Шанс. Книга 4

В этот раз Дилька продержалась на воде чуть дольше.

– Ты видел? Я много уже проплыла, – поднялась из воды восторженная. – Давай еще!

– Нет уж, давай сама, ложись на воду и плыви, – отказался ее поддерживать, – далеко не заплывай, – указал я.

Улыбаясь, я посмотрел, как она барахтается и побрел к берегу, утопая в иле. Некоторые Дилькины подружки пытались тоже научиться плавать и повторяли за ней.

Вернувшись к Гуле, растянулся на покрывале рядом.

– Достала тебя? – с иронией поинтересовалась она, повернув голову и покосилась на паука на моем плече.

– Пусть учится. Упрямая она у вас, – заметил.

– Это, да! – засмеялась подружка.

– Я хотела с тобой посоветоваться, – пытливо заглянула мне в глаза спустя некоторое время. – Я тут подумала…, да и мама советует…, – начала нерешительно, – что мне не стоит связываться с техникой, как тебе…, – выпалила, решившись и с облегчением выдохнула.

Ее глаза пытливо обшаривали мое лицо с опаской ожидая моей реакции. Не скрывая радости, я кивнул, так как сам хотел ей предложить выбирать профессию по душе, а не идти учиться со мной на инженера.

– Кем бы ты хотела быть? – поинтересовался я.

– Раньше хотела стать детским врачом, лечить животных или учительницей, а сейчас не знаю, – призналась с улыбкой.

– Считаю, что надо выбирать профессию по душе. Все равно мы будем вместе? Ты же в Ленинграде собираешься учиться? – напрягся я.

– Конечно! – воскликнула.

– С радостью приму любое твое решение. Не хочу с тобой расставаться! – признался.

Обнял подружку и поцеловал, не стесняясь окружающих.

– Я тоже! – сообщила она шепотом, глядя на меня счастливыми глазами.

– Вы чего здесь целуетесь? – прибежала мокрая Дилька с синими губами.

Вероятно, мы постоянно находились под наблюдением заинтересованных взглядов.

– Брысь мелкая! Мы взрослые, что хотим, то и делаем, – заявила старшая сестра и сама поцеловала меня. – Хватит купаться, посинела совсем. Вытирайся, – сунула той полотенце. – Белье, конечно, не взяла? – упрекнула младшую. – Вредно девочке ходить в мокром.

– А! – легкомысленно отмахнулась та, – высохнет, – ответила и отвернулась к подружкам, которые столпились невдалеке.

Я огляделся и заметил, что наша разновозрастная компания притягивает внимание окружающих, а некоторые пацаны повзрослее косятся на фигуру Гульки. Из женской половины отдыхающих, она единственная выделялась фигурой и красотой. Стройная, с гривой черных слегка вьющихся волос, красивым привлекательным лицом и бронзовой кожей, она притягивала взгляды. На меня тоже посматривали, но не так, а встретившись взглядами отводили глаза. Завидуют?

– Садитесь, девчата, – предложил я, пересев на край покрывала.

Гуля тоже поднялась и пересела ко мне, прижавшись плечом. Девчонки с шумом расселись на покрывале и начали быстро уплетать сладкое под лимонад, косясь на нас и тихо переговариваясь. Всем им было лет по двенадцать и у некоторых под купальниками начинали проступать бугорки.

Вспомнилось, как в школе с пацанами прижимали в уголке одноклассниц и других девчонок, у которых начинала топорщиться грудь под платьем. Однажды, мой сосед по бараку Женька попался, зажав какую-то крупную с пухленькой фигуркой девочку в дверях магазина, а потом улепетывал от криков ее матери на всю улицу:

– Ты чего делаешь, подлец? Чего там щупать? Это же не титьки, а жир!

Потом долго с ребятами прикалывались над сластолюбцем, предлагая:

– Пойдем, Жека, жир пощупаем? Жека, гляди, еще одна жирная идет!

– Пора собираться, – предложила Гуля через некоторое время, – мама должна на обед прийти, – пояснила мне. – Тебе надо переодеваться? – побеспокоилась.

– Я же не девочка, – ответил с улыбкой и легко поднялся.

– Ты с нами? – спросила она у сестренки.

Та с подозрением и надеждой взглянула на меня, затрудняясь с ответом.

– Мы мороженое пойдем есть и в храм зайдем потом, – заинтриговал я соблазняя.

