скачать книгу бесплатно
– Ха-ха-ха! Нижник с сеном! Фигня! Усрешься сначала, пока целую кучу наберешь!
– Поглядим! Кладу нижника! Что, взял? И-эх, Язон, спел, как утка жопой!
– Чего бабу-то не поклал, засранец? Эх, взял бы дубину…
Возможно, ведьмак и дальше осторожничал бы – в конце концов, в гвинт мог играть кто угодно, да и Язон – тоже имя не из редких. Однако в возбужденные голоса картежников вдруг ворвался хорошо знакомый скрежет Фельдмаршала Дуба, услышавшего, видимо, в слове одного из картежников нечто знакомое:
– Кррррва… мать!
– Привет, парни! – вышел из-за штабеля Геральт. – Рад видеть. К тому же снова в полном составе, даже с генералиссимусом, в смысле с фельдмаршалом!
– Хрен синий! – Золтан Хивай от изумления упустил карты и тут же быстро вскочил на ноги, да так прытко, что сидевший у него на плече Фельдмаршал Дуб захлопал крыльями и испуганно вскрикнул. – Ведьмак, чтоб мне провалиться! Иль фата-моргана? Персиваль, ты видишь то же, что и я?
Персиваль Шуттенбах, Мунро Бруйс, Язон Варда и Фиггис Мерлуццо окружили Геральта и крепко помяли ему правую руку своими ручищами. А когда из-за навала стволов появилась остальная часть группы, шумная радость соответственно усилилась.
– Мильва! Регис! – выкрикивал Золтан, обнимая всех по очереди. – Лютик, живой, хоть с повязкой на башке! Ну, что скажешь, музыкантишка затраханный, относительно очередной мелодраматической банальности? Жизнь, брат, получается, не поэзия! Знаешь почему? Потому как не поддается критике!
– А где, – осмотрелся Лютик, – Калеб Страттон?
Краснолюды сразу умолкли и посмурнели.
– Калеб, – наконец сказал Золтан, шмыгнув носом, – в земле под березкой спит, далеко от своих любимых вершин и горы Карбон. Когда нас Черные над Иной достигли, он слишком медленно ногами перебирал, до лесу не добег… Огреб по башке мечом, а когда упал, они истыкали его рогатинами. Ну, веселей! Мы уж его оплакали, хватит. Радоваться надо. Вы вон в комплекте из суматохи лагерной вышли. Ха, даже приросла дружина-то, как вижу…
Кагыр наклонил голову под внимательным взглядом краснолюда, но смолчал.
– Ну, присаживайтесь, – пригласил Золтан. – Мы тут овечку запекаем. Наткнулись пару дней тому, одинокая и грустная, ну не дали мы ей злой смертью погибнуть с голода или в волчьей пасти, милостиво прирезали и на жратву перерабатываем. Садитесь. А тебя, Регис, на минутку в сторонку попрошу. Геральт, тебя тоже…
За штабелем сидели две женщины. Одна кормила грудью младенца. Увидев приближающихся мужчин, скромно отвернулась. Рядом молодая девушка с обмотанной не очень чистой тряпицей рукой играла на песке с двумя ребятишками. Эту ведьмак узнал сразу, как только она подняла на него затуманенные, равнодушные глаза.
– Отвязали мы ее от телеги, которая уже горела, – пояснил краснолюд. – Еще б немного, и кончилась бы так, как хотел тот взъевшийся на нее попина. Огненное крещение все ж прошла. Лизнуло ее пламя, припекло до живого мяса. Ну, перевязали как могли, салом помазали. Но это малость не то. Цирюльник, вот если б ты мог…
– Незамедлительно.
Регис хотел развернуть повязку, но девушка запищала, отступила и заслонила лицо здоровой рукой. Геральт подошел, чтобы ее придержать, но вампир жестом остановил его. Глубоко заглянул в бездумные глаза девушки, и та тут же успокоилась, обмякла. Голова опустилась на грудь. Она даже не дрогнула, когда Регис осторожно отлеплял грязную повязку и мазал обожженное предплечье резко и странно пахнущей мазью.
Геральт отвернулся, поглядел на женщин, на детей, потом на краснолюда. Золтан откашлялся.
– На бабу, – пояснил он вполголоса, – и двух малолеток мы наткнулись здесь, в Ангрене. Потерялись они, одни были, напуганные и голодные, ну так прибрали мы их, охраняем. Как-то так уж получилось…
– Вечно у тебя как-то так получается, – повторил Геральт, слегка улыбнувшись. – Неисправимый ты альтруист, Золтан Хивай.
– У каждого свои недостатки. Вон ты, к примеру, по-прежнему девчонке на спасение торопишься.
