Посмотри на меня

– О, кого-то вроде тебя? – слова слетают с моих губ и как будто зависают между нами.

Я поднимаю глаза на Гаррета. Так близко друг к другу мы никогда еще не стояли. И еще мы внезапно заговорили о сексе. Что происходит?

Сердце колотится, меня бросает в жар. Я смотрю ему в глаза и ощущаю всю серьезность этого разговора. Внезапно я представляю себе, каким сумасшедшим будет секс с ним.

– Очень смешно, – бурчит Гаррет, отворачиваясь.

– Всем девушкам в твоем танцевальном клубе крупно повезло, – дразню я его.

Гаррет работал в ночных клубах, сколько я себя помню. Могу только представить, сколько телочек он снимает каждый день.

– Я не сплю с девушками из клуба, – отвечает он, пока мы идем дальше.

Я смеюсь и смотрю на него.

– Только не надо пудрить мне мозги.

– Я серьезно. Может, это тебя шокирует, но я профессионал. И я люблю свою работу. Я делаю ее не ради того, чтобы снимать цыпочек.

Я не отвечаю, лишь скептически смотрю на него. Должна признать, Гаррет действительно не похож на большинство мужчин, но если я что-то и знаю о мужчинах – а через приложение я познакомилась не с одним и имею о них неплохое представление, – так это то, что всем им хочется только одного. И ради этого они готовы на все.

Вот почему я так довольна своей работой. Я даю только то, что готова дать. Никто не может лапать меня или использовать. И в конце дня мне на счет капает денежка. Мне не нужно опасаться слизняков, которым вдруг захочется слишком многого.

Это единственное место, где власть целиком и полностью в моих руках.

Некоторое время мы идем молча, стремясь вернуться домой до заката. Наконец Гаррет первым нарушает молчание.

– Мазохист, – тихо бормочет он.

– Что?

– Ты назвала меня садистом за то, что я люблю бегать, но правильное слово – мазохист. Тот, кто любит причинять боль себе самому.

– Понятно.

Мы идем дальше. В его глазах мелькает лукавая искорка, как будто я затронула тему, которую ему интересно обсудить.

– А кто в таком случае садист?

– Садист – это тот, кто любит причинять боль другим.

– Хм, – говорю я и быстро добавляю: – например, тот, кто потащился со мной на прогулку, лишь чтобы посмотреть, как я страдаю.

На этот раз улыбка Гаррета – широкая и искренняя, отчего вокруг его глаз собираются лучики морщинок. Он смотрит на меня с этой теплой, соблазнительной улыбкой и отвечает:

– Именно ради этого.

Правило № 6: Сексуальные прозвища – всегда хорошая идея

Гаррет

Мы возвращаемся в дом у озера. Родители уже на крыльце, у мамы в руке бокал розового вина, отчим колдует возле гриля. Мы с Мией поднимаемся по ступенькам, вдыхая висящий в воздухе запах подгоревших гамбургеров.

– Мия, я прожарил твои гамбургеры до корочки, – говорит отец.

Она заглядывает ему через плечо и видит на гриле хрустящие, чуть обугленные края последнего гамбургера. Я не раз ел вместе с Мией и потому знаю: стоит ей заметить в своем бургере непрожаренное мясо, как ей становится дурно.

– Спасибо, пап, – говорит она и целует его в щеку.

– Это должно считаться преступлением, – говорю я ей. – Пол, ты соучастник убийства бургеров.

Он смеется, а она закатывает глаза.

– Я говорю ей то же самое с детства, – добавляет Пол.

– Перестаньте к ней придираться, – говорит мать, обнимая Мию, и та прижимается к ней.

Видя их вместе, я мгновенно вспоминаю, что Мия была совсем ребенком, когда в ее жизни появилась моя мама. Она трагически потеряла свою родную мать в столь юном возрасте, что буквально в считаные недели привязалась к моей.

Мама родила меня, когда ей было всего восемнадцать, а отец Мии стал папой в тридцать два. В сорок лет они встретились и полюбили друг друга, и разница между их детьми составила тринадцать лет. Мне кажется, мама была рада возможности вновь повозиться с малышом, к тому же дочерью, о которой она всегда мечтала. После того как отец ушел от нас, она посвятила свою жизнь мне. Мама почти не встречалась с мужчинами, ни с кем не вступала в отношения и никуда не ходила. Я был уже совершеннолетним, когда ее жизнь как будто началась заново.

