Железяка. Поворот судьбы. Книга первая

И такое отношение к ним вызвало у нас чувство справедливого гнева и желание в срочном порядке осадить зарвавшихся ублюдков. Тем более, что бить наших девушек мы не позволим никому. Резко подскочив к ним, мы, двинув им по роже, стали успокаивать зарёванных девчонок, наблюдая одним глазом за поднимающейся парочкой.

– Уроды! Вы на кого руку подняли! – прошипел один из типов, который был немного трезвее второго: – Да вы сгниете в тюряге! Да мне тока позвонить, и вы пожалеете, что на свет родились! Да вы знаете, кто у меня родители!

– Во-первых, уроды – это вы! И мне по барабану кто у тебя отец! Будь он хоть папа римский – нечего наших девушек трогать! – прокричал я со злостью, кипевшей в груди.

Стоит отметить, что не все дети крупных чиновников были избалованы до безобразия. У меня было много знакомых, у которых родители были весьма большими шишками, но, тем не менее, их дети были вполне адекватными людьми, некоторые даже стеснялись упоминать родичей. Но эти двое были явно не той категории. Избалованные, считающие себя центром мироздания и думающие что все вертится вокруг них, мерзкие и привыкшие к безнаказанности, они, похоже, потеряли чувство реальности и опять полезли к нам. После того как они опять оказались на полу, один из них, с трудом поднявшись, выхватил травматический пистолет и почти в упор выстрелил Толику в голову. Толик присел, держась за лицо и между пальцев начала просачиваться кровь. Неадекватный урод начал направлять оружие на меня, но выстрелить в этот раз не успел. Со всей дури, на которую был способен в данной стрессовой ситуации, я двинул ему в челюсть. Еще в полёте, наверное, он потерял сознание, и, приземлившись, по инерции стукнулся виском об угол деревянной тумбы, служившей подставкой для цветов. Прибежавшие охранники обнаружили два тела в крови на полу, к счастью пока живые, хотя одно было без сознания. Подбежавший бармен тихо дернул меня за рукав и посоветовал срочно слинять от греха подальше, мотивируя, что пока приедет скорая, пока они оклемаются, глядишь и все устаканиться потихоньку. А сейчас, мол, можно попасть под раздачу не за что. Я посмотрел на Толика, он сидел на стуле и пытался вытереть кровь, сочащуюся из брови. Счастье что выстрел угодил ему чуть выше глаза, крови много, но сама рана не страшная, заживет быстро. И после того как он махнул мне рукой, мол давай уходи, я неспеша покинул клуб.

Идя пешком в сторону дома, чувствовал, что происходит что-то не то. Чувство грозящей опасности так и перехлестывала через край. Кстати эта необъяснимая способность своей задницей чувствовать опасность и неприятности, часто выручала меня при сложных ситуациях. Но в данный момент я просто не знал что делать и тупо шел пешком в сторону дома, пытаясь проанализировать случившееся. Костик шел со мной рядом, благо живем недалеко друг от друга. У него, кстати, хватило ума не лезть ко мне в душу, пытаясь подбодрить или отвлечь, за что я ему был благодарен. Так молча мы и добрались до дома. Спать не хотелось, и всю оставшуюся ночь и утро я просто пролежал на диване, гадая, чем закончиться так хорошо начавшаяся вечеринка. Но дальнейшее было еще хуже, чем можно было предположить даже при пессимистическом прогнозе.

Где-то около десяти часов утра раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал взволнованный голос Толика.

– Дрон! Катастрофа! – услышал я в трубке полный отчаяния голос.

– Что случилось? Ранение оказалось тяжелым и с тобой что-то не в порядке? – мой голос тоже начал дрожать от волнения.

– Нет, всё гораздо хуже! Тот тип, которого ты ударил, скончался, не приходя в сознание. Сейчас ко мне в палату должны прийти следователи. Я не знаю что делать! От этого сообщения я впал в ступор. За всю свою жизнь я не нанес никому ни одной серьёзной травмы, хотя довольно часто бывал в различных потасовках. Максимум обходилось разбитым носом да синяками, и представить себя в качестве убийцы я просто не мог. Хоть и говорят, что от сумы и от тюрьмы не зарекайся, но примерить эту народную мудрость на себе, разум просто отказывался.

– Алло! Железяка, ты меня слышишь? Что мне говорить следователям?