– По-прежнему. Хоть дело усложнилось.
– Из-за нильфгаардца, который раньше за тобой следил, а теперь к компании пристал?
– Частично. Золтан, откуда беженцы?
От кого бежали? От Нильфгаарда или «белок»?
– Трудно сказать. Ребятня ни хрена не знает, бабы малоразговорчивы и сторонятся, неведомо почему. Капризничают. Выругаешься при них или пёрнешь, так словно буряки краской наливаются… Ладно. Но встречали мы других беженцев, лесорубов, от них знаем, что бушует тут Нильфгаард. Старые наши знакомцы, пожалуй, разъезд, который с запада пришел, из-за Ины. Но есть тут вроде бы группы, что и с юга пришли. Из-за Яруги.
– А с кем бьются?
– Загадка. Лесорубы говорили о войске, которым какая-то Белая Королева командует. Эта королева Черных бьет. Кажется, даже на тот берег Яруги перебирается со своим войском, на императорские земли огонь и меч несет.
– Что за войско?
– Представления не имею, – почесал ухо Золтан. – Видишь ли, каждый день тут какие-то вооруженные по просекам мотаются, но мы не спрашиваем, кто такие. Прячемся по кустам…
Разговор прервал Регис, управившийся с обожженным предплечьем девушки.
– Перевязку надо менять ежедневно, – сказал он краснолюду. – Я оставлю мазь и бинт, который не прилипает к ожогу.
– Спасибо, цирюльник.
– Рука у нее заживет, – тихо сказал вампир, глядя на ведьмака. – Со временем даже шрам исчезнет с молодой кожи. Хуже с головой. Этого моей мазью не вылечишь.
Геральт молчал. Регис вытер руки тряпочкой.
– Рок либо проклятие, – сказал он вполголоса. – Уметь почувствовать в крови болезнь, всю суть болезни, и быть не в состоянии вылечить…
– Оно конечно, – вздохнул Золтан, – кожу латать – одно дело, а вот разум исправить никто не сумеет. Только заботиться да опекать. Спасибо за помощь, цирюльник. Ты, гляжу, тоже к ведьмачьей компании пристал?
– Как-то так уж получилось.
– Хм, – погладил Золтан бороду. – И куда вы направляетесь Цири искать?
– Идем к Каэд Дху, в друидский Круг. Надеемся на помощь друидов.
– Ниоткуда нету помощи, – проговорила звучным, металлическим голосом сидящая у штабеля девушка с перевязанной рукой. – Ниоткуда нету помощи. Только кровь. И огненное крещение. Огонь очищает. Но и убивает.
Регис сильно ухватил за руку остолбеневшего Золтана, жестом велел ему молчать. Геральт, который знал, что это гипнотический транс, не шевелился.
– Кто кровь проливал и кто кровь пил, – говорила девушка, не поднимая головы, – тот кровью заплатит. Три дня не минуют, одно умрет в другом, и тогда что-то умрет в каждом. Понемногу будут умирать, понемножечку… А когда сотрутся подошвы железные и высохнут слезы, тогда умрет последнее, что еще осталось. Умрет даже то, что никогда не умирает.
– Говори, – тихо и ласково сказал Регис. – Говори, что ты видишь.
– Туман. В тумане Башня. Это Башня Ласточки… На озере, которое сковано льдом.
– Что еще?
– Туман.
– Что чувствуешь?
– Боль…
Регис не успел задать следующего вопроса. Девушка дернула головой, дико закричала, завыла, а когда подняла глаза, в них действительно был один лишь туман.
Золтан, вспоминал Геральт, все еще водя пальцами по покрытому рунами оружию, после той истории с девушкой проникся к Регису уважением, отбросил фамильярный тон. Выполняя просьбу Региса, они ни слова не сказали остальным о странном явлении. Ведьмак не очень-то обеспокоился. Ему уже доводилось видывать подобные трансы, и он в общем-то полагал, что болтовня загипнотизированных была не вещанием, а повторением уловленных мыслей и подсознательных внушений гипнотизера. Правда, сейчас был не гипноз, а вампировы чары, и Геральта немного интересовало, что бы околдованная девушка еще выловила из мыслей Региса, продлись транс дольше.
Полдня они шли вместе с краснолюдами и их подопечными. Потом Золтан Хивай остановился и отозвал ведьмака в сторону.
– Надо расходиться, – сказал он кратко. – Мы, Геральт, решили. На севере уже голубеет Махакам, а долина эта ведет прямо в горы. Довольно приключений. Хватит. Мы возвращаемся к своим. К горе Карбон.
– Понимаю.
