Проклятие Хаоса

– Погоди, принцесса, вы что-то слишком быстро сдружились, – чирикнул Туни. – Может, сначала всё же узнаешь, что он сделал с бедной старушкой? – Туни ткнул в сторону тигра обвиняющим крылом: – Признавайтесь, профессор Банти, вы слопали бабку, как горстку кошачьего корма?

– Слопал бабку? Как это грубо и ошибочно! – возмутился Банти. – Вы абсолютно уверены, что я питаюсь мясом, не так ли? Вы в плену предубеждений! Вы мыслите стереотипами! Где искать корень этого безграничного ужаса перед тиграми, кроме как в пристрастных колониальных нарративах?

Я почти поверила Банти, но всё равно была в растерянности.

– Если ты её не съел, то где же она? Куда ты её дел?

– Уверяю вас, никуда, – ответил тигр. – Как уже было сказано, да, я немного припугнул её, чтобы поддержать свою кровожадную репутацию. Но сегодня утром, наблюдая, как старушка залезает в тыкву с помощью своей дочери, я вдруг ощутил, что меня с бешеной скоростью затягивает в тот же самый овощ!

– Но это же ерунда какая-то! – рассердился Туни. – Нельзя же просто подменить одного персонажа сказки другим!

– Теоретически, нет, – пробормотала я, вспомнив, как Нил внезапно провалился в историю про другого правителя.

Тиктики причмокнул, словно соглашаясь со мной.

– Нельзя поменять одного человека – или животное – на другого в его собственной истории! – гаркнул Тунтуни. От волнения он даже запрыгнул на спину Тиктики Первому, отчего тот зачмокал ещё громче. – Злодей не может оказаться на месте жертвы!

Мне вдруг вспомнились слова Мати. Не всегда герои бывают героями, а чудовища – чудовищами. Хорошими или плохими нас делает не внешность, не семья, которая нас воспитала, и не место, где мы родились. Все зависит от поступков, которые мы совершаем день за днём, месяц за месяцем. Но какое это имеет отношение к перепутавшимся персонажам и историям?

Видимо, недоумение отразилось у меня на лице, потому что Банти вдруг спросил:

– Ты ведь заметила это, правда? Множественность съёживается? Нарратив усыхает.

– Э-э… нет. То есть, да, – задёргалась я. – В смысле, а нарратив – это что?

– Нарратив – это повествование, – пояснил тигр. – История. Ты заметила, что наши истории будто тают и подменяются другими?

И тут изображение Банти мигнуло, и на мгновение вместо тигриной морды возникло лицо старушки, потом – снова тигриная морда, и снова старушка, и опять тигр.

– Ой, мама. Что происходит? – прошептала я, обращаясь к самой себе.

– Почему тигры не едят лошадей? – произнёс вдруг Тунтуни, который не желал отвлекаться от первоначальной темы.

– Не сейчас, Туни… – начала я, но он перебил:

– Потому что они набиты травой! – Туни нервно закружил надо мной. – Поехали скорее, принцесса, пока этот зверь не догадался, что нами можно замур-рчательно пообедать!

Банти обиженно шмыгнул носом:

– Очень невоспитанно обсуждать кого-либо в его присутствии. Ты ведёшь себя хуже Антихаосного комитета.

Я не знала, что это за комитет такой, и, кроме того, меня волновал другой вопрос:

– Ну, хорошо, предположим, я кое-что заметила. Странные подмены героев в историях. Ты знаешь, почему это происходит?

– Я не знаю, почему истории наезжают друг на друга, – задумчиво ответил Банти. – Но вижу, что ткань повествования порезана во многих местах. Как будто кто-то нарочно пытается упростить сложный орнамент, уменьшить количество нитей, свести многообразие узоров к одному.

В этот момент я вновь заметила голубую бабочку, медленно пролетающую мимо.

– Не понимаю, что всё это значит, – призналась я.

– Не спрашивай ни о чём этого пожирателя старушек! – завопил Туни. – Надо срочно найти твою лунную маму, пока она не взошла на небо!

Мой друг Тунтуни был прав. Мы и так сильно задержались, и пора было двигаться дальше. Но, когда я забралась обратно в авторикшу, тигр направился к нам, словно тоже хотел ехать. Туни вскинул крыло:

– Ну нет, профессор Тигрецкий, вас сюда не звали.

– Но я, безусловно, способен помочь вам в разгадке ваших загадочных загадок, – возмутился зверь. – Я помогу искать вашу родственницу по материнской линии, Луну!

