скачать книгу бесплатно
– Охотно. А как на это твоя Либуше? Последний раз я заметил, она не очень-то меня жалует.
– В моем доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.
– Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?
– Нет. Я имею в виду, что ты в нее попал, хотя было темно.
– Я думал, будет забавно.
– Оно и было. Только не делай этого при Либуше. Слушай, а эта… как там ее… Куки…
– Кикимора.
– Она тебе для чего-то нужна?
– Интересно, для чего бы? Если награды не будет, можешь выкинуть ее на помойку.
– А знаешь, это мысль. Эй, Карэлька, Борг, Носикамень! Есть там кто?
Вошел городской стражник с алебардой на плече, с грохотом задев острием о притолоку.
– Носикамень, – сказал Кальдемейн, – прихвати кого-нибудь в помощь, забери от хаты осла вместе с той дрянью, что покрыта попоной, отведи за хлевы и утопи в навозной яме. Усек?
– Угу… Слушаюсь… Только, милсдарь войт…
– Чего еще?
– Может, прежде чем утопить…
– Ну?
– Показать ее мэтру Ириону? А вдруг ему куда-нито сгодится?
Кальдемейн хлопнул ладонью по столу.
– А ты не дурак, Носикамень. Слушай, Геральт, может, наш городской колдун отвалит тебе чего за эту падаль? Рыбаки приносят разных чудовищ, восьминогов там, крабаллонов, каракатов, на этом многие заработали. А ну пошли в башню.
– Разбогатели? Собственного колдуна завели? Навсегда или временно?
– Навсегда. Мэтр Ирион. Уже год как в Блавикене. Сильный маг, Геральт, сразу видно.
– Не думаю, чтобы ваш сильный маг заплатил за кикимору, – поморщился Геральт. – Насколько мне известно, она на эликсиры не годится. Думаю, Ирион только отчитает меня. Мы, ведьмаки, не очень-то дружим с волшебниками.
– Никогда не слышал, чтобы мэтр Ирион кого-нибудь обругал. Заплатит ли, не обещаю, но попытка не пытка. На болотах таких куки… это, кикимор, может быть, много. И что тогда? Пусть колдун осмотрит ее и в случае чего наведет на топи какие-нибудь чары или чего там еще.
Ведьмак ненадолго задумался.
– Ну что ж, один-ноль в твою пользу, Кальдемейн. Рискнем. Где моя шапка?
2
Башня, сложенная из гладко отесанных гранитных блоков, увенчанная каменными зубцами, выглядела вполне представительно, возвышаясь над побитыми крышами домов и полуразвалившимися кровлями халуп.
– Вижу, подновил, – сказал Геральт. – Волшебством или вас на работы согнал?
– В основном чарами.
– Какой он, этот ваш Ирион?
– Вполне нормальный. Людям помогает. Но отшельник, молчун. Почти не вылазит из башни.
На дверях, украшенных розеттой и инкрустированных светлым деревом, висела огромная колотушка в форме плоской пучеглазой рыбьей головы, державшей в зубастой пасти латунное кольцо. Кальдемейн, видать, знакомый с действием механизма, подошел, откашлялся и проговорил:
– Приветствует войт Кальдемейн, явившийся к мэтру Ириону по делу. С ним приветствует также ведьмак Геральт из Ривии, также явившийся по делу.
Долгое время ничего не происходило, наконец рыбья голова, пошевелив зубастыми челюстями, выпустила облако пара.
– Мэтр Ирион не принимает. Уходите, добрые…
– Я не добрый человек, – громко прервал Геральт. – Я ведьмак. А вон там, на осле, лежит кикимора, которую я убил недалеко от городка. Любой волшебник-резидент обязан заботиться о безопасности района. Мэтру Ириону ни к чему оказывать мне честь беседой, и он не обязан меня принимать, ежели такова его воля. Но кикимору пусть осмотрит и сделает соответствующие выводы. Носикамень, раскрой кикимору и свали ее здесь, у самых дверей.
– Геральт, – тихо сказал войт. – Ты-то уедешь, а мне тут придется…
– Пошли, Кальдемейн. Носикамень, вынь палец из носа и делай что велят.
– Сейчас, – проговорила колотушка совсем другим голосом. – Геральт, это верно ты?
Ведьмак тихо выругался.
– Ну, зануда! Да, верно я. Ну и что с того, что это верно я?
