скачать книгу бесплатно
Раньше Николас довольно легко, если не привязывался, то проникался к людям. От мнения был зависим, вздрагивал, если смеялись рядом и с трудом переваривал шутки о своей никчёмности. Для кого-то это было стилем общения, а для него – пыткой. Нет. Для неё это было стилем общения.
Люди, они же сволочи – размышлял парень, запирая дверь и поднимаясь на второй этаж, в комнату. Действительно хороших – раз, два и обчёлся, так что поди таких найди. Ему как-то не везло в жизни на них, попадались одни притворщики или просто хреновые.
Ну и какого чёрта? На кой чёрт он опять полез в этот шкаф, зачем вообще провёл эту поганую ассоциацию?! Николас скрипел зубами то ли от злости, то ли ещё от какого-то другого поганого чувства, не желая принимать, что оно называется болью. Он ведь даже тогда не решился на селфхарм просто потому, что шрамы будут напоминать, а ему этого не надо. И уезжал из родного города думая, что наконец-то улицы перестанут пахнуть теплом и корицей, а вот появляется этот проповедник и ломает одним собой напором всё, что выстраивалось, и вытаскивает забитое по углам. Одним. Своим. Существованием.
– Нужно поговорить, смертный, – раздался голос и Ник поднял голову на знакомую рожу синеглазого мужика. На этот раз он просто возник в пространстве – без пламени, рёва и прочих спец. эффектов.
– Я тоже так думаю, – вздохнул парень.
– Мы посовещались и решили, что тебе можно остаться в этом доме, – с наигранным пафосом начал демон. – Будет несколько условий, но, в общем – живи.
Николас даже не обрадовался. Просто кивнул, попытался понять в какой момент ему стало настолько пофиг на окружающий мир, что даже задница не пытается сжимать булки от весьма устрашающего вида гостя, не понял и в итоге забил, смирившись окончательно. Ну можно и можно. Зато, если он решит больше не существовать, ему всего лишь нужно будет доконать эту семёрку.
Часом ранее
– С каких это пор ты подалась в меценаты? – скептически взглянула Зависть на Лень. – Совсем заняться нечем?
– Ну пожа-а-а-алуйста, – канючила девушка. – Он такой классный! Давайте!
– Мы не будем заводить смертного, это извращение, – фыркнула Гордыня, накручивая красный локон на палец с длинным чёрным ногтем. – Это даже для тебя слишком. А кто будет за ним следить? Ты же Лень!
Лень надулась, складывая руки под грудью. Они устроились в дальней комнате с ковром и собрались кружком. Только сквозь Похоть и Праздность проглядывали стены – настоящие тела парочки находились в школе, а здесь являлись всего лишь эфирной копией.
– А вам, разве, не интересно? – задумчиво подал голос Гнев. – Вспомните всех тех, кто приезжал раньше. Не меценатство, но мне скучно.
– От Похоти нахватался, – возвёл к сводам страдальческий взгляд желтоглазый. – Ты-то куда? Да выжать его и дело с концом! Чтоб мы потакали какому-то…
– Мы ему не потака-а-а-аем, – проскулила Лень, – а наоборот. Он вчера буквально попросил – убейте меня.
Рандо фыркнул, взглянув на неё снисходительно. Какую-то логику в словах подруги и сам видел, но всё равно не желал мириться с действительностью. Уже понимал – если Гнев решил, что это не плохая идея, парнишка останется в доме, но слабая надежда переспорить старшего всё же жила – загибалась, подыхала, но жила.
– Мне скучно, – пожал плечами синеглазый. – А с ним можно хоть развлечься… В плане – подумайте. Смертный практически не испытывает эмоций, вот в чём дело. Ему неведома злость, желания, другое. Он просто существует и, как по мне, это не плохой эксперимент. Мне интересно посадить его в клетку и посмотреть, что из этого выйдет. Я не собираюсь делать то, что предлагаешь ты, – он быстро взглянул на Лень, – но от части предложение кажется заманчивым. Это уж получше, чем торчать здесь и уповать, что не засекут, не дёрнут обратно к прямым обязанностям. Мы и без того засиделись, забрались на самое дно и даже к смертным не выходим.
