Четыре времени жизни

скачать книгу бесплатно


После маминой смерти я с одной стороны вроде как-то закоченела, хоть и плакать начала, а с другой – вот эта постоянная колбасня. В общем, колбасит закоченевшего человека. Какой-то гигантский завал дел: домашних, лечебных, рабочих, семейных, и туда надо, и сюда, и блядь джинсы-то так и не куплены, а вот-вот уже, кажется, порвутся, и волосы лезут, не покраситься, не подстричься, и повязку сняли, но рожа всё равно не айс, заживёт, конечно, но пока – не айс, и даже в магазин некогда сходить. Сегодня, например, я опробовала заказ в инет-магазине Слаты, хоть у меня и Слата прям под окном. Потому что два с половиной дня я не отрывала жопы от дивана, а ноутбука – от колен, писала большой и важный документ, который поклялась отправить новому начальству сегодня до 18:00. В итоге отправила в 17:58. И это не значит, что в 17:59 я выдохнула и сказала себе: а теперь – выходные! Нет, я задёрнула шторы, налила соку и пошла работать другое дело. На том же диване и в том же ноутбуке. Через час я позволила себе посмотреть «Танцы», но тоже постоянно переключалась между окнами. Потом вспомнила, что не сделала маникюр и не обновила лак, но уже так устала, что пофиг.

У меня на столике в изголовье лежит две недочитанных книги: История Российского государства, часть 2, лежит уже полтора года. И третья вон стоит на полке, ждёт своего часа. А на Истории лежит «Вдовий плат», первую повесть я прочитала, кажется, ещё до похорон, а вот второй заняться вообще некогда. Прям сборник книг Акунина у меня тут. С укором, что я их не могу дочитать. Я так и не посмотрела «Магнолию», фильм, который клятвенно пообещала позырить приятелю. Сначала я не могла посмотреть, потому что тупо не могла найти сам фильм. Неделю, наверное, искала. Потом нашла, но теперь стало не до «Магнолии».

Буквально в пятницу (или вчера? дни похожи друг на друга) я написала подруге – мне хочется залезть в нору и сидеть там, чтобы даже шороха не слышать этих проблем. Это, конечно, не проблемы, а просто дела, просто жизнь, но я так устала за эти два года, что для меня даже обычный телефонный звонок – уже работа. Нужно снять трубку, выслушать человека, понять, что ему надо (а понять сложно, потому что я туплю просто страшно, прям залипаю на словах) и потом то, что ему надо, дать. Или сделать.

И все-то тут в интернетах правильно пишут, полюбите себя, тогда и любовь появится бла бла бла, и вот вам тыл и забота и хуйзнаетчтоещё. У меня нету сил себя полюбить. Вообще, наверное, уже сил полюбить никого нету. Я просто хочу на ручки. Зарыться в них и сидеть так без движения часа два.

* * *

О буднях работающей женщины

Обычно я уезжала с работы до полседьмого и работала дома. Вчера и сегодня решила поменять тактику: пока доедешь в пробках, пока разденешься-разуешься-лоб обработаешь-пожрёшь, уже как-то и времени на работу остается мало (часа четыре, а-ха-ха), да и отвлекаешься чаще. Останусь, думаю, в офисе. На час (а-ха-ха-2).

Короче, оба вечера я приезжала к девяти. Вчера я даже не подошла к ноуту, открыла книгу, пиво и типа отвлекалась. Отвлечься получилось плохо, через две главы я книгу закрыла и полезла в телефон. В почту. Типа телефон это же не ноут, я просто читаю задания, а не делаю их. Пиво я, кстати сказать, не допила, что со мной бывает крайне редко, примерно раз в год.

Сегодня я приехала в это же время. Села пришивать пуговицу. Не ту, другую. Соседняя оторвалась. Ту-то я пришила в прошлый раз усилием воли. Потом подошла к зеркалу обработать лоб, но увидела синяки под глазами и про лоб забыла. Вот только щас села писать пост и вспомнила. Короче да, синяки. Потом взяла ноут и увидела, что он мигает. То есть он два дня в режиме сна, просто потому, что я в затрахе во вторник вечером его не выключила, а просто захлопнула.

Потом позвонила сестре, и мы немного поговорили. Она плакала, что меня так истязают. И невдомёк ей было, что меня так истязают везде. Просто раньше я об этом говорила маме, вот таким же тусклым голосом, а с сестрой мы общались в основном на почве «скажи маме, чтоб поела».

