В.М.Шукшин и С.А.Есенин: «идущие по одной дороге»

Подобная специальная комиссия по настоянию председателя Есенинского комитета профессора Юрия Прокушева была создана и по факту смерти Есенина. В нее вошли литературоведы, криминалисты, следователи, почерковеды, потомки поэта и, конечно же, авторы версий. Из архивов и музеев страны были извлечены подлинные негативы посмертных фотографий, а из Пушкинского дома в Санкт-Петербурге была доставлена посмертная маска, сделанная знаменитым скульптором Золоторевским. Восстановлены протокол о смерти и судебно-медицинский акт, записи допросов свидетелей, дневники очевидцев. Во избежание неточности каждый предмет и документ изучали сразу несколько ведущих в своей области специалистов. Исследования продолжались шесть лет. Результаты этого титанического труда, собранные в сборнике «Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии», были опубликованы в 1996 году. Вердикт экспертов: произошло самоубийство. А вот что или кто подтолкнул его к петле? Однозначного ответа на этот вопрос так и не получено…

Обречённость поэта предрекал ещё при его жизни знаменитый психиатр П.Б. Ганнушкин, земляк Есенина, трогательно любивший Сергея и с риском для своей жизни оберегавший его жизнь.

В преддверье векового есенинского юбилея 95-летняя Надежда Давыдовна Вольпин в беседе с журналистом радио «Свобода» сказала, что по поведению Есенина, по поступкам, по разговорам его она знала, что он покончит жизнь самоубийством, только не знала, когда это произойдёт.

В июне 1925 года Есенин сказал Софье Толстой – ещё невесте: «А умереть я всё-таки умру. И очень скоро!»

Во время последней встречи с Анной Изрядновой осенью 1925 года поэт заявил: «Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное, умру…» и сжёг свёрток с какими-то бумагами.

Тогда же, как бы прощаясь и готовясь к смерти, навестил Мариенгофа, забрёл к Миклашевской, побывал у Зинаиды Райх, повидал своих детей…

Он, по мнению современников, в 1925 году «потерял нить жизни», а самоубийцей может стать именно тот человек, по оценке Николая Бердяева, который ни во что не верит, ни на что не надеется и ничего не любит.

Анна Ахматова на другой день после смерти Сергея Есенина сказала: «Он страшно жил и страшно умер», а Галина Серебрякова утверждала, что «он нёс в себе трагедию».

Каждый гениальный художник несёт в себе трагедию, словно крест, и никакими лекарствами тут не поможешь.

Подобную трагедию нёс в себе и В. Шукшин. Версия о его отравлении появилась далеко не случайно.

«Художник, разогнувший хребет перед сильными мира сего, всегда представляет опасность, – такое объяснение даёт Т.Пономарёва. – Опасны его непредсказуемые Стенька Разин и Егор Прокудин, по прозвищу Горе, опасна реакция опамятовавшегося народа, который грузовиком сшибает с мостков в реку правительственную «Чайку» (во времена Шукшина на «Чайках» ездили только представители власти), которую после просмотра фильма «Калина красная» попросили заменить на «Волгу»: мол, ненужные ассоциации может вызвать. Вызрел художник, имеющий свою точку зрения на обстоятельства, его окружающие» [20].

Станислав Любшин вспоминает: «…в тех наших встречах я видел очень нервного, издерганного человека, потому что такая травля на него шла! Казалось бы, как национальный писатель, выражающий русскую душу, умеющий понять судьбу любого человека, он начальникам Госкино должен был бы быть нужнее всего. Но они наглую отговорку на все случаи жизни придумали: «Очень много Шукшина на экране будет». Его «Степана Разина» закрыли на киностудии Горького, потому что несколько кинематографистов написали разгромные закрытые рецензии. Картину угробили, и, по-моему, здоровье Василия Макаровича» [26].

То же самое произошло и с другой идеей Шукшина – желанием экранизировать собственную сатирическую сказку «Точка зрения». Во время обсуждения этой заявки на студии имени Горького коллеги Шукшина внезапно приняли его идею в штыки. Известный режиссер С. Юткевич, к примеру, заявил: «Картина в целом предстает настолько неутешительной, что вряд ли она принесет много радости зрителям, даже желающим надсмеяться над своими недостатками и трудностями в наступающем юбилейном году» (приближалось 50-летие советской власти). Убийственные выводы коллег произвели на Шукшина тягостное впечатление: он впервые задумался о самоубийстве.