– Подойди ближе к двери, – произнесла колотушка, испуская облачко пара. – Один. Я тебя впущу.
– А как с кикиморой?
– Черт с ней. Я хочу поговорить с тобой, Геральт. Только с тобой. Извините, войт.
– Да чего уж там, мэтр Ирион, – махнул рукой Кальдемейн. – Бывай, Геральт. Увидимся позже. Носикамень! Уродину в жижу!
– Слушаюсь!
Ведьмак подошел к инкрустированной двери, она слегка приоткрылась, ровно настолько, чтобы он мог протиснуться, и тут же захлопнулась, оставив его в полной темноте.
– Эгей! – крикнул он, не скрывая раздражения.
– Готово, – ответил удивительно знакомый голос…
Впечатление было настолько неожиданным, что ведьмак покачнулся и вытянул руки в поисках опоры. Опоры не было.
Сад цвел белым и розовым, воздух был напоен ароматом дождя. Небо пересекала многоцветная радуга, связывая кроны деревьев с далекой голубоватой цепью гор. Домик посреди сада, маленький и скромный, утопал в мальвах. Геральт глянул под ноги и увидел, что стоит по колено в тимьяне.
– Ну, иди же, Геральт, – прозвучал голос. – Я у дома.
Он вошел в сад. Слева заметил движение, оглянулся. Светловолосая девушка, совершенно нагая, шла вдоль кустов, неся корзинку, полную яблок. Ведьмак торжественно поклялся самому себе больше ничему не удивляться.
– Наконец-то. Приветствую тебя, ведьмак.
– Стрегобор! – удивился решивший не удивляться Геральт.
Ведьмаку встречались в жизни разбойники с внешностью городских советников, советники, похожие на вымаливающих подаяние старцев, блудницы, смотревшиеся принцессами, принцессы, выглядевшие как стельные коровы, и короли с манерами разбойников. Стрегобор же всегда выглядел так, как по всем канонам и представлениям должен выглядеть чародей. Он был высок, худ, согбен, у него были буйные кустистые брови и длинный крючковатый нос. Вдобавок он носил черный, ниспадающий до земли балахон с широченными рукавами, а в руке держал длиннющий посох с хрустальным шариком на конце. Ни один из знакомых Геральту чародеев не выглядел так, как Стрегобор. И – что самое удивительное – Стрегобор действительно был чародеем.
Они присели на терраске, окруженной мальвами, расположившись в плетеных ивовых креслах у столика со столешницей из белого мрамора. Нагая блондинка с корзиной яблок подошла, улыбнулась и снова направилась в сад, покачивая бедрами.
– Тоже иллюзия? – спросил Геральт, любуясь колышущимися прелестями.
– Тоже. Как и все здесь. Но, дорогой мой, это иллюзия высшего класса. Цветы пахнут, яблоки можешь отведать, пчела может тебя ужалить, а ее, – чародей указал на блондинку, – ты можешь…
– Возможно, позднее…
– И верно. Что поделываешь здесь, Геральт? По-прежнему трудишься, за деньги истребляя представителей вымирающих видов? Что получил за кикимору? Наверное – ничего, иначе б не пришел сюда. Подумать только, есть люди, не верящие в Предназначение. Разве что знал обо мне. Знал?
– Не знал. Уж если я где не ожидал тебя встретить, так именно здесь. Если мне память не изменяет, раньше ты жил в Ковире, в такой же башне.
– Многое изменилось с тех пор.
– Хотя бы твое имя. Теперь ты вроде бы зовешься мэтром Ирионом?
– Так звали строителя этой башни, он скончался лет двадцать назад. Я решил, что его надо как-то почтить, ну и занял его обитель. Я тут сижу за резидента. Большинство горожан живут дарами моря, а, как тебе известно, моя специальность – кроме иллюзий, разумеется, – это погода. Порой шторм пригашу, порой вызову, то западным ветром пригоню ближе к берегу косяк мерлангов или угрей. Жить можно. То есть, – добавил он грустно, – можно бы жить.
– Почему «можно бы»? И зачем ты сменил имя?
– У Предназначения масса обличий. Мое прекрасно снаружи и отвратительно внутри. Оно протянуло ко мне свои окровавленные когти…
– Ты ничуть не изменился, Стрегобор, – поморщился Геральт. – Плетешь ерунду и при этом строишь умные и многозначительные мины. Не можешь говорить нормально?
