скачать книгу бесплатно
– А-а, э… – Коновалов выдавил из себя несколько невразумительных звуков, кашлянул, прочищая горло, и заученно затараторил: – Здравствуйте, я Коновалов Фёдор, можете звать меня просто Федя, очень рад знакомству!
Он вытянулся в струнку, расправив плечи и высоко вздёрнув напряжённый подбородок. Агата почувствовала себя очень неловко и сделала подобие реверанса, пролепетав:
– Я Агата Штольц, мне тоже очень приятно познакомиться с вас!
– Ну вы, товарищи, даёте, – беззлобно проворчал Николай, с силой проведя рукой по лицу. – Федь, чего пооригинальнее придумать не мог? Ты сколько уже свою очередную гениальную бурду смешиваешь?
– Это быстрый рецепт, всего тридцать один час потребовался!
Агата раскрыла рот, во все глаза глядя на Коновалова. Она, конечно, знала, что учёные порой теряются во времени, проводя свои исследования, но сама никогда сутками не засиживалась. А вот для местных аспирантов это казалось чем-то обыденным, потому что Николай только сочувственно похлопал коллегу по плечу и пробормотал что-то вроде: «Ну, не четверо суток, уже хорошо. Может, в следующий раз получится рабочая формула».
Когда Коновалов отправился спасать остатки своих записей от растекшегося эксперимента, Николай поманил Агату за собой вглубь лаборатории. Они обошли длинный стол, густо заставленный разномастным оборудованием, среди которого особенно выделялся новейший электронный микроскоп, загадочно посверкивающий белыми боками. Агата проводила прекрасный агрегат голодным взглядом, уже представляя, как будет рассматривать повреждённые клетки из удалённых на операциях участков мозга. В светлой голове даже промелькнула шальная мысль попросить включить это чудо техники и изучить под ним что угодно, хоть собственный волос, но Николай широким шагом направлялся в самый дальний угол лаборатории, и Агате пришлось поспешить за ним.
От приточно-вытяжной вентиляции потянуло прогорклым сквозняком, который забрался даже под толстовку. Недовольно вздыхали и ворчали мощные моторы, едва различимо взволнованно стрекотали вентиляторы, будто хотели предупредить о чём-то. Но завораживающую мелодию прервал грохот выехавшего из соседнего двора мусоровоза, Агата вздрогнула и в два шага оказалась возле Николая.
– Знакомьтесь, это Акума! – тот отступил в сторону и с гордостью указал на большую клетку возле окна.
Толстые стальные прутья крепко фиксировались на тёмном поддоне, засыпанном свежими, ещё пахнущими смолой опилками, в углу примостился маленький пластиковый домик, а возле миски с кормом сидела крупная белая крыса. Она перестала жевать и неторопливо повернула голову к людям, прищурив пугающие красные глаза. Они скользнули по Николаю и остановились на Агате. По спине аспирантки пробежал липкий холодок: она могла поклясться, что алые бусинки смотрели не просто осмысленно, они оценивали нового человека, выясняли его место в общей иерархии.
– Правда же, он очаровашка? – Николай просунул в клетку палец и погладил розовый нос, который быстро-быстро задвигался, уловив знакомый запах. – Я его после первого года ординатуры купил и перед выпуском провёл ему удачную операцию по удалению части мозга. Дмитрий Сергеевич нас на научной конференции присмотрел и к себе под крыло позвал. А от такого предложения не отказываются, я месяц перед вступительными экзаменами вообще из дома не вылезал, зато подготовился на все «отлично»!
– А что за операция? – Агата с трудом перевела взгляд от крысы на Николая. – Меня, признаться, немного пугает осмысленность в глазах вашего питомца, – она поёжилась.
– О, вы уже попали под его чары? – Николай захихикал, но, заметив недовольство на лице коллеги, стал серьёзнее и объяснил: – Не стоит бояться, это просто животное. Да, я ставил на нём эксперименты, но минимальные. У нас в стационаре был случай, когда двум девушкам после аварии пришлось удалить по небольшой части мозга. Размер примерно один был, а вот пострадавшие участки – разные. Так вот одна от нас убежала на своих двоих, полностью восстановив высшие психические функции, отделалась частичной амнезией, а вот второй не повезло: увезли на коляске и уровень психического развития деградировал до ребёнка лет трёх-четырёх. Я хотел повторить удачную операцию и удалил тот же участок мозга у крысы. Конечно, тут совсем другой метод анализа когнитивных функций, но по всему выходит, что мой Акума не стал понимать меньше. Напротив, он очень сообразителен. Ну, для крысы, конечно. Интегралы и логарифмы мы с ним не пробовали решать.