Руководство на новой работе просит меня скорее входить в ритм. Потому что да, маму похоронила, в больнице полежала, все всё понимают, но это ж бизнес. Только одного не понимают они, что я уже в ритме. Что вот это и есть мой ритм. Потому что силы кончились ещё в октябре 2014, когда у мамы была на шее трехсантиметровая дырка. А перед этим переезды, слепота на нервной почве, пять лет без отпуска (потому что отпуск 2 недели вкалывать на даче – это не отдых). Все последующие месяцы я держалась просто из вредности. А теперь уже чувствую, что и вредности нет. И злости полезной нет. Вообще – чувств – нет. Одно сплошное бессилие. Самое забавное, что люди прекрасные в новом коллективе, очень трепетно ко мне относятся. Сразу оговорюсь, нет, уходить я не хочу. Я просто хочу передышку.

В субботу будет месяц, как не стало мамы. В 41 год я ощущаю себя сиротой. Ужасно плохо. Ставлю каждый вечер свечку за упокой маме, говорю предписанные слова, а потом добавляю «и соедини её с рабом Божием Николаем». Правильная молитва всегда та, что от сердца.

Я не могу уснуть, пока не накрою голову руками. Как при бомбёжках люди головы закрывают, вот так же. Просто реально уже не вывожу. И поза зародыша, обычно рефлекторно помогающая человеку, со мной уже не работает.

Я не жалуюсь. А впрочем, нет, знаете, – жалуюсь. Потому что иногда нужно и пожаловаться.

* * *

Будни работающей женщины: часть вторая

С 1 апреля работа валит валом без выходных и перерывов на обед. Формально, конечно, и выходные, и перерывы есть, но фактически после девяти маминых дней каждые выходные у меня заняты. Не было бы дня, чтобы я просто валялась на диване до 10 утра, потом до 12 завтракала, потом до трёх бы пялила в какой-нибудь фильм, потом бы погуляла до шести, потом бы поужинала и ушла в читательский запой до девяти вечера, а потом решила, что надо лечь пораньше и оказалась бы в постельке в десять или хотя б в одиннадцать… Даже когда мне только-только порезали рожу, я приехала домой и воткнулась в ноутбук по рабочим вопросам. Что уж говорить о других, более комфортных для здоровья днях.

Сегодня, наверное, первый день, когда я ещё не сделала ни одного рабочего дела. Зато сделала кучу нерабочих. Проснулась я, конечно же, несмотря на грандиозные планы отоспаться, ровно в 7 утра. То есть именно во столько, во сколько будит меня будильник. Я посмотрела на настенные часы, усмехнулась и ещё час заставила себя подремать. Потом поняла, что природу обманывать бесполезно и встала. Итог: я помыла холодильник, разобрала на балконе зимний завал, перекопала там же цветочные ящики и посеяла новые цветочки. Потом я тщательно перемыла все окна, выбросила десять миллионов мусорных мешков, сожрала кусок лаваша и пошла вытирать пыль. Потом я убралась, постирала и поставила варить кисель. Кисель я назвала «Родительский». Потому что завтра маме 40 дней. А послезавтра папе – 7 лет.

Когда умер папа, в первый год мы приезжали к нему каждый месяц второго числа. Я не помню, как отпрашивалась на работе, не могли же все дни выпадать на выходные, но это совершенно точно, что мы даже не обсуждали, что вот и в следующее второе мы едем. 2 декабря поставили папе ёлочку, поздравили с наступающим 2010 годом и уехали до весны…

Я понимаю, что, скорее всего, к маме не получится ездить каждое 23 число. И в этом она опять будет ущемлена (как и в моих слезах, например). Но объективно я понимаю, что отпрашиваться столько раз на работе – это наводить на себя гнев и без того взволнованного начальства. Конечно, я буду ставить свечи, как ставлю сейчас папе – каждое второе число и в каждый родительский день. Но одно дело вспомнить дома, а другое – посидеть там с ними, поговорить. Мы почему-то на кладбище не плачем, там так светло и хорошо, что даже мыслей таких нет – порыдать. Когда не стало отца, я приняла мысль, что он просто переехал туда. Ну как квартиру поменял.

Ужасно болит сорванная спина. Дома пахнет варёной ягодой, скоро уже нужно вводить крахмал. Ужасная тоска, усталость и опустошение.