– А девчонкам можно с нами? – взглянула Дилька на насторожившихся подружек.

Я заметил, что кто-то ущипнул ее сзади, напомнив про них. По-видимому, девчонкам в летние каникулы было все равно, как время проводить, а тут такое событие …!

– Можно, конечно, – улыбнулась Гуля, – только пусть косынки захватят, – напомнила и взглянула на меня.

– Новую песню придумал для нашего церковного хора? – поинтересовалась она по дороге.

– Тосковал по тебе, вспоминал, как мы ходили к попу. Настроение, подходящее было и придумал. Только перед возвращением вспомнил и досочинил текст. Думал, что захочешь покланяться и помолиться за наше поступление, – пояснил я с улыбкой.

– Это хорошо! – обрадовалась она. – Только почему к попу? Отец Стефан не понравился тебе? – заглянула в лицо.

– Почему? – в свою очередь удивился я, – он нормальный мужик и хороший человек, судя по отзывам, – прислушался к себе. – Просто не доверяю попам. Пользуются человеческими слабостями и этим живут.

Гуля молча шла рядом, обдумывая мои слова.

Купил в киоске на рынке всем по три порции мороженого, большинство шоколадные трубочки за двадцать восемь копеек, обсыпанные ореховой крошкой, так как сам соскучился по этому лакомству и для того, чтобы Дилькины подруги потом не упрекали меня в жадности и не давать повод для драк. В Ленинграде такого мороженного не встречал. Продавались похожие на палочке, но вкус был совсем другой.

Пока шли до церкви, все умяли.

В храме отца Стефана не оказалось, а хористки встретили меня с улыбками в этот раз и сразу отправили какую-то девушку помоложе за настоятелем. И здесь дедовщина! Или бабовщина, – отметил, сдерживая улыбку.

Дожидаться попа не стал, а сообщил о новой песне и исполнил «Радость моя», которую в будущем будет петь Жанна Бичевская и, созданную на слова иеромонаха Романа.

Радость моя, наступает пора покаянная,

Радость моя, запожарилась осень вокруг.

Нет ничего на земле постоянного,

Радость моя, мой единственный друг.

Затосковали деревья бесправные,

В ризах, растерзанных гибели ждут.

Лишь золотые Кресты Православные,

Радость моя, нас в бессмертье зовут.

Радость моя, эта суетность грешная

Даже на паперть швыряет листы.

Но возжелали покоя нездешнего

Белые Церкви, Святые Кресты.

Их не прельщают купюры фальшивые,

Не привлекает поток золотой,

Нужно ли Вам это золото лживое,

Вам, лобызающим вечный покой?!

Все немногочисленные посетители храма замерли, вслушиваясь в слова, а под сводами церкви билось эхо моего голоса. Классная акустика здесь! – мысленно отметил я в очередной раз.

Старшая среди хористок засуетилась, достала тетрадь с псалмами и попросила надиктовать слова. Потом вместе с ней повторили песню. Некоторые женщины подпевали, заглядывая в тетрадь. Стефан появился, когда женщины заканчивали песню уже без меня. Судя по всему, и эта песня им понравилась.

Заметив батюшку, с умилением слушавшего хор, подошел и поздоровался.

– Здравствуй, Сережа, здравствуй дорогой. Значит не забываешь нас? Тянет в церковь? – с доброй улыбкой он обратился ко мне.

– Увы, нет, – смутился я почему-то, – песню вспомнил и решил отдать вашему хору.

– Ничего, ничего, – успокаивающе заговорил он, – значит не пришло еще время. Душа у тебя праведная, чувствует где есть правда.

Заблуждаешься отец, грешен я, – подумал я и вновь смутился. Растерянно покосился на Гульку. За ней испуганной стайкой с непривычно серьезными личиками столпились девчата в платках.

– Ты снова в сопровождении, – пошутил старик, заметив мой взгляд.

– В этот раз я сам их привел, – признался я, – но нам надо уже идти. Ваши женщины изучили песню и моего вмешательства больше требуется.

– Благословляю, – кивнул настоятель головой и перекрестил нас. – Приходите еще.

– Хорошо. Всего вам доброго, – попрощался я по-светски.

Почему-то из чувства противоречия мне не хотелось в беседе со священнослужителем использовать религиозные слова и обороты.