Агата открыла было рот, чтобы продолжить расспросы, но ей помешали. Выругался Коновалов, возмущённо взвизгнул какой-то из приборов, раздался хлопок и звон стекла. Снова пахнуло прокисшим супом, но на этот раз почему-то с примесью валерьянки.
– Прошу прощения, фройляйн, я на минуту! – выпалил Николай и бросился к Коновалову: – Федька, ты живой там?!
Агата приподнялась на носки, пытаясь разглядеть, что произошло, но тихий щелчок за спиной заставил её вздрогнуть и обернуться. Дверца клетки, секунду назад запертая на щеколду, беззвучно открылась. Поднявшись на задние лапы, крыса перевесилась через толстые прутья и неторопливо выбралась на волю. Оказавшись на столе, она отряхнулась от крошек наполнителя и вразвалку направилась к оставленному неподалёку пакету с печеньем. Одним глазом наблюдая за Агатой, крыса поднялась на задние лапы, ловкие передние бесшумно распутали узелок и схватили палочку из песочного теста.
Акума не стал жадничать: отложив одно печенье, он аккуратно завязал пакет обратно, поправил полиэтиленовый узелок и понёс свою добычу в клетку. Перекинув вкусность в поддон, он залез следом, прикрыл дверцу и запер её на щеколду. Алые глаза смотрели на человеческую девушку с нескрываемой насмешкой, а крепкие зубы легко крошили хрупкое песочное тесто.
Как заворожённая Агата наблюдала за действиями крысы. Она отдавала себе отчёт в том, что видит, но вредное сознание всё настойчивее твердило: этого не может быть, это обман зрения! Животное, каким бы умным оно не было, не сможет додуматься так мастерски замести следы! «Ты просто надышалась вредными испарениями, вот и мерещится… всякое, – успокаивала себя саму Агата. – Крыса не могла завязать пакет и запереть свою клетку, чтобы замести следы! Она бы просто открыла дверцу и разорвала пакет со вкусностями!»
Покончив с печеньем, Акума демонстративно отряхнул передние лапы друг о друга, ухмыльнулся – Агата была готова поклясться, что именно ухмыльнулся! – и свернулся клубочком возле поилки, становясь похожим на самую обычную крысу.
– Ну что, пойдёмте дальше, Агата? – Николай возник за плечом неслышно, будто внезапно освоил навык полёта. – Коновалов снова увлёкся и выпал из реальности, это надолго. Я ему только печенье поближе пододвину, а то опять голодать будет, знаю, проходили. Так хоть шанс будет, что задумается и погрызёт.
– Она съела печенье, – едва различимо прошептала Агата, сцепив пальцы в замок в большом переднем кармане.
– Что? Кто ел? – Николай непонимающе оглядел стол, на котором находились только клетка, пакет печенья, старый оптический микроскоп и запасные мензурки для реактивов.
– Крыса. Она выбралась из клетки, взяла печенье и вернулась обратно… А-а, – Агата вытащила руки из кармана и закрыла ими лицо, – это даже звучит бредово! Как такое возможно, – бормотала она.
– Фройляйн Агата? – Николай осторожно коснулся подрагивающего плеча. – Вам плохо? Вы не любите крыс? Не стоило мне вас одну оставлять, простите!
– Никола… Когда, говорить, вы купил эту крысу? – Агата резко вскинулась, будто какая-то мысль пронзила сознание. Голубые глаза пытливо впились в растерянное лицо.
– После первого года ординатуры, – покорно ответил Николай.
– А сколько ему сейчас лет?
– Годика три, может, чуть больше. Не знаю, сколько ему было на момент покупки, не спрашивал.
– Но крысы… Они же живут всего два-три года! А ваш питомец выглядит таким молодым! – продолжала напирать Агата.
– Ой, да просто генетика хорошая! – Николай отмахнулся будто от назойливого насекомого. – Мне вон паспорт всё время носить приходится, меня все за подростка принимают.