* * *

Сегодня вечером я потерпела сокрушительное и, возможное, безоговорочное поражение от собственной жизни.

Я. Капитулировала. С корпоратива.

Мы приехали на Байкал. В чудесное место, базу отдыха «Никола» в Николе. Там так красиво, что хочется продать всё, что есть, купить 10 соток земли и обосноваться навсегда. Но Байкал – как церковь. Ты приходишь туда и тебя начинает выворачивать. Особенно, если ты давно туда не ходил. Я на Байкале не была лет десять. И я забыла, что «Байкал – место силы» это не просто слова. Потому что буквально через полчаса после приезда, как только мы закончили крошить еду, и начали собираться под навесом, я оказалась наедине с этой силой. И меня просто размазало. С учётом моего физического, а главное, морального состояния, размазывание это случилось быстро, чётко и прямо в сердце. Я не смогла впихнуть в себя ничего из того, что лежало на столе. Я даже воды выпить не смогла, когда шеф сказал первый тост. Меня скрутило так, что хотелось выть. И когда моя новая коллега заботливо посмотрела на меня и дёрнула башкой, мол, «ты чего там?», я только смогла покачать головой и ретироваться из-за стола вовсе. Ушла наверх, подальше от людей. И заревела. Оно как-то, знаете, само заревелось, сначала без особой подоплёки. Ну, просто устала, вот и заревела. Но дальше – больше. Я ревела всё сильнее, начала сморкаться, вытирать рукавом пальто тушь, захлёбываться в истерических всхлипах и утыкаться лицом в забор. А вокруг – вот такая красота. И только я поднимала глаза на Байкал, меня накрывало с новой силой. Я слышала, как наши смеются над чем-то и наконец-то переключились от работы. Но взять себя за шкирку я не могла физически. Слишком много всего произошло за эти месяцы, и вот в по иронии судьбы именно в месте отдыха отдыха-то и не получилось. Через пятнадцать минут сплошного, неостанавливающегося рёва я поняла, что не могу испортить праздник хорошим людям. А они правда хорошие. Как прийти с кислой рожей, сесть за стол, жрать шашлык и через силу улыбаться, мол, не-не, всё нормально, когда всё нихрена не нормально. Когда хочется пойти прямо на берег этого моря и утопиться, в чём есть: пальто, сапогах и с сумкой на плече.

И тогда я вызвала такси. Сначала я думала, что увижу сумму заказа и слёзы высохнут. Но нет. Увидела, заревела ещё громче, подтвердила заказ и стала думать, как забрать свои вещи из дома и обратно выскользнуть незамеченной. Потому что любой нормальный человек потащит другого человека с зарёванным лицом обратно к людям, чтобы тот, зарёванный, ничего с собой не сделал. В общем, не буду рассказывать историю, как я пережидала, пока в 20 см от меня проходят наши: с шашлыком, смехом и хорошим настроением. Я старалась шмыгать потише (потому что слёзы вообще отказывались куда-то деваться) и молилась только об одном, только б никто не решил зайти в комнаты за какой-нибудь хернёй типа платочка, или расчёски, или телефон зарядить.

В машине я дала себе волю. Воспитание, конечно, заставляло меня задушенно всхлипывать в платок, но поделать я уже ничего не могла, это была натуральная истерика. Байкал меня чистил так, что аж выворачивало. И тут ещё начались сообщения и звонки от наших, и я вообще потеряла на какое-то время контроль. Потому что вот, люди волнуются и хотят, чтобы ты вернулась. И они всё звонили-звонили-звонили, писали-писали-писали. А я всё больше сворачивалась в колени на заднем сидении, пока не промычала оттуда водителю – простите, у меня мама умерла, я не могу успокоиться. И каждый раз, когда мне казалось, что вроде начинает отпускать, я поднимала куда-нибудь глаза повыше, к небу, чтобы слёзы не катились уж совсем ручьём, видела какое-нибудь облако – чёрт его знает, почему сегодня на меня так всё влияет – и задыхалась в новых рыданиях. Я высморкала два тканевых платка и целую упаковку бумажных салфеток.

