скачать книгу бесплатно
Роман «Сибирская роза» удался. Народные типы, народные образы. С интересом прочёл. Нравится, что Вы смело пошли на показ неофициальной медицины, народной медицины. Роман прекрасно скомпанован, хорошо выстроен каждый эпизод. Так и действуйте дальше. Прекрасное начало. Чувствуете народное слово, лю?бите его. Дело Ваше нужное, важное.
О моей повести «Что девушка не знает, то её и красит» прозаик Вячеслав Пьецух:
"Небольшая Ваша повесть – это в высшей степени серьёзное и интересное литературное произведение. Ваша повесть сама по себе заслуживает всяческого одобрения".
С полсотни иронических рассказов составляют цикл "Блёстки" («Жена напрокат»).
Корнем я воронежский. Поэтому воронежская тема – одна из главных в моём творчестве. В частности, в трилогии «Мёртвым друзья не нужны» показана жизнь раскулаченной воронежской крестьянской семьи на протяжении 60 лет.
Прообразом главной героини повести «Жених и невеста» послужила знатная воронежская трактористка Зинаида Молозина.
В предисловии к этой повести так написал ещё в 1983 году известный воронежец, лауреат Ленинской премии, один из руководителей Союза писателей СССР поэт Егор Исаев:
«Насколько это неожиданно, настолько и знакомо одновременно. Я лично в названии повести А. Санжаровского увидел себя в далеком воронежском детстве. В этом словосочетании есть и озорное и серьезное – это как весна перед летом – да и все, собственно, в этой небольшой повести как весна перед летом, в ощущении близкой осени и зимы.
Язык повести почти поговорочный – много за словом, над словом, в его глубине. Как велит язык, как велит чувство, так возникает характер. Два характера, две судьбы, но как они близки друг другу, сердцем близки. Хочется любить, верить, а это уже немало и для жизни и для писателя».
Без этого отзыва не появилась бы в те глухие советские годы – тогда мне было уже сорок семь лет – моя первая и единственная при Советах книжка прозы «От чистого сердца», куда была включена и повесть «Жених и невеста».
В качестве эпиграфов ко многим главам воронежской трилогии «Мёртвым друзья не нужны», написанной в 60–80-ые годы прошлого века, я брал строки из Кольцова, Исаева, Прасолова и других воронежских поэтов.
Поскольку меня, репрессированного, не спешили печатать, я время от времени посылал свою новую вещь кому-нибудь из известных писателей. Хотелось услышать от маститых, туда ли я еду.
Сильной поддержкой в те далёкие тяжкие годы были мне добрые отзывы о моих сочинениях Виктора Астафьева, Егора Исаева, Василия Белова, Бориса Можаева, Сергея Чупринина, авторитетнейшего видного критика, «неистового Виссариона» наших дней, академика российской словесности, члена Президентского Совета по культуре Валентина Курбатова, доктора филологических наук Александра Фёдорова…
По обычаю, после издания той или иной вещи работа над нею не прекращается. Я постоянно придирчиво перечитываю опубликованное и основательно правлю. Так что с долгими годами варианты одной и той же вещи в книге и в компьютере сильно разнятся. И, конечно, предпочтение компьютерному варианту: в нём самая последняя правка.
Естественно, все произведения, включённые в однотомник «Избранное» (Москва, 2010 год, 746 страниц), были существенно доработаны.
На примере этого однотомника о достоинствах моей прозы писала и «Литературная газета» на полосе ЧИТАБЕЛЬНО! ЛГ» («Литгазета», №№ 11–12 от 30 марта – 5 апреля 2011, страница 7). Речь о рецензии Алекса Громова «Любовь превыше всего». Как информировала «Литературка» на первой странице 26 апреля 2011 года, «гриф «Читабельно!» ставился только на книги, противостоящие рыночной стихии, защищающие честь и достоинство русской и мировой литературы».
Вот эта рецензия.