– Могу, – вздохнул чернокнижник. – Если это доставит тебе удовольствие, могу. Я забрался сюда, сбежав от жуткого существа, которое собралось меня прикончить. Бегство ничего не дало, оно меня нашло. По всей вероятности, попытается убить завтра, в крайнем случае – послезавтра.
– Та-а-ак, – бесстрастно протянул ведьмак. – Теперь понимаю.
– Что-то мне сдается, моя возможная смерть не очень- то тебя волнует.
– Стрегобор, – сказал Геральт. – Таков мир. Путешествуя, видишь многое. Двое бьются из-за межи посреди поля, которое завтра истопчут кони дружин двух здешних графов, жаждущих уничтожить друг друга. Вдоль дорог на деревьях болтаются висельники, в лесах разбойники перерезают глотки купцам. В городах то и дело натыкаешься на трупы в сточных канавах. В дворцах тычут друг друга стилетами, а на пиршествах то и дело кто-нибудь валится под стол, синий от отравы. Я привык. Так чего же ради меня должна волновать грозящая кому-то смерть, к тому же грозящая не мне, а тебе?
– К тому же грозящая мне, – усмехнувшись, повторил Стрегобор. – А я-то считал тебя другом. Надеялся на твою помощь.
– Наша последняя встреча, – сказал Геральт, – имела место при дворе короля Иди в Ковире. Я пришел получить плату за уничтожение амфисбены, которая терроризировала всю округу. Тогда ты и твой собрат Завист наперебой обзывали меня шарлатаном, бездумной машиной для убийств и, если мне память не изменяет, трупоедом. В результате Иди не только не заплатил мне ни шелонга, но еще велел за двенадцать часов убраться из Ковира, а поскольку клепсидра у него была испорчена, я едва-едва успел. А теперь ты говоришь, что рассчитываешь на мою помощь. Говоришь, что тебя преследует чудовище. Чего ты боишься, Стрегобор? Если оно на тебя нападет, скажи ему, что обожаешь чудовищ, оберегаешь их и следишь за тем, чтобы ни один трупоедский ведьмак не нарушил их покоя. Ну а уж если и после этого чудовище выпотрошит тебя и сожрет, значит, оно чудовищно неблагодарное чудовище.
Колдун, отвернувшись, молчал. Геральт рассмеялся.
– Не надувайся как жаба, маг. Говори, что тебе угрожает. Посмотрим, что можно сделать.
– Ты слышал о Проклятии Черного Солнца?
– А как же. Слышал. Только под названием Мании Сумасшедшего Эльтибальда. Так звали мага, который устроил бузу, в результате которой перебили или заточили в башни несколько десятков высокородных девиц. Даже королевских кровей. Якобы они были одержимы дьяволом, прокляты, порчены Черным Солнцем, как на вашем напыщенном жаргоне вы окрестили обыкновеннейшее солнечное затмение.
– Эльтибальд, который вовсе не был сумасшедшим, расшифровал надписи на менгирах дауков, на надгробных плитах в некрополях вожгоров, проанализировал легенды и мифы детолаков. Никаких сомнений быть не могло. Черное Солнце должно было предвещать скорое возвращение Лилиты, почитаемой на Востоке под именем Нийями, и гибель человечества. Дорогу для Лилиты должны были проложить «шестьдесят дев в златых коронах, кои кровью заполнят русла рек».
– Бред, – сказал ведьмак. – И вдобавок нерифмованный. Все приличные предсказания бывают в стихах. Всем известно, что имел в виду Эльтибальд и Совет Чародеев. Вы воспользовались бредом сумасшедшего, чтобы укрепить свою власть, разрушить союзы, не допустить родственных связей, устроить неразбериху в династиях – словом, как следует подергать за веревочки, подвязанные к марионеткам в коронах. А ты мне мозги пудришь какими-то предсказаниями, которых постыдился бы даже кривой старик на ярмарке.
– Можно скептически относиться к теории Эльтибальда, к интерпретациям предсказателей. Но нельзя отрицать того факта, что у девушек, родившихся после затмения, наблюдаются чудовищные мутации.
– Почему же нельзя? Я слышал нечто диаметрально противоположное.
– Я присутствовал при вскрытии одной из них, – сказал волшебник. – Геральт, то, что мы обнаружили внутри черепа и спинного мозга, невозможно было однозначно определить. Какая-то красная губка. Внутренние органы смещены, перемешаны, некоторых вообще нет. Все покрыто подвижными жгутиками, сине-розовыми лоскутиками. Сердце с шестью камерами. Две практически атрофированы, но тем не менее. Что ты на это скажешь?
