Жизнь языка: Памяти М. В. Панова

скачать книгу бесплатно

Т.: Это новелла.

З.: Да, да-да-да.

К.: Этот человек с ружьем…

Т.: Новелла, да.

К.:…и этот огромный гоголевский стол… <…>

К.: Какая-то символика есть, что-то больше…

Т.: Поскольку у нас момент исторический, немножко… скажите два слова о себе – то, что мы не знаем. Вы закончили…

К.: Я закончила тоже филологический факультет…

Т.: МГУ?

К.: МГУ. Вот. И Михаила Викторовича я слушала на первом курсе, лекции по фонетике, а потом весь этот вот курс по истории языка.

Т.: Поэзии?

К.: Поэзии, да. И не один год, а мы слушали, уже когда я даже закончила университет. А на последнем курсе я снимала фильм об университете, и мы снимали лекции Михаила Викторовича Панова. И он пришел к нам на просмотр фильма – назывался этот фильм «Реплика», об университете фильм – и Михаил Викторович мне сказал: «Вы возродили немой кинематограф». Я подумала: «Это комплимент или нет?» Так и не поняла.

З.: В устах Михаила Викторовича это похвала.

К.: Да.

Т.: Да, конечно.

К.: И через неделю, через вот тоже одну мою подругу, он пригласил нас в гости. Мы пришли всей нашей группой, это был, наверное, восьмидесятый год, и вот с тех пор мы стали ходить к Михаилу Викторовичу в гости очень часто… и большими компаниями, и малыми компаниями, и разными компаниями, и очень любим Михаила Викторовича. Вот я еще рассказала Елене Андреевне, что мы издавали журнал – и он хранится у меня – «Трамвай 13».

К.: И я была как бы старостой этого журнала, и все эти номера находятся у меня. <…>

З.: Лен, а где вы работаете?

К.: Я работаю в Language Link, в «Альфа-банке» и в Менделеевском университете, и немножко в РГГУ.

(Перерыв в записи.)

Т.: А где сейчас этот фильм хранится?

К.: У меня дома. Дело в том, что он снят на шестнадцатимиллиметровой пленке. <…>

П.: Сейчас я особенно остро чувствую, что ушла какая-то эпоха… И очень ценно то, что от нее что-то успели оставить.

Т.: Да, да. Это очень важно. Будем надеяться, что это останется.

К.: Мы снимали об университете. Лекция Михаила Викторовича нам нужна была только, чтобы показать наш восторг от того, что, вот… там же сесть негде было, на этих лекциях, мы снимали толпу, ну и Михаила Викторовича, поскольку мы уже тогда его очень любили. Вот. А сейчас если вы будете что-то делать, я серьезно предлагаю, вы мне позвоните, вы это как-то с Еленой Андреевной… я принесу камеру и вам отдам пленку.

З.: Нет, это действительно стоит.

К.: Это, по-моему, интересно очень.

Т.: Это очень важно, да, это наша мечта!

К.: Потому что это мимика, это все уже совсем по-другому, это уже кино. Пока телевизионщики раскрутятся, уже ничего не будет.

З.: Давайте не откладывая, где-нибудь в конце марта мы, в самом конце.

К.: Вот. Давайте.

Т.: Вот все зависит от вашего расписания и от состояния, конечно, Михаила Викторовича.

З.: Ну, я могу сказать, что числа с десятого…

К.: Давайте.

Т.: А кроме вот этого фрагмента о Михаиле Викторовиче что еще есть в этом фильме?

К.: А-а! это мы уже снимали такой ассоциативный ряд. И вот, кстати, я хотела сказать, за что Михаил Викторович хвалил. Мы поставили камеру… а там, знаете, дорога вот к гуманитарному корпусу, там яблони цветущие, это май был, и где-то, наверное, в восемь сорок пять мы поставили камеру и снимали толпу, просто долго снимали толпу. Там идея была безвременья, там были часы без стрелок, которые были все там, в университете, там было – полет, ну ощущение наше, вот мы кончали МГУ, что будет, и что было, и что нам дорого, ассоциативный ряд, что такое МГУ, у нас был свой театр, ну и так далее. И Михаил Викторович сказал, что очень интересный вот этот кадр, когда они все идут. Мы даже не поняли, почему. Он говорит: «Потому что ровно через пять лет все изменится: будут другие походки, будут другие лица, будут другие люди».

Т.: Так оно все и было.

К.: Так и произошло.

(Конец записи).

2. Разговор М. В. Панова с Е. А. Земской, В. Ф. Тендер и Г. Б. Якимчик. 1 апреля 2001 г

Беседа идет на квартире М. В. Панова. Запись В. Ф. Тейдер. В беседе принимают участие Е. А. Земская и Г. Б. Якимчик (аспирант). Расшифровка Д. В. Радзишевского

[М. В. Панов рассказывает, что он писал спецвопрос по языку жестов].

Т.: А когда это было, Михаил Викторович?

П.: То-олстый спецвопрос.

Т.: Это в аспирантуре?

З.: В аспирантуре.

Т.: Да? В аспирантуре это было, да?

П.: Да, когда я был аспирантом.

Т.: И как называлась эта работа?

П.:…Наверно, толщиной вот в палец. И мой руководитель по этому спецвопросу, Введенский такой был… помните?., довольно скверная личность… он мне предлагал защищать не мою диссертацию, а вот этот «Язык жестов». А я очень начитался… Смотрите, как интересно. Языков индейцев страшно много, и в каком-то языке индейцев обернуться обозначают (ну, я сейчас не помню, я придумаю) тура, а равный – тура-тура. И почему. Это объясняется из языка жестов. Обернуться – вот жест, а равный… (показывает). То есть два раза… Если это тура, то это тура-тура. Два раза…

Т.: Обернуться – это указательный палец, да?

