На поводке у дерзкого

Но сдавать назад я не стала: переключила передачу и двинулась вперед «черепашьим шагом». Через несколько минут лесопосадка кончилась, впереди замерцали редкие фонари: осталось километров пять, и я доберусь до деревни.

Конечно, я зря себя обнадеживаю – никто в такое время не пустит в дом незнакомку, и универмагов, конечно же, в этом Богом забытом месте – нет. И зачем сюда свернула? Нужно было заправиться и ехать дальше, до города. Может, все-таки, вернуться назад?

Даю заднюю, выворачиваю руль, но вместо того, чтобы поехать, машина судорожно дергается и глохнет. На приборной панели загорелся значок аварийки. Прекрасно. Вот и приехали! В отчаянии бью ладошками по рулю и откидываюсь на спинку водительского кресла – даже сбежать от мужа нормально не получилось.

Следующие пятнадцать минут я пытаюсь завестись, но все попытки бесполезны. Датчик уровня топлива упрямо показывает, что есть еще полбака бензина. Тогда что случилось, почему машина не хочет ехать?

Выхожу наружу и зябко кутаюсь в куртку – холод пробирает до костей, а вокруг – ни души. Чтобы не торчать тут до утра, придется вызывать эвакуатор. Не на пассажирском же ночевать…

В кармане вибрирует сотовый, и все внутри болезненно сжимается, когда на дисплее высвечивает номер мужа. Надо же, вспомнил. Наверное, только сейчас явился домой и понял, что его никто не встречает.

Замираю в нерешительности, и жду, когда Никите надоест звонить. Надоело довольно быстро, но уже через полминуты он присылает сообщение.

Ну и где тебя носит? Ты время видела?! Надеюсь, машину нигде не угробишь!

Единственное, что его тревожит – это машина. И почему я не удивлена? Бросаю телефон обратно в карман и осматриваюсь вокруг. Выхода – нет, нужно пешком идти на трассу, вызывать эвакуатор и ждать.

Со вздохом закрываю машину и снова лезу в карман – темень такая, что без фонарика не обойтись. Если подверну ногу на какой-нибудь кочке, то даже за руль сесть не смогу.

Вот тебе и все тридцать три несчастья! Получите – распишитесь. Но, где наша не пропадала, как-нибудь справлюсь. Тем более, я девочка немаленькая, в июне сорок три стукнуло… Не поэтому ли мой муженек решил молоденькую пассию завести? Гад. Мерзкий, отвратительный гад!

Отхожу к обочине и свечу фонариком под ноги: в этот момент деревья вдалеке осветились фарами, и из-за поворота показалась машина. Сердце радостно ёкает – слава Богу, даже в этой глуши кто-то еще не спит! Вместе с радостью приходит и запоздалый испуг: и кто там может ехать в такой час? Вряд ли еще одна искательница приключений: таких как я еще поискать надо.

Машина еле ползет, а фары светят тусклым, желтым светом. Грустно вздыхаю, когда старая, явно доживающая последние деньки шестерка тормозит рядом со мной и седой дед со скрипом открывает дверцу:

– Что, красавица, машина у тебя сломалась? – он прищуривает один глаз и с любопытством осматривает мой пикап, – смотри-ка, иномарка, а такая ненадежная. Понаделали ширпотреба, и продают потом за бешеные деньги. За всю жизнь и то не выплатишь!

– Да, дедуль, не в этом дело. По вашим проселочным дорогам только сельскохозяйственной технике ездить можно.

– Не скажи. Моя ласточка прекрасно справляется с любыми препятствиями. А что ты забыла в наших краях? Неужто, родственники в Мареново есть? Что-то не припомню тебя.

Дед рассматривает меня, все так же прищурившись, а я поплотнее запахиваюсь в куртку.

– Случайно свернула не туда. Хотела вернуться на трассу и ехать до города, но машина заглохла и больше не заводится. Бензин есть.

– Вот как. – Дед задумчиво качает головой, – ну в ночи тут ничего не разберешь. Автомеханик тебе нужен. Если хочешь, дотяну тебя на тросе до деревни, а утром в сервис машину отгоним. Ты не думай, наше Мареново не глухомань какая-то, а хорошее, вполне себе функционирующее село. Что скажешь?

– Все равно у меня нет других вариантов. – Улыбаюсь одними губами и чувствую, как в кармане снова вибрирует сотовый, – раз предлагаете ехать в Мареново, значит, так тому и быть.

