скачать книгу бесплатно
– Простите, я не хотеть была невежливой, – щёки Агаты вспыхнули.
– Я не в обиде, мне стесняться нечего. Папа очень принципиальный, поэтому протекции у меня никакой не было, везде поступала на общих основаниях и благодаря своим знаниям. Тяжко пришлось, конечно, но ничего, разобралась, работаю. Я в этом году защищаю диссертацию, и меня уже допустили до большинства нейрохирургических вмешательств. Но тяжёлые случаи у нас оперирует Давид Темурович, у него уже докторская степень и больше тридцати лет стажа.
– Он уже с тем проблемышем разобрался? – оживился Николай. – Я хотел зайти, узнать о результатах.
– Нет, он в операционную вызвал Заразину, видимо, совсем паршивый случай, это надолго.
– Да уж, если главного врача пришлось звать… Эх, а так интересно было…
– Тебе всё настолько интересно, что Давид Темурович выдал медперсоналу отдельные инструкции тебя сегодня к нему не подпускать, – Галина фыркнула.
Николай тяжело вздохнул. Он повертел головой, обдумывая что-то, и, наконец, произнёс:
– Мы тогда просто на обход сходим, первичный материал соберём.
– Масочников, ты совсем что ли того? Ты на часы смотрел? – Галина постучала по его лбу, скрытому чёрной чёлкой, и ткнула Николаю под нос телефон. – Тихий час же! А сегодня Вика дежурит! Она сейчас на третьем этаже нарушителей режима ловит, и остальных девчонок с собой забрала!
– Вот слона-то я и не приметил! – Николай тоже хлопнул себя ладонью по лбу. – Что Вика дежурит я знаю, на входе специально график проверил. Но вот на часы я последний раз смотрел, когда в метро спускался, а потом браслет мой выключился, я его зарядить забыл.
– А голову ты дома не забыл? – язвительно протянула Галина и указала ему за спину. – У нас на каждом этаже возле поста медсестры часы висят. Они, конечно, стрелочные, но ты ж отличник, должен разобраться! Иначе ты не сдал бы английский, там ведь есть задание с часиками!
– Да уж, техника шагнула далеко вперёд, а вот наши мозги остались по-прежнему недоразвитыми, – Николай развёл руками. – Об этих часах я и не подумал!
– Ты за себя говори! Может, это у тебя куска мозга нет, а у меня докомплект! – Галина потрясла пальцем у Николая перед носом.
– А можно мне проверить? – хохотнул тот. – Ну, так, чисто на всякий случай!
– Никола, а вам ведь тогда и ассистент понадобится? – вклинилась в разговор Агата, хитро сверкая глазами и стараясь сдержать улыбку. – Меня возьмёте?
– Всенепременно!
– Ка-ра-ул, – Галина встала в максимально трагическую позу, запрокинув голову и приложила руку ко лбу. – Они уже спелись.
Агата широко улыбнулась, чувствуя себя «своей». Она сама дивилась тому, насколько быстро и непринуждённо вливалась в коллектив, словно кто-то вкладывал ей в голову информацию о новых коллегах и нашёптывал нужные фразы для знакомства. Не было неловкости, даже взаимные подколки, которые могли шокировать неподготовленного человека, не выглядели грубыми. Здесь так принято, такие правила игры, и Агата легко приняла их.
Пока Николай с Галиной продолжили о чём-то спорить, любопытная иностранка оглядывала рабочее место постовой медицинской сестры. Вместо огороженного высокой стойкой закутка в коридоре российского стационара стоял обычный письменный стол с лампой, телефоном и щитом сигнализации из палат, а за стулом расположился небольшой шкаф, запирающийся на криво врезанный в старые дверцы новый кодовый замок. На посту никого не было, видимо, одному из пациентов понадобилась помощь. Или маньяк перебрался из учебного корпуса в стационар, недаром же всё здание будто вымерло…
Неестественно длинная палата убегала вперёд, насколько хватало взгляда, и схлопывалась в точку на горизонте. На стоящих в ряд кроватях лежали люди. Десятки, сотни пар широко распахнутых глаз смотрели на Агату. Пустые взгляды вонзались в тело тонкими медицинскими иглами, почти не причиняя боли, оставляя после себя лишь едва ощутимый зуд. Из приоткрытых ртов тонкой струйкой вытекало последнее дыхание, становясь белым шумом, а из неестественно вывернутых шей буграми торчали сломанные позвонки.