П.: Нет-нет-нет, не так. Вот это тура, а вот это тура-тура. То есть это равный, а это обернуться.

Т.: Два пальца указательных смотрят друг на друга, да?

П.: Что?

Т.: Вернее, не друг на друга – параллельно два пальца.

З.: Нет, вот так вот.

Т.: Да. Два указательных пальца параллельно вот так вот стоят, да?

П.: Что-то мой слуховой аппарат сегодня плохо работает, надо менять его.

(Перерыв в записи. Тема разговора меняется).

П.:…Марина Цветаева.

Т.: А время какое? Или полностью – да? – творчество ее?

Я.: (шепотом): «Принципы построения художественного текста».

З.: Принципы – что?

Я.: «Принципы построения художественного текста».

П.: Вы говорили, Галочка, что этот самый…

Я.: Баратынский?

П.: Нет, нет, этот… лжегенетик, как его?…

Я.: А! Лысенко.

З.: Лысенко?

П.:…Лысенко чего-то стоит. Это вы говорили потому, что вы слышали по телевидению выступление его сынка…

Я.: Не-ет.

П.:…и сынок всякую чушь нес о том, что Эфроимсон очень нехороший. А Эфроимсон как раз отважный рыцарь – боролся тогда, когда… и дважды побывал за это в лагере. Вот. И в газете – статья, где, во-первых, хвалится сын за то, что он папу любит, а во-вторых, говорится о том, что у него сплошное вранье.

Т.: Эта передача была не в связи с Тимофеевым-Ресовским? Нет? Не знаете? <…>

П.: Причем в этой статье в газете сказано: «Но таких лиц, как Берия, Лысенко, простить нельзя». Видите, в какую он компанию попал. Он губил настоящих ученых.

(Перерыв в записи.)

З.: Злодей, просто злодей.

П.: Это губитель Николая Ивановича Вавилова.

Я.: Я не о злодействе говорила, это как бы не подлежит сомнению, я о другом.

З.: Ну, что в идеях что-то есть, да?

Я.: Да, стояло ли что-то за его идеями или нет – вот об этом я спрашивала, потому что так все-таки… трудно себе представить человека, чтобы одной черной… чтобы уж такой был злодей.

П.: Там даже сказано так, в газете, что Лысенко на всех перекрестках кричал, что не он погубил Вавилова, а из дела Вавилова, которое сейчас опубликовано, видно, что обвинение строилось в значительной степени на показаниях Лысенко.

(Перерыв в записи.)

П.: Я получил заказ рассказать о своем знакомстве с Виктором Владимировичем Виноградовым, да?

З.: Да.

П.: Я познакомился с Виктором Владимировичем примерно в шестом-седьмом классе… когда я был в шестом классе, а не он (З. смеется). Как я познакомился? Я страшно полюбил ОПОЯЗ, формалистов и набрел на книгу Виктора Владимировича… Набрел на книгу «Этюды о стиле Гоголя». Вот вы видите, такую замечательную книгу, а я у вас [к Е. 3.] спрашивал, есть ли она у Виноградова, – что значит старикан! Эта книга совершенно удивительная. Как-то физику, создателю атомной европейской бомбы Нильсу Бору принесли какую-то новую физическую теорию, он с ней познакомился и сказал: «Ну что же, похоже на то, что это дельная теория. Надо только проверить, достаточно ли она безумна, чтобы быть истиной». Так вот я познакомился с этой книгой, в которой высказана безумная идея у Виноградова, и поэтому она, по-моему, явно истина.

Он что сделал в этой книге? Почему она школьника Панова потрясла? Хотя Виноградов не принадлежал к ОПОЯЗу, то есть он не входил в их сообщество, но он был явно идейно близок. Он перебрал огромное количество лубочных, полулубочных изданий… начало девятнадцатого века, первая треть, – это был разлив книг всяких безвестных авторов, которые писали для полуинтеллигенции, для народного покупателя, и литературоведы обычно на эти книги как на макулатуру не обращали внимания, а Виноградов обратил, и он доказывает такую мысль: все мотивы «Петербургских повестей» Гоголя, прежде чем они появились в его повестях… вообще, словарь говорит, надо говорить в повестях, но мне хочется говорить в повестях… А вы как говорите?

З.: Я говорю в повестях, пожалуй.

П.: Ну вот. Все вещи в его вот этих ранних «Петербургских повестях», прежде чем они появились у Гоголя, появились в этой низовой литературе. Гоголь что внес? Он их синтезировал, эти мотивы, ну и, конечно, внес свою гениальность. Мотив бедного чиновника? Был, был, был. Причем в отличие от гоголевских повестей эта низовая литература бедного ничтожного чиновника рассматривала как комическую фигуру, над которой Бог позволил издеваться. Месть бедняка, который раздевал на улицах богачей? Было, было. Ну, и так вот перебирать можно… Всё, что есть у Гоголя, врассыпную было в этих произведениях, которые не удостоились литературной памяти.

Следовательно, как рождается новое течение? Вначале оно заявлено не в публицистике: «Напишем произведение в защиту бедного чиновника!», «Напишем гуманитарные повести!», – а вначале оно возникает в самом литературном ряду, но возникает врозь, врассыпную, без высокой литературной славы, а потом приходит гениальный автор, и он поднимает то, что уже есть в традиции. Ну, это идея опоязовская – что литература развивается сама по себе, из себя, для себя, не под влиянием публицистов-идеологов, а под влиянием внутреннего самодвижения. Вообще идея совершенно безумная, что какие-то башибузуки написали произведение, не удостоившееся бессмертной славы, но эти произведения служили зародышем величайших литературных достижений. Очень мне понравилось, что литература сама-король, сама-царь, сама развивается.