скачать книгу бесплатно
– О, нисколеко, Искяндэль-шифу… Вы всегда так тоцны на лясчётах и так сцедри на цяй… Шань-Мэй до-воль-ний-ця. Мой звонокь от прьошения вашего знаком-ця. Он не велель плестовлять-ця его. Сказаль, цьто это тайна в подальок вам, Искяндэль-шифу… Столикь уже наклить-ця. Шань-Мэй заботиль-ця. Мы жьдём вас…
Шань-Мэй завершил звонок, выплеснув в лаконичных фразах своё врожденное благорасположение. Но вопрос повис в воздухе. Кто этот знакомец и откуда он заведомо знает, что Рябов дома? Может быть, кто-то из секретного отдела? Практика подсказывала, что народ этот ведёт себя крайне непредсказуемо. Внутренняя разведка. И этим всё сказано. Но всё для них сказано не бывает никогда. Чёрт с ними, если это так.
Рябов отправился в ванную приводить себя в порядок.
Через десять минут он уже заходил в фарфорово-бархатный красно-золотой зал «Китайской кухни» в сопровождении всегда полусогнутого в поясе и улыбающегося Шань-Мэя.
Человека, поднявшегося из-за стола для приветствия, Рябов никогда не видел. Выглядел незнакомец спортивно, но габаритами не отличался. Носил серые брюки, белую рубашку, терракотовое кашне и такого же цвета джемпер. Темноволосый, кареглазый визави, в тон своим цветам, был смугл лицом. Взгляд держал фундаментально спокойным, без пристально-сверлильных крайностей. Чувствовалось, что за господином стояла хорошая психологическая подготовка. Незнакомец протянул руку для пожатия, кивнул с ноткой благодарности Шань-Мэю. Шань-Мэй с поклоном удалился.
– Искандер Ерофеевич, спасибо, что приняли моё приглашение. – Незнакомец сделал короткий приглашающий жест присаживаться. Рябов сел за накрытый красно-шёлково-драконьей скатертью стол, на котором уже красовались белоснежные приборы и пирамиды накрахмаленных салфеток. – Будем знакомы, меня зовут… Силантий.
Искандер вздёрнул брови. – Неужели? – Слово вырвалось непроизвольно. – Что вас так удивляет?
– Да ничего… – Рябов помедлил. – Редкое имя. А отчество? Позвольте, угадаю? – Рискните. – Порфирьевич? – предложил Рябов.
– Увы или к счастью – нет! – Силантий усмехнулся. – Всего лишь Фёдорович… Ну и достаточно, я думаю.
– Как скажете, – кивнул Рябов.
– Да, сказать мне вам, конечно, есть что… Но мы постараемся растянуть удовольствие. Вы ведь не откажетесь поужинать со мной. Здесь тихо и колоритно. Я люблю такие места, как и вы, я знаю.
– Вы, наверное, знаете обо мне почти всё. – Рябов решил ершиться. – В вашей системе статус подопытных должен быть максимально открыт, верно ведь?
– Ну что вы, Искандер Ерофеевич, какие «подопытные»?! Это слишком сильно сказано и на вас не распространяется. И потом… Скорей уж подопытные нужны вам. Я знаю, вы испытываете дефицит в таких кадрах…
– Кадры решают всё! – Рябов вытащил пачку сигарет из кармана куртки и положил на стол.
– Не всегда, – спокойно парировал Силантий.
– А что же тогда?
– Информация. Информация ценней кадров.
– Мило… Значит, в вашем ведомстве кадрами жертвуют чаще, чем информацией.
Силантий снисходительно улыбнулся.
– Не только в моём ведомстве так поступают, Искандер… Вы уж позвольте, буду называть вас просто по имени?
– Моё пожелание симметрично, – ответил Рябов и достал зажигалку из другого кармана.
– Давайте я сразу успокою вас, Искандер, по поводу ведомства. Я не секретчик, но знаю о них всё. И даже больше того, что им положено знать.
– Я от вас, Силантий, это слово «знаю» слышу уже в пятый раз…
– В третий, – поправил Силантий. – Но это хорошее слово, согласитесь?
Рябов промолчал с усмешкой. В мыслях щёлкнула формула: «Знание – Силантий» и обратная: «Силантий – знание»… Стало весело.
– Силантий, а что вы заказали Шань-Мэю? Я бы действительно перекусил, если честно…
– Кальмары со свининой и овощами, курицу с имбирём и кешью, сёмгу под медово-соевым соусом и водку… Выпьете со мной?
– Да отчего бы и нет!
