скачать книгу бесплатно
Никого впереди
Евгений Саулович Сапиро
Они шли – каждый своим путем. Они покоряли – каждый свою вершину. Жизнь сводила их и вновь разводила, они дружили и ссорились, они делали одно дело и враждовали, они любили своих женщин и уходили от них, они решали поставленные задачи, они сталкивались лбами, они проигрывали, они бились об стену, они вступали в схватки, они побеждали. Они творили свою жизнь и лепили лицо эпохи. Эпохи извилистой и разноцветной. Сталинское детство, хрущевская юность, зрелость, стартовавшая в брежневском застое и заставшая перестройку Горбачева, поначалу лихие, а потом гаснущие годы Бориса Ельцина. И в этом бурном потоке они все мчались за своей мечтой, пытаясь взять судьбу за горло…
Обо всем этом вы прочтете в романе Евгения Сапиро «Никого впереди».
О событиях той эпохи автор знает не из вторых рук и не из архивных папок. Длинная и отнюдь не столбовая дорога, пройденная им от мастера металлургического завода и университетского профессора до федерального министра, дала ему возможность много увидеть, о многом подумать и рассказать.
Евгений Саулович Сапиро
Никого впереди
© Е. С. Сапиро, текст, 2015
© Издательство «Маматов», оформление, 2015
Слово ректора
Евгений Саулович сделал то, чего от него ждали. Он написал художественные мемуары или, если хотите, роман на документальной основе – «Никого впереди», где нашлось место для каждого из нас. Вне зависимости от того, в какой главе мы появляемся на свет – той, что ближе к началу или к концу.
Профессор Сапиро со свойственной ему иронией пригласил нас совершить путешествие в прошлое. Книга, которую вы держите в руках, – это проводник по приснопамятным временам: несколько фрагментов из раннего детства, первые шаги самоопределения, жизненные перипетии. Здесь переплетается все – дружба, карьера, семья. Все по правде и абсолютно живые эмоции. В лукавом прищуре автора скрывается острый взгляд на события, свидетелем и участником которых ему случилось быть.
Это уже не первая книга Сапиро, где в буквальном смысле играет каждый эпизод. Это и сравнительно недавний «Трактат об удаче», и совсем актуальные «Времена и мгновения», представленные автором в нашем университете. Вот и сейчас, каждый фрагмент первой части наполнен романтикой молодости: студенческие уловки, простые разговоры ректора, напоминание об «университетском ромбике» – все это заставляет остановиться и примерить эти истории на себя.
Вторая часть посвящена перестройке и смене общественно-политических парадигм. Текст стал чуть строже, точнее. Видно, что эта тема неподдельно волнует автора до сих пор. И мы, читатели, вновь, вместе с его героями, проживаем это уже ставшее историей десятилетие, ведь в нас еще жив нерв девяностых.
«Никого впереди» – нерафинированное, душевное воспоминание автора. Особенно ценна книга Евгения Сауловича тем, что она базируется на едином для нас всех фундаменте – университете. Сквозь призму художественного восприятия автор показывает, сколь значимое место в жизни человека занимает Alma Mater. В этом я вижу абсолютную гармонию автора и университета.
От имени Пермского университета
ректор Игорь Макарихин
Лиде – боевой подруге, редактору, цензору… и музе
От автора
Книги не приносят аисты, их не найдешь в капусте. Их рожают. В муках. Осознанно. Та, которую открыли вы, не исключение.
В далекие школьные годы учебники по гуманитарным дисциплинам я воспринимал как сухую справку, описывающую, кто, что и когда натворил. По форме – что-то вроде набора черно-белых фотографий со скупыми надписями под ними. Зато хрестоматии с их жанровым многообразием смотрелись мною как фильм: в цвете, в движении, а если сосредоточиться, то даже со звуком, дающими возможность почувствовать дух времени.
За свою жизнь я не только написал несколько монографий по экономике, но и отметился в мемуарном жанре.
Три года назад, перелистывая свои довольно откровенные воспоминания, я попытался прочитать их глазами молодого читателя. Просто задал себе вопрос: почувствует ли он деловую атмосферу моей эпохи, уже ставшей для кого-то историей второй половины прошлого века. И был разочарован. Стремление описать прошедшие события точно и правдиво, да еще со ссылкой на персоналии, привело к «справке», к статичному «черно-белому» изображению.
Тогда-то и возникла, наверное, очень странная для моего возраста мысль: создать на этом материале «художественный фильм», пригодный для «хрестоматии».
По какой дисциплине? Да, например, по новейшей истории, политологии, менеджменту, экономике. Но, главное, чтобы с ароматом тех десятилетий.
– Попытка не пытка, – решил я. – Будем рожать.