– И всё же…
– А ещё я читал про крысу, которая аж семь лет прожила, в книгу рекордов Гиннеса занесли. Надо нам с Акумой побить рекорд! – Николай засмеялся и сделал «коварное лицо», потирая руки. – Но это всё позже, – встряхнулся он, улыбаясь Агате ободряюще и открыто, – давайте пока выпьем горячего чаю, а то я маленько подмёрз, и пойдём в стационар, мне страсть как охота узнать, как операция у Давида Темуровича прошла! Последние несколько дней из-за этого случая вся кафедра на ушах стояла! Идёмте скорее!
Не дав Агате опомниться, Николай подхватил её под руку и повёл к двери. Она болталась у него на кильватере, машинально переставляя ноги, пока в голове плясала обезьянка с тарелками, настолько пусто там было. Туфли скользили по кафелю, широкая толстовка колоколом болталась на теле, маленький злобный сквознячок из вытяжки больно укусил за бок, где задралась водолазка. Открылась дверь, Агата занесла ногу над порогом.
– Ник, – голос Коновалова мячиком для пинг-понга ударился между лопаток, его голова высунулась из-за микроскопа, – слушай, тут китайцы новую монографию по моей теме выпустили, а ты ж из них. Можешь помочь перевести некоторые фрагменты? А то Гугл совсем что-то несусветное выдаёт.
– Коновалов, а не китаец, – устало, будто в сотый раз, вздохнул Николай. – Я якут, да и то только наполовину.
– Блин, прости, постоянно забываю, – Коновалов хлопнул себя по лбу.
– Ладно, чего уж там… Присылай свою монографию, попробую что-то сообразить, – сдался Николай. – Ничего сверхъестественного не обещаю, я только в универе пару лет учил китайский, но попробую вспомнить. Поглядим, на что моих мозгов хватит.
– Спасибо, Ник! Ты лучший!
– Ага, я знаю, – Николай фыркнул. – Это тебе в благодарность за то, что подкармливал меня, пока я над диссером корпел!
– У нас прям посменное дежурство выходит, – Коновалов потряс пакетом с печеньем. – Выпейте там за меня тоже чаю.
– Обязательно!
Герметичная дверь за Николаем и Агатой закрылась, отсекая запахи и звуки из лаборатории. Только дождь стучал в окна пустынного коридора, да ветер тихо подвывал замысловатую мелодию. «Какой странный институт, – подумала вдруг Агата. – Такой большой, а мы почти никого не встретили. Будто кроме нескольких избранных остальные боятся здесь показываться. А Коновалов действительно восьмое чудо света. И вдруг маньяк всё-таки есть?»
Глава 2
В небольшой лаборантской возле кабинета заведующего кафедрой натужно гудела тепловая пушка и приветливо клокотал ярко-розовый чайник. Впервые увидав это пузатое великолепие, Агата испытала отчаянное желание протереть глаза, настолько дико и неуместно он смотрелся на одном из письменных столов, заваленных папками бумаг. Но гораздо важнее оказалось горячее содержимое пластикового корпуса. Кипяток залил невзрачные пакетики, и по помещению растёкся восхитительно-сладкий солнечный аромат ромашки.
Николай важно прихлёбывал чай из термокружки и уплетал конфеты, иногда отвлекаясь на то, чтобы рассказать Агате какую-нибудь студенческую байку. Она с интересом слушала, грея руки о глиняную чашку в традиционном японском стиле, и порой пыталась незаметно повернуть тепловую пушку на Николая: он отказался забрать у неё толстовку и оставалось только поражаться, как он ещё не промёрз до костей в тонком халате, накинутом на майку.
– Агата, я вижу ваши махинации, – фыркнул Николай, когда обогреватель скрипнул ножкой по линолеуму.
– Но вы же, наверное, совсем замёрзли, Никола! А вдруг вы заболеть?
– А я никогда не болею, потому что с детства закаляюсь! Могу зимой по снегу походить, потом в проруби искупаться и мороженым закусить!
– Ох, это звучит безумно холодно!
Агату пробрал озноб от одной мысли. Она даже не заметила момент, когда тепловая пушка снова полностью повернулась в её сторону. Николай только победно усмехнулся и спрятал лицо за кружкой.