– Принцесса, – заверещал мне в ухо Тунтуни, – будь благоразумна. Если этот зверь выглядит как убийца и рассуждает как убийца, почему же ты веришь, что он – не убийца? Может, этот тигр вызвался помочь только для того, чтобы съесть твою лунную маму, или, ещё хуже, – нас с тобой?

Я понимала, что Туни говорит разумные вещи, но как же мне не хотелось подчиняться стереотипам и клеймить тигра только за то, что он – тигр.

– Не обижайся, Банти, – попросила я. – Думаю, нам всё-таки лучше расстаться. Ты ищи путь в свою сказку, а мы постараемся вернуться в свою.

На наше счастье, авторикша наконец-то завелась. Я газанула, и мы с Тунтуни и Тиктики Первым умчались прочь.

И всё же, разглядев в зеркало заднего вида, как тигр качает нам вслед головой, я почувствовала себя виноватой.

Глава 5

Сказочная путаница

Очень скоро я сильно пожалела, что мы не взяли с собой Банти. Вокруг нас расстилался до того странный пейзаж, что становилось ясно – тут опять перемешались какие-то истории. Будь умный тигр с нами, он помог бы мне понять, что происходит.

Через несколько минут после того, как мы покинули Банти, я увидела идущую вдоль дороги свадебную процессию. Четыре стрекозы несли на своих плечах длинные шесты, на которых стоял похожий на домик паланкин. Внутри сидела маленькая куколка, наряжённая, как невеста,– с украшениями из сандалового дерева, в красном сари, конец которого был наброшен на голову, в короне из белоснежной сердцевины растения шолапитх[6]. Рядом с паланкином ехал на лошадке-качалке кукольный жених в белом национальном костюме и высокой белой шапке. Перед женихом и невестой плясала пёстрая толпа гостей: лягушки с грибами-зонтиками, крупные муравьи и даже слон и лошадь, которые скакали на задних ногах.

Процессия напомнила мне бенгальские стишки-потешки для детей, которые я слышала от папы, – например, о том, как слон и лошадь танцевали на свадьбе. Я хотела спросить об этом у Тунтуни, но вдруг заметила ещё парочку гостей – пухлого плюшевого медвежонка с горшочком, на котором написано «миот», и милого поросёнка в костюмчике.

– Но это же неправильно, – пробормотала я.

Было очевидно, что мишка и поросёнок явились из абсолютно другой сказки и культурной традиции.

– Не придирайся, – фыркнул Тунтуни. – Что с того, что медведь не умеет грамотно писать. Он же всё-таки медведь.

Я не стала объяснять своему пернатому другу, что меня встревожило вовсе не слово «миот». Почему так много историй из разных стран и культур перемешались между собой?

Прошло не более получаса, как случилась очередная странность. Солнце почти село, и я всё сильнее волновалась, что не успею поговорить с лунной мамой до того, как она взойдёт на небо. Мы с Туни звали и звали её, задрав головы. Наверное, поэтому я и не заметила, – а когда заметила, было уже поздно, – липкие белые нити, покрывшие дорогу огромной паутиной. Я резко повернула вбок, и мы полетели в канаву.

– Держитесь! – крикнула я.

– Вторая авария за день! Вот вам и страховые тарифы! – взвизгнул Туни.

Авторикша с металлическим скрежетом рухнула на дно канавы.

– Вы в порядке? – спросила я, потирая голову, поскольку ударилась о стенку рикши.

Бампер помялся, а снизу торчала большая железная палка (Ось? Кажется, это так называется у машин).

– О, моё крыло! Мой клюв! Моя бедная хорошенькая головка! – стонал Туни. – Принцесса, если бы у тебя были водительские права, я бы потребовал, чтобы их отобрали!

Геккон сидел молча, ошарашенно моргая и пялясь на нас с Туни.

Я с трудом выбралась из побитой, опрокинувшейся набок машины и, хромая, пошла смотреть, что перегородило нам дорогу. Тропа была облеплена непонятной белой гадостью. Как будто мы случайно заехали в летний лагерь, и кто-то, решив подшутить, облепил нашу авторикшу со всех сторон толстыми белыми нитками. Нитки были на земле, нитки опутывали кусты и колючие деревья по обе стороны дороги. У меня сразу возникло чёткое ощущение, что это подстроено специально. Я тут же натянула лук, вложила стрелу и внимательно огляделась.

– Будь настороже, – прошипел Туни голосом опытного детектива из старого фильма.