– А что ты можешь сказать? Говори как есть! Тем более в холле камеры стояли, так что все и так узнают, как всё было, и враньё только повредит и мне и тебе! – ответил я после недолгого раздумья и повесил трубку.

Да и что я мог еще сказать. Странно, что я вообще смог хоть что-то ответить. Голова раскалывалась, как будто в неё забивали здоровенные гвозди. Мысли были перепутаны до такой степени, что даже на вопрос как тебя зовут, я не способен был дать простой ответ, а уж продумать свои дальнейшие действия и подавно. Как во сне я прошел на кухню и, увидев на столе бутылку рома «Бокарди», приготовленную для коктейлей, машинально налил себе полный стакан и стал потихоньку потягивать его как чистую воду. Сколько я пробыл в таком состоянии – не помню, но потихоньку ко мне всё-таки начала возвращаться способность думать. Я хоть и не учился на юридическом факультете, но самые азы законов знал. По идее, мне могли предъявить неумышленное убийство, в худшем случае, умышленное нанесение тяжких травм приведших к смерти потерпевшего. В первом варианте можно отделаться условным сроком. Со вторым немного сложнее, но надо будет проконсультироваться с адвокатом. С хорошим и опытным, думаю, отделаюсь небольшим сроком. С этой мыслью решил сам пойти сдаваться, предварительно заскочив в адвокатскую контору. Но видно судьба не только повернулась ко мне не тем местом, а вообще решила надо мной основательно поиздеваться.

Только закончил приводить себя в порядок, сполоснувшись в душе и тщательно побрившись, как раздался стук в дверь. Удивляясь, почему стучат, если звонок есть, пошёл открывать. Не успев полностью открыть дверь, как получил сильнейший удар ногой, и пока пытался понять, что происходит, коридор заполнили люди в милицейской форме и грубо затащили меня в комнату.

– Ну что гадёныш? Спрятаться захотел? От нас не спрячешься! – проревел старший из них.

– Да нет! Не прятался! Сам к вам идти собирался! – ответил я, и тут же получил удар по почкам. – Смотри что запел! Наверное, обделался со страху! – сказал тот же тип своим коллегам, и те злорадно заржали.

– Слушайте! Пришли арестовывать, так я ж не против! Зачем зря руки распускать? Вроде сопротивления я не оказываю! – попытался образумить я сотрудников, но, к сожалению, сказанное мною только раззадорило их.

– Ты смотри, какой умник выискался! Учить нас вздумал? Да кто тут увидит, оказываешь ты нам сопротивление или нет! А папаша убитого тобой, только спасибо нам скажет за то, что мы чуток тебе морду разукрасим! Глядишь, ещё благодарность в добавок объявит!

И меня начали методично избивать, чего со мной до этого просто никогда не было. Конечно, в потасовках я бывал и довольно часто, но чтоб вот так, просто били и ты не можешь ответить – впервые. Били довольно сильно, и хоть я, благодаря своему организму, всегда переносил любые повреждения своего тела значительно легче других (не зря прозвали «Железякой»), тело ныло неимоверно, и боль была не шуточной. И когда один из избивавших захотел ударить меня между ног, я, скорее всего, чисто рефлекторно, резко разогнув ноги, ударил его в живот. Не ожидавший от меня таких действий сотрудник, взмахнув руками, как кукла грохнулся на спину, причем головой приложился об батарею и тут же вырубился. На короткое время, остальные садисты в пагонах выпали в ступор, видимо не привыкли получать отпор от жертвы издевательств. Но в следующее мгновение, с озверевшими лицами, и с пылающей в глазах злобой, начали хвататься за оружие. Я, основываясь на инстинктах самосохранения, не раздумывая бросился бежать. Распахнув ногой входную дверь, своей пятой точкой почувствовал, что сейчас будут стрелять, и бросился на землю. Пули, благодаря моему броску, к счастью прошли мимо, но к несчастью на площадке стоял еще один милиционер, видимо оставленный там на случай моего бегства, и всё предназначенное мне он схватил сполна, после чего медленно начал оседать на пол.

Как я оказался в квартире у Кости не помню абсолютно, да и почему побежал именно к нему объяснить так и не могу. Тем не менее, я сидел у него в комнате с отрешённым видом, невпопад отвечая на его вопросы. Всё тело пронизывала мелкая дрожь, окружающие предметы виделись мне как сквозь туманную дымку, да и самого Костика я воспринимал как эфемерное существо. Как он смог хоть что-то уловить из моего невнятного бормотания не знаю, но уловив основную суть, он вышел на улицу узнать подробности. Перед уходом он, предварительно налив мне кофе и плеснув туда изрядную долю коньяка, строго-настрого запретил выходить куда-либо из комнаты. Через какое-то время, когда руки перестали дрожать и мой взгляд начал принимать осмысленное выражение, раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал взволнованный голос Кости.