– Вот и славно. Если что, меня дед Трофим все зовут. Сейчас зацепим тебя и поедем себе потихоньку до бабки Маши. Она хоть и ворчливая, но на улицу точно не выгонит. Да ты не стой, сядь пока в мою ласточку, а то дрожишь как лист осиновый…

Про «вполне себе функционирующее село» дед Трофим явно преувеличил. Обычная уютная деревенька, в которой есть не только местный автосервис, но так же своя пилорама и даже один неплохой универмаг.

Хозяйка большого бревенчатого дома – баба Маша спросонья сначала не разобрала, кто к ней стучит, а потом минут десять шла до ворот. Выслушав сбивчивую историю, она несколько секунд жевала губы, а потом со вздохом распахнула дверь в сени, смерив при этом деда Трофима недобрым взглядом.

А утром я проснулась от восхитительного аромата жареной картошки на сале, и желудок громко заурчал. Несмотря на предупреждение о ворчливости, баба Маша оказалась весьма гостеприимной хозяйкой и пригласила меня к столу. Поставила передо мной тарелку с картошкой, пододвинула вареные яйца, ароматную квашеную капусту, помидоры и огурцы.

– Городская, значит? – сев напротив меня, баба Маша подперла щеку рукой, – не отвечай, сама вижу. Руки у тебя нежные, белые, не приучены к труду. И одежда дорогая. Откуда приехала-то?

– Из Коломны. – Смущенно опускаю глаза и делаю глоток крепкого сладкого чая.

– Вон оно как. – Баба Маша с уважением покачивает головой, – это, ты, сколько мыкалась, чтобы до нас добраться. Мы в ваши края за продуктами ездим раз в месяц. Это ж километров шестьдесят, не меньше. Не ближний свет, между прочим, но Сенька ездит, деваться-то некуда. А куда в ночь-то ехала, случилось чего?

Я молчу. Не говорить же, что сбежала от блудного мужа и ехала в неизвестность. Сейчас понимаю, что поступила очень глупо, но чего только не сделаешь на эмоциях. Никита несколько раз звонил с утра, а потом прислал очередное гневное сообщение, окончательно отбив желание разговаривать. Интересно, что он скажет, если я отправлю ему видео от подружки? От этой мысли даже ладошки вспотели.

– Не хочешь говорить, не надо. – Баба Маша поняла мое молчание по своему, – мы народ простой, в душу не лезем. А машину твою быстро починят, не переживай. Степка – рукастый, к нему всем селом едут. Ты погуляй-ка по деревне, полюбуйся на наши красоты: и речка есть и лес. Ты, небось, в своем городе никуда и не выходила.

– Погуляю, баб Маш. Мне тут не меньше пяти дней торчать. Ваш рукастый Степка сказал, что сломался топливный насос, а его еще заказать надо.

– Ну, надо, так надо. Все, что не делается – делается к лучшему. Ты пока у меня поживи, тут гостиниц нет, чай не курорт.

– Спасибо вам большое. Вы не думайте, я вам заплачу за жилье, у меня есть немного денег.

– А вот этого даже не вздумай. – Баба Маша недовольно поджала рот и насупила брови, – отродясь я денег с гостей не брала. Трудом своим отплатишь, уж работу для тебя я быстро найду. И учти, до обеда спать у нас не принято.

Глава 4

ДА ТЫ НЕ БОЙСЯ

Чокнутая. Я всегда знал, что рано или поздно Инна подложит мне какую-нибудь свинью. В компании все хуже некуда, на грани срыва очередной проект, а она забрала машину и куда-то уехала. С чего бы вдруг? Конечно, у нее есть какие-то там подруги, к которым можно приехать среди ночи. Несколько раз в год эти бездельницы встречаются в ресторане и перемывают косточки всем подряд.

К слову, подруги у моей жены такие же недалекие, как и она сама. Хоть она и утверждает, что некоторые из них неплохо поднялись по карьерной лестнице, а кто-то даже в директорах сидит, словам этим – грош цена. Уверен, высокий пост подружка заняла лишь благодаря усилиям мужа. Потому что ни одна баба неспособна чего-то достичь своими силами. Только кто ж из них это признает?

В очередной раз пытаюсь дозвониться до жены, но слышу только длинные гудки. Какая муха ее укусила? С какой стати она куда-то уехала, и мало того, уехала – Инна до сих пор не вернулась домой! Пытаюсь вспомнить, чем мог спровоцировать подобное поведение, но в голову ничего не приходит. Насчет корпоратива все было обговорено заранее: Инна подулась пару минут и быстро сдалась. Ничего нового, она всегда так делала.