Запах горького антисептика нежно обнял её со спины, стиснул грудь и потянулся к беззащитному горлу. Сухие холодные пальцы пережали трахею, не давая сделать вдох, и надавили на хрупкое соединению третьего и четвёртого позвонков. Зло из студенческих баек скрывалось совсем рядом.
– Фройляйн, у вас что-то болит? Достать лекарство? – обеспокоенный голос выдернул Агату из фантазий.
Она вздрогнула и потерянно моргнула. Взгляд сфокусировался, и аспирантка поняла, что, оказывается, несколько минут неотрывно таращилась на запертый шкаф с медикаментами для экстренной помощи. Николай обошёл стол, чтобы оказаться в её поле зрения, и упёрся руками в лакированную. Обеспокоенное лицо оказалось совсем близко, Агата без труда могла различить каждую ресничку на подрагивающих веках, но со смесью смущения и почему-то обиды поняла, что едва может различить зрачок. Глаза казались двумя провалами, чёрными дырами, о которых из короткого школьного курса астрономии осталось только одно воспоминание: однажды попав в их поле притяжения, ничто не сможет выбраться, даже свет будет бесконечно падать в бездонную воронку. Агата чувствовала себя той самой частицей света, покорившейся приливным силам и ускользающей за грань, будто сознание медленно переставало принадлежать ей.
Пытливый взгляд скользил по её лицу, подмечая мельчайшие сокращения мимических мышц. Едва уловив первое напряжение между светлых бровей, чёрные глаза на мгновение сузились, пухлые губы вытолкнули короткое:
– Я могу помочь?
Простой вопрос как тонкая медицинская игла вонзился в переносицу, в кровь брызнул едкий нейротоксин. И почти сразу пришло облегчение. Напряжённые мышцы расслабились, мысли перестали метаться как бешеные кролики и превратились в тягучую патоку.
– Nein, всё хорошо! Я задумалась только ненадолго, – Агата улыбнулась.
В голове плавали клочья вязкого тумана, медленно, но неотвратимо наползающие на отдельные мысли и воспоминания. Те подёргивались белёсой завесой всего на мгновение и снова становились ясными. Только какими-то другими.
Крыса, которую аспирант держал на кафедре не как подопытную, а как питомца, выучилась нескольким трюкам и шокировала своими умениями неподготовленных новичков. Коновалов больше не казался обезумевшим учёным, Агата уже придумала ему слезливую историю и приписала желание спасти если не мир, то хотя бы кого-нибудь из родных. А маньяк… Маньяк остался страшилкой из студенческих баек, миражом, который манит своей близостью, но остаётся недосягаемым.
Осознав, что уже довольно долго неотрывно вглядывается в лицо Николая, Агата поспешила отвернуться.
– Жалко, что не получается посмотреть пациентов сегодня, – посетовала она больше ради того, чтобы сменить тему, а не потому, что действительно расстроилась. В конце-концов, впечатлений за день было более чем достаточно, голова напоминала об этом неприятной тягучей болью в районе затылка. Стоило остановиться, пока спазм не стал сильнее и не поднялся к вискам, Агата пару раз упускала этот момент, и тело жестоко мстило ей приступом мигрени, который не могло снять ни одно обезболивающее.
Но Галина, похоже, всерьёз восприняла её слова. Её губы быстро двигались, беззвучно что-то тараторя, глаза метались от часов на стене к пальцам, которые она загибала. Много времени Галине не понадобилось, через несколько секунд она с тяжёлым вздохом подняла руки, будто признавала поражение, и припечатала:
– Нет, сегодня без вариантов. Вика вас точно где-нибудь накроет и устроит выволочку, – Галина взглянула на заметно погрустневшего Николая и сжалилась: – Ладно, раз сегодня вам не повезло с дежурной, я дам вам анамнезы нескольких своих пациентов. Там, конечно, ничего выдающегося, но как старт сойдёт. И, Ник, чтоб флешку завтра вернул, а то у меня последняя осталась.