А потом я внезапно вспоминаю: девушка, которую мама считает своей дочерью, – та же самая девушка, которую я вчера видел голой и с тех пор не могу выбросить из головы.

– Мне нужно выпить, – бормочу я себе под нос, направляясь в дом.

Я иду прямо к холодильнику на кухне, достаю светлое пиво, ставлю его на стол и вынимаю из кармана телефон. Меня не было на работе всего несколько часов, а мне уже не терпится проверить рабочую почту или текстовые сообщения от команды.

В почтовом ящике ничего нового, ни единого письма от кого бы то ни было.

– Почему такое лицо? – спрашивает Мия, перегибаясь через стол и внимательно на меня глядя. Она так сильно наклонилась вперед, что ее грудь почти вывалилась.

Она в курсе, что выставила ее напоказ, или действительно такая наивная?

– Да так, – говорю я, открывая пиво. – Я просто спрашивал себя, как выживу на этой неделе, мучаясь бездельем.

Она обходит кухонный стол, останавливается рядом со мной и запрыгивает на столешницу, поэтому, вместо того чтобы таращится на ее пышный бюст с расстояния, я теперь вижу его крупным планом. Мия откидывается назад, раздвигает колени и опирается сзади на руки.

Не знай я ее лучше, сказал бы, что она издевается надо мной, нарочно дразнит, чтобы свести с ума.

– Похоже, ты запал на меня. Если только не думаешь вернуться, – игриво говорит она.

Я не могу понять, сарказм это или вполне серьезные слова. В ее поведении есть нечто почти кокетливое, что сбивает меня с толку. Мия ни разу не флиртовала со мной, из чего я делаю вывод, что это все же сарказм.

Но после вчерашнего вечера я лично могу придумать добрую сотню вещей, которые мы могли бы с ней сделать, чтобы следующие семь дней получились просто райскими.

Нет. Прекрати.

Мой член загадочным образом обрел собственный разум, и его не волнует множество причин, почему я должен избегать подобных мыслей о Мии.

– От меня так просто не отделаешься, – отвечаю я.

В ее глазах мелькает тревога. Она выхватывает у меня из рук пиво и подносит к губам. Просто наблюдая за тем, как работают мышцы ее горла, когда она его пьет, я понимаю: у меня большие, очень большие проблемы.

* * *

После ужина я устраиваюсь в своей спальне в подвале. Дом у озера трехэтажный, а его обустроенный подвал обычно предназначен для гостей. Здесь есть большая уютная гостиная, отдельная ванная комната, спальня и дверь, ведущая к джакузи. Черт возьми, интересно, почему я не бываю здесь чаще?

Я достаю телефон, на всякий случай снова проверяю электронную почту, но там по-прежнему ничего.

Мой большой палец скользит к иконке нового приложения. Того, которое я только вчера скачал.

Она же сейчас не в сети, верно? Она где-то наверху, двумя этажами выше, но наши родители дома. Неужели она осмелится выйти в эфир, находясь всего через две двери от них?

Я получаю ответ на мой вопрос, когда, открыв приложение, вижу вверху ее имя.

WickedKitten214 в прямом эфире.

Черт возьми, Мия.

Я нажимаю на ее прямую трансляцию. Тотчас открывается видео, где она снова на кровати, на этот раз, слава богу, полностью одетая, и что-то рисует в открытом блокноте. Лежа на животе, согнув колени и скрестив ноги, она рисует и небрежно комментирует.

– В детстве я хотела стать художницей, – говорит Мия. – Когда мне было десять лет, родители взяли меня в поездку в Венецию, и я помню уличных художников, которые за пятнадцать минут могли написать целый портрет. Я тогда подумала, что, когда вырасту, тоже хочу стать художницей.

Затем она поднимает блокнот и показывает рисунок на его странице. Я громко смеюсь, видя кошмарное изображение ее кошки Бетти – с перекошенной головой и раскосыми глазами.

Она хихикает и говорит:

– Но, как видите, я не художница. Вместо этого родители отдали меня на гимнастику, что, наверное, было весело. И получалось гораздо лучше.

Я ловлю себя на том, что лежу на синем диване, закинув ноги на кофейный столик, и наблюдаю за ней. Ей не откажешь в своего рода харизме, которая идеально подходит для онлайн-трансляции. Она умеет сделать ее увлекательной, не позволяя какому-нибудь моменту затягиваться или вызвать чувство неловкости. И почему я раньше не замечал, насколько она обаятельна?

