даже если бы я сейчас крикнул ему прямо в ухо, он наверняка ничего бы не расслышал. Так велико его горе», – сделал я вывод.
В больнице было нестерпимо душно и жарко. Несмотря на то что на улице стояла несусветная жара, старые деревянные окна приемного покоя были закрыты наглухо и намертво заклеены широким малярным скотчем. Из всего, что могло дать приток свежего воздуха, была только настежь открытая дверь, которую, чтобы она не закрывалась под действием тугой пружины, заклинили обломком кирпича. Я подошел к списку больных и стал читать женские фамилии, поступивших вчера в больницу. Вскоре я понял всю бессмысленность этого занятия. Во-первых, больных поступивших за вчерашний день было слишком много, а во-вторых, я даже не догадывался в какое отделение могли положить свидетельницу.
«Как же мне узнать ее фамилию? – думал я, вспоминая вчерашнюю свадьбу. – Ведь я даже не помню как ее зовут. То ли Лена, то ли Лиза…» Привычка «брать все на карандаш» подвела меня в этот раз. В самом начале свадьбы я записал фамилии и имена всех родственников, свидетелей, а также части гостей и даже не старался запомнить хоть кого-нибудь по имени, но во время банкета, кто-то вырвал этот листок из моего блокнота. Очевидно, в мое отсутствие проходил какой-то конкурс, и этот листок беспардонно пошел в дело. Еще одна причина недолюбливать черной ненавистью свадьбы, конкурсы и их разносторонне изощренных организаторов была налицо.
Вдруг в отрытую дверь приемного покоя ввалился видеооператор с камерой наперевес и штативом на плече. Нагретый воздух помещения наполнился смесью перегара и запаха мятной жевательной резинки. Сомнений быть не могло, это Иосиф, видеооператор, с которым мы когда то вместе снимали телевизионные сюжеты. Вслед за Иосифом в приемный покой потоком воздуха от тела бывалого видеооператора всосало хрупкую девушку с микрофоном в руках.
– Какая встреча! – обрадовался Иосиф и пожал мне руку. – Ты слышал про вчерашний случай на свадьбе?
– Нет, – соврал я, – а что случилось?
– Свидетельница затащила невесту в подсобку и там задушила ее фатой. Дело в том, что фата обладает уникальным свойством не оставлять следов на шее.
– С этим я полностью согласен, – подтвердил я, – на своей шее я никогда не наблюдал каких-либо следов, хотя воздуху явно не хватало.
Иосиф не заметил моей шутки и энергично продолжил:
– После того, как невеста была задушена, свидетельница сама лишилась чувств. Она, видите ли, по своей натуре очень ранимая личность. Ей стало плохо после убийства и ее привезли сюда на «скорой». Интересно, ее приковали наручниками к кровати или нет?
– Иосиф, ты уже опохмелился? – спросил я прямо, будучи не в силах уже слушать его бред.
– Это предложение? – Иосиф перешел на шёпот.
– Пока это только вопрос, – ушел от ответа я.
– Да. Каюсь. Я уже… но намек все равно понял. – Глаза Иосифа хищно заблестели, словно уставшая пантера с веток дерева увидела под собой хромого поросенка, и мне стало ясно, что Иосиф не просто опохмелился, а опохмелился хорошо.
– Давай, я помогу тебе и возьму штатив, – предложил я ему.
– Вспомним старое! Давай!
Иосиф отдал мне штатив и по-отечески сказал журналистке:
– Любашенька, это мой старый коллега по переноске штативов, он поможет мне. Хорошо?
– Ладно, – ответила Любашенька и решительно открыла дверь, ведущую внутрь приемного покоя.
– Телекомпания «Удмуртия», – сказала она куда-то внутрь, – программа «Специальный репортаж». У нас была договоренность с главным врачом по поводу интервью с пациенткой, которую вчера доставили к вам со свадьбы.
– Знаем, знаем, проходите, – пробурчали в ответ, и мы вошли в тесный коридор.