Силантий подтолкнул бронзовый цилиндрик настольной музыки ветра. Тонкая мелодия полилась по залу. Через минуту стол оказался заполнен великолепными на вид и ароматными блюдами и графином охлаждённой до изморози имбирной водки. Силантий до краёв наполнил серебряные рюмки.
– Мой тост прост, – сказал он. – За тех, кто не тратит усилий зря!
Рябов кашлянул. Но водку выпил залпом. В душе потеплело. Пожалуй, стоило отведать закусок.
Еда была отменна, как и всё у Шань-Мэя.
– Если вы не секретчик, Силантий, но почему-то знаете о них всё, может быть, я общаюсь с коллегой от Академии наук?
Силантий подкидывал себе еду в рот с изяществом истого гурмана.
– Я вас безмерно удивлю, мой друг… Ваш НИИ давно и реально не входит в систему Академии наук. И в систему Минобороны не входит… Хотя и те и другие для проформы вьются у вас…
– Для проформы? – Рябов не поверил своим ушам.
– Да, но при этом искренне обманываются. – Силантий снова наполнил рюмки и задумчиво провёл по кромке своей, пытаясь извлечь некие запредельные для слуха герцы. – Есть такая схема прерывания информации, Искандер: пирамида с отсутствующими этажами… средних этажей в ней как бы нет, нет опор, нет лестниц, лифтов, нет ничего, что похоже на связь и коммуникации, но конструкция держится и работает… Нижние этажи ничего не знают о верхних. Знаком вам такой образ?.. Ничего не напоминает?
– Мне как технарю напоминает. Силовые поля. Только никто их в реальности не создал.
– Вы уверены? – Силантий поднял свою рюмку. – Но ведь рисуют же этот знак, и очень давно. Энергия силовых полей… Энергия – та же информация… Думаете, зря?
– Знак, говорите… Хорошо. Предположим, не зря… – Они чокнулись рюмками и выпили. – Но почему вы считаете возможным доверять мне такие сведения, Силантий, про Академию и всё прочее?.. Вы, я так понимаю, с верхних этажей пирамиды? Значит, вы сами нарушаете свои же принципы. Общаетесь с учёным – представителем с отрезанного этажа…
– Вы всё логично представили, Искандер. – Силантий был невозмутим. – Но давайте чуть порассуждаем в таком стиле: вы реально герметичный для мира учёный, физик-технолог, внедрившийся к тому же в управляющие принципы нейрофизиологии, создаёте уникальный сканер-излучатель на основе новой психометрической парадигмы… Я ничего не упускаю? Что-то у вас буксует последнее время, вам не хватает опытного материала, попросту экспериментальной статистики… Мы вам даём карт-бланш. Очень достойный карт-бланш… Ваша возлюбленная Фея Альбертовна Лужская сейчас отдыхает в Карелии в частном пансионате господина Брагина, на острове Малый Янц… Как насчёт целого острова в частной собственности с собственным замком и маленьким озёрным портом? Ах, ещё забыл… Через год – закрытая защита докторской диссертации и руководство всем НИИ… Да, и вот: Фея Лужская напишет свой дебютный роман. Его издадут сначала в пяти, а потом в двадцати странах. Это высокий этаж пирамиды, Искандер Ерофеевич, не вершина, конечно, но всё же… Взамен нам нужен ваш сканер как полностью готовый инструмент, со всем функционалом нейропрограммирования…
– Нейропрограммирования? – переспросил Рябов, который всё время, пока слушал, жевал кусок кальмара и только теперь, в конце пышной речи собеседника, смог-таки его проглотить. – Вы не ошиблись, Силантий?
– Нисколько. В вашем секретном отчёте за номером шестьдесят четыре – пятьдесят четыре – шестьдесят четыре – индекс 32 приведён полный список, как бы это сказать, ожидаемых эффектов от направленного частотно-модуляционного послойного воздействия сканера-излучателя на нейроплексусы и мозговые отделы реципиентов… Я правильно повторяю смысл описанного?
– Давайте ещё выпьем, Силантий, – мрачно предложил Рябов и, достав сигарету из пачки, закурил.
Силантий налил по третьей рюмке и вопросительно посмотрел на пускающего дым Искандера.
– Здесь отличная вытяжка. А Шань-Мэй мне простит мелкую вольность…
– Не сомневаюсь в ваших вольностях, Искандер. Мы санкционировали без малого их все. И готовы добавлять…
Рябов поперхнулся от затяжки. Выпил минералки. Нервы летели к чёрту. Нейроплексусы… Так вот они какие, настоящие благодетели и хозяева, настоящие заказчики Феоктистова… Эти, похоже, читают секретные отчёты, как мы романы, анализируют и на каждую строку выставляют баллы, и ничто им не помеха… С островами в подкладке, с министерствами в подбрюшье, с усилиями, которые не тратят зря…
– Ваше здоровье, Искандер! Продолжим ужин?