Да и вообще, ни одного фильма не вышло, чтобы, как он задумал, так и снял. В этих картинах не было ничего «антисовесткого», просто выражалась своя точка зрения. Но понимали «инстанции», что искусство способно воздействовать на человека, может даже совсем изменить…

«Шукшин всегда был неким перпендикуляром к столичной кинематографической жизни, что вызывало очень серьёзный конфликт, – рассказывает Валерий Фомин, историк кино, сотрудник НИИ киноискусства. – Московская кинотусовка уже тогда была очень прозападной, а Шукшин был ярким патриотом, человеком от земли, от народа. Ещё до поступления во ВГИК он прошёл такие университеты – работал в колхозе, на стройке, служил на флоте, был учителем, стал секретарём райкома комсомола, ездил по сёлам. Шукшин чувствовал себя здесь, в столице, изгоем. Он и говорил, и писал, и думал, и переживал происходящее по-другому. Эта шукшинская особость, инакость вызывала, с одной стороны, восхищение, но одновременно – и страшную зависть, ревность коллег.

Во ВГИКе дисциплину по редактированию фильма я проходил у Шукшина на картине «Живёт такой парень». Был вместе с ним и на «Печках-лавочках», и на «Калине красной». Вся его жизнь прошла у меня перед глазами. Поэтому могу утверждать: от цензуры Шукшин страдал, как никто другой. Мало кто знает, что после первого успешного фильма «Живёт такой парень» следующей постановкой Шукшина должна была стать «Точка зрения. Сказка о пессимисте и оптимисте». В этом ярком сатирическом произведении он бичевал штампованную мёртвую мысль, которая уродовала и деформировала жизнь. Это был хоть и глубоко зашифрованный, но всё же серьёзный выпад против советской идеологии. Сценарий зарубили самым беспощадным образом. Причём зарубила не какая-то сидящая высоко таинственная цензура, а коллеги-кинематографисты. Их рецензии в одночасье похоронили будущий фильм».

«Фильм «Странные люди» мы смотрели в редакции журнала «Искусство кино», – вспоминает Армен Медведев. – После просмотра послышались реплики: «Эх, Макарыч! Тут недотянул, здесь не так сказал». И совсем молодой тогда журналист Юрий Богомолов сказал в ответ: «Когда у человека заткнут рот кляпом, что вы от него хотите?» На Шукшина можно перенести замечательную реплику Солженицына – «безмолвный бунт». Оставалось в его рассказах и фильмах что-то невысказанное, что потом он прокричал в одном из своих предсмертных рассказах: «Братцы, да что же с нами происходит!» И это горькое недоумение не оставляло зрителя ещё долго после просмотренных шукшинских фильмов».

«А как переживал эти подножки, что коллеги ему ставили? – говорит Валерий Фомин. – Лидия Федосеева вспоминала, что он даже спал, не разжимая кулаков. Представляете, какие страсти кипели внутри него и – разрушали! Иначе отчего его настигла такая ранняя смерть?»

А ещё, подобно Есенину в последний год жизни, Шукшин сильно болел и начал говорить о смерти: «Я – сын, я – брат, я – отец… Сердце мясом приросло к жизни. Тяжко, больно – уходить». А задуматься было о чём? Современники вспоминают, что заключительная часть работы над картиной «Калина красная» совпала у Шукшина с обострением язвенной болезни. В. Фомин в своих воспоминаниях пишет: «Я сам своими глазами видел, как буквально умирал, таял на глазах Шукшин, сбежавший из больницы, чтобы исполнить навязанные «исправления» и тем самым спасти картину от худшего. «Калина красная» была уже вся порезана, а самому автору надо было немедленно возвращаться в больницу. Но он боялся оставить фильм в «разобранном» виде, чтобы как-то «зализать», компенсировать нанесенные раны, хотел сам осуществить чистовую перезапись. Смены в тон-студии казались нескончаемыми – по двенадцать и более часов в сутки. Но буквально через каждые два-три часа у Василия Макаровича начинался очередной приступ терзавшей его болезни. Он становился бледным, а потом и белым как полотно, сжимался в комок и ложился вниз лицом прямо на стулья. И так лежал неподвижно и страшно, пока боль не отступала» [27].