Дверь тихо приоткрылась, пропуская в лаборантскую невысокого полноватого мужчину в халате, накинутом на полосатый деловой костюм. Он устремился к своему столу и принялся что-то сосредоточенно искать, полностью игнорируя чужое присутствие.
– Никита Андреевич, здрасти! – Николая, видимо, было не смутить таким поведением. Они широко улыбнулся и замахал рукой. – Познакомьтесь с нашей новенькой аспиранткой, её зовут Агата!
Мужчина, которого Николай назвал Никитой Андреевичем, неприязненно зыркнул в сторону расположившихся неподалёку аспирантов и раздражённо поджал губы. Если бы взглядом можно было убить, то серые глаза испепелили бы Николая на месте. Но то ли Никита Андреевич ещё не полностью освоил этот навык, то ли на Николая он не действовал, но чуда не произошло.
Ограничившись кивком в сторону Агаты, Никита Андреевич схватил нужную ему папку и поспешно ретировался, напоследок громко хлопнув дверью.
– Что это быть? – Агата непонимающе хлопала длинными ресницами, переводя растерянный взгляд с Николая на дверь и обратно.
– Не обращайте внимания, – тот беспечно откинулся на спинку неудобного стула. – Это Хвостиков, наша мачеха всея коллектива: вечно всеми и всем недоволен, только и делает, что ругается, и иногда пытается раздавать нам невыполнимые задания. А уж меня он особенно не выносит.
– Aber warum?![5 - Но почему?! (нем.)] Почему? Вы быть такой хороший!
Агата сама не замечала, как в присутствии Николая начинала путаться в словах и срываться на немецкий. Обычно она очень тщательно следила за своей речью на русском языке, ведь он оставался иностранным, хотя Агата могла свободно говорить и понимать на нём. Но неизвестно откуда взявшаяся убеждённость в том, что её поймут, даже если перепутать слова двух языков и поставить их в хаотичном порядке, очень… расслабляла.
Николай потёр шею и неопределённо пожал плечами:
– Вот уж не знаю. Но он меня ненавидит так, словно я по меньшей мере его лучшего друга убил или, ещё хуже, девушку у него увёл!
– А вы не уводили?
– Так он женат! А зачем мне его жена, которая только и делает, что торчит в салонах красоты и названивает мужу на работу каждые полчаса? Меня дрожь пробирает от её приторного «Ма-асик, дай денежку-у», – Николая явственно перекосило от того, наколько реалистичной получилась его пародия.
– Но должна же быть причина!
– Может, и есть, но мы её не узнаем, потому что дольше пяти минут со мной в одном помещении Хвостиков находиться не может, а на прямой вопрос начинает кричать и ругаться. Короче, умный тридцатипятилетний мужик деградирует до уровня трёхлетки, которому не дали шоколадку.
Агата попыталась обдумать ситуацию и найти «убийцу» по методу Шерлока Холмса, но потерпела сокрушительное поражение: дедуктивный метод работал только у знаменитого сыщика и только в книжках. Да ещё и Николай мешал сосредоточиться. Он шуршал пакетами, убирая со стола, и метался в поисках запасных бахил, бормоча что-то невразумительное себе под нос.
Наконец, Николай завершил сборы, и Агата обнаружила себя в коридоре с комочком чистых бахил в одной руке и картонным планшетом для записей в другой. Её мобильный телефон оттягивал карман, а вот сумка осталась в лаборантской. Небрежно наброшенный на плечи халат оказался великоват, но Николай только развёл руками и повинился, что не умеет подбирать себе нужный размер одежды.
– Вот, понимаете, – воодушевлённо рассказывал он, спускаясь по ступеням, – есть у русских мам традиция покупать детям одежду «на вырост». И ведь это правильно, зачем покупать новое каждые полгода. Но я после пятнадцати лет расти перестал, как законсервировался, а мама меня до конца школы одежду заставляла на размер больше брать. Я как привык, так до сих пор не могу переучиться. А ещё она меня ругает за то, что я костюмы не ношу. Мол, и без того лицо детское, так ещё и одеваюсь как подросток. Единственная вещь в моём гардеробе чётко по размеру – красивый чёрный костюм, мама каждый раз радуется, если я его надеваю. Хотите завтра посмотреть на меня в образе приличного человека?