Рябов выпил. Снова затянулся сигаретой, глядя на полыхающих на скатерти драконов.
– Луна в последней четверти, – сказал он самому себе философски и принялся за еду. – Вы о чём, простите?
– Да это так, Силантий, личные наблюдения…
– Так что же на счёт карт-бланша, Искандер? Никаких письменных протоколов мы не заводим. Только слово.
– Феоктистов говорит, что я гений. А если это не так? Он слишком верит мне. А вы моим отчётам. И как тут быть?
– Наша аналитика подтвердила, что вы гений. Гению нужен кредит. Считайте, что он открыт…
– Значит, о плохом развитии сюжета вы предпочитаете не говорить, Силантий?
– Не всегда. Да, не всегда… Но сегодня у моей камеры пыток выходной. Он может счастливо затянуться на всю вашу оставшуюся жизнь… Поверьте.
Рябов собрал всю свою волю, чтобы не ретироваться прямо сейчас и завершить ужин с инквизитором рассечённой пирамиды. Силантий оставался воплощением самой вежливости до самого прощания.
* * *
Утром следующего дня позвонил Феоктистов и сказал, что первых добровольцев ему нашли. Трёх студентов-медиков. Дескать, ребята согласились на подработку в качестве лабораторных крыс. Сработал надёжный капиталистический подход. Так что, ежели Рябов подготовит первую серию несложных рабочих тестов оборудования, испытуемых ему доставят в любое время, хоть днём, хоть ночью, без разницы. Секретчики НИИ готовы выделить пару своих сотрудников в сопровождение студентов. Сергей Петрович справлялся, как проходит творческое время в ожидании новолуния.
Рябов слушал голос Феоктистова, отвечал односложно и думал о том, знает ли шеф о его вчерашней встрече и беседе с Силантием? По некоторой логике могло так быть, что Силантий напрямую с шефом НИИ и не общался вовсе или не считал необходимым. Система невидимых связей в рассечённой пирамиде работала непредсказуемо.
Рябов курил, сновал из угла в угол по квартире. Мысли путались, складывались какие-то смутные образы смутного будущего. Наверное, впервые за много лет он не рвался на работу, не впрягал мозги в безумную эвристическую гонку.
Подготовить серию несложных рабочих тестов… Да, с несложными сложностей не было. Сканирование и составление первичных нейро- и психограмм с учётом всех потенциальных прогнозов поведения, в весьма широком диапазоне, он получал ещё и на своих коллегах. Он чётко мог определить, в каких стадиях нейрорегресс действует на высшие центры, знал, как они связываются, «договариваются», как может меняться характер человека в зависимости от разного чередования и наложения мозговых ритмов. Открытие Рябова состояло в том, что ритмы порождал не только мозг, а вся нервная система человека буквально ими фонила… И его сканер-скафандр мог считывать до сотни разных фонов одновременно. Родились понятия нейрогармоник, нейроалгоритма, даже нейросимфонии. Это была беспримерно увлекательная работа – ныряние пытливого ума в самую скрытую, тонкую область, своего рода «тёмную материю» сознания. Казалось, вот ещё немного глубины – и сама вселенная поставит тебе на экране автограф… Казалось, будут ответы на вечные вопросы…
Наконец Рябов не выдержал и позвонил Фее.
– Привет, родная! Как пишется роман? Надеюсь, твой герой-любовник ещё жив и не попал в какую-нибудь безвыходную засаду?
– Привет. Ну, ты знаешь, мой герой всё-таки наделён многими талантами. Магический – один из них. Нет для него безвыходных засад. А ты откуда сейчас звонишь?
– Ты не поверишь… Из дома. – Что-то случилось, Скан? Ты не в духе?
– Не в духе ли я? Ужасный вопрос. Нет ответа. Есть другое… – Что же это? – Я люблю тебя, Фея! И знаешь что? – Что, Саша? – Выходи за меня замуж.
– Эту новость я слышу уже в третий раз. Она хороша. Но знаешь, Скан, если я соглашусь, то тебе обязательно нужно знать, что фамилию я твою себе не возьму. Ты представляешь себе этот кошмар: Фея Рябова! Есть Курочка Ряба, но это курочка, Скан, а я женщина. Ну была бы я какой-нибудь Ольгой, Фёклой…
– Нет, Фёклой лучше не надо, – поспешил возразить Искандер. – Но ты всегда можешь взять себе псевдоним.
– Нет, Скан, я просто останусь на своей фамилии, в укор твоей харизме.
