Точка соприкосновения

Опаздывающие зрители бегут к своим местам, зал почти полон, все ждут выхода и игры Челиты. Наша скамейка заводит «Саша! Саша! Саша!», этот клич тут же подхватывает большинство болельщиков, почти все, кроме БКШ. Гоша даёт знак судье-секундометристу и отдаёт игровой снаряд лидеру нашей команды. Я рядом, и вот уже мяч у меня в руках. Время пошло. Пасую от пола обратно Саше. Та обыгрывает первую соперницу, на неё тут же выходят сразу двое. Саша пробрасывает мяч между ними, сама прорывается там же, потрясающе быстрым спином обходит следующую противницу и изящным фингер-роллом завершает атаку. Первые четыре минуты, пока Саша не насытилась игрой, я, Дина, Алина и Катя играем почти без мяча. Разошедшуюся Сашу не остановить. Она решила проверить свой дриблинг на девочках из компьютерной школы. Кроссоверы, связки переводов за спиной и под ногами, пробросы от себя с возвратом к себе, показы на передачу, бросок и потерю, ин-эн-ауты, и прочее, и прочее, всё это быстро и совсем не глядя на мяч.

Дополняется эта баскетбольная красота не менее – а для и кого-то и более – эффектным элементом игры – бросками сверху. Вот только то, что я запомнила: реверс, мельница, дабл-памп, с оборотами в воздухе на триста шестьдесят и пятьсот сорок градусов и с отталкиванием от штрафной линии а-ля Майкл Джордан. А один раз прекрасный момент был создан с моей помощью. Я в прыжке рядом с лицевой линией умышленно бросаю мяч в ребро щита, он отскакивает, его подхватывает мощно выпрыгнувшая Челита и вколачивает сверху. И пару секунд висит на кольце, специально зацепившись локтем.

В очередной раз убегаем в отрыв два в одного. Вдвоём, я и Саша, после её перехвата, как обычно. Она с мячом по центру, я левее и чуть впереди. Как и должно быть, защитница БКШ смещается на игрока с мячом. Саша заканчивает дриблинг и правой рукой направляет мяч себе за спину, отдавая красивый пас мне. Защитник, как и я, как и большинство зрителей, верит, что будет передача, и дёргается в мою сторону, пытаясь ей помешать. Однако это оказывается очередным финтом Челиты – кстати, называется «финт Рондо» – и она, убрав таким образом со своего пути защитника, спокойно делает второй шаг на кольцо, прыгает и забивает. Смотрит на табло, остаётся довольной. На своей половине тихонько говорит нам: «Извините, девчонки, всё, сейчас и вы поиграете». То есть, за четыре минуты она поменяла разницу. Точнее, знак этой разницы. У нас было минус девятнадцать – стало плюс девятнадцать. Было двадцать пять набранных очков – стало шестьдесят три.

Тренер БКШ даже не берёт тайм-аутов. Он просто разводит руками и успокаивает своих подопечных: «Ничего не поделаешь… Смотрите! Учитесь!» Далее следует серия «Саша соревнуется сама с собой в красоте передач», перемежаемая «Вы ждали пик-н-роллы? Получите пик-н-попы!». То есть, в каких-то атаках мы играем пик-н-поп. Саша ставит заслон «наверху» Алине, Дине или мне. Игроки другой команды ждут, что она «провалится» в «краску», и сами смещаются туда. Но она остаётся на дуге, получает мяч обратно и бросает трёхочковый. Чаще всего забивая. Если же не пик-н-поп, то Саша импровизирует, стягивает на себя почти или без «почти» всю оборону соперниц, а дальше следует скидка на свободного партнёра. «Из-за уха», из-за спины, между ног, аллей-упы и прочие красивые передачи, почти все не глядя. Но и в защите она снова «пашет» за троих, подчищая наши ошибки, подстраховывая и помогая, руководя словами и подбадривая так, как она умеет и любит. Под конец четверти ей даже приходится подбадривать приунывших соперниц, и ей это вполне удаётся. Впрочем, счёт на табло по окончании четверти нельзя назвать утешительным для них: пятьдесят один – восемьдесят девять.

– Всё, девчонки, я устала. Четвёртую без меня, ОК? – удивительно, Саша как-то быстро наигралась. – Я в раздевалку. Коуч, можно? – Василий Андреевич кивает. – Девки, продуете – я за вас играть больше не выйду.

Компьютерная школа не сдалась, надо отдать им должное. В заключительном игровом отрезке они борются, и даже бьются. Мы играем первым составом, только вместо Саши выходит или Викуся, или Лиза. Лишь за три-четыре минуты до конца, когда становится окончательно ясно, что разница в счёте ну очень уж велика, тренеры выпускают вторые составы. Итоговый счёт шестьдесят восемь – девяносто восемь. Ура! Ещё одна победа!

Следующий матч – девушки из семнадцатой гимназии играют против команды двадцать первой школы. Мы смотрим лишь половину, после чего отправляемся в кафе «Своя волна». Немного шампанского, веселье в честь победы, объятия и поцелуи Лоренса – вечер проходит великолепно.

XXIX

«Шагаем к учебным корпусам. Каждый из десятка выполнен в отличном от других архитектурном стиле. Сады и парк также оформлены непохожими один на другой. Аллея, по которой мы идём от аэропарковки до огромного корпуса естественных наук, называется Аллеей Фонтанов. По каждую сторону от тротуара по дюжине самых разных фонтанов: разноцветные, поющие, бьющие сверху вниз и параллельно земле. И композиция большинства из них тем или иным образом связана с физикой, химией и другими науками.

