скачать книгу бесплатно
– Но почему она всё время молчит? – удивлялись гости.
Яков делал значительное лицо, подходил к девушке:
– Поелику она – нерождённая!»
Затем хозяин выдёргивал из её волос шпенёк (деревянную палочку), и та вся рассыпалась цветами.
Много об этом «фокусе» говорили люди. И когда Брюс поселился в Глинках и жаждал лишь покоя, новые соседние помещики и прежние московские знакомцы стали напрашиваться в гости. «Вот оборудую всё достойно и приглашу», – отвечал Яков Вилимович. Он оборудовал в подземелье ледник, в подсобном помещении хозяйственного двора обустроил пекарню. В ней же поставил специальные железные решётки, чтобы на углях жарить мясо и рыбу. В домовой кухне была русская печь, чтобы и помещение обогревать, да пироги и кулебяки печь, и каши да овощи томить. Любовь к русской стряпне привил ему ещё в «потешном» полку Алексашка Меншиков, который мастер был стряпать – и пироги, и дворцовые интриги. Разные начинки всякий раз изобретал. Глаз-то востренький у него был.
Так вот, подготовился граф и назвал гостей. Устроил подле озера длинный стол, ломящийся от яств – салаты, холодные и горячие закуски, пироги и блины. Графинов, штофов с полугарами и самогонами, водочкой, винами и наливочками немерено. Употребив значительную дозу горячительных напитков, все гости восхваляли щедрость хозяина. И жаждали чудес. Надо заметить, что сам-то граф умел пить много и не пьянеть (большая петровская закалка в «кумпаниях» и на ассамблеях). День был жарким, и на берегу водоёма гостям было раздольно и весело. Один из гостей, самый опьяневший, и наиболее бесцеремонный, начал приставать к Якову Вилимовичу:
– Пора бы сюрпризиус нам какой-нибудь показать. Наслышаны мы и про «каркадилов», и про драконов. Может, они из-под воды-то появятся? А может, свиньи? А может, хи-хи, наши дамы голышом забегают? Хи-хи.
– Может, и свиньи. – Яков оглядел упившихся «до низложения риз» гостей. – А может, и дамы.
Конечно, граф хотел спровоцировать что-нибудь непотребное. И отвадить гостей от усадьбы.
– Просим! Просим! – кричали гости.
– Что ж, извольте, – ответил граф, грустно ухмыльнувшись.
Он достал кожаный кисет, широко размахнулся и бросил порошок из кисета в воду озера. И тотчас озеро стало покрываться льдом.
– Это не мираж, господа! – Граф зашёл на лёд и покатился.
С середины озера он крикнул:
– Что с вами, господа? Закройте рты и оденьтесь! Как вам не стыдно!
Гости на берегу стояли по пояс голые! Мужчины в одних подштанниках, дамы в одних панталонах.
Учинив такой «сюрпризиус», колдун Брюс знал, что слава о его связях с нечистой силой только укрепится. «Вот и славно, – подумал он, – неповадно будет этим и иным». Навещают пару раз за месяц племянник Александр Романович и друг-ученик Василий Никитич – и хорошо! Погостят денёк-другой, новости расскажут, побалуют старого графа анекдотцем свежим, или книгой интересной, или вещицей с механикой остроумной. Им он фокусы свои не показывал. И вообще никому из ближнего круга. Петру вот и то по его настоятельному требованию пару раз продемонстрировал. Раз так, пустячки иллюзионные, в одна тысяча семьсот восьмом году, кажется. Удивился царь, обрадовался и просит:
– Отведи шведам глаза завтра, пока кавалерия Алексашки их обходить с левого фланга будет!
Брюс отказался: воевать честно надобно!