– Андрей! Что у тебя произошло на самом деле?

– Да я вроде тебе рассказывал. Начали бить, я испугался и убежал. Как пришел к тебе не помню!

– Дрон! Я зашел к своему знакомому, он в местном УВД работает, так он мне ориентировку показал на тебя. Если вкратце, то разыскивается особо опасный преступник, лидер местной ОПГ, Железнов Андрей Александрович. Кличка «Железяка». Подозревается в совершении тяжких преступлений. Вооружен и очень опасен. При попытке захвата застрелил одного и тяжело ранил второго сотрудника уголовного розыска, который получил тяжёлую черепно-мозговую травму.

Если сказать что я был ошарашен, значит не выразить и малую толику того состояния в котором я находился. Казалось, что весь мир поплыл у меня перед глазами. Как такое могло случиться, что вполне пристойный и законопослушный гражданин, в лице студента пятого курса, вдруг за один день стал опасным преступником, и с преступлениями, тянувшими по совокупности на пожизненное. И если происшествие в клубе можно было бы, при наличии хорошего адвоката, представить фатальным стечением обстоятельств, тем более было множество свидетелей и записи видеокамер, то как доказать отсутствие злых намерений в квартире, хотя бы то что не я виновен в смерти сотрудника на лестничной площадке. По определению, моё слово – пустой звук по отношению к тому, что будут говорить садисты в погонах. А в том, что в их версии произошедшего я буду выглядеть исчадием ада, я нисколько не сомневался. Выхода из данной ситуации я не видел абсолютно никакого. Бежать без оглядки, но куда бежать – и некуда и бесполезно. Нет на земле места, где бы меня могли приютить и куда бы, не добрались силовые структур. При всех многочисленных пороках, существовавших в правоохранительных органах, когда требовала необходимость, они могли и умели эффективно действовать. Но и оставаться в квартире тоже не было никакого резона. Во-первых, нельзя подставлять Костика, а то ему еще припишут соучастие, со всеми вытекающими из этого последствиями. А во-вторых, ждать пока тебя задержат, и потом, если останусь живым, всю оставшуюся жизнь провести в аду, с вечными издевательствами – ну уж нет, по телевизору насмотрелся, вполне достаточно, лучше уж сразу смерть. В итоге, с такими вот не радостными мыслями, стал неторопливо собираться, механически рассовывая по карманам свои нехитрые вещи. На глаза попался дедушкин амулет, как говорил Костя позволяющий попасть в мир, где нельзя умереть. Вот бы мне туда – подумал я с мечтой и сказочной надеждой, обречённо вздохнув. Там точно не найдут, и можно жить вечно. Не задумываясь, также машинально положил его в карман, пусть хоть какая-то память о близких будет. Накинув куртку, вышел на лестничную площадку, предварительно тихонько прикрыв дверь. Ну что ж, прощайте мои друзья, прощайте родные, прощай мой город и вообще прощай моя жизнь, подумал я и начал потихоньку спускаться вниз, поскольку спешить в данной ситуации было некуда.

Не успев преодолеть даже один пролет лестницы, услышал звук хлопнувшей внизу двери и топот ног в армейских ботинках.

– Внимание! Четвёртый этаж! Квартира двадцать четыре! Живым можно не брать! Мочите сразу, а то он уже двоих наших завалил! – случайно донёсся до меня отрывок разговора группы захвата.

«Вот и конец» – понял я, заметив поднимающихся по лестнице оперативников. И в этот момент настолько ярко вспыхнуло понимания того, что нет ничего лучше и прекраснее жизни, и нужно ценить каждое мгновение, дарованное создателем нашим детям своим грешным. Отбросив все сомнения, всю печаль, навалившуюся хандру и все негативные мысли, я бросился вверх по лестнице, стараясь из всех возможных сил, продлить хоть на мгновение, хоть на секунду богом дарованную мне жизнь.