Я жестом велела ему замолчать, потом указала двумя пальцами на глаза, а затем – на пейзаж вокруг.

– Это ещё что? Думаешь, мы попали в полицейское шоу? – презрительно произнёс Туни, и не думая понижать голос.

Я закатила глаза – иногда мой друг с куриными мозгами страшно бесил меня. Сделав вид, что ничего не слышала, я продолжила осматривать местность, держа оружие наготове, и очень скоро увидела, откуда тянутся нити. В нескольких шагах от того места, где опрокинулась авторикша, на самом краю дороги сидела пожилая женщина с прялкой. Она пряла нити, а те разлетались в разные стороны, как по волшебству, опутывая всё вокруг, словно паутиной. При нашем приближении женщина подняла голову – не похоже было, что она собирается на нас напасть. И всё же что-то меня настораживало. Ну насколько велик шанс встретить ещё одну старушку на той же тропе, да ещё так скоро?

Я опустила лук и рассмеялась.

– Ладно, Банти, – сказала я, подходя к прядущей старушке. – Я знаю, что это ты.

– Давай снимай парик, – добавил Туни и, спикировав на седую старушкину голову, вцепился в её волосы клювом и попытался их сдёрнуть.

Только волосы не сдёргивались!

– Перестаньте! Кто вы такие и почему обижаете беззащитную старую женщину? – завизжала старуха, чуть не выронив волшебную прялку.

– Подожди, Туни… – Меня охватили сомнения.

– Кто вы?

Старуха повернула голову в мою сторону, и я поняла, что она ничего не видит, – её глаза были затянуты бельмами.

– Тебе нас не обмануть, тигр! – закричал Туни, снова коршуном налетев на старуху.

Тут Тиктики Первый решил помочь товарищу и, вскарабкавшись по белому сари на плечо старухи, сунул длинный язычок в её сморщенное лицо.

– Хватит! Остановитесь! За что вы меня мучаете? – жалобно воскликнула бедняжка.

Это прозвучало так натурально, что у меня сердце ухнуло в пятки.

– Туни! Туктуки Первый! Стойте! Стоп! – Я сняла друзей со старушки. – Это не Банти!

– Пусти! – Тунтуни яростно вертелся у меня в руке и тянул коготки к лицу старухи. – Я сорву эту дешёвую маску, под которой скрывается тигриный оскал!

– Вы что творите, безумные дилетанты? – раздался знакомый голос у нас за спиной. Резко обернувшись, я увидела Банти, который стремительно приближался к нам большими скачками. – Не нападайте на пряху! Не вздумайте покалечить этого матриарха!

Туни завертел жёлтой головкой, прямо как в мультике, – посмотрел на Банти, потом – на старуху, и снова – на Банти. И в ужасе опустил когти.

– Мне так жаль, я прошу прощения, пожалуйста, милейшая, дражайшая, старейшая бабуся, – забормотал он и запорхал над ней, пытаясь крыльями пригладить её седые волосы. – Прядите себе дальше и забудьте о том, что произошло.

Но, едва Туни произнёс «прядите», прялка замерцала. Изображение мигнуло, и деревянное прядильное колесо, от которого разлетались во все стороны липкие белые нити, превратилось в игрушечную вертящуюся юлу, затем – в гигантскую центрифугу для просушки салатных листьев, которая выплёвывала блестящие нити, как зелень.

– Ой! – взвизгнула старуха, вскакивая, и тоже замерцала.

Её белое сари превратилось в грязное заплатанное рубище, седые волосы – в узел чёрных, как ночь, волос, закрученный не на затылке, а чуть сбоку головы. На шее висело множество ожерелий из ракушек и бусин, а голые ступни покрылись густым слоем пыли. В одной руке она держала эктару[7], а другой постукивала по маленькому барабанчику, который свисал с её плеча на ремешке.

– Какая я вам бабуся!– закричала женщина.– Я баул кхепи[8], безумная певица, и существование моё посвящено тому, что в тысячи раз могущественнее всех нас!

Я знала, что баулы – бродячие музыканты, которые живут подаянием и не подчиняются общепринятым нормам жизни. У них нет дома, и они не ходят на работу, как обычные люди.

Возможно, в словах безумной певицы заключалась загадка, которую нам нужно было отгадать. Жизнь в Запредельном царстве за семью морями и тринадцатью реками была полна таких загадок.

– Твоё существование посвящено тому, что в тысячи раз могущественнее всех нас? – переспросила я. – Это любовь?