Царь вскипел, рот кривит, щекой дёргает. Схватил любимую дубинку – и на Якова. Весь аки Божия гроза! И остолбенел: по его ногам змея ползёт. Давай её этой дубинкой бить. По ногам-то своим. Более он к Якову Вилимовичу с подобными просьбами не обращался. Брюс сам, умея предвидеть события, часто подсказывал государю необходимые шаги. А надо было – и без просьб мог повлиять на оппонента, и глаза отвести, и заговорить. Был, например, случай, когда уже «зело прехитрая лиса» Остерман, посланный Петром в одна тысяча семьсот двадцать первом году заключить мир со шведами, никак не мог справиться. Яков Вилимович вызвался помочь и за час переговоров управился – заключил мир на выгодных для России условиях. За эту беспримерно ловкую «дипломатию» Пётр Первый и пожаловал Брюсу титул графа.
– Закуски на столе, барин. Горячее подавать через полчаса?
– Да.
– Чай подавать к восемнадцати часам в буфетную?
– Как обычно. Ах, да… к чаю сегодня подай буженинки, язычка телячьего, медка липового и сливок большую кружку. И клюквы плошку малую.
Наконец граф сел за стол. Из пузатого запотевшего графина налил в хрустальную на серебряной ножке стопку солодового полугара, намазал на чёрный хлеб масло, сверху чуть хрена, положил в тарелку закуски «карельской» со сметаной, луком и лососевой икрой. В другую тарелку положил новгородских рыжиков солёных. «Эх, славное было время, когда я губернатором служил в Новгороде!» Выпил, закусил.
Через некоторое время из высокого прямого штофа налил стопку кривача, взял пирожок с требухой, вилкой подцепил рыжик и браво опрокинул в рот стопочку. На горячее подали уху из судака, стерляди и царского розового сома. «Знатная ушица!» – Граф неторопливо похлебал почти половник ухи. Под конец Никита принёс обёрнутый толстым сукном горшок гречневой каши, томленой в печи с белыми грибами и куриными сердечками. На десерт – только брусничный морс и розетка вишнёвого варенья. Такой плотный завтрак занимал не менее часа. Яков Вилимович, разумеется, не переедал: всем угощался в меру. Да, именно мера, качество, разнообразие и простота!
Когда Никита вошёл с тележкой в столовую, чтобы убрать со стола, барин, благодушествуя, привычно начертал на листе бумаги меню ужина: капуста квашеная, огурчики малосольные, малосолёная селёдочка с отварным картофелем, сдобренная постным маслом с лучком и укропом, грузди солёные, белые, слоёный пирог с курицей, форель жареная цельная, настойки из морошки и медовой наливочки мерою.
Слуга удалился, а барин прошёл в спальную комнату, уже немного подтопленную. Подумал и подложил ещё пару больших поленьев в камин. Затем переоделся в длинную ночную рубаху, надел свежие белые чулки из овечьей шерсти, ночной колпак на голову, плотно задёрнул шторы и лёг в кровать, укрывшись до подбородка стёганным из верблюжьей шерсти одеялом и предался воспоминаниям. «Нужно всё повторить в памяти, ладом, как можно точнее воспроизвести ход событий и собственных ощущений. И лучше сначала, последовательно… тянуть… ниточку… может, будет какой знак… подсказка… видение доброе».
– 5 —
– Что же вы, голубчик, нас позабыли? – Доктор Йозеф, главный врач курорта Карловы Вары, быстро листал санаторную карту Всеволожского.
– Всего-то год, один только год пропустили, – рассеянно ответил Глеб Сергеевич.
– Не следует, милостивый государь, пренебрегать здоровьем. Курорты показаны вам раз в полгода, а уже раз в год – обязательно.
– Я прошлый май… маялся… невроз, депрессия… Жалобы на бытие, – соврал Всеволожский, так как в прошлом году он провёл конец мая весьма недурно в компании одной случайной, весёлой и доброй подружки, с которой познакомился в Марианске Лазне, другом знаменитом курорте Чехии.