Помолчали. Каждый обдумывал сказанное кроме Лени – демоница уже всё для себя решила. Ей не хотелось играть с этим парнем, как другим. Она испытывала странное чувство, похожее на сострадание. Слишком уж хорошо чувствовала, слишком хорошо понимала с одного только взгляда. Он действительно являлся истинным её адептом – упадок, уныние, вальяжность жизни, нежелание преследовали смертного по пятам и ей бы, по канонам радоваться, но как бы не так.
Да, они были Семью смертными грехами, как прозвали их в той поганой книжке на букву “Б”. Да, из них сотворили злодеев, в радость которым извращать людской род и невольно сами демоны приобрели эти черты. На деле же… Впрочем, увидим.
– Я поддерживаю, – неожиданно высказалась Похоть. – Почему бы и нет? Меня уже подзадолбало играть в кости и сидеть тут. Посмотрите, до чего меня довели – я устроилась в школу!
– Тебе не платят, – вставила Гордыня. – И вообще – затуманить разум директору, это не устроиться в школу.
– Вечно ты всё портишь, – закатила глаза девушка.
– Остальные? – Гнев обвёл взглядом друзей.
– Да хрен с ним, – махнул рукой Праздность. – Чем бы дитё не тешилось…
Лень радостно запищала, а парень спрятал довольную улыбку. Всё же, что бы ни случалось, ему действительно нравилось приносить ей какие-то крупицы радости, да и относился Рандо к демонице чуть ли не как к младшей сестре. Может быть – из-за похожей, в какой-то мере, магии, а может, чувства брали своё начало где-то очень давно.
– Я против, – решительно заявил Жадность. – Это абсурд. Что вы собрались делать. Неужели… Исправлять? Бред. Я не хочу видеть его в нашем обществе.
– Ещё скажи, что смертные тебе противны, – прищурилась Гордыня. – Кому ты чешешь, Нот?
– Не противны. Мне интересно наблюдать за ними, но подпускать близко…
Он уже осознавал – один против шести. Никто больше рьяно не протестует, по большей части из-за Лени. Мелкую любили все, вряд ли заслуженно, но любили.
– Кто сказал, что близко? Он всё равно что интерьер мебели. Даже поесть выходит через раз, не говоря о том, что в комнате своей почти не двигается. Что изменилось с того момента, как он приехал? – Похоть вздохнула. – Ровным счётом ничего. Он не будет нам мешать. Но если тебе так приелось…
Девушка выступила вперёд, вытягивая руку. На раскрытой ладони задребезжал сизый, тусклый свет, озаряя красивое лицо хищным оскалом.
– Хочешь? – мило спросила она, склоняя голову на бок. – Хочешь. Я отдам это тебе, когда либо он свалит отсюда, либо мы решим переместиться. А до тех пор – не рыпайся. Много на себя берёшь.
Жадность смотрел ей в ладонь как заворожённый и тяжело сглотнул.
– Будь по-твоему, – хрипло проговорил он и тут исчез.
Похоть удовлетворённо хмыкнула, сжав пальцы в кулак и взглянула на недоумевающую Лень.
– Радуйся, – пояснила демоница. – Ты завела себе смертного.
Глава 4
Николас занялся составлением списка для отчима. Домашка никуда не денется, а этот уже написал ему с напоминанием, намекая про умственные способности и попросил поторопится, ведь ему нужно распределить зарплату на месяц. Такие убытки потерпел, купив этот дом – Ник и представить не мог! И разумеется, за это, пасынок ему был по гроб жизни обязан.
– Только попробуй мать расстроить, – пригрозил мужчина, пока парень зубочисткой чистил ногти грязь, а сам разговор поставил на громкую. – Не смей подвести свою семью. Покажи этим провинциалам, что они теряют, сидя в своих захолустьях!