– Нет, нет, я знаю правильный ответ! – закричал Туни, вскинув крыло, как ученик руку. – Это вкусняшки!

– Совершенно очевидно, что ответ – смерть! – оскалил клыки Банти.

Тиктики Первый моргнул и, выстрелив длинным языком, поймал комара. Наверное, его ответ был бы «голод».

– Тихо! – завизжала безумная, поднимая над головой эктару. Дно инструмента, сделанное из высушенной тыквы, сверкнуло в закатном свете, словно передавая чувства своей хозяйки. – Я не просила ответов! Это была метафора, вы, дурачьё.

– Могла бы и предупредить, чтобы мы зря не гадали, – заметил Туни.

Но его голос с каждым словом звучал всё тише и тише. Женщина подняла эктару ещё выше и тронула единственную струну. Та не просто зазвучала, но создала вокруг себя что-то вроде энергетического поля, отчего безумная засверкала, как метеор.

– Может, мне и нравится сидёть в свободное время в лесу и прясть истории, но это не помешает раздавить вас в лепёшку за оскорбления!

– Нет, нет, не надо давить! – воскликнула я, пятясь от разъярённой женщины со всей возможной скоростью. – Нас сегодня уже раздавляли. В смысле раздавали. Раздавливали?

– Именно, – подтвердил Туни, пятясь на лету ещё быстрее меня. – Мы уже выполнили свою норму раздавления на сегодня! Мы уже готовенькие. Не стоит вам утруждаться.

Тиктики Первый зачмокал, и это могло означать всё что угодно, а Банти пожал плечами:

– Прошу иметь в виду, ваше Безумство, я не с этими игнорамусами. Я с ними вообще едва знаком. Впервые их вижу!

Пряха, она же безумная певица, не слушая наше бормотание, перестала дёргать струну и внимательно уставилась на меня.

– Постой-ка, я тебя узнала. Ты же лунная девочка?

– Я Киранмала, дочь Луны, – нерешительно проговорила я.

– Твоя мама – моя давняя подруга, – сказала безумная. – Она тоже вечная странница, всегда другая, ничем не привязанная к заблуждениям земной жизни.

И это чистая правда, подумала я. А мне так хотелось бы, чтобы она была хоть немного привязана хотя бы к одному существу на земле – ко мне. И помочь мне сейчас могла только она. Но, возможно, эта певица подскажет, как мне её найти?

– А вы случайно не знаете, как мне привлечь мамино внимание?

Женщина-баул задумалась на мгновение. Её глаза были ясными и внимательными.

– Зачем?

– Это вообще-то срочно, – объяснила я, отметив про себя, что солнце почти опустилось за горизонт. – Мне нужно попасть в Нью-Джерси, чтобы выручить из беды своего друга Лала, а затем вернуться сюда и помешать Шеше завоевать Запредельное царство.

– Понятно, понятно, – кивнула певица. – Очень возвышенно и благородно. Но я помогу не задаром.

– Отлично, примите от нас в благодарность этого тигра. – Туни обоими крыльями указал на Банти. – Вы запросили немалую цену, госпожа Безумная, но, так уж и быть, можете его взять.

– Не смешно ни разу, – процедил Банти и щёлкнул зубами в сторону Туни.

– Ну надо же было хотя бы попытаться, – недовольно хмыкнул Туни.

– Мне не нужен тигр! Мне нужно, чтобы вы собрали все пропавшие нити историй, болваны! – взревела безумная. Центрифуга продолжала выплёвывать липкие белые нити, хотя её никто не вращал. – А то я вас так раздавю, как ещё никто не раздавлял.

– Ну, поскольку моё присутствие здесь явно излишне, я удаляюсь. Был счастлив познакомиться. Удачи со сбором нитей историй и т.д., и т.п., – проговорил Банти, медленно отступая.

– Все должны помогать! – пронзительно закричала певица и указала эктарой на тигра. Со струны инструмента сорвалось пламя.

– Мне кажется, в этом нет такой уж срочной необходимости… – начал Банти.

– Ты ещё смеешь со мной спорить? – взвизгнула безумная.

С эктары посыпались искры прямо на лапы Банти, и ему пришлось очень быстро отскочить, чтобы не обжечься. Женщина-баул ударила в крошечные пальчиковые тарелки так, что Банти ойкнул, подскочил и принялся растирать слегка опалённые и онемевшие от звона уши.