– Ну-ну, любезный, не следует ставить диагнозы самому себе. Да, в карте есть такие «факты». … Депрессия… уже три года подряд. – Врач внимательно посмотрел на Глеба. – Давайте, прежде всего я вас осмотрю, померяем давление, сделаем кардиограммку, УЗИ… Всё успеете сегодня. А завтра милости прошу. – Он заглянул в расписание врачей. – Вот, пожалуйста, прекрасно для вас подходит – доктор Даниэла. Чудесные рекомендации.
– Новенькая?
– Да, приехала к нам в прошлом году. Из Североамериканских Штатов. Доктор философии, член Американской психологической ассоциации, член Международной психоаналитической ассоциации.
– Но меня в прошлые годы пользовал доктор Франтишек, психиатр и невропатолог.
– Во-первых, доктор Франтишек в отпуске, во-вторых, доктор Даниэла – врач с высшим психиатрическим образованием, в-третьих, ваши проблемы – психосоматические, это (максимум) невроз, и невропатолог вам не нужен! Согласны? Или есть жалобы по поводу нервных волокон? Спина как?
– Нет, жалоб нет. Но психоаналитик? Это что? Кушетка, затемнённое помещение… Стоматология души…
– Скорее пасторы души, – возразил Йозеф. – Пастору и врачу нужно доверять. Кроме того, – доктор сделал паузу, – фрау Даниэла – очень, очень интересная женщина, я бы сказал даже – загадочная.
– Да? – Глеб поднял брови. – И чем же интересна, и в чём загадочна?
– Ну, например, тем, что поселилась в шестидесяти километрах от санатория, на горе, в полуразвалившемся замке, где уже лет двести никто не жил. Там, насколько я знаю, пересохли источники воды, нет электричества. А доктор Даниэла эти источники как-то быстро «оживила», вкопала газгольдер и прочее, отремонтировала дорогу, весьма крутой подъём к дому. Удивительно быстро и умело всё оживила и привела в порядок. Удивительно и загадочно! А вот в гости сотрудников не приглашает. Говорит, что ещё много нужно обустроить и прибрать. И вообще она о личной своей жизни ничего никому не рассказывает. Подруг не заводит. Друзей тоже.
– Вы заинтриговали меня, доктор. Я ведь люблю ваш сказочный город-курорт. Люблю и романтическую архитектуру, и прогулки по дремучим лесам и горам. Каждый год округу вашу «вытаптываю» и «исколесил» немало. Поездки и прогулки в замки особенно люблю. Съездить в Телч и Глубока не премину и на сей раз.
– Чудесно, чудесно. А скажите мне вот что… Извините, но это профессиональный вопрос. Как у вас теперь с женщинами? Вы ведь в разводе?
– Изучаю, – рассмеялся Глеб. – Что нужно им от меня, понимаю вполне.., а загадок и изюминок… не наблюдаю особо. Отсутствие этого, если откровенно, мой добрый и мудрый доктор Йозеф, так обедняет мою жизнь. Мне нужна романтика, адреналин, удивляться хочу и радоваться.
Он вдруг смутился, понимая, что это излишняя откровенность. Главврач заметил его смущение и начал убеждать.
– Нет-нет, не смущайтесь. И поговорите, обязательно откровенно поговорите об этом с доктором Даниэлой.
– Ну да, конечно. В эротике же психоаналитики ищут все корни, … причины и следствия.
– Не упрощайте. Но воздействие …э …«природных радостей» на организм человека огромное! Очень благоприятное!
– Вот-вот. «Природные радости» у меня есть, а вот глубины…
– Стоп, стоп, Глеб Сергеевич. – Доктор поднял кверху указательный палец. – «Радостей» пока достаточно. Пока не прошли признаки депрессии, вам не следует искать ни глубины, ни полноты чувств! А карты? Вино? Спорт?
– Вы ведь знаете: я игрок удачливый. Но азарт игры исчезает, да и… – Глеб улыбнулся, – как в русской поговорке: «кому везёт в карты – не везёт в любви».