Зачатие, как и положено, доставило мне удовольствие, но вскоре начались неприятности. Тошнота от сделанного. Головокружение, но не от успехов. Где-то на половине пути даже появилась мысль прервать творческую беременность.
Уберегла от минутной слабости подружка по ремеслу – журналист и писатель Светлана Федотова. После ее: «Рожать и только рожать!» – плод стал активно прибавлять в объеме и в весе. Наступил момент, когда он попросился на свет. А здесь без медицины – никуда.
Но медицина-то теперь платная! Спасибо спонсорам, давним моим соратникам: политику и предпринимателю Олегу Чиркунову, компании «Новомет» в лице ее генерального директора Олега Перельмана. Они создали все условия, чтобы акушеры издательского роддома: Ильдар Маматов, Лилия Дубовая, Инна Плотникова, Елена Северюхина, Людмила Черных – филигранно приняли роды без вреда для здоровья ребенка… и автора.
За это им всем мой нижайший поклон!
Часть первая.
Пролог 1
Жаждущие, выстроившись в шеренгу, развернутой могучей стаей стремительно неслись вперед по безбрежному океану.
Добычи пока еще не было видно, но их молодой нюх уверенно подсказывал: вон она – впереди!
От скорости, напора, превосходства над «теми, кто не с нами»,сладко пьянило головы.
В какой-то момент их острые взгляды почти одновременно засекли цель.
У каждого из Жаждущих были свои планы распорядиться своей Добычей.
Они мгновенно скорректировали курс и, еще больше взвинтив темп, устремились в одну точку – к вожделенной Добыче!
Дьяков. 1949
Свое первое открытие в области микроэкономики Александр Дьяков сделал в шесть лет. Открытие гласило: где очередь, там обязательно имеется что-то вкусное, красивое или интересное. Увидев своими зоркими гляделками стоящих друг за другом людей, он молча, но решительно разворачивал взрослого попутчика в ту сторону. И чаще всего не напрасно.
Мама или бабушка, подходя к очереди, всегда задавали вопрос: «Кто последний?». А папа спрашивал по-другому: «Кто впереди?».
Однажды, отвечая на вопрос Саньки, почему он спрашивает не как все, папа сказал, что не хочет обижать людей, называть их последними. Ведь каждому гораздо приятнее чувствовать себя впереди.
Санька внес в этот ритуал свой вклад. Когда, выстояв очередь, они подходили к прилавку, он звонко спрашивал:
– Кто впереди?
Папа, принимая правила игры, отвечал:
– Никого впереди!
Дьяков. 1955
В двенадцать лет жизнь полна до краев и интересна. Особенно на каникулах. Тем более на летних.
Во-первых, у Санькиной мамы в ящике комода, где хранились семейные документы, еще прошлым летом появился лист из твердой бумаги с гербом РСФСР[1 - Российская Советская Федеративная Республика – первая среди равных республика Советского Союза.], где сиреневым по белому было написано, что ее сын самостоятельный и образованный человек – выпускник начальной школы. Такому уже никто не осмелится кричать с балкона:
– Саша! Уже девять часов – пора домой!
А это означает, что весь теплый, загадочный вечер – вот он, твой.
Во-вторых, уже десять лет как окончилась война. Сам Санька войну не помнит, но по настроению взрослых ощущает, что вокруг становится как-то спокойнее, сытнее и даже форсистее. Удивительно, но выламываются не только девчонки. Лешкин старший брат – студент приехал на каникулы из Свердловска в брюках дудочкой и в ярко-желтых чешских туфлях-«говнодавах» на толстенной подошве. Любопытно, набьют ли ему морду сегодня вечером на танцах местные пацаны?
В-третьих, в магазин потребкооперации вчера завезли настоящие футбольные мячи. Правда, через полтора часа на прилавке их уже не было, но Санькина «компашка», мобилизовав все свои и родительские финансовые резервы, два мяча купить все-таки успела. А это значит, что сегодня Санька подтвердит, что умеет копировать не только «бобровскую»[2 - Всеволод Бобров – легендарный футболист и хоккеист сороковых-пятидесятых годов.] походку, но и его коронные удары по воротам.
Все это будоражит, но, как человек образованный, Санька понимает, что это лишь эпизоды, а не события. То, что событие и эпизод – вещи разные, он усвоил недавно. Накануне 9 Мая в школьный спортзал вошла директриса и, прервав занятие, объявила:
– Ребята, давайте поздравим нашего Василия Ивановича, активного участника важнейших событий Великой Отечественной войны, с юбилеем Победы!
Физрук, он же военрук Василий Иванович, молоденьким лейтенантом потерявший два пальца правой руки еще в 1941 году где-то под Смоленском, как-то не по-командирски шмыгнул носом и после короткой паузы произнес:
– События – это контрнаступление под Москвой, Сталинград, Курск, Берлин. Все это было потом. А мне достались эпизоды. Правда, боевые.