Естественно, незамеченным мой маневр не остался, и с криком: «Вот он! Не дайте ему уйти!», за мной кинулись с оружием наперевес мои преследователи. Добежав до последнего этажа, дом был четырнадцати этажным, обнаружил, что дверь на чердак и крышу была закрыта на замок. В отчаянии рванув её так, что вырвал дужки вместе с шурупами, на которых висел амбарный замок. Не задумываясь, откуда взялось столько сил, наверное, от отчаяния, а может от желания жить, я в несколько прыжков оказался на крыше. Всё финиш! Добегался! Летать к великому сожалению я не мог и парашюта, как вы поняли, у меня тоже не было. В это время, преследующие меня опера, уже поднялись на крышу и, сверкая злобными и одновременно ехидными глазами, начали передёргивать затворы АКМ. Четырнадцатый этаж точечного дома. Интересно, сколько лететь до земли, три – четыре секунды. И это всё, что я мог урвать дополнительно в своей жизни. Да и черт с ним, я буду бороться за каждую секунду, а тут целых четыре. И больше не раздумывая, я бросился бежать к краю крыши, поразившись своему спокойствию. А чего нервничать? Поздно уже! Решение принято! Опешившие от моего манёвра преследователи, секунду были в замешательстве, а потом дружно нажали на свои курки. Уже оттолкнувшись от парапета, я почувствовал, как моё тело прошили очереди, выпущенные из автоматов. Боли я не чувствовал, всё перебивала одна мысль – прожить ещё хоть одну секунду, хоть лишнее мгновение. Уже в полёте я понял, что, наконец я свободен, больше никто и никогда не будет меня преследовать.

Говорят, что в такие мгновения перед тобой проходит вся твоя жизнь. Я могу это с полной достоверностью подтвердить.

Перед глазами действительно пролетела вся моя жизнь, начиная с такого мелкого возраста, что учёные мужи говорят о том, что такое никогда не запоминается. Чушь! Я вспоминал всё, что со мной происходило, как только мои глаза приобрели способность видеть, даже в перевёрнутом виде. Всех своих знакомых, даже случайных, о которых бы в обычной жизни и не вспомнил бы даже под гипнозом. Вкус всех блюд, которые удалось попробовать за свои двадцать три года, запах грудного молока моей матери, которым она кормила меня после рождения, даже, абсолютно идиотский в данной ситуации, юмористический рассказ одного из российских сатириков: «Пролетая мимо четвёртого этажа…..». Пролетал я, кстати, только восьмой этаж. Так что уважаемые доктора, профессора, академики и прочий научный люд, займитесь вы изучением такого феномена, как человеческий мозг, поверьте, мы о космосе знаем больше чем о нём. Те объёмы информации, которые он показывал мне в красках, не смогут обработать и все компьютеры мира вместе взятые. Естественно, среди этой информации, была и история с дедушкиным амулетом, лежавшим у меня во внутреннем кармане и основательно залитым моей кровью, бьющей из пулевых отверстий калибра 7,62. Как хотелось бы оказаться в сказке, и попасть в чудесный мир, напоминающий рай и приносящий радость и спокойствие, где невозможно умереть. И всё чудесное время можно проводить в познании чего-то нового и неизведанного. Вспомнились и слова на бумажке, которую мне давал Костик, и я неосознанно, чисто машинально, мысленно начал их проговаривать. Сказка – это был последний призрачный шанс, который у меня оставался.

– Чупора навами барлинам, Виса варам кунси, Силистарон маурани, Гуард наро! – мысленно прокричал я и крепко закрыл глаза, пытаясь остановить последнее мгновение моей короткой, но безумной желанной жизни.

2

Мгновение тянулось бесконечно. С крепко закрытыми глазами, я ждал встречи с матушкой нашей – с землёй. «Все мы в ней будем» – вспомнилось известное изречение, и хотелось только, что бы встреча эта не была болезненной и отвратительной. Мгновение всё тянулось и тянулось, и мозг отказывался воспринимать непонятную, длинную паузу между жизнью и смертью. Не знаю, сколько я пробыл с закрытыми глазами, но постепенно начал понимать нелепицу, творящуюся со мной. Попытался считать. Дойдя до ста, окончательно осознал, что такого просто не может быть. Решил открыть глаза, но это было непросто – дикий страх не позволял мне не только открыть хотя бы один глаз, но даже ослабить давление, с которыми они были сжаты. Казалось, что их свела судорога, и легче стронуть с места ворота Исаакиевского собора, чем сдвинуть веки хоть на один миллиметр. Сколько я пробыл в таком состоянии, не помню, чувство времени отсутствовало полностью, но, в конце концов, приложив неимоверные усилия, мне удалось чуть приоткрыть окаменевшие глаза.