По больнице нас сопровождала сестра-хозяйка. Маленькая женщина без возраста и талии шустро передвигалась по больничному пространству, ловко лавируя по хитросплетению лестничных маршей и переходов.
Шурша бахилами, мы с трудом успевали за ней.
– Что за гонка в воскресное утро! – негодовал пыхтящий изо всех сил Иосиф.
– Думаю, что если бы мы шли в пивную, ты сказал бы, что мы тащимся, как черепахи, – ответил я ему на ходу.
– А то! – Иосиф засмеялся. – Эйнштейн. Теория относительности!
– Вот эта палата, только недолго. – Сестра-хозяйка остановилась перед дверью и распахнула ее.
Иосиф первым вошел в палату, и мы за дверью услышали:
– Отличный естественный свет из окон! Фонари можно даже не доставать. А где же больная?
Вслед за Иосифом мы шагнули в палату. Она была пуста.
– Может, вышла куда? Сейчас погляжу. – Сестра-хозяйка метнулась по коридору к дежурной. Мы гуськом последовали за ней.
– Ивановна, а где эта, со свадьбы, ну, что вчера привезли?
Ивановна высунула заспанное лицо из комнатки дежурной, недоверчиво оглядела нас с головы до ног, и невнятно прохрипела голосом законченного курильщика:
– А шут ее знает, была тут.
– Постойте здесь, я сбегаю, посмотрю в процедурной.
Сестра-хозяйка прибавила прыти и скрылась в глубине коридора.
Потихоньку до меня стало доходить, кого я видел из окна такси.
– Ну что, съемки закончены, может по маленькой? – предложил мне Иосиф.
В коридоре появилась сестра-хозяйка, бежавшая впереди высокого доктора в синем халате.
– Я-то думала, что она тут. Дверь открываем, а там – никого. Ничего не понимаю, куда она могла деться! – верещала она.
– Не сегодня, – ответил я Иосифу на его предложение, шагнул навстречу к врачу и, пользуясь «прикрытием» съемочной группы, спросил:
– Скажите, пожалуйста, как имя и фамилия этой пациентки и нельзя ли узнать ее адрес и номер телефона?
Любашенька, открыв рот, посмотрела на меня, словно я только что нагло и ловко утащил у нее последний кусок хлеба с ее и без того небогатого журналистского стола.
– Извините, но таких справок мы не даем. Будет больная – будет интервью, нет больной – извините, никаких фамилий! – врач с трудом скрывал свое раздражение и волнение.
– Как нет больной?! – вмешалась Любашенька. – Куда она делась, что произошло? Иосиф, включай камеру!
– Без комментариев! – резко ответил доктор, развернулся и зашагал прочь.
– Камера готова! – Иосиф вскинул камеру на плечо и начал снимать уходящего доктора. Любашенька выскочила перед камерой и заголосила в микрофон:
– Больная, доставленная вчера со свадьбы, на которой произошла эта страшная трагедия, на данный момент в своей палате отсутствует. Давать какие-либо объяснения по этому поводу в больнице отказались.
– А вы знаете имя и фамилию этой больной? – спросил я Любашеньку, как только Иосиф поставил камеру.
– А мне-то это зачем? Есть интервью – есть фамилия, нет – значит, нет.
«Журналисты, – подумал я, – это те же доктора, только от них еще хуже». Я вспомнил майора Петрова, и мне впервые стало жаль, что об истории сгоревшего по его вине на шашлыках «уазика» узнала вся республика, а может, даже и вся страна. Правда, это раскаянье длилось не больше нескольких секунд. Коньяк с утра – лучший эликсир от самых малейших угрызений совести.
– Мы поехали, – сказал мне Иосиф, и многозначительно шмыгнул носом, – можем подвезти…
Пить с Иосифом мне совсем не хотелось.