“Интересно, ты думал в таком ключе об этом городе, когда выбирал дом?”
– Разумеется, Дэвид.
– И имей в виду, что я буду самолично следить за твоей успеваемостью. Договорился с директором – раз в две недели мне на почту будут присылать табель твоей успеваемости и не дай Господь, если я обнаружу там больше двух “удовлетворительно”!
“Может, тебе тогда стоило нанять репетитора по физике, как я просил целый год? Раз ты настолько обеспокоен моей грёбанной успеваемостью?”
– Не переживай. Всё в порядке. Я пойду, хорошо? У меня тут домашка, а время поджимает. Передавай маме привет.
Вряд ли отчим действительно выполнил его просьбу, зато пробурчал прощальное “Пока” и сбросил, чем бесконечно его порадовал.
– Привет.
Ник поднял усталый взгляд, попытался найти источник звука, но поздно дошло, что искать стоит внизу. Та девушка в кигуруми сидела, дёргая длинные уши кролика. Парень внезапно засомневался, а искусственная ли это шерсть.
– Тебе так ничего и не объяснили, да? – она склонила голову на бок. – Хочешь – объясню?
Она говорила тихо, мелодично, вальяжно. Не была ураганом, но всё же что-то в интонации настораживало. Николас подобрался, внутренне сжался, к чему-то приготовился. Складывалось впечатление, будто Ник боялся собственной тени. Ведь девушка выглядело безобидно – сложно воспринять как нечто опасное девчонку в кигуруми, которая пусть и появилась посреди комнаты.
– Будь добра, – кивнул Николас и потянулся к сигаретам, поднял с пола банку, определённую под пепельницу. Снова захотелось курить.
Девушку подобное не смутило. Она любезно даже помогла прикурить – прямо с пальца, голубоватым огонёчком, грустно улыбнулась и начала говорить.
Ник слушал и ловил себя на мысли, что в ней возможно утонуть. Девушка, или как представилась, Лень – не была ураганом, но с уверенностью тянула на тихий омут. Голос не менял тональности, не был визглив – ощущение, что она устала говорить ещё очень давно, а её до сих пор заставляют. Тем не менее Лень не запиналась, хоть и теряла иногда линию повествования.
Как можно было быть такой… невозможной? Такой на него похожей и при этом – полной противоположностью? Николас видел знакомые тлеющие угольки в глубине голубых глаз. Такие же можно было найти и в нём, если долго вглядываться в зеркало ванной комнаты и ненавидеть себя всё сильнее, сильнее, сильнее… Всякий раз, когда Николас отвлекался от разговора и куда-то проваливался, Лень делала небольшой пас рукой и мысли с довольным урчанием отступали, насытившись тоской в очередной раз. Гудела голова.
Что сами Семь Смертных Грехов забыли в этом месте? Почему эти совпадения и случайности, которые так часто делают людей счастливыми для него вечно оборачиваются как минимум не приятностями? Мог же спокойно прожить этот год, выпуститься из школы, а потом… обычная жизнь, каких тысячи. Но нет, Судьба в очередной раз решила постебаться свалив на него грёбанных демонов и проповедника.
“Может, хватит ныть?” – флегматично спросил внутренний голос. Николас только заткнуться ему посоветовал. Наверное, нытьё – это то, что отделяло его от поистине дерьмового состояния. Лучше жалеть себя, чем приниматься копаться в собственном тёмном подвале.
– Так значит, вы решили, что я могу остаться, чтобы… Что? – потёр он переносицу после того, как девушка замолчала. В монологе успела о многом поведать, чуть ли не о смысле мироздания, но Ник предпочёл пропустить большую часть мимо ушей. Хватит и действительно полезной, расставляющей все точки над “i”, информации.
