скачать книгу бесплатно
Через некоторое время кончил в третий раз, а Катя не смогла, как не старалась. «Вероятно, традиционная поза не для нее!» – подумал, чувствуя досаду и опустошение. Устало отвалился и предложил:
– Давай, ты снова сверху, как прежде ….
– С улыбкой Катя поцеловала меня в щеку и шепнула:
– Мне хватит! – и тихо засмеялась.
Вгляделась в приоткрытые ворота хлева и вздохнула:
– Пожалуй, пора! Скоро муж заявится.
– Так ты замужем? – удивился.
– А ты как думал? – рассмеялась и провела шершавой ладошкой по щеке. – Красивый и сильный, но ласковый! – пристально смотрела на меня. – Кому такое счастье достанется? – вздохнула.
– Почему ты считаешь, что у меня никого нет? – заинтересовался.
– А я все про тебя знаю, – заявила с улыбкой. – Все знают, – добавила.
Легко поднялась, подхватив панталончики, встряхнула их и стала одевать, опять оголив шикарные ляжки без единого признака целлюлита. Вновь захотел ее, но в паху не почувствовал никакого шевеления. Натягивая трусы и джинсы поторопил, заинтересовавшись:
– Ну-ка, ну-ка поведай, что обо мне говорят в селе?
– Твою девушку изнасиловали, и она покончила с собой. Насильника ты убил и теперь скрываешься здесь, – с превосходством заявила она, отряхиваясь от сена.
– Вот это да! – воскликнул удивленно. – И давно ВСЕ ЗНАЮТ? – выделил ее слова.
– Ты только появился, как бабы зашевелились и начали справки о тебе наводить, а потом Юрки-участкового жена призналась.
– Значит, мои старики тоже знают? – догадался. – А молчат, конспираторы! – рассмеялся.
– Здесь же деревня! Все у всех на виду, – пояснила.
– Не всему можно верить, что говорят. Если бы я был убийцей, то не жил бы здесь спокойно, а сидел за решеткой.
– Мне все равно, – махнула рукой, – только бабы тебя жалеют и мужьям ставят в пример, – грустно улыбнулась.
– Почему грустишь? – подошел к ней вплотную и вгляделся в глаза.
– Нет во мне бабьей сентиментальности, – отвернула голову.
– А у тебя зрачки разного цвета, – сообщил.
– Заметил? – вновь посмотрела на меня с улыбкой, – а муж, сколько живем – не замечает, – добавила грустно. – Ну все иди, а то влюблюсь, – пошутила. – Соседки с часами сидят, наверное, засекают – сколько времени ты мне лампочку меняешь, – рассмеялась.
– Мы еще увидимся? – поинтересовался на прощание, целуя ее.
– Не знаю, хотелось бы …, – вновь провела ладошкой по щеке. – Я сообщу …, – добавила и первой пошла к лесенке в дом.
Поднял сумку с инструментом и пошел следом, наблюдая за подвижными ягодицами. Перед входной дверью Катя остановилась, обняла меня, поцеловала в губы и подтолкнула к выходу, непонятно мотая головой.
Вышел из полумрака на солнечный свет и зажмурился. Вздохнул и пошел к своему дому. «Что-то не видно обещанных наблюдателей!» – незаметно окинул взглядом окрестные дома, когда зрение восстановилось.
– Чего так долго? – встретила вопросом чем-то недовольная баба Тоня, теребя полотенце.
– Так получилось, – отвернулся, пряча ухмылку.
Побуровив меня взглядом, она что-то поняла и пошла на кухню ворча под нос:
– … добилась своего …, зараза …, – еле расслышал.
Весь день перед глазами стояли белые, не тронутые загаром, гладкие пышные ляжки с шикарными бедрами.
– Оказывается, в селе меня считают убийцей, скрывающимся от правосудия? – наехал я на Митрича под вечер.
Устраивать разборки с бабкой не решился.
– Кто тебе такое сказал? – вильнул взглядом. – Катюха?
– Не важно.