Неужели не понимает, что своим появлением на вечере она могла разрушить мой имидж? Как на меня посмотрят люди, если рядом со мной будет стоять немолодая женщина в безвкусном тряпье? Да, были времена, когда жена могла затмить собой любую модель, но годы берут свое. Ей ведь даже не тридцать лет, за сорок перевалило!

Каким идиотом я бы выглядел, притащив ее с собой? Это то же самое, если директор строительного холдинга из мерседеса последней модели пересядет в старую оку, переоденется в поеденный молью свитер и явится на важные переговоры. В любом случае, мне казалось, что мы обо всем мирно договорились. А раз так, то тем более не ясна причина безрассудного поступка. Или решила таким образом освежить отношения, надеялась, что я ревновать начну? Смешно, честное слово. Какая ревность – у нас не брак, а одна тоска болотная.

С другой стороны – даже хорошо, что так вышло. Вчера Света была такой ненасытной: никак не хотела меня отпускать. Все мурлыкала что-то на ушко. Да и я совсем потерял счет времени. С ней я словно в другого человека превращаюсь, забываю обо всем.

И все же, пока ехал домой, придумал целую историю в свое оправдание, а она даже не понадобилась. Сам факт, что Инна где-то провела целую ночь, мне не нравится. Нужно ей напомнить, что она все еще является законной женой и должна вести себя прилично. В крайнем случае, придется вправить ей мозги и намекнуть, что с такими закидонами она не добьется ничего кроме развода. Совсем от рук отбилась!

На столе зазвонил стационарный телефон, и я с раздражением нажимаю на кнопку:

– Я занят!

– Простите, Никита Антонович… – вместо голоса Светы слышу заикающийся голос Алены, нашего бухгалтера, – но это срочно, тут…

Невольно напрягаюсь, потому что пауза в разговоре мне совсем не нравится. Если эта курица решила сумничать и сообщить мне, что у нас едва не сорвался очередной заказ, то она опоздала. Почему в моем коллективе работают одни глупые бабы? И зачем мне звонить со стационарного телефона секретарши? Света придет только через час – отпросилась на утренний маникюр, и я планировал провести начало рабочего дня в относительной тишине за бумагами.

– Алло! Ну, так говори, что за срочность? Алло!

Вместо ответа распахивается дверь, и в кабинет уверенным шагом заходит мужчина. Я даже не сразу его узнаю. А когда узнаю – холодок пробегает между лопаток.

Родион. Теневой компаньон главной конкурирующей фирмы, а на деле – просто вышибала, который берет на себя всю грязную работу и безжалостно избавляется от неугодных, которые посмели встать на пути у Волынского. В узких кругах поговаривают, что он способен на мокрое дело, и лишний раз лучше не лезть на рожон. Так ли это на самом деле – неизвестно, но слухи из воздуха не берутся.

Есть и другая версия. Родион – родной брат Волынского. И если сам Волынский, это – мозг, то Родион – его руки. И я не удивлюсь, если эти руки по локоть в крови. Так же известно, что эти двое управляют кампанией на одинаковых условиях. Создали свой нерушимый тандем и ревностно следят за всеми с оборонных позиций. Рейтинг и ставки «ЯстребКомпани» настолько высоки, что за ними никому и никогда не угнаться. В каждом городе от них обосновались застройщики, и конкуренция тут – бессильна. Хуже всего то, что когда-то давно, я взял у Волынского в долг на развитие компании, и до сих пор не отдал ни копейки.

– Давно не виделись, Никитос. – Родион разваливается в кресле напротив меня и закидывает ноги на столешницу. – Как бизнес, прет?

– Да не то, чтобы прет… – прочищаю горло и киваю на мыски дорогих кожаных туфель, – ты бы ноги со стола убрал, как-то несерьезно так разговаривать.

– Несерьезно? – Родион саркастично приподнимает бровь и устраивается удобнее, – а что для тебя серьезно? Не отвечать на звонки человека, который тебе по доброте душевной пятнадцать лямов отвалил, чтобы ты на ноги встал?

– Я был занят. В последнее время навалилось слишком много проблем. – Сам не замечаю, как начинаю мямлить, – про долг я не забыл, и я свяжусь с твоим… – я хотел сказать «хозяином», но вовремя передумал, – компаньоном. Деньги передавал мне – он, значит, и разговаривать я буду с ним. Родион, если честно, не совсем понимаю цель твоего визита. И твое поведение, мягко говоря, немного некрасивое. Мы ведь взрослые, деловые люди, а не гопники из подворотни.