После «Калины…» была больница. Каждая больница – это, кроме всего прочего, еще и предупреждение, «совет»: необходимо быть осторожным, в чем—то изменить ритм жизни. Он же не только не изменил, а еще и усугубил. «Вечно недовольный Яковлев», «Ночью в бойлерной», «Рыжий», «Кляуза», «Други игрищ и забав», «Мужик Дерябин», «Жил человек…», «Чужие», «Привет Сивому», «Энергичные люди» (был на репетициях в БДТ, одна запись авторских звуковых ремарок продолжалась подряд девять часов) – всё это создано после «Калины красной». Он пообещал Глебу Панфилову сняться в роли драматурга Феди в фильме «Прошу слова» и вот, воспользовавшись небольшой паузой в съемках «Они сражались за Родину», летит в сентябре в Ленинград.

«Мы должны были, – вспоминает Глеб Панфилов, – снимать сцену у художницы – первую встречу драматурга Феди с Елизаветой Уваровой. Когда он вошел в павильон, у меня было физическое ощущение, что он не идет, а парит, почти не касаясь пола. Потом я узнал, что примерно то же самое почувствовали и все остальные – такой он был высохший, худой. Не человек, а его тень. Джинсы на нем болтались, вязаная кофточка, прикрытая модным кожаным пиджаком, висела как на вешалке, а на ногах – босоножки в пластмассовых ремешках. Глаза красные, с неестественным блеском, – верный признак бессонных ночей; за сутки он выпивал банку растворимого кофе…

На следующий день он был и вовсе измученный – ездил к дочке в Зеленогорск, не спал всю ночь, но на съемки пришел подтянутый, собранный и строгий… стоило мне сказать «мотор», как снова перед нами сидел молодой, переполненный энергией человек, вот такой, каким мы его увидели на экране. Это был дух необычайной силы, нерв, который включался властью его воли, его характера, и казалось, ничто не может его сломить, казалось, что вот такая его усталость и есть гарантия его жизни».

…Думал ли он, чувствовал ли, что эти напряженнейшие, до предела насыщенные творчеством дни и ночи – последние? Нет, наверное, не думал он умереть так скоро, но и на долгую жизнь уже не рассчитывал. Отсюда – неуемная рабочая жажда, никакой пощады себе. Он снова загонял себя. Самосжигал.

Валентин Курбатов в предисловии к книге В. И. Коробова «Василий Шукшин: Вещее слово» метафорически определил возможную причину раннего ухода Шукшина из жизни: «Нам всем полегче, и мы подольше живем, потому что «свидетелями» умеем быть, не везде в участники суемся, кое—что и мимо пропускаем. Посетуем про себя – вот сволочи, что делают! – но обойдем за версту. А он так и не научился этому житейскому искусству и, кажется, даже попытки не сделал выучиться, а сразу летел в самый клубок ситуации и уже махал кулаками, кричал, срывал голос и изнашивал сердце, так что в 45 лет, когда он ушел, оно, по свидетельству врачей, было как у

80–летнего. Он пустил жизнь «в себя», и она взялась в нем за жаркое самоосмысление, пока не разорвала его. Незадолго до смерти он говорил в интервью «Сибирским огням»: «Теперь, я думаю, надо обострять, обострять как можно активнее, безжалостнее. Доводить разговоры до предела…» – и дальше настаивал, что особенно высоко надо ставить «вопрос совести». Можно только предполагать, до какой степени «безжалостности» и «обострения» он мог возвысить свое творчество. Сердце указало этот предел: разорвалось ночью так стремительно, что не успела рассосаться таблетка валидола под языком. Как всегда, до предела он довел прежде всего себя» [25].