– Я хочу помочь тебе! – просияла девушка, подаваясь вперёд. – Понимаешь, я…
– Не надо! – дёрнулся, как от удара, Николас, взглянув на неё почти с ужасом. Запнулся об искреннее непонимание в омуте взгляда и процедил, давясь собственной никчёмностью. – Не надо. Меня. Спасать.
“ – Я хочу помочь тебе, – карии глаза смотрят прямо в душу. – Тебе нужна помощь, понимаешь?”
Он мотнул головой.
– Ты думаешь, мы плохие, да? – печально сощурилась Лень. – Думаешь – я плохая?
Сказать, что Николас в этот момент чувствовал себя паршиво – ничего не сказать. Он вообще не знал, что думать, не знал, как реагировать на такие заявление от них. Были только эти бессмысленные щиты, которые мгновенно поднялись, выставили защитные орудия и были готовы атаковать всеми возможными способами, лишь бы эти тонкие руки не коснулись укрытого. Лень смотрела на него, а Нику казалось, что она глядит прямо в изорванную, гадкую душонку, настолько её взгляд был понимающим и осознающим. Помимо этого, находил там обиду, которую никак не мог объяснить. Она же… демон, чёрт возьми! Разве демоны умеют так смотреть?! Разве они должны так смотреть?!
– Как ты можешь помочь мне? Ты не знаешь меня. Думаешь, раз не человек – умнее других? – Нужно было остановится, нужно было заткнуть свой поганый рот, но Николаса понесло. Вроде бы отложенные в сторону орудия набирали мощи, готовились стрелять на поражение. – Думаешь, приняла безобидный облик – и любой поверит? Не-е-е-ет, не надейся. Хватило мне вас, помощнички. Уходи. Говоришь, вас не нужно трогать – так и ты не трогай меня!
Он тяжело, шумно дышал, пока Лень смотрела на него обиженным ребёнком, а затем глубоко вдохнула, закрыв глаза и пропала. Оставила после себя след из тоски, который Николас безуспешно попытался перебить сигаретами.
Этот городок уже начинал сводить его с ума. И как тут начинать новую жизнь, с таким-то кругом общения? Ник судорожно выдохнул, вновь мотнул головой. Он чувствовал поднимающуюся тревогу, нервозность и пугался её ещё больше, чем Гнева прошлой ночью – демон мог просто убить, а это будет только глумиться, издеваться.
Депрессия похожа на плохую наркоту. Подсел плотно, лечение дорогое, самому слезть не получается, а просто так не проходит. Случаются просветления, в которых чего только не померещится – и жизнь прекрасна, и людей можно полюбить, и прилив сил такой, что мама не горюй. А потом отпускает, только отхватишь любой триггер, напоминающий о причинах. Это может быть что угодно, на самом деле – песня, запах, фраза, взгляд. То, что случайно врезалось в память и превратилось в ядовитое воспоминание, бесконечно отравляющее существование. Один толчок – и ты снова Там, на самом дне и не приведи Господь, чтобы с него постучали.
Иногда он думал о том, что всё это надуманное и стоит лишь пересилить себя и всё будет в порядке. И никакая это не депрессия, и даже не невроз – просто прошлое не желает отпускать, въедается, бьёт под дых. Депрессия – это болезнь, а он нормальный. Уверенность в этом держалась до ближайшей истерики, либо до провала. Были перезагрузки, а были тихие мысли в одиночестве, размытая комната и ком в горле, который ни сглотнуть, ни выплюнуть.
– Не хочу… – растягивая гласные, прошептал Николас, сжимая волосы на голове. – Не надо…
Его никто не спрашивает. Нужно поднять задницу и продолжать существовать, социализироваться… А сейчас нужно было взять себя в руки и срочно успокоится. Хуже, чем тогда, уже не будет.
Дожили – ему пытается помочь демон. Существо, в которое Ник не особо то и верил до этого. И так искренне причём, зараза! А в глазах у демона – ребяческое непонимание происходящего, обида и сострадание. Николас ненавидел, когда его жалели. Даже три года назад, когда мать сподобилась на настоящую поддержку и пыталась убедить, что всё будет хорошо, он ненавидел её голос. Шизофрения… парень нервно усмехнулся, психанул, схватив телефон с наушниками и выскочил в вечернюю улицу, натягивая ветровку.