– Я буду счастлив помочь! – завопил он. – Сам только что говорил принцессе Киранмале… то есть вот этой юной барышне, которую я впервые вижу, что обожаю собирать всякую дрянь и вообще всё, что валяется и липнет к поросли в девственных лесах.

Стало очевидно, что нам никак не увильнуть от сбора нитей. Я осторожно огляделась – казалось, что бесконечные белые полоски обмотали весь лес.

– Вы сказали, что это нити историй? Но почему они так перепутались?

– Ты собираешься тратить время на вопросы или начнёшь наконец искать свою маму? – спросила в ответ женщина-баул.

После чего мы с Туни, Тиктики и Банти принялись усердно снимать сияющие белые нити с колючих древесных ветвей. Уверяю вас, это было совсем не просто. Нити оказались липкими и скользкими одновременно, их было безумно сложно ухватить. Стемнело, но луна ещё не взошла, а мы все собирали разбежавшиеся нити историй. Я исцарапала и ободрала о колючки все руки.

Но наконец-то мы всё распутали, собрали и сложили перед бродячей певицей в большую сияющую липкую кучу. Осмотрев её, женщина-баул вздохнула и запела, аккомпанируя себе на эктаре:

Ниточки историй тянулись параллельно,Их смяли воедино, слепили нераздельно.Сплелись, перемешались герои и сюжеты.Не жди любимых сказок, без хаоса их нету.

Я хотела спросить у певицы, что означает её песня, и, главное, – как она поможет мне вызвать маму, но тут лицо женщины вдруг ярко засветилось и снова приняло иные очертания.

Глава 6

Моя мама-Луна

Женщина-баул завертелась на месте вокруг своей оси, точно юла. Цвета её пёстрых лоскутьев слились в один, они сияли все ярче и ярче, пока не превратились в чистое серебро, рассеивающее ночную тьму. Я зачарованно следила, как тело женщины растворяется в сиянии. Банти, Туни и даже Тиктики Первый распластались на земле, и только я осталась стоять.

– Здравствуй, дочка. – Голос моей лунной мамы звенел, как серебряные колокольчики под дуновением ветерка.

Её одеяние немного напоминало одежду певицы, но белое сари было сплошь расшито серебряными нитями, а волосы, собранные в узел, украшены цветами жасмина. В руке она по-прежнему держала эктару, и трудно было понять – то ли певица с самого начала была моей мамой, то ли разные истории вновь наложились одна на другую.

– Мама!

Я протянула руку, но коснулась лишь воздуха, искрящегося от энергии. В ту же минуту в меня влилась лунная сила. И хотя я только недавно сердилась на маму, сейчас мне казалось, что в её присутствии я и сама свечусь изнутри.

– Мама, не понимаю, что происходит с историями, почему они все перепутались. – Я указала на горку сияющих нитей у её ног и центрифугу, всё ещё мечущую новые нити. – Но сейчас мне надо попросить тебя о другом. Ты можешь проделать в материи пространства и времени кротовую нору, чтобы я прошла в другое измерение?

– И это все? – Мама звонко рассмеялась. – Другие дочки просят накормить их чем-нибудь вкусным после школы или подкинуть им немного денег.

– Или мобильный телефон, – вставила я. Интересно, разрешат ли мне мама с папой пользоваться мобильником, если его подарит сама Луна? – Знаю. Но прямо сейчас лучший подарок – это кротовая нора.

– Но ты разбила авторикшу. – Лунная мама кивнула на покорёженные обломки, затем перевела задумчивый взгляд на моих друзей, лежащих на земле без чувств. – Видимо, тебе придётся преодолевать нору на тигре.

– На тигре? – переспросила я.

– Вряд ли ты сможешь оседлать крошечную птичку или ящерку. – Она сказала об этом, как о чём-то, само собой разумеющемся.

Я кивнула, словно легче лёгкого убедить Банти перенести меня сквозь пространство и время. Кроме того, был ещё один срочный вопрос, и я очень надеялась, что мама подскажет ответ.

– Мама, как мне найти Лала? Как обнаружить в Нью-Джерси дерево, в стволе которого он спрятан?

Прикрыв глаза, мама проговорила:

В путь выходи без испуга,Враг врага станет другом.Там, где крутой поворот,Вечное древо растёт —Опора разным мирам.Принца отыщешь там.Но оглянись вокруг —Рядом змеиный друг.Радуйся, вечно живиВ круговороте любви.В ненависти надменной —Гибель мультивселенной.