– А вы очень любите свою маму, Никола, – Агата тепло улыбнулась, наблюдая за весёлыми огоньками, пляшущими в глубине раскосых глаз. – Я даже немного завидую. Моя мама очень увлечена карьерой, я почти всё детство жила с дедушка. Поэтому я буду очень рада увидеть вас в костюме.
– Договорились, тогда завтра буду выглядеть как джентельмен! А пока…
Николай воровато огляделся, подмигнул Агате и с лихим кличем скатился по перилам. Она звонко засмеялась и тут же закрыла рот рукой: на гулкой лестнице смех казался скрипучим и неуместным. Но хохот снизу разбил неприятную иллюзию, Николай не смущался своих эмоций, он просто радовался.
Оказавшись на втором этаже, он не стал спускаться дальше, а свернул в боковой коридор.
– Никола, куда вы? Если я верно помню, то гардероб на первом этаже в той стороне, – Агата притормозила, с сомнением поглядывая на убегающие вниз ступени.
– Вы хотите через улицу в стационар идти? – с сомнением протянул Николай, покосившись на моросящий за окном дождик. – Или вам нужно выйти покурить? У нас возле одного из запасных выходов есть место под навесом, лучше там.
– Я не курю, просто нам же в другой корпус… Или часть стационара располагается прямо в учебном здании?
– А, вы об этом! Нет, стационар отдельно, но нам недавно наконец-то построили крытый переход между корпусами! Там, конечно, нет отопления и зимой прохладно, но перебежать можно!
Переход представлял собой выкрашенный белой краской стальной каркас, обшитый прозрачным пластиком. Панели были герметично подогнаны друг к другу, поэтому мелкие капли воды собирались в шарики и скатывались вниз. Ветер злобно завывал и пытался трясти конструкцию, но несмотря на кажущуюся хлипкость, та стояла крепко.
Но Агата всё равно на всякий случай взяла Николая под локоть. Исключительно, чтобы он не слишком спешил, убеждала она себя. Туфли коснулись прозрачного пластика, он едва ощутимо прогнулся. В ответ на вопросительный взгляд Николая Агата ободряюще улыбнулась, только костяшки пальцев побелели и будто бы затрещали тонкие ниточки халата на его рукаве.
Они шли неспешно, чинно обсуждая рабочие вопросы, Николай галантно игнорировал стремительно немеющее предплечье. Под ногами завывал ветер.
– Вот здесь нужно переобуться или надеть бахилы, – переход и стационар разделяла маленькая проходная комнатка с несколькими длинными полками и лавочкой. Николай обвёл их широким жестом и пояснил: – Это обязательно делать даже летом, а вот осенью и зимой мы в учебном корпусе тоже переобуваемся, уж очень грязно на улице. Да и жарковато в зимнем, когда отопление включают. Если что, здесь обувь можно оставлять, нас за это не ругают. Так что рекомендую обзавестись чем-нибудь удобным и что не жалко.
Он привычным движением достал с одной из полок стоптанные тряпичные кеды и быстро переобулся. Агата пристроила планшет на скамеечку и принялась сосредоточенно шуршать бахилами, пытаясь развернуть полотый кулёк. Она торопилась, но непослушные одеревеневшие пальцы то и дело соскальзывали. Агате было неловко заставлять себя ждать, но Николай сосредоточенно изучал какой-то листок на двери и не обращал внимания на её копошение.
Наконец, Агата распутала и надела бахилы, и они вышли в длинный белый коридор с кабинетами по обе стороны и окном в самом конце. Николай пояснил, что на втором этаже расположены процедурные и перевязочные кабинеты, ординаторская, сестринская и два операционных зала, которые почти не использовались из-за своего плачевного состояния. В одном из них летом закоротила старая проводка и произошло возгорание. Пожарные приехали за считанные минуты, быстро всё потушили и даже спасли дорогостоящее оборудование, но вот деньги на косметический ремонт руководство включило в смету только на следующий год, поэтому выглядели они ужасно: с пятнами гари на потолке, который не смогли оттереть санитарки, и с разводами от воды на стенах.