Дома я прорыдала еще два часа без остановки. У этого слёзного крана сорвало резьбу. А сейчас я внезапно устала, сходила умыть лицо от размазанной по всей роже туши и решила во всём сознаться. Из заржавевшего (и когда-то бронированного) яйца Оля превратилась в кучу ржавой пыли. Завтра её намочит дождь и она снова приобретёт какую-то форму ржавчины, чуть потверже чем пыль, но всё равно ржавчины. А сегодня я перешла в какое-то неведомое состояние: не твёрдое, не жидкое и не газообразное.

Самое ужасное или не ужасное, а просто жизненное, что собраться с силами у меня времени нет. Завтра в 10:00 у нас встреча по наследным делам, а сразу оттуда мы едем работать на дачу. Потому что забрасывать хозяйство нельзя, иначе это всё выльется в такой финансовый минус, что никакими переработками потом не восполнишь.

Я так устала, что даже со своим словарным запасом не могу подобрать описания. Так устаёт трава под бетонной панелью. Мне кажется, что закончился какой-то моральный кровоток во мне и какая-то часть меня или моей жизни просто начинает отсыхать. Я изо всех сил держусь за близких, но, кажется, пальцы уже разжимаются…

Когда ехала по Плотине, увидела там, откуда я возвращалась, огромный кусок радуги. Он был широченный и очень яркий.

* * *

Вы ничего не знаете о боли, если не рожали и у вас не было чирия на жопе. У меня их шесть. Или семь. На жопе, знаете ли, сложно подсчитать.

Сейчас кто-нибудь закатит глаза и скажет – боже, ну вот уж об ЭТОМ точно можно было не писать.

А я напишу. Знаете, почему я закрывала профиль? Потому что жаловаться уже нет сил. А не жаловаться не получается. И слушать потом про сглаз, церковь и прочее такое у меня сил тоже нет. Неделю назад в течение 10 минут я осталась без карт, без денежного нз и без айфона. Нет, не украли. И я поняла, стап ит. И закрыла страницу. И пошла пить. Прям жестко. А в понедельник у меня заболела пятая точка. Сильно. В итоге – вчера я уехала в полчетвертого и с тех пор то сижу на полбулке (а это очень больно, поверьте), то лежу. Про больницы – молчать. Все мои родные умирали в больницах, и когда я ехала резать лоб, то ехала умирать. Еще раз? Нет, спасибо.

Затяжной двухгодичный стресс и полное отсутствие отдыха с 27 июля прошлого года сделали свое дело. Иммунитет на уровне плинтуса. А может и шахты. Я никогда не плакала столько, сколько в последние три месяца. У меня нет сил, нет денег и нет надежд. И если вся эта ситуация с здоровьем – обратка от врача, то ради маминой памяти я готова терпеть эту боль, кровь и гной. Я все сделала правильно.

Сейчас я сменила очередную повязку, выпила жаропонижающее (потому что да, накрыло), доковыляла до красного угла и поставила сама за себя свечку. Молиться за меня особо некому, а молитва о себе полна самолюбия и страха, так себе подспорье. Мамы нет, а ее молитва могла творить чудеса, потому что родительский порыв уберечь – самый сильный.

Такие дела. Свечка догорела, надо засыпать. Даже для жопы сон – лучшее лекарство. Особенно для жопы, намазанной лидокаином.

* * *

В парикмахерских есть какой-то тайный курс «Подстричь короче, чем просили» и все мать их стилисты успешно его завершают.

* * *

Из жизни отдыхающих

Вчера я приехала на дачу впервые за два месяца. Машка всё это время рвалась тут одна. Рожь опоросилась, куры колосятся, трава прёт. Проснулась в шесть, в семь уже пошла работать: посадила три куста жимолости. В девять пошла готовить второй обед. Съела крохотулечные пельмени с кроликом и упала отдыхать.

Из трёх операторов лучше всего ловит Теле2, хреновенько МТС и совсем никак Мегафон. Такие дела.

* * *

Гугл-переводчик прекрасен. Фразу «Это справедливо?» он перевёл как «Is it spravedlivo?». Ты-то мой дружочек. Таким уровнем английского и я владею, спасибо.

* * *

Женщины, которые постят себя в выходные в Аршане, Листвянке, суко, на Колыме и так далее, у меня только один вопрос – когда вы, блядь, УБИРАЕТЕСЬ? Трусы вы свои когда стираете? Ногти, там, пилите, не знаю. Я, например, в пятницу в 18 села в такси и поехала на дачу. Там впахивала как рота солдат. Вернулась в 20:30 в субботу едва живая. Сегодня с утра я как енот-полоскун драю-чищу-убираю. Сука, когда вы-то это делаете??? У вас там у всех домработницы, штоле??? Капец. Время 19:20, а я только притащила ингредиенты для салата на диван и начала крошить. Потому что жрать и ходить в магазины мне сегодня было некогда.