Я лежал на плоской каменной площадке, диаметром около десяти метров, с невысоким бортиком по краям. Камень был шершавым и тёплым, цветом, напоминавшим кофе со сливками, с какой-то еле заметной дымкой, заполнившей всё пространство между бортиками. На самих бортиках, по всей окружности были выбиты какие-то знаки или символы, отчасти напоминавшие находящиеся на амулете, отчасти совершенно незнакомые и непонятные. Окинув взглядом окрестности за пределами площадки, взору открылись невообразимые по своей красоте пейзажи. Поскольку место, где я находился, было на возвышенности, то и открывавшейся вид простирался на многие километры. Там можно было разглядеть и горы, окруженные густыми лесами, и долины с мелким кустарником, с фантастической для земного представления расцветкой. Вдали виднелись водопады, струящиеся с крутых горных обрывов, и болота, обладающие насыщенно изумрудным оттенком с фосфоресцирующими лиловым цветом кочками и, как мне показалось, даже что-то наподобие пустыни, странно отливающей золотом. Подняв голову, стал наблюдать за странными и очаровательными лунами в количестве трёх штук, видимых даже несмотря на стоявшее довольно высоко солнце, имеющее, кстати, то же довольно необычный чуть красноватый оттенок.

– Ну и где же я? И что вообще могло произойти? Это что – рай, сказка или бред? Есть здесь еще кто-то или нет? И, в конце концов, это явь или сон? – эти, и ещё тысячи вопросов, автоматически выстроились у меня в голове, и всё мое существо требовало немедленного ответа хотя бы на маленькую часть этих загадок. Попробовал себя ущипнуть. Ой! Было весьма ощутимо и даже немного больно, да и на руке след остался. Значит это все-таки не сон. Внимательно оглядев себя. Сразу же бросилось в глаза то, что куртка одетая на мне, стала напоминать решето, а тело, как я не старался его обследовал, не имело ни одной царапины, да и кровь была видна только на одежде, в виде засохших бурых пятен. Неужели я действительно попал в мир, где нельзя умереть и прекрасная сказка приобрела вполне реальные очертания. Во всяком случае, очень хотелось в это верить. А раз так, значит мой Ад, в который я попал на земле, закончился, и я впервые за долгое время улыбнулся. Боже всемогущий, как же я оказался не прав. Ад не кончился – он только набирал свою силу.

Началось с того, что солнце жарило неимоверно, а поскольку укрыться от его палящих лучей на месте возможностей не было никаких, то пришлось в спешном порядке покидать загадочную площадку, надеясь укрыться в тени чудного близлежащего леса. Не пройдя и трети пути до цели, я вдруг почувствовал болезненный укус чуть выше лодыжки. «Что за чёрт?» – успел удивиться я, как заметил мелкую, почти сливающуюся с травой, змейку. Присмотревшись, обнаружил еще с десяток мелких тварей, ползущих в моем направлении. Укус. Ещё укус. Бросившись бежать, чувствовал как то в одну, то в другую ногу впивались мелкие отвратительные зубы, приносившие нестерпимую боль. Тело начало схватывать судорогой и мой бег плавно перешел в жалкое подобие ползания по пластунский, да и то вскоре тело стало скрючиваться от адской боли и судороги, зрение и слух пропали и только ощущение ползающих по тебе мелких скользких гадов, было последним, что я чувствовал помимо боли. Сердце перестало биться, и я ощутил всеми фибрами своей души, как умираю в страшных муках.

Очнулся я опять на той же площадке, с так и не исчезнувшим чувством страшного ужаса. Сердце бешено колотилось, в висках пульсировала боль, но в целом тело чувствовало себя нормально, никаких судорог или других неприятных ощущений не было, даже наоборот, была какая-то легкость заново родившегося человека. И только память портила все хорошие ощущения, заставляя быстро биться сердце и ломить в висках. «Да что это за хрень такая?» – в страшной злобе прокричал я, обращаясь не понятно к кому, скорее всего к самому себе:

– «Так стоп! Надо успокоиться и попытаться понять что случилось». Присев на теплый камень, я опять начал внимательно себя осматривать. На лёгких хлопчатобумажных штанах обнаружил множество мелких прокусов, но тело при этом было гладкое, как у младенца. Голова начала кипеть от перенапряжения, но ничего путного в неё так и не приходило. Успокоившись на мысли, что я до сих пор живой и организм пребывает в хорошем состоянии, я начал внимательно оглядывать окрестности в надежде заметить, что ни будь, что могло ускользнуть от моего первого беглого осмотра. Как ни старался, ничего нового обнаружить не удалось. В округе, всё также, куда доставал взор, наблюдался восхитительный по красоте пейзаж. В небе, поражая воображение, висели три луны, переливаясь от чуть красноватого солнца всеми цветами радуги. Кстати о солнце, оно опять начало сильно припекать, и требовалось срочно что-то придумать, так как оставаться на солнцепёке с каждой минутой было всё труднее и труднее. Но что можно придумать на пустой каменной площадке, думаю, окажись тут знатоки из клуба «Что? Где? Когда?» в полном составе, и то сильно сомневаюсь, что они смогли бы найти нужный ответ. Хотя, может, и смогли бы. Но я, не полный состав клуба интеллектуалов, потому ничего путного, точнее вообще ничего, придумать не смог.

Жарило светило не по-детски. И на открытой площадке, да ещё на нагретых им камнях, я чувствовал себя как уж на сковородке, очень хреново себя чувствовал короче. Но пережитый накануне ужас, не позволял мне ступить за грань окружавшего меня бортика, за который, как оказалось в дальнейшем, не проникало ни одно живое существо, кроме меня. Во рту пересохло, страшно хотелось пить, лицо покрылось мелкими волдырями от солнечных ожогов, но я мужественно терпел, пытаясь дырявой курточкой прикрыться от, ставшего мне ненавистным красноватого создания. А если быть честным, то мне просто не хватало этого самого мужества шагнуть за пределы проклятой мной площадки. Слишком яркими и свежими были воспоминания о прошедшей попытке. Не знаю точно, сколько часов прошло в моих мучениях, чувство времени отсутствовало напрочь, но солнце начало клониться к закату. Хоть во рту и пересохло до такой степени, что даже слюна уже давно не выделялась, и губы, от недостатка влаги, пошли трещинами, я был несказанно рад скрывающемуся за горизонтом красному исчадию ада. Как оказалось, зря я этому радовался. Ночь, если это можно было назвать ночью, была сродни ночам в Санкт-Петербурге в июне месяце, наверное, даже еще светлее, хотя и несколько необычнее. От трёх лун исходило довольно сильное, причем у каждой своё по оттенку, свечение, и от этого, казалось, что земля медленно переливается от сияния этих грандиозных спутников. Но не созерцание ночных светил, оно как раз было просто великолепно, а страшный холод нагрянувший вместе с уходом красного солнца, заставил меня пожалеть о смене дня и ночи, которое выражалось не столько понятиями светло – темно, сколько, более жуткими, с моей точки зрения, тепло – холодно. Если Вам, когда ни будь, удастся за короткий промежуток времени попасть из экваториальной Африки на Северный полюс и обратно, при этом оставаясь в одной и той же одежде, то вы, возможно, и сможете меня понять. Причём не пытайтесь сравнивать с входом и выходом из машины, с работающим кондиционером на свежий воздух, поверьте это далеко не те ощущения. Да ещё и камни, казавшиеся при попадании сюда, такими теплыми и даже нежными, сейчас напоминали глыбы льда. Прикосновение к ним походило на прикосновение голого тела с замёрзшим железом в морозный день. Если у Вас хватит смелости или дурости, то попробуйте зимой лизнуть металл, думаю, после этого у Вас отпадет всякое желание надо мной смеяться. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, утро я встретил со скрюченными от холода пальцами, стучащими, как отбойный молоток, зубами и болью в груди, наверное, схватил как минимум двустороннее воспаление лёгких. И если бы не моя природная сопротивляемость к всевозможным болезням и суровым природным факторам, то, скорее всего, так и умер бы в скрюченной позе эмбриона. Оттаяв в лучах, опять полюбившегося мною, красноватого светила, я встал перед дилеммой, что делать дальше. Второго солнечного дня и, такой, хоть и по Питерски светлой, но ужасно морозной ночи, я точно не перенесу. Да и без воды я тоже долго не протяну, как не крути. В итоге жажда и мучения от начавших раскаляться камней, победили страх, и я вышел за пределы спасительного бортика, окружавшего моё местопребывание.