Я продолжаю искать глазами иконку запроса отдельной комнаты, хотя, согласитесь, глупо платить четыреста пятьдесят долларов за то, чтобы поболтать с кем-то, к кому я могу подняться, преодолев два лестничных пролета в том же доме совершенно бесплатно. Но опять же, я не принимаю разумных решений.

Шлепаю пальцем по иконке и вновь соглашаюсь на гонорар, стараясь не зацикливаться на его сумме. Это исследование, говорю я себе. Я должен довести его до конца. Должна же быть какая-то причина, почему меня вдруг так тянет к девушке, которую я знаю полтора десятка лет.

Серьезно, почему к ней? Почему не к любой из сотен других, которые за то же время оказывались на моем жизненном пути. Сотен девушек, к которым я ничего не чувствовал. Но сейчас меня почему-то тянет к этой.

Мия вновь замечает мою просьбу о комнате и прощается со своей аудиторией в прямом эфире. Затем, как и в прошлый раз, экран становится черным, после чего запрашивает доступ к моей камере и микрофону. Я отказываюсь и от того, и от другого.

– Еще раз привет, Дрейк, – говорит Мия с лукавой улыбкой.

Обращение на миг сбивает меня с толку, но затем я вспоминаю, что пьяный Гаррет назвал ей имя своего друга-бабника Дрейка. Мия оценила бы Дрейка. И конечно, он тоже оценил бы ее, но, вероятно, только раз или два.

– Ты снова застенчив, как я вижу.

Я печатаю свой ответ.

Я здесь, чтобы увидеть тебя.

– Как мило. Но в прошлый раз мне понравилось смотреть на тебя.

Может быть, позже. Давай сегодня просто поговорим.

Я смотрю, как она читает мои сообщения: губы сжаты, на лице выражение любопытства. Интересно, о чем она сейчас думает? Неужели тайны незнакомца на другом конце линии достаточно, чтобы поддерживать ее интерес? Неужели она дарит этим мужчинам те же улыбку с ямочками на щеках и искреннюю теплоту, которые сейчас дарит мне? Видел ли я хоть раз, чтобы она смотрела на меня так в реальной жизни?

– О чем бы ты хотел поговорить, Дрейк?

Расскажи мне о себе. Мне нравится слушать, как ты говоришь.

Выражение ее лица смягчается.

– Хорошо…

Глядя в камеру, она откидывается на кровати и вжимается в подушку. Я лежу на диване, почти в той же позе, что и она. Тем временем она делится всем, что я уже знаю о ней. И вместе с тем я как будто слышу все это впервые.

Она рассказывает о гимнастике, о своих неудачных попытках поступить в косметологическую школу, колледж, о работе в баре, о пении и снова о своих художественных способностях. Сколько раз я дразнил ее за отсутствие целеустремленности и вечные неудачи? Почему вечно придирался к ней по этому поводу?

Сейчас у меня нет желания критиковать ее. Вместо этого я печатаю свой ответ.

По крайней мере, ты пыталась.

Иногда попытка – самое сложное.

Ты же не хочешь дожить до определенного возраста и вдруг понять, что ты что-то упустила, потому что никогда не пыталась.

Она смеется.

– Скажи это моим родным. Они, похоже, все как один считают меня неудачницей.

Я уверен, что нет.

Так как же ты начала заниматься этим?

Она пожимает плечами.

– Наверное, я наконец нашла что-то такое, что у меня хорошо получается.

Тебе это нравится?

– Иногда. Мне нравится знакомиться с новыми людьми. Нравится то, что я при этом чувствую. А еще… я люблю деньги. Так что не могу жаловаться.

Ты счастлива?

Она читает вопрос и, кривя губы, похоже, на миг задумывается над ним.

– Да. Я счастлива.

Я не уверен. Почему тогда у тебя такое лицо?

Задумчивость Мии сменяется улыбкой.

– Просто так. Просто… хочу, чтобы я могла так общаться лично. Почему-то проще по телефону, в сообщениях или даже на камеру. Но как только я пытаюсь что-то почувствовать к кому-то в реальной жизни, как тотчас облачаюсь в броню.

Пальцы на мгновение зависают над телефоном. Этот разговор кажется даже интимнее, чем вчерашний видеочат. Мия рассказывает мне то, чем никогда бы не осмелилась поделиться, знай, что это я на линии. Ни за что и никогда. Я как будто впервые встречаю эту девушку.