События в сегодняшней Санькиной жизни тоже присутствовали. Так или иначе, они имели природно-климатическую основу и по этой причине ежегодно повторялись. Каждое из них он с нетерпением ждал.
Если по порядку, то событием номер один была новогодняя елка и следующие за ней зимние каникулы. Событием и надежнейшим сигналом прихода короткого уральского лета было первое купание в Каме. Следующее событие было совместным подарком далекого южного солнца и до боли родной советской системы снабжения продуктами питания: в начале августа в Камск приходили первые баржи с астраханскими арбузами. Арбузы появлялись на месяц-полтора, чтобы потом бесследно исчезнуть до следующего праздника души и живота.
Имелось в Санькином неписаном реестре и самое азартное событие. В июне-июле в прикамских лесах появлялся первый слой белых грибов. С чем можно сравнить чувство, которое Санька испытывал, обнаружив притаившуюся под сосной стайку боровых «беляшей»? Разве что с мячом, который удавалось вколотить «с лёта».
Сколь велика радость от находки крепышей в коричневых шляпках, столь же горестна «пустышка» – возвращение налегке с десятком сыроежек да парой «свинушек», срезанных «до кучи», чтобы не позориться с пустой корзинкой. Случалось такое не только в не балующее грибами засушливое лето. Бывало, что в самый сезон твои заповедные места буквально перед носом прочесывала какая-нибудь приблудная ватага с зоркими пионерками, не оставляющими никаких надежд вслед идущим.
Санька такой горький урок получил всего два раза. Но вывод сделал правильный. Вот и на этот раз, вывалившись из первой пятичасовой электрички, он вместе с тремя друзьями с ходу, еще по тропинке от железнодорожной платформы до леса, обогнал всяких там теток и пенсионеров. А вот рослые парень с девчонкой, похожие на баскетболистов, оказались им «не по зубам». Не смотря на все усилия и даже пыхтение ребят, рыжий затылок «баскетболиста» неуклонно удалялся. Против таких особо шустрых у друзей имелся в запасе прием, навеянный иллюстрацией из учебника истории, на которой изображались суворовские солдаты, скатывающиеся на собственных задницах со швейцарских Альп[3 - Картина В. Сурикова «Переход Суворова через Альпы».].
Тропинка к грибному сосновому бору, километра в три длиной, огибала покрытую буреломом если не гору, то приличную горку. Достигнуть заветной цели можно было и напрямую – по неприметной тропинке. Этот путь был в два раза короче, но с колючими зарослями кустов, полусгнившими стволами и вывороченными корнями деревьев. И все это в гору.
Правда, противоположная сторона горы была лысая. Пробившись к вершине, друзья обнаружили «баскетболистов» далеко внизу и… позади. Приготовившись к суворовскому спуску, Санька радостно заорал:
– Кто там впереди?
И получил в ответ дружное:
– Никого впереди!
Дьяков. 1959
На семнадцатом году жизни Санька уже точно знал, что главная газета страны – «Правда». Но в ведомственном доме, в котором он жил, на «Правду» подписывались не все, а только партийные. Зато заводскую многотиражку почтальон приносил в каждую квартиру. А если в «коммуналку», то и не по одному экземпляру. Называлась многотиражка «Мотор». Так же, как многое, находившееся в радиусе десятка километров: Дворец культуры, стадион, фабрика-кухня и, главное, завод по производству авиационных двигателей.
Подписка на «Правду» была раза в три дороже, чем на «Мотор». Да и писали в «Правде» о тех, кого своими глазами не увидишь, о том, что собственными руками не пощупаешь. Другое дело в «Моторе» – все о своих да о нашем.
Поэтому Санька нисколько не огорчился, что его фотография с кубком в руках и текст под ней, что «решающий гол, определивший судьбу юношеского кубка города, забил воспитанник нашего спортклуба Александр Дьяков», появились в «Моторе», а не в «Правде» или в областной «Молодой гвардии».
Хотя отчет о соревнованиях был на последней странице, мало кто из знакомых не обратил на него внимания. Даже одноклассница Танька, которая до этого замечала лишь студентов или – в их отсутствие – десятиклассников, снисходительно спросила:
– Дьяков! Так ты у нас чемпион?
За что и схлопотала:
– Работай над собой, темнота. Не чемпион, а обладатель кубка!
Увидеть себя в газете было вдвойне приятно. Это означало, что ты если не знаменитый, то известный. На весь соцгород!
Почему вдвойне? Потому, что на этот раз известность была «трудовая», а не случайная, вроде прошлогодних четырнадцати секунд в кинохронике, где их показали с метелками и лопатами, а писклявый девчачий голос произнес за кадром: «Дружно вышли на ленинский субботник ученики восьмого класса школы № 77».