Третий и половину четвёртого этажа занимали разнообразные палаты: стандартные шести- и восьмиместные, трёхместные палаты повышенной комфортности с собственным санузлом, индивидуальные палаты и реанимационный блок. Оставшаяся половина четвёртого этажа и несколько кабинетов на первом представляли собой операционные, оборудованные по последнему слову техники. Николай даже похвастался, что им недавно привезли новый, особо тонкий эндоскоп и набор микрохирургических инструментов.
Агата так воодушевилась, что была готова оббежать хоть весь стационар, заглянуть в каждый кабинет, поассистировать на каждой операции. Пришлось Николаю притормозить её и напомнить, что для первого дня хватит и беглого осмотра будущего места учёбы. Он предложил сперва зайти в сестринскую, познакомиться со всеми и узнать последние сплетни. Агата тяжело вздохнула, оглядывая белые стены голодным взглядом, но покорно поплелась следом.
Николай постучал в сестринскую, но никто не ответил. Он изогнул одну бровь, пробормотал: «Да ладно, кто сумел это чудовище выманить? Вы ничего не слышали, фройляйн,» – и на всякий случай подёргал ручку вверх-вниз. Та укоризненно скрипнула, но чуда не произошло, и дверь осталась наглухо запертой.
– Агата, похоже, нам придётся в ординаторскую идти, – Николай отпустил ручку и развёл руками. – Может, там кто найдётся, а то весь корпус будто вымер!
В пустом коридоре шаги звучали особенно громко. Агата вздрагивала каждый раз, когда сперва слышала шуршание бахил, а потом каблуки её туфель с непозволительным грохотом опускались линолеум. Она старалась ступать только на носочки, но даже это было не тише ударов набата. Вот Николай будто и вовсе не касался пола: несмотря на плохого качества резиновую подошву кед его быстрые шаги оставались бесшумными – ни скрипа, ни удара. От волнения он ускорил шаг, и осторожничающая Агата заметно отстала.
Невысокая фигура материализовалась возле поста медсестры будто из ниоткуда. Николай едва успел отскочить в сторону, чтобы не сбить с ног девушку в зелёном костюме хирурга. Правда на его пути оказался письменный стол, на котором от удара опасно закачалась старая лампа.
– Галка, ты откуда выскочила? Я и заметить не успел! – воскликнул Николай, потирая ушибленное бедро.
– В смысле «откуда»? Из двери, вестимо! – палец в голубой перчатке указал на пластиковую дверь с большим стеклом, закрывающую выход на лестницу. – А ты чего тут носишься как ужаленный? Ты вообще в курсе, что сегодня Вика дежурит? Если будешь шуметь – на неделю запретят приходить!
– Да ладно, я уже столько раз ей попадался! Выкручусь и в этот раз!
– Ага, ты выкрутишься, а наша новенькая? – Галина хмыкнула и кивнула ему за спину.
Она стянула с волос хирургическую шапочку, красивые ровные локоны рассыпались по плечам. Агата невольно залюбовалась и почувствовала укол зависти: её волосы были от природы прямыми и плохо держали форму после укладки. Не помогали ни пенки-муссы-лаки, ни бигуди, ни плойки. Последняя надежда оставалась на дорогущий фен, подаренный дедушкой перед отъездом, и Агата твёрдо решила испытать его уже завтра.
– Я Галина Крапивина, можете звать меня просто Галя, – освобождённая от перчатки рука появилась перед Агатой, и она машинально пожала её.
– Я Агата Штольц, очень рада знакомству.
– Наконец-то в нашей маленькой компании появится ещё одна девушка! – засмеялась Галина. – А то прям наказание какое-то: приходят, а через пару месяцев на заочное переводятся! Мне даже не с кем о косметике и модной одёжке поговорить!
– Неужели ты теперь перестанешь брать меня с собой по магазинам? – делано обиделся Николай, надув губы и скрестив руки на груди.
– Ну уж нет, шоппинг с тобой я ни на что не променяю! Агата, представляете, он недавно придирался к красной футболке, утверждая, что она «какая-то недостаточно красная»!
Галина тихо рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Её лицо и в особенности приметные зелёные глаза показались аспирантке странно знакомыми. Она как будто уже видела их сегодня, только не могла вспомнить, на чьём лице.
Видимо, Галина заметила чересчур долгий и пристальный взгляд и со спокойной улыбкой пояснила:
– Мы с отцом очень похожи, я дочь Дмитрия Сергеевича.