С однотомником «Избранное» я вошёл в лонг-листы Бунинской премии (2011) и международной премии Достоевского (2017). С романом «Оренбургский платок» вошёл в 2012–2013 годах в лонг-листы литературных премий: «Ясная Поляна», «Золотой Дельвиг», «Премия Белкина», Бунинской. Награждён дипломом Международного литературного конкурса «Белая скрижаль – 2011».
В восьмом номере московского журнала «Подвиг» за 2010 год была опубликована моя грузинская поэма «Кавказушка» (первоначальное название «Генацвалечка»). С нею я стал лауреатом Всероссийской литературно-художественной премии «Золотой венец Победы» за 2011 год. (Москва).
В 2008 году мои повести «Оренбургский платок», «Жених и невеста», «В Батум, к отцу» и роман «Сибирская роза» ЛитРес разместил в интернете в разделе «Классическая проза».
С прошлого года мою прозу стали переводить на иностранные языки. Уже перевели на болгарский, хинди…
Но самое дорогое моё творение – сын Григорий.
Он долго не начинал говорить.
Или всё раздумывал, с чего начать?
Из-под стекла на его обеденном столике всегда сверкала алмазами нарядная разрезная азбука Мурмана Чанишвили.
Это мой школьный приятель из грузинского местечка Насакирали под Озургетами.
Мурман был подчёркнуто вежливо-скромен в учёбе. Звёзды с неба не собирал в мешок. Вечно бегал с ширинкой, завазюканной красками. На уроках у нас шли то русский, то математика, то биология.
А у Мурмана плясал один вечный радостный урок.
Святая рисовалка!
Он не слышал, что говорил учитель, что говорили ученики. Знай рисовал. И так темпераментно, что раз за разом, огорчаясь неудачному мазку по вечному холсту, в досаде хватался за ширинку, забыв отложить в сторону кисть. Вот он и был весь разукрашен ниже пояса, как павлин.
Отпетый был двоечник.
А на-поди какую праздничную азбуку ухитрил!
Загляденье! Пузырика не оторвать!
Кормишь и между делом показываешь ему буквы.
Отломышек мой ел и попутно учился.
Учился и попутно ел.
Комплексные были обеды!
Однажды посреди обеда он твёрдо поставил столбиком указательный пальчик на А. Будто директиву какую государственную сверху спустил.
– А! – доложил важно. И передвинул пальчик по азбуке на разрезанный красный арбуз.
И вопросительно смотрит на меня.
– Спасибо Вам, молодой человек, за достоверную информацию! – в радости пальнул я.
– Ар-р-р-р-рбуз! – гордо крикнул он.
И только тут до меня доехало, что он впервые заговорил! Да так решительно, будто требовал подать сюда этот самый арбуз на десерт.
Я понял, что голой благодарностью не отделаться, и побежал принёс арбуз.
Так мы натурально ударили арбузом по его «Арбузу». Отметили первое его слово.
Поел он арбуз и тут же прочитал по порядку почти всю азбуку.
Вот я и думаю, сперва он начал говорить или читать? По-моему, читать. Ведь произнесённое сначала было прочитано!
К четырём он уже буянил на пишущей машинке бойчей меня.
Скоро он прилично освоил компьютер. Компьютерная вёрстка книг для него семечки. Верстает он лет с восьми.
Лет в пять, когда он начал осваивать компьютер, ему страшно хотелось, чтоб и я знал компьютер. Насильно учил меня. Тащил к компьютеру и показывал, что да как делать. Трудно, но всё же я поддавался учёбе.
Со временем, когда я стал потихоньку уже сам работать, мой учитель несколько поостыл ко мне.
Он смекнул, чем больше знаю я, тем реже буду обращаться к нему за помощью. А это ему ну совсем худо. По его годам, ему можно работать на компьютере по десять минут в день. Он же готов работать полные сутки с пятиминутным отбегом на обед.
Как какое чепе – зову его. Летит на всех парах и мигом устраняет неполадки.
А иногда доходило до казусов.
– Отвернись и я сделаю. Тебе не надо всё знать. С тебя хватит того, что я знаю всё. А я всегда тебе помогу. По большинному знакомству.