– Меня поражает твоя беспечность. – На долю секунды в глазах Родиона появляется хищный, стальной блеск, – ты что, реально думаешь, что я сейчас просто встану и уйду? Малыш, ты явно не понимаешь, с кем разговариваешь. Давай, я кое-что напомню. Семь лет назад, ты приперся в «ЯстребКомпани» и валялся в ногах у Серого. Ты выпрашивал у него деньги на открытие своей занюханой фирмы, и получил их. Вместе, вы подписали договор о том, что заем дается на пять лет. К сожалению, когда пять лет прошло, ты ничего не отдал. Тебе дали шанс, если до сих пор еще не дошло. Мы сделали вид, что ничего не заметили и решили подождать еще. Видишь ли, мы не слепые, и видим, что твоя компания на грани разорения. У меня есть подозрение, что вместо того чтобы потратить деньги на хорошие материалы, ты спустил их непонятно, куда. Все дома от твоего дутого бренда – дешевые картонные коробки. Именно по этой причине работать с тобой люди не хотят, несколько организаций завернули проекты, потому что есть более выгодные предложения без рисков и с качественными материалами. Конкуренция не дремлет, а с тобой никто связываться не хочет. Ты подпортил репутацию, дружок, но это твои личные проблемы. Мне плевать, куда ты спустил все бабло, но пришло время платить по счетам.

– Я все понимаю, и отдам деньги. Сейчас у меня в процессе один крупный проект, и как только я его закончу, деньги будут. Все ушло туда, а это довольно большие вложения.

Я нервно ослабляю галстук и стараюсь сохранять спокойствие. Надеюсь, они не в курсе, что проект все еще находится на согласовании и сделка вот-вот сорвется. Родион молчит, и от гнетущей, недоброй тишины становится не по себе. Напрасно я надеялся, что Волынский обо мне забудет. Думал, что у меня еще есть время и после всех обязательных расходов я смогу набрать хотя бы четверть суммы для погашения долга.

Родион опускает ноги на пол и его губы растягиваются в ленивой усмешке. Он медленно поднимается со стула и упирается руками о столешницу: наклоняется ко мне так низко, что я только в последний момент сдерживаю рефлекс и не отшатываюсь назад.

– А у тебя нет других вариантов. Если денег не будет через месяц, то от разговоров я перейду к делу. С этого дня начинают капать проценты. В твоих интересах не затягивать и сделать все, чтобы проблема решилась как можно скорее. Ты понял?

Я молча киваю и несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Затем Родион выпрямляется в полный рост и улыбается так, будто мы лучшие друзья.

– Вот и славно. Да ты не бойся, я же не зверь какой-нибудь. Люблю, когда разговоры проходят в мирном ключе. Искренне желаю тебе удачи в своем нелегком строительном деле. И надеюсь, больше не увидимся.

В его словах звучит явный сарказм и насмешка, но я решил никак не реагировать. Как только нежеланный гость скрылся за дверью, до упора выдвигаю верхний ящик стола и достаю свою «резервную» бутылку коньяка, которую открываю только в экстренных случаях.

В последнее время таких случаев было не мало. И что с того? Как будто только у меня подобные проблемы! Нахальный «компаньон» Волынского заявился в офис и решил, что меня так просто запугать! Дворовая гопота. Мелкая сошка с замашками аристократа. Чего же сам Волынский не приехал? Побрезговал или у него норма – посылать на переговоры вместо себя подобные экземпляры?

Сейчас, когда Родион ушел, меня пробрало запоздалое возмущение. Еще никто за все время существования компании не смел вот так нагло заявляться в кабинет, и забрасывать на мой стол ноги. Краем уха слышал, что манера поведения у Родиона как у самого натурального быдла, но не думал, что испытаю это на себе. Да кто он такой?! Наглый гопник, обычный вышибала, который строит из себя важную птицу.

Расслабленно откидываюсь в кожаном кресле и прикрываю глаза. Надо успокоиться. Если найду четверть суммы, то проблема временно отойдет на второй план. Никто не говорил, что я должен отдать сразу все. Что там этот гад бормотал про проценты? Губа не дура! Ни копейки сверху от меня не дождутся! Сейчас главное, чтобы текущий проект не слетел с крючка, тогда все будет на мази. Уж я об этом позабочусь.