Она провела аспирантов в ординаторскую и, усевшись за свой стол, принялась щёлкать мышкой, перебирая истории болезней. Николай сразу заинтересовался кофемашиной, стоящей в дальнем углу, но Галина, фыркнув, сообщила ему, что зерно у вечно недосыпающих хирургов закончилось ещё четыре дня назад, а сходить в ближайший супермаркет так никто и не сподобился. Огорчённый отсутствием кофеина аспирант забрался на жёсткую кушетку и принялся усиленно изображать умирающего лебедя, за что получил флешкой в пах.
Галина, посмеиваясь, вытолкала Николая и Агату из ординаторской и отправила обратно в учебный корпус. Агата была несколько разочарована, что не смогла рассмотреть весь стационар, но она утешала себя тем, что это только первый день, а вот завтра она всё наверстает.
Обратный путь через переход дался гораздо легче, тем более что наконец-то выглянуло солнце, и согрело воздух внутри. Хотя Агата всё равно крепко держала чересчур резвого Николая, чтобы не поскользнулся на гладком пластике и не упал.
– Агата, как вам наш стационар? – Дмитрий Сергеевич встретил парочку неразлучников у лестницы.
– О, это было wundersch?n[6 - Прекрасно (нем.)]! – Агата радостно всплеснула руками.
Она быстро-быстро рассказала про Коновалова, который оказался восьмым чудом света, про превосходно оборудованную лабораторию с «роскошный микроскоп», про странного Хвостикова, про очень красивую Галину с идеальными кудрями и про стационар, который обойти не получилось, но он завораживающий.
Дмитрий Сергеевич сперва не понял, почему его аспиранты не попали на обход, ведь он выдал нужные бумаги, но два слова «Вика» и «время» расставили всё по местам. Он взглянул на Агату и попытался её неловко успокоить:
– Ну, не расстраивайтесь, я вам на завтра тоже пропуск выпишу. Мне нужно ненадолго в нашу районную больницу, но, если вы меня дождётесь, то сегодня же сделаю.
– Конечно, мы дождёмся, Дмитрий Сергеевич, – горячо уверила его Агата. От заново нахлынувших эмоций голова перестала болеть, аспирантка чувствовала себя как никогда хорошо. – Нам Галя дала несколько историй болезни! Мне нетерпеться их изучить!
– Ладно, работайте тогда. Но, Масочников, – заведующий кафедрой перевёл взгляд на Николая и недобро прищурился, – если ты, научный маньяк, посмеешь девушку задержать дольше, чем до половины восьмого, чтобы проводил её до дома и мне отчитался! Иначе вспомню хирургическую практику и затолкаю напоминалку тебе в голову напрямую!
– Понял, Дмитрий Сергеевич, – Николай примирительно поднял ладони и горячо закивал. – Буду беречь Агату как свою родную сестру!
Он обернулся к аспирантке и окинул её оценивающим взглядом, будто впервые увидел. Агата неловко улыбнулась, и Николай удовлетворённо кивнул то ли ей, то ли самому себе.
Дмитрий Сергеевич уехал по делам, а Агата с Николаем засели в лаборантской за его ноутбуком, и тот приветливо зажужжал, считывая информацию с флешки. По экрану забегали строчки, полностью поглощая адептов науки.
Они отвлекались только на то, чтобы заварить чай или достать что-нибудь вкусное из обширных запасов Николая. Количество обрывков бумаги с самыми-самыми важными данными множилось в геометрической прогрессии, они уже распотрошили ежедневник Агаты и какую-то старую тетрадь с пожелтевшими листами, которая без дела валялась на кафедре несколько лет. Но этого было мало, Николай уже потянулся к горке отчётов на краю стола, но заведующий кафедрой успел спасти документы и бросил на растерзание клеевой блок для заметок, который когда-то купил, но потом посчитал неудобным.