И улыбается, хитро заглядывая мне в глаза:
– Я лыблюсь! – певуче и игриво поясняет свою улыбку.
Как-то завуч вприхвалку сказала мне:
– По мнению психолога, ваш сын опережает своих сверстников по умственному развитию на два года. Я и без психолога вижу, что проблем у него с учёбой нет. Выберите день или два в неделю, когда не будет он посещать школу. И так успеет. Попробуйте.
И без пробы вижу: успеет.
Мы с женой и задумайся:
«А чего попусту разбрызгивать сыновы годы?»
И он у нас за один год играючи одолел два класса. С отличием закончил начальную школу. В семь лет стал пятиклассником. В те же семь – первая собственная книжка иронических рассказов «Смешинки от Гриши». С этой книжкой он как самый юный писатель занесён в Книгу рекордов России, стран СНГ и Балтии «Диво». И всё это в семь!
К слову, Пушкин первое свое произведение – поэму «Монах» – написал в 14 лет. Впервые «Монах» опубликован только через сто пятнадцать лет. Послание «К другу-стихотворцу» – первая публикация поэта в 15 лет. А Лев Толстой в семь лет написал семь первых коротких рассказов для детского рукописного журнала братьев Толстых «Детские забавы». В печати великий писатель их не увидел. Эти сочинения были опубликованы лишь через сто четыре года.
А тут вот у Григория в семь издана своя целая книга!
Всё это меня удивляет.
Сам я первую русскую букву написал лишь в школе.
А пошёл я в школу в девять лет без десяти дней. Была послевоенная разруха. Досталось ухватить голоду…
Читать и говорить Григорий начал почти в одну пору.
А вот пить и курить…
Тут что-то не заладилось. Полный провал. Не пьёт, не курит. И даже не тянет! Весь в отца.
Чтение ему далось играючи, как я сказал, благодаря разрезной азбуке Мурмана.
Без нажима, без доходчивых лекций о пользе чтения Гриша быстренько перезнакомился со всеми буквами.
Мы с женой и не заметили, как он между делом пошёл основательно читать. А там и пописывать и на стенах, и на дверях, и на всём, на чём только можно карандашом карябнуть.
В пять я повёл его в школу на смотрины.
– Читает за второй класс! – был суровый приговор.
В шесть – школьник.
И тут божьи искры сыпанули изо всех щелей.
Уже в семь лет он, круглый отличник, стал пятиклассником. В десять лет – восьмиклассник!
Это по части учёбы.
А с сочинительством…
В свой дневник я записывал на пишущей машинке истории, что случались с Григорием.
Он стоял за спиной или сбоку и ревниво следил, всё ли я правильно пишу.
Значит, я пишу, а у меня за спиной мой юный кровный цензор.
Не дай Бог написать слово, которое он не говорил.
Не дай Бог просто пустить на лист опечатку.
– Папа! Ты неправильно напечатал! Исправляй! Ну скорейше!!!
Что мне оставалось делать?
Исправлял, конечно.
Я предложил ему сочинять вместе.
Три коротких стишка наших напечатала газета «Труд» 22 июня 2000 года.
А с прозой ну совсем не заладилось.
Из-за какого-нибудь одного слова подымалась такая буча, что мы тут же выключали компьютер.
И только тут я задумался, как же это люди умудряются сочинять вместе.
Или, может, всё-таки пишет один?
А второй занят культурной обслугой пишущего и вдохновляет его на сочинительство? Чешет пятки, подаёт повкусней чай или коньячишко там?..
– За одним компьютером нам не усидеть, – сказал я. – Каждый молотит свою копну!
Смотрел он, смотрел, как я пишу. Читал, читал мои записки и, плотно вздохнувши, сам начал записывать свои смешинки.
Как видим, заразителен не только дурной пример. Дети всегда пытаются копировать родителей. Ну раз пишет отец, почему не писать сыну?
И эта «игра в папу» подтолкнула меня к неожиданному ходу.