Вздрагиваю, когда дверь в кабинет снова открывается. Из образовавшегося проема Алена смотрит на меня как кролик на удава: глаза круглые как блюдца, лицо бледное, словно она только что увидела привидение.

– Что на этот раз? – тоном даю понять, что хочу остаться один. – У тебя что, дел нет?

– Я как раз по делу… – бормочет, заикаясь, и прячет дрожащие руки, – на стройке начались проблемы. Рабочие отказываются выходить на объект, потому что зарплата задерживается уже на две недели. Говорят, что пока не получат хотя бы аванс, палец о палец не ударят.

– И кто из этой шайки самый умный? – сжимаю в пальцах карандаш и едва не переламываю его надвое, – кто раздул конфликт?

– Арсений. Если не ошибаюсь. – Голос Алены снижается до шепота, – у него семья, трое детей…

– А это не наши проблемы! – гневно припечатываю ладонью по столу, – мне, что ли лично его ораву кормить? Не я столько детей настрогал, головой надо было думать, а не одним местом! В общем, – перевожу дух и смотрю, как Алена забавно скукоживается под моим взглядом, – пусть сегодня же пишет увольнительную по своему желанию или я его отправлю с волчьим билетом. Посмотрим, как он тогда семью будет кормить.

– Но…

– Никаких «но». Из-за его бунтов работа стоит. Был бы умнее, помалкивал и работал. Остальных не трогай. Посмотрят, чем дело кончилось и поймут, что лучше за место держаться и помалкивать. А зарплату выплатим через неделю при условии, что бригада приступит к выполнению своих обязанностей. Ты все поняла?

– Да.

– Вот и хорошо. С рабочей силой нужно вести себя жестко, иначе на шею сядут. Это бизнес, детка. – Я ухмыляюсь, и указываю на выход, – можешь идти.

– Хорошо, Никита Антонович, как скажете.

Алена поворачивается к двери, но я останавливаю ее жестом:

– И еще. Когда придет Светлана, скажи, чтобы сразу же зашла ко мне. У меня для нее есть кое-какое поручение.

За несколько часов я настолько вымотался, что единственный, кто способен спасти меня и снять напряжение, это – Света. Она мой яркий лучик в этой беспросветной тьме.

Глава 5

НА ПЕРЕПУТЬЕ

Поленницу я нашла за углом дома, в сарае. Даже тут у бабы Маши царит идеальный порядок – каждое бревнышко сложено так аккуратно, что даже жалко портить такую конструкцию. Для начала нужно натаскать дров для бани, а потом набрать воды: по счастливой случайности, сегодня суббота, банный день.

Сама хозяйка с утра отправилась в магазин – оказывается, у нее есть небольшой сельский магазинчик, и каждый день она стоит за прилавком и продает местным хлеб, колбасу, молоко и другие продукты.

Меня она оставила заниматься хозяйством, и вот, я хожу туда-сюда по двору – набрав полешек, теперь таскаю воду в чан. Чтобы не испачкаться, еще вчера я переоделась в одежду, которая осталась в доме от внучки. Хорошо, хоть размер подошел.

Родные к бабе Маше приезжают редко – давно переехали в город и забыли и про деревню и про бабушку. Впрочем, не думаю, что ей скучно живется: нужно следить не только за курами в сарае, но еще и за буренкой, которая стоит в соседнем загоне и сейчас вытянула шею и смотрит в мою сторону грустными глазами.

Пусть корова одна-единственная, но требует немало внимания. Я уже поняла, что вставать нужно в пять утра и первым делом бежать к ней – сначала подоить, а потом выпустить на выгул до вечера. Полчаса назад она пришла к воротам и протяжно мычала до тех пор, пока я не впустила ее домой. Умная животинка.

Впрочем, гулять ей на деревенских просторах осталось недолго – как только снег перестанет таять и покроет остатки уже пожухлой травы, буренка будет находиться в загоне до весны и кормиться сеном, которое огромной кучей, до самого потолка сложено в сухом и чистом амбаре.

– Ах, ты ж блин горелый!

Едва не опрокидываю ведро с водой на ноги и, шумно дыша, ползу в предбанник. Это уже третий заход и, с непривычки кажется, что мои руки оттянулись чуть ли не до земли.

Непросто жить сельской жизнью, особенно, если всю жизнь провел в городских новостройках. Но физический труд лучше всего помогает избавиться от навязчивых, безрадостных мыслей.

Из нового – Никита перестал изводить звонками – видимо, понял, что я не возьму трубку. Вместо этого с завидной регулярностью стал присылать сообщения.