На обе попытки разогнать их по домам Агата и Николай отреагировали синхронным: «Угу-угу, сейчас…» – поэтому Дмитрий Сергеевич сдался. Он знал, что в девять часов вечера на кафедру поднимется уборщица, бабушка-божий одуванчик с невероятно громким визгливым голосом, полным равнодушием к любым мольбам и абсолютно невыносимым характером. А на её грязную тряпку он возлагал гораздо больше надежд, чем на собственное красноречие.
Против уборщицы не устоял даже Николай. Когда мокрая ветошь едва не прилетела ему по лицу, храбрый рыцарь капитулировал и вылетел в коридор следом за прекрасной дамой. Единственное, на что удалось уговорить уборщицу – это отдать Агате пальто из запертого гардероба, потому что морозить иностранную аспирантку вредная старушка не решилась.
Оказавшись на улице, Николай фыркнул:
– Надо было в лаборатории идти, к Коновалову под бок. Там можно хоть всю ночь сидеть, никто не выгонит. Выход, правда, только через стационар, но утром уже Марина должна заступить на смену, это наша вторая старшая медсестра, она добрая.
– Знаете, Никола, давно я не чувствовала себя так хорошо! Я очень усталая, но мне хочется продолжать исследовать!
Агата подняла взгляд в тёмное, залепленное тучами небо и сделала глубокий вдох. Холодный воздух неприятно царапнул горло и сухими колючками рассыпался за рёбрами. Жёлтый свет от фонаря выхватывал участок двора перед учебным корпусом и живописное пятно краски возле недобелённого бордюра. Он казался обволакивающе-тёплым, но это обманчивое ощущение рушил ветер, завывающий между старыми деревьями.
От главных ворот к зданию вела узкая аллея,освещаемая только луной и звёздами погожей ночью. Сейчас же рассчитывать приходилось только на фонари на улице по ту сторону решётчатого забора. Агата различала впереди поблёскивающий красным значок метрополитена, но не могла заставить себя сделать шаг на тёмную тропу.
Порыв ветра налетел внезапно. Он захлопал полами синего пальто, взметнул светлые волосы и яростно вцепился в незащищённую шею. С дерева сорвалась сухая ветка, жалобно хрустнула, ударившись об асфальт. Неподалёку залаяла собака.
Вздрогнув всем телом, Агата прижалась к плечу Николая. Тот подхватил её под руку и спокойно шагнул в темноту. Его размеренный голос без видимых усилий заглушил вой ветра:
– Это Найда лает. Она ничейная, год назад сюда прибилась, её подкармливают все, кому не лень: аспиранты, профессора, медсёстры, пациенты, их родственники. Кажется, ещё немного, и мы из собаки сделаем шарик на четырёх лапках.
Скрипнула калитка, и припозднившиеся аспиранты оказались на широкой улице, залитой ярким светом. В ровное жёлтое сияние фонарей вклинивались белые вспышки фар мчащихся мимо автомобилей и мигание цветных огоньков рекламы с огромных экранов. Агата заморгала, от такого обилия света после тёмной аллеи перед глазами плавали цветные круги, а голова начала кружиться. Успокаивало только ощущение крепкого предплечья под своей ладонью.
– Агата, вы на метро? – простой вопрос врезался в сознание как орбитокласт[7 - Орбитокласт – инструмент для проведения лоботомии, имеющий острие на одном конце, и рукоятку на другом.] в мозг при лоботомии.
– Д-да, – аспирантка с трудом нашла в себе силы кивнуть и зябко повела плечами.
Толстый красно-жёлтый шарф опустился ей на плечи, Агата подняла на Николая потерянный взгляд, хотя руки уже непроизвольно прижали вязаное полотно ближе, закрывая горло от пронизывающего ветра. Тот вздохнул и плотнее замотал длинную полоску, проворчав:
– Только не вздумайте смеяться. Да, у меня гриффиндорский шарф. Я фанат «Гарри Поттера» и в одиннадцать лет ждал сову из Хогвардса. Вообще мне всегда больше нравился факультет умников, но в магазине были только этот и слизеринский.
– Я тоже фанатка! И у меня галстук умного факультета есть! – Агата наконец вернулась в реальность, уловив интересную тему. – Но мне из персонажей больше всех Драко нравился. Очень неоднозначный герой!