– А ты? Я уже достаточно сообщила о себе.

Что ты хочешь узнать?

– Хмм… чем ты зарабатываешь на жизнь?

Думаю, лжи можно придерживаться и дальше. Раз я решил быть Дрейком, то буду им и дальше. Боже, это надо же докатиться до такого!

Строительством.

– О, значит, ты работаешь руками, – отвечает она с кокетливой улыбкой, и я ненавижу себя за ухмылку на своем лице. – В твоей жизни есть кто-то? Жена или подружка?

Нет.

– Почему нет? У тебя красивое тело, я видела его вчера вечером. Ты должен быть там с настоящей женщиной, а не здесь со мной.

Просто я такой же, как ты. Я не могу общаться с реальными людьми.

Она печально поджимает губы, но в этом нет никакой наигранности. Она выглядит искренне сочувствующей.

– Когда у тебя в последний раз была девушка?

Давно.

Мия точно не поверила бы мне, скажи я ей, насколько давно. Но мне странно комфортно в этом чате, и меня не отпускает желание рассказать ей больше. Или вообще все. Может, дело в анонимности, но я хочу открыть ей секреты, о которых не знает даже мой лучший друг. И я почти это делаю, но потом понимаю, что это Мия. Если она когда-нибудь узнает, кто на самом деле этот «Дрейк», она узнает обо мне все. Я же вложил столько сил и труда в то, чтобы держать это в тайне. Особенно от нее.

Но есть несколько вещей, которые я могу ей дать.

Вряд ли это станет для тебя неожиданностью, но я предпочитаю смотреть.

Я вижу, как она читает мои сообщения, как меняется выражение ее лица, когда она реагирует на каждое из них, и этого достаточно, чтобы свести меня с ума. Это приятнее, чем я ожидал. В основном потому, что это Мия, а я до сих пор пьян от мысли, что она может быть такой открытой и милой.

– Вчера вечером ты не просто смотрел, – с улыбкой отвечает она.

Ее голос звучит куда более естественно, чем когда я слышал ее в прямых трансляциях. Скорее всего, передо мной настоящая Мия.

Да. Ты поймала меня в момент слабости.

Она снова улыбается.

– Убедить тебя, Дрейк, было не так уж сложно. – Ее голос становится тихим, чуть серьезным. Она скользит взглядом вниз, в сторону от камеры. – Ты обычно больше смотришь, чем участвуешь?

Да.

– Чего тебе хочется больше, смотреть на меня… или участвовать самому?

Черт. Вот это неожиданный поворот. Хороший поворот, но не туда, куда я ожидал. А может, именно туда. Вдруг это то, чего я пытался добиться от нее все это время. Завладеть ею, уязвимой, обнаженной, покорно лежащей, словно некое угощение, которое я могу пожирать глазами. Я точно знаю: дороги назад для меня нет.

Я бы хотел потрогать тебя.

Мия поднимает глаза на экран, читает мое сообщение и прикусывает нижнюю губу.

– Ладно. Можешь меня потрогать, – отвечает она, и я хмурю брови.

Она откидывается на кровати и, держа телефон так, чтобы он парил над ней – как мне и хотелось бы, – нежно проводит пальцами по животу. Мия все еще в лифчике от бикини и джинсовых шортах, и при мысли, что она там, наверху, у меня текут слюнки. И в любой момент я буду видеть то, чего так отчаянно желаю.

– Представь, что мои руки – твои. А теперь скажи мне, что с ними делать, – томно шепчет Мия. – Потрогай меня, Дрейк.

Трахни меня. Трахни меня за то, что я прикрываюсь именем моего друга, когда мне хочется лишь одного – услышать от нее свое имя.

Да к черту все это. Если я скажу ей, что делать, она узнает мой голос, черт бы его побрал. Я быстро нажимаю на кнопку микрофона и изо всех сил пробую заговорить басом, стараясь сохранить его в хриплом бормотании.

– Сними лифчик. Сначала одну половинку, за ней другую.

Она улыбается в камеру, ее щеки краснеют при звуке моего голоса.

– Ого.

– Сделай это, – бормочу я.

Ее пальцы осторожно стягивают кружевной треугольник вниз, обнажая нежно-розовый сосок. Он уже напрягся и готов к ласкам.

– Ущипни сосок. Пока не заболит. Хочу услышать твои стоны.