– Приятно знать. Желаю счастья тебе и твоей компании. Странной компании, осмелюсь заметить.
– Они хотят мне помочь, – тихо сказал ведьмак. – Для меня это нечто новое. Поэтому я решил не доискиваться, что ими движет.
– Умно. – Золтан скинул с плеча свой краснолюдский сигилль в лаковых ножнах, обернутых кошачьими шкурками. – На, держи, прежде чем наши пути разошлись.
– Золтан…
– Не болтай, ведьмак, бери. Мы войну в горах пересидим, зачем нам железо? Но приятно будет порой за кружкой пива вспомнить, что выкованный в Махакаме сигилль в добрые руки попал и за доброе дело свищет. Не опозорится. А ты, когда этим клинком обидчиков твоей Цири будешь хлестать, рубани хоть одного за Калеба Страттона. И вспомни Золтана Хивая и краснолюдские кузни.
– Будь уверен. – Геральт принял меч, закинул за спину. – Можешь быть уверен, Золтан Хивай, краснолюд, – добро, искренность и справедливость навсегда остаются в памяти.
– И верно, – прищурился краснолюд. – Поэтому и я не забуду ни тебя, ни мародеров на лесной вырубке, ни Региса и подковы в огне. А что до взаимности и искренности…
Он заговорил тише, кашлянул, отхаркался, сплюнул.
– Мы, Геральт, обработали купца под Диллингеном. Богача, который на гавенкарской торговле разжирел. Когда он загрузил драгоценности и золото на воз и драпанул из города, мы устроили на него засаду. Он аки лев защищал свое имущество, помощь кликал. Вот я ему несколько разков обушком по кумполу и дал. А дальше уж он спокойный был и тихонький. Помнишь туеса, которые мы тащили, потом на телеге везли и наконец у речки О в землю зарыли? Там-то и было гавенкарское добро. Разбойничья добыча, на которой мы свое будущее строить собираемся.
– Зачем ты все это мне говоришь, Золтан?
– Потому как тебя, думается, не так давно здорово подвела обманчивая внешность. То, что ты принимал за добро и справедливость, оказалось дрянным и паршивым под красивой маской. Тебя легко обмануть, ведьмак, потому что ты не хочешь замечать, что людьми движет. Их побуждений. А я не хочу тебя обманывать. Так что не гляди на этих баб и детишек, не считай стоящего перед тобой краснолюда справедливым и благородным. Бандит перед тобой стоит, грабитель и, может, убийца. Потому как не исключено, что побитый мною гавенкар так и не очухался, валяясь во рву на Диллингенском тракте.
Он долго молчал, глядя на далекие, тонущие в облаках горы на севере.
– Ну, бывай, Золтан, – сказал наконец Геральт. – Быть может, силы, в существовании которых я понемногу начинаю сомневаться, позволят нам когда-нибудь встретиться еще. Я б хотел этого. Хотел бы познакомить тебя с Цири, хотел бы познакомить ее с тобой. Но даже если это не получится, знай – я не забуду тебя. Бывай, краснолюд.
– Ты, человек, подашь мне руку? Мне – разбойнику и бандиту?
– Не задумываясь. Меня теперь уже не так легко обмануть, как прежде. И хоть я и не всегда догадываюсь о побудительных причинах, но понемногу овладеваю искусством заглядывать под маскарадные маски.
Геральт махнул сигиллем и перерубил пополам пролетающую мимо бабочку.
«После расставания с Золтаном и его группой, – вспоминал он, – мы наткнулись в лесах на группу кочующих кметов. Часть, увидев нас, разбежалась, некоторых Мильва остановила, угрожая луком. Оказалось, что кметы до недавних пор были нильфгаардскими пленниками. Их согнали рубить кедры, но несколько дней назад на стражников напал какой-то отряд и освободил их. Сейчас они возвращались по домам. Лютик во что бы то ни стало хотел выяснить, кем были эти освободители, расспрашивал дотошно».
* * *
– Энти воины, – повторил кмет, – под Белой Королевой ходют. Громят Черных, ого-го! Балакали, мол, они словно гарилы на вражьих тылах…
– Кто-кто?
– Я ж говорю – гарилы.
– Гориллы, черт возьми, – поморщился Лютик и махнул рукой. – Ох, люди, люди… Какие знаки, спрашиваю, армия носила?
– Разные, господин. Особливо конные. Пехтура – красное чего-то.
Кмет взял ветку и накарябал на песке ромб.
– Ромб? – удивился сведущий в геральдике Лютик. – Не темерская лилия, а ромб, герб Ривии. Интересно. До Ривии отсюда добрых двести верст. Я уж не говорю о том, что армия Лирии и Ривии полностью уничтожена во время боев в Доль Ангре и под Альдерсбергом, а страну оккупирует Нильфгаард… Ничего не понимаю!