– Глупости. У вас, русских, всё категорично. Это плохо.
– А что такое «хорошо»?
– «Хорошо» – мера во всём! И внутренний покой. И не вляпываться в «зависимости».
– Да я не «подсел» на игру. Разумен, меру чувствую. И с женщинами тоже. И вино не искушает чрезмерно. А спорт люблю до сих пор. Велосипед, бег, плавание, фехтование. На даче люблю «в охотку» поработать.
Всеволожский вспомнил свою подмосковную дачу. Она «правильная». Старинная, ещё от деда. Без прополок и большого огорода с перекопками. Тоже всё в меру. В основном сосны и лужайки.
– Замечательно.
Йозеф осмотрел гостя, померил давление, выписал направления. Затем достал из книжного шкафа книгу, улыбнулся про себя.
– Вот, возьмите направления. И книжицу почитайте. Популярно о психоанализе. Жду через три дня. Будьте здоровы!
– Спасибо. И вам поменьше хлопот. До свидания.
Всеволожский пошёл выполнять указания главврача. Всё, и кардиограмму, и УЗИ сделал, и кровь сдал удивительно быстро. Результаты неплохие. Он вернулся в свой номер «люкс», принял ванну, посмотрел телевизор, почитал. Уже в кровати, прежде, чем уснуть, он подумал: «Хорошо. Доктор Йозеф – мой старинный врач. Знает меня, знает, как тяжело я пережил развод. Неврозы, депрессия действительно были. И разговоры про «сексотерапию» в таких случаях – обычные у врачей. Особенно курортных. И «правильные» курортные романы – эти непродолжительные праздники – очень полезны для тонуса. И правильно, и естественно, что я был с ним в меру откровенен». Глеб улыбнулся про себя: «Да, в откровенности тоже нужна мера». И уже с неудовольствием задумался: «А как же мне вести себя с этой Даниэлой? Пусть она – замечательнейший психоаналитик, но она – женщина. Хм, интересная и загадочная. Да и не хочу я валяться на кушетке и распускать нюни! Нет, я, пожалуй, схожу разок и потом попрошу Йозефа что-то другое. Так… массаж взял и обычный, и подводный, бассейн, ванны, грязи… Много что-то. Ничего, как обычно, буду прогуливать… А на замену этой «кушеточницы» возьму-ка тайский массаж!» Ещё бы нехлопотные… «природные радости»… для сладких снов.
Глеб заснул. Хорошо, что сон забирает нерешённые вопросы прошедшего дня!
– *** —
Кабинет психоаналитика. За столом сидела женщина-врач и что-то сосредоточенно писала. Когда Глеб Сергеевич поздоровался и прошёл к её столу, она подняла голову и жестом пригласила его присесть.
– Здравствуйте. – Она взглянула на обложку карты. – Глеб Сергеевич. Русский, из Москвы. Я доктор Даниэла.
Пока врач внимательно просматривала записи в карте пациента, тот не менее внимательно рассматривал врача.
«Да, необычная, странноватая внешность, – подтвердил Глеб мысленно слова главврача. – Но “интересная, загадочная” – пока не видно. Нет, пожалуй, есть загадочность. Первое: совершенно неопределим возраст. Шапочка медицинская так глубоко надвинута на лоб, большие дымчатые очки. Будто она прячется! Второе: голос! Голос очень низкий, гулкий, будто чужой, исходящий, откуда-то извне». Но! И это тоже загадочно: эти затемнённые стёкла очков не могли скрыть удивительно глубокого взгляда, пристального и печального. Библейского! Как на иконах… Бросается в глаза и аристократическая стать: спина прямая, голову держит независимо, гордо».
– Я попрошу вас прилечь на эту вот кушетку, – сухо сказала доктор.
– Одному? – легкомысленно брякнул Глеб и тут же осёкся. – Извините.
Он прилёг, устроился удобнее.
«Отлично говорит по-русски. Интересно», – подумал Глеб.