У меня есть еще пара-тройка песен для Аркадьевича и одна для Севы из областного центра. Обещал в свое время Князю, – размышлял я, провожая девчонок. Что-то они притихли после храма. Когда шли туда веселые были, шумные, говорливые, а сейчас идут и только вполголоса переговариваются. Так посещение церкви повлияло на девчонок?

Гулька идет молча рядом, видит, что я задумался и не мешает. Повернулся к ней:

– Чего молчишь?

– Ты же о чем-то думаешь, – подтвердила.

– В Москву не хочу ехать, – признался, – но надо. Деньги нам в Ленинграде пригодятся.

– Могу составить тебе компанию, – предложила она тихо, да и Дилька запросится, – предположила.

– Поехали, – согласился я. – Только не знаю еще, когда. Надо с пацанами встретиться.

– Когда в Ленинград поедем? – поинтересовалась подружка.

– Думаю в начале июля, приедем утром и в тот же день документы подадим. Решила куда? До этого времени надо медкомиссию пройти и справку 086 сделать.

– С мамой сегодня посоветуюсь и решу. А на медицинскую комиссию завтра пойдем?

Молча кивнул головой. Документы из местной поликлиники я по отъезду не забирал, поэтому справку для поступления в учебное заведение буду делать здесь.

Пацаны.

Ближе к вечеру встретился в поселке с ребятами. Пацаны обрадовались. Среди них заметил Камиля и несколько малознакомых лиц.

Хруль, который был среди ребят, вопросительно вскинул голову. Я молча кивнул головой, а позже попросил оставить ключ от квартиры с утра.

Пацаны, как всегда вывалили кучу новостей про их жизнь в поселке и о наших знакомых. Это меня мало касалось, а вот новости от Стаса оказались интересными и заставили задуматься. В сборе икон возникли трудности, так как все ближайшие доступные места ребята прочесали и нужно было уезжать от города все дальше, а полностью пустых от жителей деревень, таких как в стороне Душкина не оставалось или они не знали их местонахождения. Не было и богатых на иконы заброшенных церквей. Вероятно, при закрытии властями деревенских храмов жители растаскивали церковную утварь по домам. Деревенским пацанам было проще, так как они, не стесняясь соседей лазили по брошенным домам, а нашим стоило сунуться в такой дом, как пришел мужик и поинтересовался их интересом к развалюхе.

– Боюсь наших потянет на кражи, – высказал Стас опасение. – Деревенские уже попались на взломе дома. Когда был у них Стриж старший за главного, то местные жители опасались жаловаться в милицию на проделки ребят из его компании, а у Юрки нет такого авторитета. Ребята не попытались даже купить ненужные хозяевам доски, а решили их украсть. Хозяева узнали – кто проник в их дом и заявили в милицию. Хорошо, что пацаны не выдали Ухналя, а вернули иконы и на этом все закончилось, а дело прекратили.

Твой одноклассник Фил тоже залетел на этом. Его сборщики попались на краже, но его покрывать не стали. Не знаю, чем у них все закончилось, но Фила таскали на допросы. Украденное пришлось вернуть, хорошо, что не успели продать.

– Значит Фил продолжил этим заниматься без меня, – удивился я вслух. – Интересно, кому он толкает доски?

– Ты не знал? – удивился в свою очередь Стас. – Новикову, кому еще? Тому все равно от кого принимать антиквариат, – предположил. – Думаю, что из-за твоего шустрого одноклассника Соломоныч тогда и снизил цены. – Но Дашкинские пацаны дефицитные шмотки в Москве не покупают, это точно знаю, – попытался успокоить меня.

Это-то понятно. Фил сам равнодушен к обновкам и таскать их своим пацанам не хочет.

– Вероятно, стоит завязывать с иконами, – предложил задумчиво я

– У нас уже набралось на очередную партию, – удивленно посмотрел на меня Стас. – Ребята ждут шмотки. Камиль, вон такую активность проявил! – кивнул на нового члена компании. – Я предполагал, что после экзаменов ты приедешь и с Ухналем ждали только тебя.

– Без меня так и не ездили? – удивился я.

– Ездили, сдавали Митричу, – признался он. – Помнишь того коллекционера? – уточнил.

– Зачем меня тогда ждали? – спросил Стаса.

– С тобой надежней. Мы торговаться не умеем, – улыбнулся друг. – А ты интеллигентно можешь спорить, да и с нами не хотят встречаться фарцовщики шмотками.