Выхватив из рюкзака ручку, я, не надеясь на память, спешно записала стихи на ладони, поскольку уже знала, что они станут мне подсказкой и очень пригодятся в будущем.

Пока я писала, мама заглянула в мой рюкзак, и на её лице вдруг появилось странное выражение. Я поняла, что она смотрит на камни Чинтамони и Порошмони, лежащие на дне.

– Это звёздные камни? – прошептала мама хриплым стариковским голосом. – Спрячь их! Береги и никому не показывай!

Я сунула ручку в рюкзак и захлопнула верхний клапан.

– Почему? Они опасны?

– Да, опасны, – ответила мама, снова становясь собой. – Но, возможно, они тебе очень помогут. – Она коснулась своего носа кончиком пальца – её жест означал, что это тайна.

Я кивнула и тоже легонько постучала себя пальцем по носу:

– Я это запомню.

Попытавшись прочитать стихи, наспех записанные на ладони, я споткнулась на первых же строчках. Враг моего врага, а потом дерево на крутом повороте… Хотя…

– Лал спрятан в дереве, которое растёт перед домом Джови? – спросила я с недоверием.

Моя одноклассница и заклятый враг Джови Бергер жила в соседнем доме, там, где дорога поворачивала. И у неё во дворе росло большущее дерево. Неужели это оно? Неужели Лал заперт в нём? Или это просто очередное наложение одной истории на другую?

– Мама, что происходит с историями? Почему они перемешались?

– Какое странное кухонное приспособление… – Лунная мама с удивлением рассматривала центрифугу для сушки салата. – До сих пор оно было колесом, на котором прялись нити историй… – пробормотала она, снова становясь далёкой и отчуждённой.

– Мама! – расстроенно воскликнула я, вспомнив первое стихотворение. – Что происходит с историями? Что за хаос, откуда змеи?

Как всегда, она не ответила прямо.

– Антихаосный комитет, придуманный Шешей, становится всё более могущественным, но я никак не ожидала, что они станут получать энергию даже из кухонной утвари. Похоже, всё гораздо хуже, чем я предполагала. – Исходящий от неё свет стал мерцать и бледнеть. – Какое счастье, что я больше не замужем за твоим отцом, и, значит, он не может вытягивать энергию из меня. Да спасёт мультивселенная любую женщину, которая решит выйти замуж за этого негодяя.

Мама становилась всё прозрачнее, как будто таяла на глазах.

– Антихаосный комитет Шеши?

Ощущение радости и лёгкости, охватившее меня при встрече с матерью, почти пропало. Мне хотелось кричать, трясти её, требовать, чтобы она стала настоящей мамой. Почему она всегда исчезала, едва мы начинали общаться? Её невозможно было удержать, как пар, как дымок.

– Как нам остановить Шешу и его помощников?

Но мама вместо ответа вскинула голову, словно её кто-то позвал с неба.

– Мне пора подниматься, – сказала она.

Мамино тело стало ещё прозрачнее – я теперь видела сквозь неё.

– Постой! Так как мне проделать кротовую нору, чтобы вернуться в Нью-Джерси? Как узнать, что задумал Шеша, и остановить его? Мама, ты можешь мне помочь? Пожалуйста, останься со мной хотя бы раз! – Я попыталась схватить край шёлкового сари, как будто её возможно было удержать силой.

И тут мама, вместо того чтобы просто раствориться в воздухе, вдруг начала менять обличие так же, как это было с Нилом. Голубые бабочки выпорхнули из складок её сари. Кожа стала светлее, волосы из чёрных превратились в золотисто-рыжие, а сари – в сказочное розовое платье с пышной юбкой на кринолине.

– Мама! Подожди!

Я с ужасом увидела, что её окутывает огромный пузырь. Опять нас затягивало в чужую историю! Теперь это была сказка про девочку, которую закинул в другой мир ураган.

– Мама, как мне попасть домой? И что за Антихаосный комитет? Это из-за него Шеша захватил Запредельное царство?

Мама, превратившаяся в добрую волшебницу, плавно поднималась в воздух, сжимая в руке волшебную палочку. На голове у неё сверкала высокая серебристо-розовая корона. Вокруг юбки порхала целая толпа бабочек. Но мамино лицо было искажено отчаянным усилием остаться в нашей реальности.

– Нет! Я это я. У меня – своя история! Я не позволю её забыть! – закричала она.

Её одежда и цвет кожи стали прежними, но пузырь продолжал подниматься всё выше и выше, а количество бабочек увеличивалось с бешеной скоростью.