Нужно было дышать полной грудью, идти куда-то, бежать, стремиться и продолжать обманывать себя. Лишь бы не превратиться в того-самого-подростка, который, без всякой романтизации, заставляет проживать себя каждый день. Не упасть, а продолжать бороться за бессмысленные идеалы, призрачные мечты. Не важно стоит ли оно того, не важно, с каким дерьмом придётся разгребаться будущему Николасу Бэкорду, но сейчас единственной целью сознания был бег. От чего – не понятно. Ник предполагал, что от себя самого.
Он уже был на полпути обратно, даже слегка отошедший от встряски, когда музыка заглохла и зазвонил телефон. Ник принял звонок не глядя.
– Да?
– Привет, – сквозь женский голос пробивались всхлипы. – Не мешаю?
Лучше бы он не брал трубку.
Николас застыл как вкопанный, сжимая трубку побелевшими костяшками, да и сам сделался похожим на полотно. Смотрел остекленевшими глазами перед собой, а в груди разгоралось немыслимое пламя. Ноги налились слабостью.
– А что? – пришлось из себя выдавливать раскалёнными щипцами. Сказать было проще, чем сбросить, а ведь так хотелось!
– П-помнишь… Ты когда-то сказал, что я могу позвонить тебе всегда? – прерывистый, механический выдох. – Помнишь?
Стены трещали по швам, огромные глыбы с жутким грохотом падали прямо ему под ноги. Ник вцепился в телефон точно спасательный круг. Не мог больше сказать ни слова и даже не понимал, как это делать – говорить. Сердце пропустило удар, потом забилось часто-часто. Стало жарко.
– Ник?..
– Какого чёрта ты вернулась?! – наконец выпалило одно из орудий. – Недостаточно испортила мне жизнь?! Поплачься Эррону Гриффиту, стерва!
А затем всё-таки смог нажать на красную кнопку, но ещё долго смотрел в историю вызовов, буравив взглядом незнакомый номер. Что с ней? Почему другой номер? Почему ему? Ведь голос у неё был такой… дрожащий, отчаянный, нуждающийся. Ник знал этот голос, знал, что ей сейчас максимально дерьмово и не мог понять, что испытывает. Радость? Желание перезвонить? Страх?
Он не герой. Он даже не хороший парень. Может и был им когда-то, но уж точно не смог сохранить его для сегодняшнего дня. Ему бы сейчас пошла даже роль не антагониста, а какого-нибудь десятистепенного персонажа, который мешается с толпой описаний и настроений. Он не важен, легко заменим и на его место можно поставить чуть ли не каждого второго. Он ничтожество.
Мир смазался за пеленой из чувств и Николас быстрым шагом направился в сторону дома. От свежего воздуха всё равно никакого толку – дышать было по-прежнему невозможно.
Он ещё долго не мог уснуть. Нервно проверял телефон, вертел его в руках, потом жмурился, стискивая зубы и прислушивался к звукам дома. Коридоры наполняла темнота и тишина.
История о Джун Флауэрс – та самая история, которую через силу рассказывают на приёме у психотерапевта. История, оставляющая на сердце шрам, что не зарастёт никогда, сколько бы времени не прошло. Он может больше не напоминать о себе, может никак не проявлять себя до-поры-до-времени, но однажды начнёт кровоточить.
Как и все такие истории, эта начиналась вполне мирно и банально. Они жили с Ником на соседних улицах, знали друг друга с детства и относились к тому типу детей, которых женили чуть ли не с младенчества. Красивая история, которая частенько обращалась любовью и свадьбой по мере взросления. Джун смеялась всегда, когда слышала такое и говорила, что даже и не против, если Ник однажды опустится перед ней на колено. Зачем знакомиться с другими мужчинами, если уже есть один? Пусть маленький, местами очень неловкий, даже неуклюжий, но умный не по годам. Ник краснел и прятал улыбку.