Опять стекло туманное в дожде,

Опять туманом тянет и ознобом…

Когда толпа потянется за гробом,

Ведь кто—то скажет: «Он сгорел… в труде», -

это строчки из стихотворения Н.Рубцова «В гостях», написанного в 1962 году, но они обо всех мастерах, ушедших безвременно в мир иной, в том числе об Есенине и Шукшине, двух братьях по духу, по корню, по Божьему дару и таланту, по великому почитанию в народе… Оба – самородки…

Проводы в последний путь Есенина, а затем и Шукшина – это было по-настоящему всенародное горе, охватившее страну. Так народ оплакивает только народных заступников, народных гениев, праведников…

Несметное число людей шло за гробом Есенина. Со дня похорон Некрасова в Петербурге – почти полвека – Россия не видела такого величественного прощания народа с поэтом! Под плач и крики «Прощай, Сережа» гроб опустили в могилу. На насыпном холме воздвигли простой деревянный крест.

Прощаться с Шукшиным народ начал ещё в Волгограде: самолет с гробом решено было отправить рано утром, но волгоградцы запрудили аэропорт и до полудня самолет не мог взлететь: толпы шли и шли мимо самолета, прощаясь с Василием Макаровичем, как с национальным героем.

В Москве 6 октября 1974 года провожали, прощались тысячи и тысячи. Сергей Герасимов сказал на одном из первых вечеров памяти Шукшина, что подобных похорон деятеля культуры Россия не помнит со времени прощания с Львом Толстым… Попрощаться с любимым актером, режиссером, писателем хотела вся Москва. И каждый пришедший проститься с Шукшиным приносил веточку калины. К концу панихиды весь гроб был покрыт красными ягодами горькой калины.

Смерть Шукшина, как и в своё время Есенина, народом была воспринята как величайшая утрата, оплакана как самое большое и общее горе. С пронзительной силой эти общие чувства, которые владели тогда всеми, кто провожал в последний путь В.М.Шукшина, были переданы в стихотворении Ольги Фокиной (всего же стихотворных откликов – опубликованных и неопубликованных – на смерть Шукшина было не менее ста. В. Высоцкий, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, И. Драч, А. Марков… – всех не перечислить):

Сибирь в осеннем золоте,

В Москве – шум шин.

В Москве, в Сибири, в Вологде

Дрожит и рвется в проводе:

– Шукшин… Шукшин…

Под всхлипы трубки брошенной

Теряю твердь…

Да что ж она, да что ж она

Ослепла, смерть?!

Что долго вкруг да около

Бродила – врет!

Взяла такого сокола,

Сразила влет.

Он был готов к сражениям,

Но не под нож.

Он жил не на снижении,

На взлете сплошь!

Ему ничто, припавшему

К теплу земли.

Но что же мы… но как же мы

Не сберегли,

Свидетели и зрители,

Нас – сотни сот!

Не думали, не видели,

На что идет

Взваливший наши тяжести

На свой хребет…

Поклажистый?

Поклажистей

Другого нет…

Но даже во время похорон того и другого столкнулись две силы: народная и официальная.

Есенинские похороны были грандиозными. Чиновники постарались. Кто распорядился? Чья была идея? Неизвестно. Так до него не хоронили ни одного русского поэта. У гроба с телом Есенина играл военный оркестр, читала стихи погибшего отца маленькая Танечка. Гроб трижды обнесли вокруг памятника Пушкина, где читал стихи Василий Качалов…

«Мы знали, что делали – это был достойный преемник пушкинской славы», – горделиво вещал через тридцать лет Юрий Либединский.

Трезво и безжалостно смотрел на всё происходящее в эти дни Евгений Сокол: «…Гроб Есенина несли и похоронили «ближайшие друзья поэта». Так было написано в газетах… И это звучало дико для тех, кто близко знал Есенина и его друзей».

Официальная Москва не была готова к трауру по Шукшину. И после смерти этому человеку завидовали тайной завистью. А из боязни, что народное признание и проявление любви к умершему примет большие масштабы, похороны назначили в будний день.

«На панихиду выделили всего два часа, – вспоминает Т.Пономарёва. – Но уже в первые минуты у Дома кино стояло примерно два квартала приезжих и москвичей. Несли гроздья багряной калины, цветы и слезы свои, будто прощаясь с родным человеком.