Даниэла сняла очки, встала и направилась к Всеволожскому.
«Какие прекрасные глаза! Но… старушечьи. А кожа на лице и руках молодая. Холёная. И губы хоть и тонковаты, но …наверное, мягкие ещё и пахнут. Интересно, чем?» Глеб пошевелился, и чёрная кожа кушетки отозвалась «выдохом». Пока женщина придвигала к кушетке кресло, Глеб заметил, какие у неё красивые ноги – загорелые, гладкие. И шпильки? Зачем на работе? При пациенте надевает?
Всеволожский считал, что ещё одна деталь фигуры женщины выдает её благородство: изящная конструкция стопы, лодыжки и голени. У Даниэлы она была, кажется, безупречна. Вновь надела очки и присела в кресло.
«Сейчас спрашивать начнёт. Фу!» – подумал Глеб кисло.
– Мне нужно как-то настроиться на беседу с психоаналитиком, – ехидно сказал Глеб. – Можно отвлеченный вопрос доктору?
– Спрашивайте. – Доктор удивлённо смотрела на пациента.
Тот и не знал, что спросить, но вдруг понял, что картина на стене напротив его кушетки смущает его.
– Почему на этой картине сухое одинокое дерево, ветки чёрные, без листьев? В этом кабинете… такой «депрессняк»…
Даниэла рассмеялась. «Красивая улыбка, чуть, правда, закрытая, зубки ровные, белые. Но смех, хоть и звонкий, не такой, как голос, но, …как эхо», – отметил Всеволожский.
– А на картине ноябрь. Сейчас оживим деревцо, распустим листочки, расцветём цветочки!
Доктор взяла из кармана халата пультик, направила на «картину» и нажала – на картине появилась цветущая сакура.
– А так? – она всё ещё улыбалась. – Это интерактивная картина. Для работы с пациентами.
«Стоп, Глеб, стоп! Я ведь видел эту даму раньше! Точно! Два года назад… зимой… в парижском аэропорту Орли, нет, Шарль-де-Голль. Я возвращался с конференции. Из-за непогоды рейсы откладывали… Да, я сидел и ожидал… Напротив через ряд сидела пара: мужчина лет шестидесяти, импозантный, молодящийся, и эта… Даниэла. Одета по-другому, в шубке, шляпе. Волосы не каштановые, как сейчас, а светлые. И каре не длинное, как сейчас, а короткое. Но та же фигура, голос, очки. Та же лодыжка и голень, на таких же шпильках. Я бы не обратил внимания на даму классом ниже! И женские голени я не перепутаю! Но! Но мужчина… о господи,… он называл спутницу Моной!
– Что с вами? Почему вы так смотрите на меня? – спросила доктор.
– Извините, у вас нет сестры-близняшки? По имени… Мона?
Даниэла выронила из рук пульт. Он ударился о пол, вылетела батарейка. Она наклонилась подобрать – слетели очки. Подбирать стала очки – слетела шапочка.
– Я сейчас приду. Извините. – Даниэла скорым шагом удалилась из кабинета.
Когда она вернулась через пару минут, вид её был уже спокойным, сосредоточенным и даже более холодным, чем прежде. Очки она не надела.
– Рассказывайте, – деловито попросила доктор.
– Но вы не ответили.
– Нет никакой сестры! Рассказывайте, пожалуйста, о себе.
– Что?
– То, что тревожит вас в последнее время.
«Ага, щас! Нет, дорогая, я про тебя правду услышать хочу! Мона! Ведь это имя произнёс Консультант. Это моё задание. А вдруг эта Даниэла и есть та самая Мона!»
– Карты, – осторожно сказал Глеб. – Я – игрок.
– Часто и много проигрываете? Карточная зависимость? Хотите бросить играть и не можете?
– Ни в коем случае! И если знаю партнёров по игре – не проигрываю никогда!
– Всё время ищете «удобных» партнёров?