– Это нормально, – обрезал ведьмак. – Хватит болтать. В путь.
– Ха! – крикнул поэт, все время раздумывавший над полученной от кметов информацией. – Сообразил! Не гориллы, а герильясы! Партизаны! На тылах врага, понимаете?
– Понимаем, – кивнул Кагыр. – Одним словом, на этих территориях действуют партизаны нордлингов. Какие-то подразделения, сформированные, видимо, из остатков войск Лирии и Ривии, разбитых в середине июля под Альдерсбергом. Я слышал об этой битве, когда был у «белок».
– Такое известие я полагаю утешительным, – заявил Лютик, гордый тем, что именно ему, а не кому-то еще удалось расшифровать «гарилью» загадку. – Даже если у мужиков в голове попутались геральдические знаки, то скорее всего мы имеем дело не с армией Темерии. Я не думаю, чтоб до ривских герильясов уже дошла весть о двух шпионах, таинственным образом сбежавших недавно из-под виселицы маршала Виссегерда. Если мы натолкнемся на этих партизан, то, может, удастся отбрехаться.
– Рассчитывать на это можно, – сказал Геральт, успокаивая брыкающуюся Плотву. – Но, честно говоря, я предпочел бы не встречаться.
– Но это же твои соплеменники, ведьмак, – сказал Регис. – Тебя же зовут Геральт из Ривии.
– Небольшая поправка, – сказал ведьмак. – Я сам себя так нарек, чтобы было покрасивее. У моих клиентов имя с такой добавкой вызывает больше доверия.
– Понимаю, – усмехнулся вампир. – Только почему ты вдруг выбрал Ривию? Ты оттуда, что ли?
– Вытягивал прутики, помеченные разными звучными названиями. Такую методу мне посоветовал мой наставник. Не сразу. Но когда я упорно просил именовать себя Геральтом Роджером Эриком дю Хо-Беллегардом, то Весемир решил, что это смешно, претенциозно и звучит идиотски. Сдается, он был прав.
Лютик громко фыркнул, многозначительно взглянув на вампира и нильфгаардца.
– Мое многочленное имя, – проговорил несколько обиженный его взглядом Регис, – имя настоящее. Согласующееся с вампирьей традицией.
– Мое тоже, – поспешил пояснить Кагыр. – Маур – имя моей матери, а Дыффин – прадеда. И не вижу здесь ничего смешного, поэт. А сам-то ты, интересно бы узнать, тебя-то самого как зовут? Ведь «урезанный» Лютик – явный псевдоним.
– Я не могу выдавать вам свое настоящее имя и пользоваться им, – таинственно ответствовал бард, гордо задирая нос. – Оно слишком знаменито.
– Меня, – неожиданно включилась в разговор Мильва, долго и угрюмо молчавшая, – здорово злило, когда меня сокращали в Майю, Маню, Марыльку. Кто такое имя слышит, зараз думает, что можно по заднице шлепнуть.
Темнело. Журавли улетели, их курлыканье утихло вдали. Успокоился ветер, веющий с гор. Ведьмак убрал сигилль в ножны.
«Можно было ожидать раньше, – подумал он. – Но кто из нас, кроме Региса, разбирался в таких делах? Нет, конечно, все заметили, что Мильву часто по утрам рвет. Но мы порой ели такое, что всех наизнанку выворачивало. Лютик тоже блевал раза два, а у Кагыра как-то разыгрался такой понос, что он перепугался, уж не дизентерия ли это. А то, что девушка то и дело слезает с коня и уходит в кусты, я принял за воспаление мочевого пузыря…
Ну, балбес!
Регис, кажется, догадывался. Но молчал. Молчал до тех пор, когда больше уже молчать было нельзя. Когда мы остановились в покинутом лесорубами шалаше, Мильва отозвала его в лес и они долго, временами очень громко, разговаривали. Вампир вернулся из леса один. Варил и смешивал какие-то травы, потом неожиданно попросил всех нас в шалаш. Начал он издалека, как всегда, своим действующим на нервы менторским тоном».
– Обращаюсь ко всем, – повторил Регис. – Как ни говори, мы – команда и несем коллективную ответственность. Здесь ничего не меняет тот факт, что, вероятнее всего, среди нас отсутствует тот, кто несет самую большую – индивидуальную – ответственность. Я бы сказал так: непосредственную.
– Выражайся, язви тебя в душу, если она у тебя, конечно, есть, яснее, – занервничал Лютик. – Команда, коллектив, ответственность… Что с Мильвой? Чем она больна?