Победа была наградой за три года тренировок, за пропущенные из-за них походы в кино, за терпение и настырность. Фотография в газете была памятью о том чудесном мгновении, когда впервые в жизни Санька по-настоящему испытал это восхитительное ощущение – чувство победы. За две минуты до финального свистка, получив пас метрах в пяти от штрафной, он каким-то чутьем уловил, что уделает двух дергавшихся перед ним сине-белых. С хода, обойдя защитника и финтом уложив на газон выбежавшего вратаря, он оказался с мячом перед пустыми воротами.
И никого впереди!
Атаманов. 1960
Коля Атаманов провел детство в поселке, в котором все без исключения жители имели отношение к небольшой железнодорожной станции. Он родился в железнодорожной больнице, ходил в железнодорожный детский сад, учился в железнодорожной школе. Лет в десять ему было доверено отоваривать на всю семью продуктовые карточки в железнодорожном магазине.
Даже первый в своей жизни анекдот, который он услышал и запомнил, был железнодорожный:
После крепкой выпивки мужик просыпается в канаве, лежа в обнимку со свиньей. Не открывая глаз, осторожно начинает ощупывать соседа, но облегченно вздыхает:
– Свой брат – железнодорожник! В два ряда пуговицы!
Железная дорога сохранила ему, брату и двум сестрам отца. Отец был специалистом редкой профессии – слесарем по пневматике и гидравлике. За что имел «бронь»[4 - Не подлежал призыву в армию.] и не был отправлен на фронт.
В тысяча девятьсот пятидесятом году Коля успешно окончил семь классов единственной в поселке «неполной средней школы». Теоретически имелось два варианта продолжения учебы: в десятилетней школе-интернате при узловой станции или в техникуме. Школьный вариант в их многодетной семье даже не обсуждался. Техникум и только техникум. Какой? Конечно, железнодорожный! С тем, чтобы через четыре года вернуться домой в новеньком кителе с погонами «техника-лейтенанта движения».
В пятьдесят четвертом он получил и китель, и лейтенантские погоны, и право на ежегодный бесплатный проезд в отпуск «в оба конца».
Дома демонстрировать новую форму технику-лейтенанту Атаманову долго не пришлось. Через три недели он «убыл по месту распределения» на вновь построенную станцию Кругобайкальской железной дороги.
Он получил должность дежурного по путям и довольно просторную комнату в общежитии. В комнате было все, что полагается: кровать, стол с двумя стульями, шкаф и тумбочка. Дно выдвижного ящика тумбочки было застелено синькой[5 - Копия чертежа, сделанная с оригинала, выполненного на прозрачной кальке.] со схемой: «КРУГОБАЙКАЛЬСКАЯ Ж/Д». Поперек схемы красной тушью было написано: «Кругобайкальская дорога – кривовата и убога».
Специалистов на новой станции было мало, зато работы – хоть отбавляй. Молодой специалист окунулся в нее полностью, что называется, «по горлышко». Можно было бы сказать и «по макушку», но малую толику времени он от работы все-таки отщипывал. Причина была уважительной: через год Николай поступил на заочное отделение института. Естественно, что это был институт инженеров путей сообщения.
Двадцатилетие он отметил двумя событиями: удачной сдачей первой институтской сессии и… потерей невинности.
Не удивляйтесь. В середине прошлого века такие запоздалые чудеса еще случались.
Завершение сессии заочники отмечали с размахом, забронировав самый большой городской ресторан. Выпитого ему хватило, чтобы в голове приятно зашумело и исчезла закрепощенность. Но не настолько, чтобы отважиться отплясывать под джаз популярный тогда фокстрот «Мой Вася». Николай сидел в одиночестве за столом, когда к нему подскочила раскрасневшаяся девушка с капитанскими погонами железнодорожного связиста.
– Лейтенант! Что отсиживаетесь в окопах? Марш танцевать!
– Да я это… не умею.
– Не умеешь – научим! Не хочешь – заставим!
Весь оставшийся вечер он провел под командованием отчаянной капитанши.
Потом в общежитии они ходили из комнаты в комнату и подкреплялись «Кровавой Мэри». Капитанша командовала:
– Машка! Марш в двести пятую! До завтра! Маневровый – на горку!..
Проснулся он в ее постели. Неумело ткнулся губами в плечо. Капитанша повернула к нему голову. Лицо и на трезвый взгляд было приятным. Но сразу стало понятно, что тридцатилетний юбилей у нее остался, хотя и в недалеком, но прошлом.
– Жив, лейтенант? Благодарю за службу. А теперь одевайся и, соблюдая правила маскировки, полный вперед! Если засекут, то пойду я по статье «растление малолетних».