Блядь, маховик времени у вас там всех, как у Гермионы, что ли…

* * *

Который день ложусь в 2 ночи. Работы море. Сегодня я уже поработала четыре часа дома, сижу с одним закрытым глазом (он спит) и думаю: не послать ли всё нахер? Я же вам не Яра Грейджой. В смысле, не железная.

* * *

Будни работающей женщины – 3

Я очень люблю напоминалки. Потому что у меня хреновая память. Бывшие коллеги не дадут соврать, как я выжрала им мозг с календарём в аутлуке или где-нибудь ещё, чтобы оно само выскакивало и напоминалось. Кого-то удалось приучить, кого-то нет. Когда я пришла на нынешнее место, то по привычке установила аутлук и напихала в него сто первых заданий.

Первые пару месяцев я честно пыталась работать в привычном режиме: переносить, откладывать, закрывать сделанное. Потом напоминалки стали висеть списком: от 10 до 30 дел. Потом я отчаялась и в принципе перестала на них обращать внимание, потому что новые задания всё валились и валились, старые висели в окне со статусом «просрочено на 8 недель», я психовала и плохо спала.

Потом я решила, что технологии идут вперёд и надо пользоваться другими напоминалками. И стала писать себе в яндекс.календарь (потому что у меня яндекс.почта, в которой я сижу с ногами весь день с перерывом на пописать). Но этот фокус не прошёл. Теперь куча непрочитанных писем увеличилась ещё кучей непрочитанных напоминалок. Я опять начала психовать и плохо спать.

Потом я вспомнила, что у меня же теперь есть айфон. И даже починенный! И стала пихать напоминалки в него. А он же гудит у меня, когда напоминает. То есть я хотя бы вижу, что где-то что-то пытается до меня достучаться. Если айфон лежит закопанным в бумагах, тогда, конечно, жопа. Но в общем-то иногда из-под всей этой целлюлозы я слышу звук рожка, напоминающий мне о чём-то там где-то там.

Только и эта система не работает. Потому что задания-то валиться никак не перестают. И теперь этот список из дел висит уже у меня в айфоне, чем жутко меня нервирует. Потому что я всю жизнь работаю по таймингу-шмаймингу и прочим оптимизирующим херням. Угадайте, что я напишу дальше? Правильно, я начала психовать и плохо спать. А так как спать у меня вообще чрезвычайно мало, то спать мало и плохо – чревато вдвойне.

На этом всё. Берегите себя и своих близких. С вами был Андрей Малахов.

* * *

Сегодня был насыщенный день. С утра я пришла в офис и стала раскладывать по пакетам новые буклеты и сувенирку для саммита гильдии управляющих, девелоперов и кого-то там ещё. Увезти, кроме такси, оказалось некому, и когда я оказалась в осьмнадцатью сумками на Нижней Набережной у Сбера, у меня не было ни малейшего понятия, куда идти и как это всё нести. Но я понесла. Я ж баба-рыцарь. Конечно же, принесла не туда. Охрана доблестного Сбера (дальше будет рассказ о сервисе) чуть не визжала, так хотела, чтобы я удалилась со своими пакетами прочь. «Саммит с другой стороны» – вопила мне какая-то девица. На вопрос, можно ли пройти ВНУТРИ здания, они сказали, что конечно же нет, что никаких пройти и никаких внутри.

Попёрлась в обходняк. Прекрасные мущщины у нас в городе. Я сделала три рейса, нагруженная каталогами по самые помидоры, но ни один, блядь, ни-о-дин не остановил меня словами «девушка, вам помочь?». Хорошо, в тот момент я была согласна даже на «женщина, вам помочь?». Но все шли мимо, чудесные, милые люди. Обошла, короче, этот сбер, уже к тому моменту ненавидимый мною всеми фибрами души. Внутри суровый охранник спросил, а где же это все мои мужчины. На что я утёрла уже не пот, а воду и сказала – вот, блядь, хороший вопрос, скажите мне, мужчина, где все мужчины?