«Это что за выкрутасы? Ты что, совсем спятила?! Чего ты добиваешься, хочешь, чтобы я заявление в полицию написал? Тебя отыщут в два счета! Имей в виду, что карта, которой ты пользуешься, оформлена на мое имя, и где бы ты ни была, я все равно узнаю! Вернись домой сама и объясни свой поступок по-хорошему!»

А ведь я и, правда, пользуюсь его картой. С самого начала повелось, что все деньги, которые есть, хранились у Никиты. Со словами «я хочу, чтобы ты сама распоряжалась бюджетом», он вручил мне пластик, словно какую-то драгоценную реликвию.

За семь лет я настолько вжилась в роль домохозяйки, что даже ни разу не задумалась о том, что это может быть не навсегда. Что в любой момент можно остаться у разбитого корыта и без средств к существованию. А ведь говорили мне девчонки, что всегда нужно иметь подушку безопасности на случай форс-мажора. Не раз мне Анфиска твердила, что я зря бросила работу по специальности, и из меня мог получиться прекрасный ветеринар.

Я лишь отмахивалась и была уверена, что со мной ничего подобного не произойдет. Но – произошло.

Наверное, даже хорошо, что я застряла в этой деревушке – у меня есть куча времени на принятие решения, и я хотя бы успокоюсь. Поразительно, но в этом месте время течет очень медленно, и нет никакой суеты.

Вот только чем больше Никита мне угрожает, тем меньше хочется возвращаться в город. До сих пор я так и не смогла рассказать ему, что знаю про любовницу. Кажется, если скажу, то поставлю финальную точку. От этой мысли все переворачивается внутри, потому что я все еще не понимаю, как жить дальше.

Последние полгода Никита словно забыл о моем существовании, и где-то в глубине души мне нравится, что сейчас он мечется, словно загнанный в нору лис и пытается меня отыскать. Хочется верить, что он все еще что-то ко мне чувствует, а любовница – просто временная блажь. Смешно, правда?

Осень вступила в свои права и с каждым днем становится все холоднее. Натаскав воды, я возвращаюсь в дом и ставлю чайник на плиту: скоро вернется баба Маша и захочет отогреться.

Пирожки с луком и яйцом почти закончились, и я взяла на себя смелость – наварила борща из свежей капусты. С самого утра я бегала по дому, старалась максимально заполнить каждую свободную минуту. И только сейчас, усевшись на стул возле окна, поняла, как устала: глаза закрылись сами собой, и я провалилась в сладкую полудрему.

А когда открылась дверь в дом – вздрогнула и подскочила на ноги. Вместе с приходом бабы Маши засвистел чайник, а значит, уснула я ненадолго, минут на десять, не больше.

– Смотрю, похозяйничала, даже суп сварила. – Баба Маша довольно щурится и медленно, с трудом переставляя ноги, проходит к столу. – А ты не ленивая, несмотря на то, что городская. От чего бежишь-то?

– Я вас не понимаю, баб Маш. Куда я бегу, если, наоборот, только и делаю, что сижу в вашем доме?

– Да ты глаза-то не прячь. Думаешь, не вижу, что места себе не находишь? Бледная, потерянная, словно что-то важное потеряла, без чего жить нельзя.

– А может так оно и есть, бабушка. Потеряла, а что делать дальше, не знаю.

Баба Маша опускается на стул и по очереди вытягивает сначала одну ногу, а затем – другую. Я замечаю, как страдальчески подернулось ее лицо и молча пододвигаю кружку с чаем.

– Тяжело за прилавком стоять. Чай, не молодая. Ноги опухают, будь здоров. А ты не сиди черной тучей, глянь в окно: ветер листья гоняет, красиво. Радуйся каждому новому дню, и о плохом не думай. Ежели, что случилось, значит, так надо. В жизни всякое бывает. У тебя дети есть?

– Нет. Пока нет.

– Тогда и нечего тревожиться. – Баба Маша делает глоток из кружки и вздыхает, – волноваться только о детях надо. А все остальное – плюнь, да разотри. Все проходящее и не стоит слез. Ты давай-ка не рассиживайся, в баню иди. А там может, и я как-нибудь доковыляю…

После бани разморило так, что с трудом добралась до домика: перед тем как зайти внутрь, постояла немного у входа. Все-таки, хорошо в деревне, как-то спокойно и по-домашнему уютно. Даже не представляю, что было бы, если бы я осталась дома в своей клетке.