– Нет у меня никакой харизмы, Фея!
– Нет, есть, и тебе следует ею дорожить. Я готова дорожить ею даже вместо тебя…
– Вот это уже новость для меня. Расскажешь, как ты это хочешь делать?
– Расскажу, когда приедешь. Но ты ведь не собираешься, верно?
– Пока не могу, родная. А остров Малый Янц, он красив?
– Да, он красив. И небо над ним божественно. И Гиперборея рядом. Она дышит мне в память.
– А я дышу тебе в затылок, Фея, и целую…
– Да, это чудесно… До встречи, Скан. Не опаздывай раньше времени.
Рябов улыбнулся. Это была её любимая фраза. Она всегда говорила её, когда они назначали друг другу свидания.
Воодушевлённый разговором с Феей, Рябов решил дисциплинировать подрасшатавшийся дух. По факту он не сказал Силантию ни да, ни нет, возможно, и хорошо, что не сказал. Но получалось, что высший этаж рассечённой пирамиды эту нечёткость Рябова трактовал как его молчаливое согласие продолжать работу и добиваться результатов. С другой стороны, откуда у них была уверенность, что он поверит каждому слову Силантия, что их версия доказательности логики событий и реалий его жизни, окружения и работы – возьмёт абсолютный верх? Да, их версия сильна, но единственная ли она? Как это можно проверить? Как? И почему ему сейчас исподволь так хочется противиться всему услышанному от Силантия?
Над ним повесили спелую гроздь и сообщили, что если он до неё дотянется – весь куст или даже весь виноградник также достанется ему. Лиса потому и назвала кисть зелёной, что слишком хорошо оценила свою неспособность дотянуться до неё. А он? Он протестует не против спелой грозди, а против тех, кто её подвесил. И всё же он не может остановить себя обманной формулой «он просто зелен»… И дело-то вовсе не в грозди…
Тогда в чём же? В голове снова замаячил образ ущербной луны. Что за навязчивая ассоциация?
Рябов набрал телефон Демидова, своего штатного программиста, работавшего в НИИ однако сразу на нескольких темах.
– Андрей, я собирался позвонить ещё вчера… Тебе Феоктистов передал мои инструкции? Ты был в лаборатории?
– Да, Искандер, был. И список твоих вопросов на листике видел.
– Что-нибудь сделал из этого?
– Подогнал программу под функционал поступенчатого считывания слоёв сканирования в диаграмму на 3D с чёткой цветовой индексацией. Всё работает. Но я увидел, что ты немного перестроил схему. И виртуальник впал в кому…
– Да, с виртпациентом такая беда… Андрей, мне кровь из носа нужен не только плавный контроль, мне необходим плавный ввод излучений на всех контурах, понимаешь? И я должен видеть этот ввод на экране как процесс. Модуляции частот будут теперь напоминать игру на фортепиано. Надо собрать сенсорник, Андрей, управляющий экран-сенсорник, с полной обратной связью и качественной 3D-отрисовкой. Можешь что-нибудь придумать?
– Попробую, Скан. Задачка не из слабых. Сколько дней даёшь? – Пока два. До первых результатов. – Маловато, конечно, но берусь.
– Берись, прямо сейчас.
Через два дня, после основательного изучения нотной грамоты, основ теории музыки, нескольких уроков интернет-самоучителя игры на синтезаторе и многочасовых прослушиваний электронных композиций Клауса Шульце Рябов приехал в НИИ с целью начать эксперименты со студентами.
Студентов обещали под вечер. Рябов позвал Демидова, и они посвятили себя выводу виртуального пациента из комы. Это было сродни решению математической задачи – подбора алгоритма для открутки параметров регрессии мозга в направлении «я очнулся». Операция прошла в три шага. Рябов последовательно сыграл три нейрогаммы с модуляцией в частотах тета-ритма. На вегетику направил приливный фронт частот, которые образно назвал «хоралами природы». Всё сработало превосходно. Лёлик – так они с Андреем окрестили виртуальника – ожил через считанные секунды.
– Скан, – Демидов снял запотевшие очки и с чувством пожал руку Рябову, – ты точно гений. Это ведь реальный способ вытаскивать пациентов с «полутого света». Это Нобелевка…
– Нет, Андрей. Для нас это просто одно из рабочих следствий.
– Ну и что? Знаешь, сколько открытий являются следствиями из чего-то? Сотни и сотни…
– Боюсь, дружище, нам не дадут возможности запатентовать метод. Мы – отрезанный этаж.
– Что это значит?
– Ну хотя бы то, что информации о Павловском НИИ нет в интернете.
* * *