– Ниче не знаю и знать не хочу, – отвернулся недовольно. – Мало ли кто и че говорит …? – пробурчал и взорвался: – Всем рот не заткнешь! Старуха на ферме уже огрела одну с длинным языком, – признался. – Мы же видим, что ты за человек, – добавил. – Иного действительно надо бы убить, чтобы воздух стал чище, и людЯм жилось легше!
– Может, нам уехать и отсюда! – задумался вслух.
– Кхе, кхе, – поперхнулся дымом Митрич. – Не выдумывай! Как это уехать? – встрепенулся. – Я те, уеду! Наш ты и точка! И не слухай бабьи сплетни! Ишь чего выдумал – уеду …! – продолжил возмущаться. – Хорошо бабка не слышит, а то бы тоже перепало по хребтине! …уеду …! …ишь …! Поди с глаз, а не то сам дрын возьму …!
Адаптация.
Вернувшись в снимаемую избушку, взял гитару, развалился на топчане и перебирая струны, думал обо всем и ни о чем. В голове теснились мысли о милицейском расследовании, ответственности родителей за воспитание детей, скором поступлении ответных писем от моих друзей. Вспоминались встречи и разговоры с людьми за последние дни и недели.
Катя! Что заставило эту инициативную и волевую женщину увлечь меня в сено? Я ведь временный в этой деревне и рассчитывать на долгие наши отношения – глупо. А может, именно из-за этого? Потрахались и разбежались без взаимных обещаний и обязательств! Из-за этого была недовольна баба Тоня?
Пожалуй, не стоит искать логики в женских поступках – это другой вид человечества, живущий чувствами, а не разумом. Не превращусь ли я в селе в переходящий член, как знамя или вымпел в соцсоревновании в недавнем прошлом, для сексуально озабоченных баб? Конечно, это приятно и полезно, но обязательно возникнут проблемы с обидевшимися мужьями и парнями, да и бабами, обделенными вниманием секс-машины! Хмыкнул, представив, как днем удовлетворяю баб, а вечером отбиваюсь от разъяренных мужиков.
«Так это здорово!» – развеселился. Днем – полный контакт в постельной борьбе, а вечером – в рукопашной! Сменив настроение, не задумываясь выдал задорный и бодрый струнный перебор.
Хлопнула входная дверь, распахнулась комнатная, и на пороге появился запыхавшийся Мишка с листком в руках.
– Дядя Андрей…! – воскликнул и замер. – Ты с гитарой?
«А ведь действительно!» – удивился сам. С того дня, как узнал о смерти Аленки душа не лежала к музицированию, да и некогда было! Вероятно, встреча с Екатериной что-то изменила в душе и повернула к жизни. Боль утраты не забылась, но как-то притупилась. Сначала почувствовал облегчение со смертью подонка, а сегодня еще легче стало. Как-то вдруг пришло понимание, что за месть насильнику мне ничего не грозит, только до этого момента я не концентрировал на этом ощущении внимания. Опять третий глаз?
«Вероятно, действительно пора возвращаться к жизни!» – решил и поинтересовался у радостного пацана:
– Ты чего такой восторженный!
Вспомнив, он потряс листком:
– Дядя Егор телеграмму прислал из Ленинграда! Нас срочно туда зовет!
Отложив инструмент, протянул руку. На бланке были наклеены телеграфные ленты с текстом:
«АНДРЕЙ СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ МИШКОЙ ДЕЛ МОРЕ ЛЮДЕЙ НЕ ХВАТАЕТ ПРИСТРОЮ ОБЕСПЕЧУ ЕГОР»
– Ты никак в Питер собрался? – ехидно поинтересовался у паренька. – А бабушка, школа? Там за тобой ухаживать некому – бабы Тони не будет, а я на работе буду с утра до вечера, так что наслаждайся свободой здесь, а к сентябрю – домой.
– Да я, так…, – смущенно ковырнул половицу рваной сандалией.
– Сейчас сменишь сандалии на кеды, а свое рванье отдай деду Васе, – кивнул на обувь. – Может починит? Не хотелось бы под конец лета новые покупать – за зиму вырастешь, – подумал вслух.