– Спасибо, не надо, я на такси, – ответил я и вспомнил сегодняшнего таксиста. Через секунду я уже звонил ему:
– Федор, это ваш сегодняшний пассажир, ну тот, что до больницы, – быстро заговорил я, как только таксист взял трубку.
– Что-то забыли? Ничего в машине я не находил! – шутя ответил Федор.
– Да нет, вы мне еще визитку дали: «врач-токсиколог».
– Вам что уже плохо? Быстро же вы, однако…
– Федор, – я уже начинал жалеть, что принимал с утра коньяк, – в общем, заберите меня отсюда, у меня к вам есть одно дело.
– Дело?..
– Да, и как к таксисту, и как к врачу.
– Так бы сразу и сказали. Лечу! – ответил мне Федор и положил трубку.
Через десять минут мы сидели в изрядно подержанной «Шевроле» Федора и беседовали.
– Если Вы работаете в этой больнице, то наверняка вам не составит труда узнать имя и фамилию одной пациентки, а так же ее адрес и телефон, которую вчера сюда привезли, и которая сегодня уже здесь не лежит, – выпалил я Федору.
– Труда не составит, но с чего Вы решили, что я стану это делать?
– Понимаете, – начал я свое полувранье, – мы с ней познакомились вчера на свадьбе. Она мне приглянулась, и я не знаю, как ее теперь отыскать. Вот приехал в больницу к ней, а она уже ушла.
– Ты что, жениться на ней хочешь? – как-то совсем по-мужски неожиданно спросил меня Федор, без лишних формальностей, но достаточно мягко переходя на «ты».
– Не знаю. Наверно.
– Так наверно, или не знаю?
– Хочу, – до такого несусветного вранья я еще никогда не опускался, и, видимо, это было заметно.
Федор рассмеялся, и я понял, что в мою историю с любовью он верит не больше, чем в инопланетян, поедающих сыр «Хохланд».
– Скажи мне, зачем тебе эта информация, и я скажу, смогу тебе помочь или нет.
Делать было нечего, я выложил Федору всю правду. Вопреки моим опасениям, он поверил в нее без лишних вопросов, и скоро мы уже мчались к Елене Крупчинской, на улицу Кирова, к дому номер сто одиннадцать, в квартиру пять. Звонить по телефону я не стал. Мой звонок мог бы насторожить свидетельницу и, если она в чем-то виновата, дать ей фору во времени.
У подъезда Крупчинской стояли машины криминальной полиции и «скорой помощи». Двое санитар несли на носилках тело, полностью закрытое простыней. Майор Петров спокойно курил на улице и, казалось, нисколько не сожалел о том, что выбрал профессию, где трупы – всего лишь рабочий материал.
– Опять ты, Дмитрий, – майор не удивился моему появлению. – Я сразу понял, когда увидел тебя на свадьбе, что с этой историей ты будешь до конца. Я даже расстроился, когда, приехав сюда, не нашел здесь тебя.
– Привет, Андрей! – я протянул майору руку, и он без особой радости пожал ее.
– Я знаю, что теперь ты частный детектив. Помня тебя, как въедливого журналиста, предполагаю, что ради информации ты достанешь даже мертвого. Так вот, скажу тебе честно, чтобы ты не мучился и, самое главное, не мучил других, меня в том числе: невесту на свадьбе отравила Крупчинская. А сегодня она, не выносив мук совести, покончила с собой, – сказав это, Петров замолчал. Сигарета тлела сама по себе между его огромных пальцев. Пепел на ее конце вытянулся в длинную пирамидку.
– Так это все же было убийство? – после небольшой паузы спросил я. Мне до последнего не хотелось верить в эту версию.
– Да. И убийство это было спланировано. Экспертиза показала, что невеста была отравлена. Правда, сам яд все еще остается загадкой. Более того, Крупчинская призналась в убийстве. Она написала об этом в предсмертной записке. Свидетельница была бывшей любовью жениха и таким вот образом решила отомстить невесте.
Сигарета Петрова догорела до его пальцев. Он бросил ее на асфальт и прижал ногой.