Мия облизывает губы и тяжело вздыхает. Скользя пальцами по одной груди зараз, она крутит чувствительный бугорок между большим и указательным пальцами. Я наблюдаю за ее лицом, ловя момент, когда ее пронзит боль. С губ Мии срывается пронзительный стон, и я знаю: она достигла этой точки.

– Держи одну руку там. А другая пусть медленно скользит вниз.

Моему члену становится тесно в шортах. Я смотрю, как Мия трогает себя, как восхитительно медленно ее пальцы скользят вниз по животу. И когда она добирается до шорт, я велю ей расстегнуть их. Другая рука все еще занята ее грудью, сжимая и вытягивая сосок так, чтобы удерживать ее на краю бездны боли и предвкушения.

На этот раз я не хочу прикасаться к себе. Просто хочу посмотреть на нее. Сосредоточиться на ее удовольствии. На ее движениях. Представить, что это мои руки на ее коже. Не дать члену отвлечь меня от этого.

– Покажи мне, какая ты мокрая, – шепчу я.

Очень надеюсь, что она не узнает мой голос, но поскольку Мия трогает себя и не бежит вниз, чтобы застать меня с поличным, я полагаю, что такой маскировки достаточно.

Мои глаза прилипли к экрану. Ее руки нетерпеливо юркают в шорты. Она касается своей дырочки, и я смотрю на ее лицо. Рот Мии открыт, глаза полузакрыты. Затем она медленно вытаскивает руку из шорт и показывает мне влажный палец. Я издаю сдавленный стон.

Он вырывается непроизвольно. Слишком громко и слишком похоже на мой настоящий голос. Но она настолько увлеклась, что ничего не замечает.

– Попробуй себя на вкус, – говорю я ей, не совсем уверенный, переступит ли она эту черту.

Однако, к моему приятному удивлению, Мия подносит средний палец к губам. Открывая свой сладкий ротик, она прижимает палец к языку, смакуя вкус собственного возбуждения. Внезапно я ловлю себя на том, что не знаю, удастся ли мне уберечь член от участия в этом действе. Этот поганец напрягается, да так сильно, что мне становится больно. Он слезно умоляет уделить ему внимание.

Позже. Не сейчас.

На данный момент в центре моего внимания она. Только она.

– Вкусно, котенок? – спрашиваю я. Сексуальное прозвище само слетает с моего языка.

Она хнычет, посасывая палец и кивая.

– Ты мокрая из-за меня?

– Да, – стонет Мия.

Как только я собираюсь дать ей дополнительные указания, на моем экране появляется предупреждение о том, что наш час почти истек и, чтобы продолжить, мне придется раскошелиться еще на 450 долларов. Черт!

Что ж, может, оно даже и к лучшему. Пусть подождет, пусть помучается желанием. Растяну это на подольше.

– Мне нужно идти, – шепчу я. – Но я хочу, чтобы после звонка ты заставила себя кончить. Представь, что это мои пальцы в твоей милой дырочке, хорошо?

– Хорошо, – послушно говорит Мия.

– Ты пришлешь мне фотографию своей мокрой дырочки после того, как кончишь?

Она, не задумываясь, отвечает:

– Да.

– Ты мой хороший котенок.

При этих словах Мия улыбается, ее щеки краснеют от возбуждения.

– Тебе нравится, когда я тебя так называю? – спрашиваю я.

Ее губы приоткрыты, глаза устремлены в экран. Она кивает:

– Да.

– Увидимся завтра?

– Хорошо, – шепчет Мия, вновь кусая губу.

Экран становится черным, и я крепко сжимаю рукой член. Удовлетворяя себя, я знаю: двумя этажами выше она тоже себя трахает. И когда мой член извергает фонтан спермы, то представляю себе, что мы кончаем одновременно.

Правило № 7: Если вы чего-то хотите, то должны быть готовы дать что-то взамен

Мия

Я просыпаюсь где-то посреди ночи, все еще в одежде, в которой проходила весь день. Должно быть, я задремала после неожиданно страстного диалога с Дрейком. А потом я сделала то, что он велел в конце нашего разговора. Могло ли быть иначе? Он завел меня, и я была горяча как ад.

В общем, как только наш звонок завершился, я довела себя до оргазма, прокручивая в голове все его грязные словечки, и это заняло совсем немного времени. А потом сфотографировала себя, как он и просил, и отправила ему фотку.