Видать, видок у меня был слишком грозный. Он вызвал по рации Серёгу, а тот организовал двоих носильников. Потому что зал, куда я пёрлась, находился на втором этаже без лифта. Дайбохздоровья тому архитектору. Потому что ума он ему уже не дал, пускай хотя бы будет здоров.

Потом я полчаса ставила падающий мобильный стенд, который в дальнейшем трижды поменял дислокацию. Потом я таскалась с пакетами по холлу и организаторы саммита просили меня убрать их и отсюда, и отсюда, и вот оттуда тоже уберите. Но куда их положить, говорить не хотели. Видимо, то была военная девелоперская тайна. В итоге, когда я наконец приблизилась к месту выкладки продукции и услышала, что всё из пакетов надо выложить на стол, я просто неимоверным усилием воли постаралась никого не убить. Потому что внизу же охранник и его друг Серёга, мало ли чо.

Зная, какой у меня будет день (полный физических нагрузок), я знала, что никакая рексона этого не выдержит. И приклеила, простите за подробности, к блузке прокладки для подмышек (да, есть и такие). Так вот, когда я уходила из сбера, прокладки были мокрые насквозь, и подмышки, соответственно, тоже. Я вам больше скажу, трусы тоже были мокрые насквозь и вовсе, блядь, не от удовольствия. Ух, какая я была злая.

Если ко всем моим злоключениям добавить духоту в залах Сбера и надменные взгляды его сотрудников, шлындрающих мимо меня и организаторов саммита, то настроение у меня было будь здоров. В общем, когда ко мне подошёл наконец-то мужчина и предложил помощь, я была готова убивать без оружия. А я никого не убила. Так что спасибо говорите ему.

Потом я приехала домой и увидела на балконе снова гибридную петунию. Так до сих пор и не понятно, кто это там прополз такой фиолетовый, что зацепил мою белоснежную петунию. Цветы прут, погоды стоят для них благоприятные – в солнечные они моментально вянут, т.к. в горшке, сколько ни поливай, воды всё же всем не хватает.

Потом я уехала в Версаль и купила сестре картину по номерам. Она давно хотела начать рисовать, но я однажды пригвоздила её какой-то хлёсткой фразой (ну как я умею, вы знаете), и желание у неё отпало. В общем, заглаживала многолетнюю вину. А потом я ползла домой. Теперь я задрала ноги на стул и пишу вот это вот всё. Мне надо поработать или хотя бы позырить следующую серию фильма. Но я ленюсь и хочу спать…

* * *

Вчера по дороге на дачу я купила две плошки обабков. Они были такие красивые, что мы обе решили их сфотать. Опомнились, правда, когда уже доедали. Готовлю в нашей семье по традиции я, и если красиво у меня получается не всегда, то вкусно – каждый раз.

Вспоминали, когда ели грибы крайний раз. Машка в прошлом году, а я так и не довспоминала. Мама была грибником и пока ходили ноги, бегала (и ползала, иногда и тайком) в лес, за забор. Мы вот с Машкой ваще не грибники. Я вообще не понимаю удовольствия ходьбы в лесу и высматривания одних коричневых пятен на других коричневых пятнах. А мама была прям охотница. Её аж трясло, когда ей говорили – Саша, опята пошли. И Саша наша неслась с пакетом туда, по грибы. Батя ходил по грибы с коробом. А мы вот только жрать…

* * *

Сожрала сырую сардельку. На всякий случай прощайте

* * *

В пятом классе я однажды не поехала на олимпиаду по русскому, хотя была постоянным представителем. Не поехала, потому что не захотела: мест я не занимала, а «представлять честь» без победы мне было тошно. И мама сказала, ну, не хочешь – не езди. В понедельник на первом же уроке меня подняла завуч и спросила: Савкина, ты почему не была на олимпиаде, заболела? (с нажимом на слово «заболела», как бы подсказывая). Я вздохнула кажется на весь класс и ответила: нет, просто не захотела.

На большой перемене меня вызвали в учительскую и орали вместе и попеременно. А все наши стояли под дверью и слушали – председатель совета отряда (если вы понимаете, о чём я) спятила и теперь упрямо молчит.

Они меня не сломали. И на олимпиады по русскому больше не отправляли. По алгебре и физике, правда, отправляли, но и это было победой.