– Если уж из слизеринцев выбирать, то мне больше Снейп заходит. Вот была б у меня сейчас такая мантия, я бы не просто тащился к пешеходному переходу, а летел бы как ужас на крыльях ночи!
Николай махнул свободной рукой, изображая элегантный взмах мантией в исполнении знаменитого профессора. Получилось не сказать чтобы эпично, пришлось отличнику с кафедры нейрохирургии признать свою несостоятельность хоть в чём-то.
Зато короткий путь до метро и поездка в полупустом вагоне пролетели незаметно уже не за разговорами о работе. Меньше чем за полчаса они успели от обсуждения фэнтезийных книг и фильмов перейти к спору о том, кто же всё-таки правит миром: масоны или рептилоиды.
На перроне Агата хотела попрощаться с Николаем и отпустить его домой, но он упёрся:
– Ни-за-что, – сопровождая каждое слово покачиванием головы из стороны в сторону, отчеканил тот. – Я Дмитрию Сергеевичу сказал, что буду бдить за вами, как за родной сестрой, а сестру я бы довёл прямо до двери квартиры, мало ли что. Потому что может быть совсем не мало. Ли.
– Но ведь уже так поздно, я и так вас задержала, – Агата неловко переступила с ноги на ногу. – Вам тоже не стоит поздно ходить одному.
– Нет, я, конечно, понимаю, что выгляжу как подросток, тут уж я ничего поделать не могу – генетика такая, но я мужчина! – Николай нахмурился и поджал губы. – И я не отпущу девушку одну шататься ночью по дворам! Может, это у вас в Германии нормально, а у нас так не принято!
– Вы уже столько для меня сделали, я не хочу вас беспокоить ещё больше… – смущённо пробормотала Агата.
Взгляд Николая смягчился. Он осторожно коснулся её плеча и с улыбкой указал на отъезжающий поезд:
– Взгляните. В мою сторону ещё довольно много людей едет, так что, чем позже уеду, тем мне лучше. Я вообще людей не очень люблю и не умею их готовить, – заметив стремительно ползущие вверх брови Агаты он поспешил объясниться: – Это шутка юмора! У нас когда говорят, что не любят что-то, многие отвечают фразой из какой-то старой рекламы: «Вы просто не умеете их готовить».
– Это про всё можно сказать? – Агата заинтересовалась. – Я могу сказать эту фразу, если кто-то не любит убираться?
– Нет, на действия нельзя, – покачал головой Николай, – только на предметы. Идёмте, по дороге объясню.
Эскалатор выплюнул пассажиров в выложенный гранитом вестибюль, суетящаяся толпа подхватила их, закружила, вынесла через свободно ходящие в обе стороны двери и рассыпалась перед шумной шестиполосной дорогой, оставив две фигурки на промозглом ветру.
Агата не сразу смогла сориентироваться, в какую сторону предстояло идти, несколько минут они искали нужный дом по навигатору, а потом прокладывали маршрут. На резонный вопрос Николая, почему она плохо ориентируется в районе, хотя живёт здесь уже несколько дней, Агата смущённо призналась, что на метро поехала впервые, а до этого пользовалась только автобусом, у которого остановка в другой стороне.
Когда приятный женский голос из телефона Николая любезно произнёс: «Маршрут построен. Прямо, четыреста метров,» – они вздохнули с облегчением. Навигатор подсказывал, куда идти, временами прерывая импровизированную мини-лекцию об особенностях русского юмора и не только.
– Как это всё интересно! Я русский язык больше двадцати лет учу, но за один день с вами узнала больше, чем за все предыдущие года! Никола, вы потрясающий! – воскликнула Агата.
В глубине тёмной арки ей на долю секунды почудился торжествующий красноватый блеск в глубине раскосых глаз, но она списала мимолётное помешательство на игру неверного света из окон первых этажей. А когда они вышли в освещённый двор, она увидела, какой яркий румянец залил смуглые щёки.
Верный своему слову Николай действительно проводил Агату до квартиры. Он категорически отклонил предложение отправиться домой от подъезда, скептически оглядел лифт, Агату и демонстративно нажал на кнопку, довёл её до двери квартиры, удостоверился, что она переступила порог, и с улыбкой произнёс:
– Вот, теперь я пойду. И Дмитрию Сергеевичу отчитаться не стыдно. До завтра, фройляйн!