– Я видел людей, у которых вместо рук орлиные когти, людей с волчьими клыками. Людей с дополнительными суставами, дополнительными органами и дополнительными чувствами. Все это были результаты вашей возни с магией.
– Говоришь, видел различные мутации? – поднял голову чернокнижник. – А скольких из них ты угробил за деньги в соответствии со своим ведьмачьим призванием? А? Потому как можно иметь волчьи клыки и ограничиться тем, что их показываешь девкам в хлеву, а можно иметь волчью натуру и нападать на детей. Именно так было с рожденными после затмения девочками, у которых обнаружились необъяснимая склонность к жестокости, агрессивность, бурные вспышки гнева и чрезмерный темперамент.
– У любой бабы при желании можно отыскать подобное, – усмехнулся Геральт. – Что ты плетешь? Выпытываешь, сколько мутантов я убил, а почему тебя не интересует, скольких я расколдовал, освободил от сглаза? Я, ведьмак, которого вы презираете. А что сделали вы, могущественные чернокнижники?
– Применили высшую магию. Нашу и священническую в различных храмах. Все испытания окончились смертью девушек.
– Это плохо говорит о вас, а не о девушках. Итак, первые трупы. Насколько я понимаю, вскрывали только их?
– Не только. Не смотри на меня так, сам прекрасно знаешь, что были и еще трупы. Сначала решили было ликвидировать всех. Но потом передумали… Тех же, которых все-таки… убирали, вскрывали. Одну подвергли вивисекции.
– И вы, сукины дети, еще осмеливаетесь критиковать ведьмаков? Эх, Стрегобор, Стрегобор, придет день, люди поумнеют и возьмутся за вас.
– Не думаю, чтобы это случилось очень скоро, – кисло заметил чародей. – Не забывай, мы действовали, защищая людей. Мутантки залили бы кровью целые страны.
– Так утверждаете вы, колдуны, задрав носы выше своего нимба непогрешимости. Коли уж об этом зашла речь, ты, вероятно, не станешь утверждать, что якобы, охотясь на так называемых мутантов, вы ни разу не ошиблись?
– Ладно, – сказал Стрегобор после долгого молчания. – Буду откровенен, хотя в собственных интересах и не следовало бы. Ошиблись, и к тому же не раз. Разделить их по группам оказалось весьма трудным делом. Поэтому мы перестали их… убивать, а стали изолировать.
– Ну да, ваши знаменитые башни, – фыркнул ведьмак.
– Да, наши башни. Однако это была очередная ошибка. Мы недооценили их, и многие сбежали. Среди принцев, особенно тех, что помоложе, которым нечего было делать, а еще меньше – терять, распространилась какая-то идиотская мода освобождать заключенных красоток. К счастью, большинство свернули себе шеи.
– Насколько мне известно, заточенные в башнях девушки быстро умирали. Поговаривают, не без вашей помощи.
– Наглая ложь. Однако действительно они быстро погружались в апатию, отказывались от пищи… Что интересно, незадолго до смерти у них прорезывался дар ясновидения. Очередное доказательство мутации.
– Что ни доказательство, то все менее убедительное. Может, есть и другие?
– Есть. К примеру, Сильвена, хозяйка в Нароке, к которой нам не удалось даже приблизиться, так быстро она взяла власть в свои руки. Сейчас там творятся жуткие вещи. Фиалка, дочь Эвермира, сбежала из башни, воспользовавшись шнурком, сплетенным из косичек, и давно терроризирует Северный Вельгад. Бернику из Тальгара освободил дурень-принц. Его же и ослепили, и теперь он сидит в яме, а самый заметный элемент пейзажа в Тальгаре – шибеница. Есть и еще примеры.
– Именно что есть, – сказал ведьмак. – В Ямурлаке, например, правит старичок Абрад, у него золотуха, ни одного зуба, родился он, почитай, лет за сто до затмения, а не уснет, ежели кого-нибудь не обезглавят в его присутствии. Вырезал всех родственников и перебил половину страны в состоянии, как это говорится, невменяемости. Заметны и следы чрезмерного темперамента, в юности у него, кажется, прозвище было Абрад Юбкодрал. Эх, Стрегобор, славно было бы, если б жестокость владык можно было объяснить мутацией или заклятиями…