Спустившись с этих высот, я начала задаваться вопросом, не слишком ли привязалась к этому таинственному чуваку. Обычно я никогда не мастурбирую после звонка лишь потому, что парень попросил меня это сделать. Закончив работу, я не работаю. То есть выбрасываю все это из головы и не думаю, пока снова не включу камеру. Но после всего двух разговоров с Дрейком я не могу отделаться от ощущения, что он другой.

Наверное, всему виной анонимность. И тот факт, что я видела его пресс и член, и то и другое меня впечатлило.

Но даже без секса я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы открыться ему. Показать, какая я на самом деле. Не фальшивая вебкамщица, которую он видит на экране и которая дает своим клиентам ровно столько, чтобы они не теряли к ней интереса, но не впускает их слишком сильно к себе в душу.

Это смешно.

Вероятно, он просто очередной интернет-извращенец, который хочет увидеть сиськи и зад и готов заплатить за это. Настоящая я ему до фонаря, как бы он ни притворялся. Как, впрочем, и все остальные.

Я беру телефон и смотрю на часы. Два тридцать пять.

Какое-то время я ворочаюсь в постели, проигрывая в уме наш интимный разговор с Дрейком. При этом эпизоды моего дня в обществе Гаррета тоже не дают покоя. С ним явно что-то не так. Вчера позвонил ни с того ни с сего, а потом приехал и отправился со мной на прогулку. Неужели это все из-за отца? Или Гаррет решил быть милым со мной, потому что на него просто нашла блажь? Странно, но я не заметила в нем ни обычной жестокости, ни насмешливости.

И весь этот разговор о сексе во время нашей прогулки был совершенно не в его духе. Для Гаррета я была и остаюсь его вредной младшей сестрой. И никакой макияж или декольте этого не изменят. Я наивная мечтательница, если позволю себе поверить, что все может быть по-другому.

Даже если я ему нравилась бы, Гаррет не их тех, кто готов связать себя длительными отношениями. Ему суждено до конца жизни оставаться наглым холостяком, и не похоже, что он когда-нибудь пожалеет об этом.

Когда проходит полчаса, а сон все еще ускользает от меня, я сдаюсь и выбираюсь из постели. В доме тихо, но порой я люблю тишину. Жизнь нередко бывает слишком шумной, и мне нравится какое-то время посидеть наедине со своими мыслями, которые сейчас поглощены звучанием сексуального незнакомого голоса, эхом отдающегося в моей голове.

Я молча спускаюсь по лестнице, но там темно и тихо. Услышав, что в подвале идет какая-то старая комедия, я продолжаю спускаться дальше. В гостиной работает телевизор. Я вижу Гаррета: он сидит на диване, и его лицо освещено телеэкраном.

– Привет, – его голос негромко разносится по сумрачной комнате.

Он какой-то сонный: волосы взлохмачены, под глазами темные круги. Странно видеть его таким хмурым. Обычно Гаррет весел и энергичен.

– Не можешь уснуть? – спрашиваю я, останавливаясь у лестницы. Не хочу подходить ближе без приглашения.

К моему удивлению, он приподнимает одеяло, приглашая меня сесть с ним рядом. Я мнусь, не зная, как на это реагировать. Гаррет, которого я знаю, велел бы мне идти спать или просто не обратил бы на меня внимания.

– Не могу, – подтверждает он.

Я принимаю его приглашение и сажусь рядом на подушку, оставляя между нами достаточно места. Он накрывает меня одеялом, и я немного согреваюсь.

– Что ты смотришь?

– «Золотые девочки»[1], – с усмешкой отвечает Гаррет. – Это единственное, что идет в три часа ночи.

– Я люблю этот сериал.

Он кладет руку на спинку дивана.

– Я тоже.

Некоторое время мы смотрим вместе и даже смеемся в унисон над сексуальными шуточками Бланш и пикантными остротами Дороти. Когда начинается следующая рекламная пауза, я смотрю на Гаррета и вижу на его лице каменное выражение, какого никогда раньше не замечала.

– У тебя все в порядке?

Я не могу точно объяснить, что с ним не так, но впечатление такое, что в его голове крутится так много мыслей, что он как будто не существует для внешнего мира.

Впрочем, я даже не жду, что он откроется мне. Он этого и не делает.

– Да, у меня все в порядке. А у тебя?

Гаррет убирает руку, как будто стесняется прикоснуться ко мне.

– Со мной тоже все в порядке, – отвечаю я.