Вспомнилось ещё как примерно в то же время очередь в школьную столовую уронила меня в дверях, а потом чуть не растоптала. Я инстинктивно закрывала голову и лицо руками, так как упала на бок, а по мне бежали сотни детских ног. Потом я, конечно, есть никуда не пошла, аппетит как-то пропал. И сейчас мне напоминает ситуацию, когда я ещё не упала, но вот-вот упаду и понимаю, что меня затопчут.

Какой-то блядь трагический конец вышел. Просто подумайте, вот я о чём, просто подумайте…

* * *

Почему-то все мои болезни в этом и без того не самом спокойном году связаны с болью. Самой, сука, что ни на есть физической болью. Сначала эта оперированная хрень на лбу, потом сучье вымя, сейчас невралгия обвила меня как змея. У меня болит всё: ключицы, плечо и рука, все до единого ребра, поясница и даже колено. Я не могу вздохнуть, как будто та змея мне сломала рёбра. Мне больно говорить, потому что натягивается кожа у ключиц (внезапное явление). Я не могу сидеть и лежать, потому что по ощущениям та змея зубами загнала мне в плечо пулю. Сука, какая-то адская боль. Ночью я не спала, потом под утро выпила обезболивающее и попыталась уснуть снова. Лишь однажды при всей череде моих радикулитов и невралгий был такой, когда я не могла дышать и орала на выдохе врачу – коли прямо в позвоночник! Коли прямо туда! Бля, щас даже крикнуть некому. Тогда я пролежала две недели. Мама приходила раз в сутки, переворачивала меня, кормила меня и кошку. Кошку она потом увезла, ибо нехуй мучить животное. Меня б увезла тоже, но я не влезла в сумку и всячески давала понять, что помирать буду здесь.

Я провалилась в сон на три часа, в которые у меня оказались два пропущенных, три смс и куча сообщений в ватсапе. Сейчас я сижу нараскоряку на диване и левой здоровой рукой набираю это сообщение. Вечером я думала, что это инфаркт, теперь я не знаю, что и думать.

* * *

Ходила сегодня на работу. Тулово болит, но температуры вроде нет. Вздыхаю теперь судорожно, по три раза, как маленькая умирающая собачка. Чихнуть и зевнуть не могу вообще. Зато пришёл кашель, нехороший, грудной. Подозреваю, это те воспаления в спине проникли в лёгкие. Вечером внезапно опять адски и истошно заболела рука. Точнее, плечо. В такси чуть не до потери сознания. Разгрызла ибупрофен и стонала на кочках. То ли где-то её повернула не так, то ли надуло из окна, которое закрыть анриал, т.к. офис в цоколе, дохрена человек в одном помещении и реально задыхашки.

В общем, стою я перед вами, простая русская баба. И до того мне чегой-то хуево, словами не передать

* * *

О здоровье и здравоохранении

Не знаю, соскучились ли вы по моему нытью, но даже если не соскучились, поздно – я здесь. Кто, как говорится, не спрятался…

Итак, в прошлый четверг случилась вторая часть марлезонского балета. Потому что первая была в позапрошлую пятницу. Я долго думала, что у меня невралгия (помните, да? сломанные рёбра, пуля в плече, вот это всё), но оказалось, не всё так просто. Во-первых, моя паническая сестра во всех болячках видит сразу смертельные и те, у которых агония пострашнее. Спасибо её медицинскому образованию. Она позвонила и сказала таким равнодушным голосом, представляешь, а при невралгии не бывает высокой температуры.

Блиаааааааааадь….., подумала я. И Машка стала намекать на вызов доктора, или скорой, или кого-нибудь с красным крестом на колпаке. После часу переговоров (о причинах столь длительных переговоров чуть ниже) я сдалась. Сначала был бой с регистратурой, почему не вызвали скорую ночью при 38.5 и острой боли, вот идите, мол, и вызывайте! Потом был бой с нею же насчет прописки и фактического адреса проживания, хотя и тот и другой относятся к одной поликлинике. Потом я вспомнила, что придёт та самая врач, которая проигнорила маму с пневмонией (участок-то один), и если мы не схватимся прямо в коридоре, тогда я просто не дочь своих родителей. (Не в том смысле, что родители драчливые, а в том, учили отстаивать честь своих родных).

Так и не поняв, придёт врач или нет, я предложила вызвать ещё и платного. Всего-то ха-ха за 2520 рублей. А знаете, что самое смешное? Нет, не то, что туда мы висели на линии больше десяти минут, а то, что заявки они принимают до 11 утра (а был уже обед). И вот тут капиталистическая матрица ещё одной организации рассыпалась в моей голове. Сука, да за такие деньги вы должны ездить круглосуточно.