Агата неловко пригласила его зайти на чашку чая, погреться, но Николай вежливо отказался и направился обратно к лифту.
– Никола, постойте! Вы забыли шарф! – опомнилась Агата и поспешно выпуталась из длинной вязаной полоски.
– Не забыл, а собирался вам оставить, – хмыкнул Николай, оборачиваясь. – Можете завтра в нём прийти.
– Nicht, я не могу взять. На улице стало прохладно, а вам из-за меня теперь долго домой добираться! Мне ужасно неловок!
– Ох, ну, хорошо.
Николай забрал протянутую вещь и, попрощавшись, удалился. Закрывая дверь, Агата успела заметить, что он не спешил вызывать лифт и наблюдал за её действиями. «Sie sind das Kinderm?dchen,» – подумала она со смесью насмешки и приятного ощущения собственной важности. Агата подбежала к окну и помахала вслед удаляющейся фигурке в ярком шарфе.
Он поднял руку, будто затылком ощутил её взгляд, и исчез в арке.
Глава 3
Агата забежала в учебный корпус и безуспешно попыталась вытряхнуть хлопья мокрого снега из волос. В помещении они почти мгновенно растаяли, склеив волосы и превратив красивые кудри, на которые она потратила почти час утреннего времени, в неопрятно висящие сосульки.
Всё тело била мелкая дрожь, тонкое пальто и кашемировый свитер не смогли сдержать злой октябрьский ветер, вдоволь напившийся снего-дождевой влаги, и блузка стала влажной. Джинсы неприятно липли к ногам, а в ботильонах на небольшом каблучке и вовсе хлюпала вода из показавшейся на первый взгляд неглубокой лужи.
Скинув пальто, Агата с тоской оглядела себя в большое зеркало на стене гардероба: лицо и уши покраснели так, словно она их долго тёрла жёсткой губкой. Потрогав озябшие мочки, Агата поморщилась от боли: холодные серебряные серьги с замысловатым замком жгли нежное место прокола.
Она стянула с ног мокрую обувь и вытряхнула из пакета милые балетки на плоском ходу. Пальцы непроизвольно поджались, коснувшись холодной стельки, но натуральная кожа быстро впитывала тепло тела, через несколько минут стало комфортно.
Разумеется, насколько вообще могло быть комфортно в тонких нейлоновых колготках и влажных джинсах. Агата тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и поспешила на кафедру. Она пришла довольно рано и надеялась, что не придётся долго стоять под дверью. Но она не могла иначе: новое исследование будоражило воображение, хотелось продолжить его как можно скорее.
Дверь лаборантской на кафедре нейрохирургии была немного приоткрыта. Узкая полоска тёплого жёлтого света тянулась по полу, гостеприимно приглашая заглянуть на огонёк. Внутри ободряюще булькал чайник, шуршали пакеты и раздавались чьи-то шаги. Агата робко постучала и заглянула в кабинет.
За одним из столов, сдвинув папки с документами в самый угол и направив в свою сторону тепловую пушку, расположились двое аспирантов. Николай как раз заливал кипятком чайные пакетики, а Коновалов выкладывал на большую тарелку куски пирога.
– О, фройляйн! – Николай приветливо замахал рукой, заметив Агату на пороге. – Доброе утро! Заходите скорее!
– Утречко! – улыбнулся Коновалов. – Как у вас там говорят? Гутен морген, типа? Садитесь с нами чай пить! У Ника мать просто волшебница, такие пироги печёт, ум отъешь! Сразу перекус приобретает характер семейного застолья!
– Я вчера ещё порог квартиры переступить не успел, она мне уже огромный кулёк суёт, положи, мол, в рюкзак сразу, чтоб не забыть, угостишь друзей! – Николай горячо жестикулировал, грозя расплескать кипяток из чайника. – Знаете, какая на этой кафедре была угрюмая атмосфера, когда я только поступил? Мрак! А как мамины пироги народ распробовал, так все сразу дружелюбные такие стали, улыбаются! Вкусная еда творит чудеса!