Московские шоферы, сговорившись, проезжая или провозя грузы и пассажиров мимо Дома кино, нажимали на клаксон, и площадь возле здания, запруженная народом, невольно оглядывалась, слыша долгий, истошный вой сирен, которым поклонники В. М. Шукшина… отдавали должное памяти ушедшего от нас кинорежиссера, воспевшего их нелегкий и благородный труд» [20].

В тот день таксисты Москвы решили, как один, колонной проехать мимо Дома кино, где проходила панихида, и клаксонами подать сигнал печали. Однако сделать это им не позволили. В Союзе кинематографистов узнали об их инициативе и тут же связались с КГБ. Сразу после этого по всем таксомоторным паркам последовало распоряжение задержать выезд машин в город.

Мало того, отдано было негласное указание ничего не снимать во время похорон Василия Макаровича, поэтому ни Мосфильм, ни Детская киностудия им. Горького, ни ЦСДФ, ни телевидение не увековечили потрясающие кадры народной скорби и любви. Кроме одного человека, который рискнул нарушить железный запрет и одним этим поступком встал в ряды настоящих друзей Шукшина, понимая всю значимость этой фигуры для российского искусства!.. Это был оператор Валерий Головченко, который, затерявшись в толпе, снял поразительные кадры всенародного горя и любви.

По свидетельству супругов Бальяновых, в беседе с известным поэтом Робертом Рождественским услышали сразившую их фразу, врезавшуюся навсегда в память,– «Шукшина хоронили те, кто при жизни его убивал». Возможно, поэтому настоящие друзья и не хотели себя видеть в этом ряду и держались несколько поодаль от официальных лиц.

Жене Василия Макаровича предложили похоронить супруга… на Немецком кладбище! Это после фильма «Они сражались за Родину» воспринималось как оскорбление. И, конечно, Федосеева-Шукшина категорически отказалась подобное совершить, объявив, что в этом случае она увезет гроб мужа на Алтай. Самое коробящее в этих баталиях, развернувшихся вокруг мертвого Василия Макаровича Шукшина, было то, что русскому человеку отказывали похороны на русском кладбище в столице, заложенной русскими людьми! Дело тогда дошло до самого Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина, который взял ответственность за решение этой проблемы на себя. Хоронить Шукшина было благосклонно разрешено на Новодевичьем кладбище.

«Всю жизнь свою рассматриваю как бой в три раунда: молодость, зрелость, старость. Два из этих раунда надо выиграть. Один я уже проиграл», – записал когда-то Шукшин. А третьего – старости – ему было не дано. Шукшин прожил всего 45 лет…

И хотя могилы Есенина и Шукшина оказались далеко друг от друга – на Ваганьковском и Новодевичьем кладбищах – их посмертная судьба снова сближает их: вокруг их имён и после смерти не смолкает шум.

Древние говорили: главное не то, как ты жил, а каким тебя запомнили люди. И сколько бы ни «шипели змеи», для народа это были люди, которым был неравнодушен человек и Россия, которые пропускали увиденную и самими прожитую жизнь через собственное сердце, через страстную, ранимую, мятущуюся и нежную душу. Каждый из них ощущал себя именно русским, национальным художником, возведя «в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту…». Разве не русский национальный характер или отдельные его черты стремились передать Есенин и Шукшин во многих своих произведениях! Разве не о современной им России, ее проблемах и ее людях страстно говорит каждая страница их творчества!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

И последнее. Наверное, каждый из нас не раз смотрел фильм Шукшина «Калина красная», который является своеобразной визитной карточкой писателя. И вот только, заканчивая это повествование, ко мне пришло осознание, что сюжет этого фильма полностью проецируется на жизненную судьбу Есенина. Егор Прокудин (человек совсем не деревенский) возвращается из заключения, пытаясь полностью порвать с прошлым, найти покой в последней любви, в созидательном труде, увидеть, может быть, в последний раз мать и попросить у неё прощения, а потом…, поставив все точки над i, очистив душу, обрести душевный покой. Не такова ли сюжетная линия последних лет жизни Есенина – отказ от «хулиганства», возвращение на родину, воспевание образа матери, попытка последний раз обрести семейное счастье, попытка подвести итоги своей жизни (попрощаться со всеми родными, сжечь лишние бумаги, создать итоговую поэму «Чёрный человек», издать собрание сочинений) и покончить счёты с жизнью:

До свиданья, друг мой, без руки и слова,

Не грусти и не печаль бровей, –

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

«Калина красная» – это повесть и фильм о ценности человеческой жизни, о попытке человека, нарушившего нравственный закон, расстаться со своим прошлым. Разве это не об Есенине?! «Тема эта, когда жизнь человеческая разменивается на пятаки, прожигается просто так, меня волнует необычайно», – говорил В. Шукшин. В сцене встречи главного героя Егора Прокудина, по кличке Горе, с матерью вершится беспощадный суд над ним, поправшим нормы человеческой морали, но в повести есть и сострадание – народное отношение к горю, трагедии. После выхода в свет «Калины красной» В. Шукшин писал, что Егор умер от того, что понял: ни от людей, ни от себя прощения ему не будет. По признанию Шукшина, показать самоубийство у него духу не хватило, пришлось закончить нелепостью – мобилизовать бандюжек – застрелили. Так и хочется добавить: «как Есенина».

Мамаша, успокойтесь – он не хулиган.

Он не пристанет к вам на полустанке

В войну – Малахов помните курган -

С гранатами такие шли под танки.

Такие строили дороги и мосты,

Каналы рыли, шахты и траншеи,

Всегда в грязи, но души их чисты…

Навеки жилы напряглись на шее…

Что за манеры – сразу за наган?

Что за привычки – сразу на колени?

Ушел из жизни Маяковский – хулиган,

Ушел из жизни хулиган – Есенин.

Чтоб мы не унижались за гроши,

Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,

Ушел из жизни хулиган – Шукшин,

Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

Мы живы, а они ушли туда,

Взяв на себя все боли наши, раны.

Горит на небе новая звезда,

Её зажгли, конечно, хулиганы!

(Валентин Гафт)

Примечания:

1.Левашова О.Г. Шукшинский герой и традиции русской литературы XIX в. (Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой). Диссертация на соискание докторской степени//Электронная библиотека диссертаций – http://www.dissercat.com/

2.Кабакова С. А. В.М. Шукшин и М.А. Булгаков: творческий диалог в русской литературе конца 1960-х – первой половины 1970-х годов: диссертация кандидата филологических наук: Ишим, 2012.– 222 с.

3. Куляпин А.И. Шукшин и русская классика / А.И. Куляпин, О.Г. Левашова. – Барнаул: Изд-во АГУ, 1998. – 102 с.

4.Геллер М. Василий Шукшин: В поисках воли // Вестник русского христианского движения. Париж – Нью-Йорк – Москва. – 1977. – № 120.

5.Фрейлих, С. Беседы о советском кино . – М.: Просвещение, 1985

6. Бердяев Н.А. Душа России// Русская идея: Сборник статей. – М.: Республика, 1992

7.Лейдерман Н.Л.Сергей Есенин. Метаморфозы художественного сознания. – Екатеринбург, 2007

8.Бабицина Н.Н.Эволюция лирического героя как выразителя национального характера в творчестве Есенина// Вестник МГОУ. Серия «Русская филология» – 2011. – № 3

9. Сухих И. Душа болит («Характеры» В.Шукшина)// Звезда. – 2001. – № 10

10. Соционика и другие типологии – [битая ссылка] http://www.socionic.ru/index.php

(Соционика выделяет 16 психотипов: Дон Кихот, Дюма, Гюго, Робеспьер, Жуков, Есенин, Гамлет, Максим Горький, Наполеон, Бальзак, Джек Лондон, Драйзер, Гексли, Габен, Штирлиц, Достоевский)

11.Есенина А.А. Родное и близкое// С.А.Есенин в воспоминаниям современников в 2 томах. Т.1. – ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА ModernLib.Ru – http://modernlib.ru/

12. Эрлих В. Право на песнь. – Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1930

13. Шукшин В. М. Слово о «малой родине» // Шукшин В. М. Собрание сочинений в пяти томах. – Б.: «Венда», 1992. – Переиздание – Е.: ИПП «Уральский рабочий». Т. 5. Рассказы, публицистика – С. 424—430