Когда ушёл, а потом умер отец – Джун была рядом. Мать закрылась в себе, даже не всегда собирала ему обед в школу и всё, что от неё было слышно – односложные фразы и редкий плач. Николас не совсем понимал причины, только осознавал, что иногда глаза намокают и солёная вода катится по щекам вниз. Грудную клетку сжимало, рвало и он не знал куда деться от этого по вечерам. Ему не сказали, что так называется горе и боль. Не научили справляться с этим, не показали – он не один, жизнь продолжается и потери нужно уметь переживать. Семья у него с того времени ассоциировалась с холодными стенами блекло-серого цвета, тишиной и светом настольной лампы, разгоняющей мрак комнаты. С редкими шагами в коридоре, понимающими взглядами учителей… список можно продолжать бесконечно, исключив из него тепло и заботу.
На похороны мать его не взяла, да и сама не пошла.
Джун Флауэрс видела всё это, наблюдала и делилась с Ником положенным родителями шоколадом. Иногда не только им, но хотя бы чем-то. Ребёнок не мог дать чего-то действительно стоящего, не мог понять, что происходит и уж тем более не в её силах было оплатить посещение детского психолога.
Так что начальную и большую часть средней школы они прошли бок о бок. Со взлётами и падениями, ярлыком “звезда” и коротким периодом ощущения ненужности после рождения Сьюзен. Николасу некому было рассказать, а тащить всё в себе невыносимо – поэтому он говорил ей, а Джун молча слушала и давала Нику то, в чём парень так нуждался – немая поддержка.
Джун не перебивала, подсказывала и единственная заметила, что с ним что-то не так. В тот момент им было уже по четырнадцать и Николас пришёл к ней, на взводе, злой как собака, обиженный на весь мир. Он рассказал, как отчим посмеялся в лицо на фразу “Я тебе не игрушка с рождественской ёлки!” и заявил, что оно так и есть. Игрушки покупают, чистят время от времени и ухаживают за ними, а ведь именно этим Дэвид Бэкорд и занимался. Платил по счетам, гонял по больницам время от времени, – мало ли, вдруг у него рак? – и заставлял правильно питаться.
– И говорит – разве этого недостаточно?! – крикнул Ник, закладывая руки за голову и продолжая ходить туда-сюда по комнате. – Прикинь?!
– Я понимаю, ты обижен, но…
– Нет, я не обижен! Мне срать на этого урода, но…
Он осёкся, когда девушка поднялась с кровати и подошла в плотную, потянулась к его лицу.
– Ты плачешь, – ровным голосом произнесла Джун и печально усмехнулась. – Тебе больно.
Иногда Николасу казалось, что она знает его лучше, чем он сам себя. Джун обнимала за плечи, а он чувствовал холодные пальцы на пульсирующем сердце. Джун смотрела в глаза, щурилась и старалась подарить тепло, а ему чудился рентген напротив, от которого ничего не спрячешь и ничего не скроешь. В отличии от него, Джун всё знала.
Он не замечал школьного фона, когда она была рядом, только слушал её голос. Джун рассказывала про то, что такое чувства и как они называются. Что иногда Ник испытывает такую боль, что даже не хочет её осознавать, а тем более копаться в её причинах.
Его не травили особо сильно, просто не стремились общаться и обходили стороной. Таких, как он – обособленных от общества, худощавых было довольно много, а ведь Николас даже ботаном не был. Когда-то имел тягу к знаниям, но она стремительно таяла на глазах с каждым скандалом дома из-за плохой оценки. Школа для него превратилась в обязательный пункт жизни, который просто нужно перетерпеть, из которого хрен что вынесешь полезного. Редкие проблески озарений тонули в рутине повседневности, появившейся никотиновой зависимости и странной тревоге, занимавшей всё его существо время от времени.