Потом пришла врач из поликлиники. Чудесная милая женщина-пенсионер, которая работает только на вызовах. Сказала мне «уж не девочка, беречь себя надо» (как будто в это время меня загнали с катка, кашляющую и в мокрой куртке, а не лежащую пластом на диване), послушала лёгкие, сказала «э-э-э, да тут воспаление», выписала кучу анализов и флюру и убежала дальше по пациентам.

До анализов и флюры я добралась только сегодня. Все три дня в периоды, когда температуры не было, я лежала настолько мокрая и настолько слабая, что сама себе напоминала дохлую медузу, хотя в жизни их никогда не видела. Смена маек не помогала, сухое промокало тут же, минут за 15. На подушке лежали мокрые полотенца, мокрое одеяло пыталось согреть моё мокрое тело, короче, невъебическое спа, я вам скажу. Как только я подсыхала и у меня появлялась мысль, ну что, может начать одеваться, тут же температура скакала градуса на два, а то и на три, и карусель с потением повторялась опять. С учетом того, что отопление дали только сегодня вечером, лежать ночами мокрой и в мокром, как вы понимаете, было не слишком комфортно. Потому что я иней прямо физически ощущала на всём, что меня окружает. Сложно лечить «э-э, да тут воспаление», когда такая обстановка. К воскресенью я допетрила кутаться в шали (тонкие и из чистой шерсти) и лежать стала хотя бы в тёплой мокроте.

Самые популярные вопросы за эти дни – почему ты не в больнице и почему ты не вызываешь скорую?! Отвечаю. Скажите мне, люди мира, вообще и те, кто конкретно задавал эти вопросы, вы давно ездили в скорой? Я вот за последние два года накаталась столько, что могу описать экскурсию по машине с закрытыми глазами. Так вот, в скорой хочется сдохнуть даже здоровому, крепкому человеку. Потому что вонь бензина, как в «Москвиче» в 1978 году, дребезжащие сидения и лежак, когда тебя подкидывает даже на ровной дороге, не то что уж на кочках, когда ты смотришь в заднее окно и думаешь, блядь, суки, мы же с мигалкой и сиреной, а проехали только 10 метров, ну пропустите же нас! Когда из лекарств кислородная подушка (и та – не во всех), когда в спикерфоне переговоры «33, прием, мужчине плохо с сердцем возле магазина такого-то» (и так минут 30, пока мы стоим где-нибудь в пробке), а потом таким же равнодушным голосом «33, прием, смерть до прибытия». Но при этом люди в скорой – да – люди чудесные. Это не сарказм. Я не забуду тех крошечных фельдшеров, которые в последний мамин день метались возле стула, на котором планировали её везти и причитали, мы же не поднимем, мы же не поднимем!

Так вот, вызвать для меня скорую можно в одном случае: я уже не контролирую ситуацию (тьфу тьфу тьфу) и не могу отобрать телефон. Во всех остальных случаях я предпочитаю болеть по пословице «дома и стены помогают».

Дальше, про больницу. Как вы могли заметить, меня туда никто не приглашал, не звал и не заманивал. То есть не было такого, стоит красивая больница, а напротив умная, и обе тянут руки – Олечка, ну что же ты, приходи, мы тебя вылечим. Какбэ нет. А с учетом того, что оба моих родителя умерли от врачебных ошибок, сами понимаете, какой эффект антиплацебо будет работать у меня в голове. Поэтому оба вопроса снимаем, да?

Насчет анализов мы долго решали куда – в поликлинику или всё же в платный центр. Машка склонялась к первому варианту, а я ко второму. Потому что просто не понимала, как мне с утра прийти к 8 часам (окей, допустим, приехать) занять одну очередь в лабораторию, потом другую очередь на флюру и потом, после всех экзекуций, третью – к терапевту. Не знаю, пощадила ли вас судьба или вы когда-нибудь были во взрослой поликлинике № 6 в Юбилейном. Ну в общем, не ходите туда. Это если кратко. И я не понимала, сколько я там промотаюсь у стены (потому что сесть-то там как не было 20 лет назад, так и до сих пор некуда): два часа, четыре, шесть? Мокрая такая вся, вялая или не дай бог с температурой. А все будут бегать и орать «вы не занимали!», «мне только печать поставить».