Я вздохнул. После нескольких краж икон в нашем районе менты уже заинтересовались повышенным спросом на иконы. Не хотелось, чтобы появились фигуранты уголовных дел среди моих друзей и хороших знакомых пацанов, но и возвращаться самому в этот бизнес нельзя, как Князю обещал. Он, вероятно, что-то знал и настаивал, чтобы я не связывался с этим.

– Ладно съезжу с вами, но иконы сами продавайте без меня. Помогу только со шмотками. Времени мало, поэтому готовьтесь выехать завтра. Втроем увезем все? – принял я решение.

– Попробуем, – задумчиво кивнул собеседник. – Куда ты торопишься? – удивился.

– Это у тебя все лето впереди свободное, а мне надо в начале июля документы подавать в Ленинградский Политех. Первого планирую выехать, – пояснил, глядя на друга.

– Ладно сделаем. Камиль! – Стас обернулся к пацанам, сидящим отдельно и ожидающих, чем закончится наш приватный диалог. – У тебя мотоцикл на ходу? Съезди в деревню к Юрке-Ухналю и сообщи, что завтра выезжаем в Москву с товаром втроем.

Пацаны оживились и стали активно обсуждать долгожданные вещи, которые планировали купить себе и подругам.

– Можно этого Камиля привлечь, – сообщил Стасу вполголоса я, так как из новой памяти знал, что этот паренек отличается предприимчивостью, в будущем будет большую часть жизни заниматься предпринимательством и успешно переживет бурные криминальные девяностые годы.

Удивленный Стас кивнул, посмотрев на меня, но ничего не спросил. Осталась вера у друга в меня и в мои рекомендации.

– Камиль. С нами поедешь, – предупредил парня друг и у того озадаченное выражение лица сменилось на довольное.

– Почему Яшку не вижу? – пригляделся я к компании, не слыша привычного «На х…й, бл…дь, тьфу».

– Переехал в город. Его родакам квартиру, наконец, дали, – ответил кто-то из ребят.

– Родителям твоего соседа Андрея Малышева тоже дали квартиру в том же доме, – просветил Стас. – Яшка часто раньше появлялся здесь, а сейчас другая компания у него появилась. – Он тебе нужен?

– Нет, но рад за него. Сколько можно большой семьей ютиться на нескольких квадратных метрах с печным отоплением? – высказал я свое мнение.

Расселение поселка продолжалось и ряды нашей сложившейся компании таяли, но появлялись новые лица. Сейчас среди пацанов находились новички – Скворец из желтого дома, Санек со Строительной и Демон с Литейной. Последний был избит в ремеслухе Медведем, парнем из городского района Хлебники (народное название), весом в два раза больше и выше на голову щуплого Димки. Демон, как прозвали его ребята, обратился за помощью к Стасу, наши вступились за пацана и отловили в ГПТУ Медведя. Тот приссал, так как знал о репутации заводских ребят и откупился ящиком водки.

– Зачем вам водка? – поинтересовался я, так как неодобрительно относился к спиртному. (Сколько бед произошло из-за нее!)

– Славке Романову на проводы весной часть отдали. У его матери денег не было, чтобы достойно проводить сына. Яшкино новоселье отметили, так и разошлась, – пояснили ребята с улыбками.

– Чего это вы развеселились? – заподозрил я неладное.

– Когда провожали Рому в военкомат утром, схлестнулись с какими-то пацанами, – улыбаясь поведал Стас. – Знаешь, за мостом дамба ведет к военкомату? Санек схватился с одним, – кивнул на новичка, – и скатились оба с дамбы. Так тот приссал и помчался от Сани, а в это время река разлилась, затопила низину, и парень, спасаясь так и забежал в топь. Стоял по колено в грязи, пока мы не ушли к военкомату, хотя его звали, чтобы возвращался и обещали не трогать.

– Леднев с Михой из армии пишут? – поинтересовался я.

– Миха мамке только пару писем прислал, да фотку, а Рыжий написал мне. Вроде все нормально у него, крутит баранку, но жаловался, что «деды» за…бали! – поведал Стас.

– Ничего, сам «дедом» станет. Сейчас-то уже «молодой», – улыбнулся я, вспомнив неофициальную армейскую иерархию.

По дороге домой вспомнился разговор с Князем по теме антиквариата, которую затронули со Стасом в прошедшей беседе. Я ведь обещал Соломонычу сообщить авторитетному Вору о наезде других жуликов на антиквара. Долго сомневался – стоит ли звонить и напоминать Гвидону о себе, но решил, что ничего страшного не будет, если выполню просьбу москвича и в начале декабря набрал знакомый номер.