Он серьезно кивнул и сообщил:
– Баба Тоня ужинать зовет.
«Зачем сюда посуды натащила хозяйка? Все равно питаемся в том доме», – подумал, двигаясь к дому заботливых хозяев. Мишка, семеня рядом, поинтересовался, заглядывая в лицо:
– Нам с ребятами поиграешь?
Ему нравилось слушать, как я играю и пою, особенно про армию, героев и афганские песни.
– Завтра оборудуем за домом место для костра, на чем сидеть и запасем дров, а вечерком соберемся, картошечки испечем и песни попоем. Так что зови друзей, пусть помогают.
За обильным, как всегда ужином, баба Тоня поинтересовалась:
– Андрей, ты Ольгу-почтальоншу знаешь?
Мысленно перебрав немногочисленных деревенских знакомых, отрицательно помотал головой.
– Нет, а должен?
– Кто вас знает кобелей? – буркнула. – Чего же она испугалась к тебе нести телеграмму, а мне всучила?
Пожал плечами в недоумении. «Может, она из тех, кто боится убийцу!» – подумал про себя, опасаясь шутить вслух, помня о реакции Митрича.
– Так вы поедете в этот … Петербург? – спросила через силу.
– Нет. Миша решил, что здесь лучше, – успокоил женщину, искоса взглянув на пацана.
Тот, подумав, кивнул, не поднимая глаз.
– Ну и, Слава богу! – с облегчением выдохнула. – Чего делать в чужом городе? А здесь свежий воздух, природа, свои продукты, молочко …!
На следующий вечер с деревенскими ребятами разожгли костер, и расселись на бревнах вокруг.
Еще днем Митрич выделил из своих дровяных запасов два подгнивших бревна и распиленные ребятами пополам, помог расколоть их вдоль на две части каждое.
Ребята очистили от разросшихся кустов на бывшем когда-то приусадебном участке небольшую площадку за нашим домиком.
«А ведь еще десяток, другой лет назад на этом месте был огород!» – оглядел дикорастущий и труднопроходимый кустарник. Если бы, не поля за полосой кустов, использующиеся для пастбища и покоса, то лес, сейчас находящийся в трехстах метрах от линии усадеб и огородов, начинался бы сразу за домами.
На очищенной полянке половинки бревен плоской стороной вверх выложили квадратом, посередине развели костер, сжигая ветки и листья, а из пригодных веток сложили поленницу. Пацаны притащили откуда-то два срубленных засохших деревца, распилили и накололи нормальных сухих дров.
Меня удивила инициатива, активность и трудолюбие одиннадцати – четырнадцатилетних ребят, местных и приезжих в гости к родственникам из разных городов на спонтанно организованном субботнике. Конечно, пацаны баловались, подшучивали друг над другом, строили каверзы, но дело двигалось радостно и со смехом.
Когда в сумерках после ужина с Мишкой заняли отведенное место на бревнах у разгорающегося костра, оглядел собравшуюся сопливую публику. Хотя уже не сопливую. Каждый паренек – состоявшаяся личность со своими интересами, характером, проблемами и мечтами. Наблюдая за подростками днем, а некоторых уже знал по утренним спортивным занятиям, разобрался кто есть, кто.
Волею случая или родителей, здесь собрались пацаны из разных социальных слоев, сельские и городские, из благополучных и проблемных семей, дети коммерсантов, рабочих и колхозников. Начальный период оценки личных качеств каждого и притирки был пройден, выделились свои лидеры и аутсайдеры, определились сильные и слабые и сложился мальчишеский коллектив, объединенный детством, летом и общими забавами.
Тронув струны, заставил всех замолчать. Начал с песни Владимира Семеновича:
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Не останавливаясь, без комментариев, не дожидаясь реакции малолетних зрителей, продолжил песнями, которые нравились из пионерского и комсомольского детства, запомнившиеся и полюбившиеся в военном училище и памятные из Афганистана.
Ребята, надо верить в чудеса,
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоёт над океаном.
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоёт над океаном…
……
Высока, высока над землей синева
Это мирное небо над родиной
Но простые и строгие слышим слова