– Здравствуйте, Юрий Васильевич.

– И тебе не хворать! – услышал знакомый голос. – Давно о тебе не слышал. Откуда звонишь?

– Из Ленинграда. Я звоню по просьбе нашего московского знакомого.

– Я же тебя предупреждал, чтобы не связывался с ним, – голос Князя построжел.

– Я и не связываюсь. Ребята попросили поговорить с ним – он их кинул.

Услышал, как собеседник хмыкнул в трубку.

– Ну и не надо тебе лезть к нему. Кидают тех, кто сам желает быть «обутым». В ином случае надо сразу брать за кадык и забирать свое, иначе так и будешь лохом по жизни.

– Ребят я не мог бросить. Сам втянул их в это дело, а когда мой бывший компаньон их обманул, решил спросить его.

– Получилось? – заметил иронию в голосе собеседника и неожиданно подумал, что для него слово «спросить» может иметь другое значение.

– Получилось, даже больше ожидаемого. Хотя мне показалось, что для него важнее хорошие отношения со мной и вами. Он просил передать, что вашим с ним делам угрожает опасность.

– Ну, ну, продолжай.

– К нему из вашей среды обратились люди и предложили гнать по его каналам «рыжевье» и камни. Сразу вокруг него засуетились комиссии из различных органов, и он решил на время отойти от дел….

– И ты ему поверил? – прервал меня Князь. – Зачем лезешь в это дело, где ты лох, как и твои друзья? – повысил голос. – Этим людям никогда нельзя верить. Продадут и предадут сразу, если им это будет выгодно. Серьезные люди никогда не будут связываться с таким дерьмом и не станут вести с ним вообще никаких дел. Может ему «лапшу навешали» и «варганку крутили» «подснежные воры» (притворялись ворами).

То, что Князь заговорил по фене, понял насколько он недоволен, но не понял – мной, Соломонычем, теми преступниками или всеми.

– Я все понял, – смирился я и отступил.

– Что ты понял? – повысил он голос. – Занимайся делом, в котором понимаешь и у тебя хорошо получается, а то Сева заждался. Все, говорить больше не могу и так наговорили тут….

– Всего доброго, – я попрощался и повесил трубку.

Потом долго размышлял об этом разговоре и понял одно – нельзя доверять никому – ни ворам, ни спекулянтам, а я действительно лох, пытаясь играть на их поле.

А ведь была мысль обратиться к Гвидону и наказать Ленкиного развратника руками братвы. Что бы мне сказал Князь в этом случае? Представил наш диалог:

– Можешь ли что-то предъявить извращенцу?

– Нет. Кроме, как со слов пострадавшей.

– Тогда никто из уважаемых людей не будет связываться с мутным делом. Ты уверен, что тебе правду сообщили?

– Я верю.

– Это не довод. Если сам боишься наказать обидчика девочки, то заплати желающим и покажи фэйс извращенца.

Значит нужно самому разбираться с этим Никифоровым. Выбирать время, узнавать все про него, потом ловить и наказывать. Мне-то доказательства не нужны.

Поездка в Москву.

На следующий день опять не получилось с Гулькой навестить хату Хруля. Полдня бегали по врачам, оформляя справки для поступления, а потом она помчалась домой готовиться к поездке в Москву.

С Пашей тоже не встретился – он уже ушел куда-то. Может и к лучшему – песня «Гранитный камешек» ведь, как про него и Евгению Сергеевну написана. Стоит ли ворошить прошлое? Придется везти сырые песни к Аркадьевичу.

В назначенное время встретился на вокзале с ребятами, нагруженными свертками. Через некоторое время подъехала Гуля с Дилькой. Познакомил всех и загрузились в вонючий вагон.

– Что они везут? – поинтересовалась подруга, когда остались в купе втроем.

– Дела у них в столице, – ответил я неопределенно, заметив насторожившуюся мелкую.

Через несколько часов поездки меня, да и остальных пассажиров достали двое пьяниц, едущих в соседнем купе. Надоел их мат, громкий разговор, курение и ссоры с женщинами, пытающихся их урезонить.

Успокаивающе махнул сестренкам и вышел к буйным соседям.

– Мужики, хватит орать, курить и материться. Мешаете всем, – обратился я к пьяницам.

– Иди отсюда малец. Не твое дело, – отреагировал один их них.

За спиной почувствовал движение. Стас с ребятами подошел на поддержку.

– Вам же сказали – хватит бухать, или будете допивать на ближней станции! – с угрозой предупредил их Стас.

– Ладно. Все, – пробормотал один из них с красным лицом и заплывшими глазками, видя наше численное преимущество.

Какое-то время было тихо, а потом веселье разгорелось с новой силой. Я поднялся и улыбнулся Гуле, взявшей меня за руку.

– Все будет в порядке, – успокоил ее и освободил руку.

Стас меня опередил. Он прошел к пьяницам и вылил, оставшуюся в бутылке водку на голову краснорожего. Тот с ревом попытался вскочить, протирая глаза. Друг своей лопатообразной ладонью толкнул его в лицо. Тот упал на место, врезавшись спиной в стену.

– Вас же предупреждали? – спросил Стас спокойно. – Хотите оказаться на улице? Я устрою.

– Ты что сделал, сука? – заорал умытый водкой, промаргиваясь и протирая слезящиеся глаза, но вставать вновь не пытался.

– Еще раз услышу от вас хоть звук, вылетите из вагона, – предупредил их Стас и, взглянув с улыбкой на меня вернулся к ребятам.

Довольные пассажиры благодарили друга пока он шел по проходу. Оставшийся путь ехали спокойно под радостное Дилькино щебетанье, пока она не уснула, а мы с подругой ночью опять оказались на одной полке, где она помогла мне разрядиться рукой. Помочь ей достичь кульминации руками мне не удалось, хотя и был близок к цели.

В столице, взяв билеты на обратный путь, отправились звонить своим абонентам. С антикваром договаривался Юрка(!). Вероятно, у него лучше получалось торговаться, чем у Стаса. Я не вмешивался – ребятам виднее. Сам позвонил Аркадьевичу по нескольким номерам, но не дозвонился. Только на одном мне пообещали разыскать его. Вот живчик, не сидится на месте! Скрывая досаду, набрал номер, выданный Виктором для связи. Фарцовщики опять переехали. Договорился с Виктором о встрече, сообщил ребятам новый адрес и договорились встретиться после обеда. Потом взяли два такси и разъехались по своим делам.

С девчонками поехал кататься по столице, смотреть строящиеся олимпийские объекты, периодически останавливаясь возле таксофонов. Одно дело смотреть и слушать про олимпийские объекты и планах строительства при подготовке к Олимпиаде по телевизору и другое дело видеть своими глазами. Мы успели побывать на Ленинских горах, чтобы полюбоваться громадой МГУ, ареной Центрального стадиона Лужники с чашей Олимпийского огня за Москва-рекой и горнолыжными трамплинами на склоне. Проехали мимо строящегося оригинального из лепестков спортивного зала «Дружба» и наконец Аркадьевич откликнулся. Договорившись возле дома администратора встреться через несколько часов, отправил сестер на аттракционы, а сам пошел в подъезд.

После радостных взаимных расшаркиваний Иосиф Аркадьевич в предвкушении провел меня в свою студию, приобняв за плечи. Я уже было задумался о нетрадиционной ориентации администратора и захотелось стряхнуть его руку. В этой среде таких немало, но он сам отпустил меня стоило войти в комнату.

– Сегодня всего три песни, – огорчил я хозяина, подавив раздражение, – и записать на пленку не успел. Времени не было совсем – экзамены, то да се….

– Ладно, давай, что есть, – не скрывая разочарования махнул рукой он.

– Мне бы гитару, – посмотрел я на него.

Проверив строй инструмента, объявил:

– «Прощай», – и запел песню группы «Маленький принц», подыгрывая на гитаре.

Вновь иду и шаги свои слышу

В этот час даже ветер уснул

Я один, в вечности, я один

Так навсегда, жизнь моя лишь смена картин

Ты не плачь, не могу я остаться

Буду лишь долго помнить тебя

Где-то там, в городе мне родном

Ты будешь жить лишь этим днем, лишь этим днем

Прощай, мимо промчится ночь, мимо промчится ночь

Утром растает, как в огне

Прощай, не повторится ночь, не повторится ночь

Та, что ты подарила мне…

Закончив, вопросительно смотрю на хозяина, а Иосиф Аркадьевич молчит. Наконец, как бы очнувшись, он пошевелился и поднял голову.