Когда мы дошли почти до середины этой аллеи, к нам присоединился мой товарищ Акаое и пара подружек сестры, Кабли и Афшри.

– А слабо здесь фонтан перепрыгнуть? – подначивает Аглори. Центральный фонтан перебрасывает свои струи слева направо и справа налево через широкую пешеходную дорожку, образуя водяную арку протяжённостью (вдоль дорожки) около метра. И толщиной около пяти сантиметров. Высшая её точка над дорожкой более чем в трёх метрах от мраморно-гранитно-алмазной крошки покрытия. – У кого выше получится! Давайте все! Включая Рыську и Трудика, – это прозвище питомца Кабли.

– Конечно, ты победишь, Аглори! – тут же отвечает Трудик. – Ты же спортсменка!

– Кто не прыгнет, тот слабак и двоечник!

С этими словами сестра отходит назад, разбегается и… почти перепрыгивает струю фонтана. Перепрыгнула бы полностью, если бы та была не столь широкой. И если бы ещё и сальто в воздухе не решила сделать. А так Аглори приземляется вся мокрая выше пояса. Мы все смеёмся, в том числе и сестра, и идущие мимо школьники. Некоторые из них, как и Акаое, украдкой поглядывают на мокрую рубашку Аглори ниже ключиц, но выше животика.

Подталкиваю своего товарища, шепча «Хорош глазеть!» Акаое тоже прыгает, доставая до верхнего изгиба арки только головой. Кабли и Афшри прыгают вместе, рядом, и так же едва не задевают волосами струи перелетающей через дорожку воды. Трудик и Рыська прыгают сразу друг за дружкой, в высшей точке пролетая всем телом через струю. Приземляясь, Рыська тут же отряхивается, брызги летят на подружек сестры. «Ай, Рыська! Аглори, скажи ей!» Трудик же словно сам любуется тем, насколько ещё красивее и разноцветнее блестит его шерсть в тысячах радужных капель.

– Рыська, не тряси здесь. Проиграла, так нечего на других тут брызгать ядом! – шутливо выговаривает своему рету сестра. Мы всей компанией продолжаем путь к школе.

– Аглори, конечно! Ты спортсменка, а я всего лишь рысь, мы вообще прыгаем сверху вниз, а не снизу вверх!

– Но сначала вам ведь нужно как-то туда попасть, наверх, прежде чем прыгать оттуда вниз!

– Само собой! Только мы туда залезаем, а не запрыгиваем!

– Всё, хватит, спорюшка, беги, резвись вокруг школы!

– Трудик, ты тоже! – говорит своему рету и Кабли.

«Хорошо!», «Увидимся!», «До скорого!» – отвечают два робозверька и уносятся прочь, то вприпрыжку, то друг за дружкой, виляя и кувыркаясь. В кустах вишни Розового садика они присоединяются к дюжине других таких же питомцев. Остальные школьные сады и парк также служат ареной игр и отдыха аналогичных созданий. На переменах к ним часто присоединяются их хозяева и любые желающие школьники.

На первой большой перемене иду в корпус истории. Его главная лестница полностью видна снаружи, весь её простор. На каждой из четырёх площадок между этажами расположены фонтаны, беседки, портики у стен, ниши – каждая площадка выполнена в архитектурном стиле разных эпох. И на каждой располагается отдельный музыкальный ансамбль. Акустика здания такова, что они друг другу нисколько не мешают.

В одном из них, том, что обычно выступает на второй площадке, участвует Акаое. Ещё на выходных он рассказывал всем, что они приготовили новую композицию. Вчера он едва не весь вечер репетировал. И хотя их стиль мне не очень по душе, я, конечно, иду послушать.

На площадке между первым и вторым этажами в банде саксофонов и фортепиано играют одни девчонки. Среди слушательниц, на бортике фонтана, сидит Аглорит в обнимку с одноклассницами. Однако сидит недолго: под заводную партию фортепиано она пускается в пляс. Правда, умудряясь при этом пить через трубочку сок из большого бокала. И помахать им мне. Машу в ответ, но поднимаюсь на следующую площадку. В старинный микрофон на стойке Акаое как раз объявляет новую песню…

Следующая большая перемена для большинства школьников проходит вокруг и на большой площадке главного школьного парка. Там школьная команда велаэристов проводит показательные выступления. Главным образом с целью привлечения новеньких в свою секцию. Спортсмены для начала облетают воздушные шары с надписями «Чемпионы школ Региона ГСХ» (а это около ста школ) в горизонтальной, вертикальной плоскостях. Затем пролетают на большой скорости сквозь висящие в воздухе кольца диаметром около семи метров. То есть, ненамного шире, чем размах крыльев велаэро. Потом показывают ещё более сложные трюки. Один из которых таков. Два велаэриста одновременно, друг над другом, делают мёртвые петли, только в разные стороны, и у верхнего радиус петель больше. В определённые моменты они сильно сближаются, и один передаёт другому кубок Региона ГСХ, а в следующий раз обратно. Причём нижний велаэрист в это время оказывается вниз головой. И этот велаэрист – Аглорит.

Последними уроками у нас физика. Сначала теоретический разбор, затем смотрим видео об истории открытия и применения, а потом проводим опыты. Вдвоём с напарником справляемся быстрее и успешнее остальных трёх пар в классе. Работая с небольшими, пару километров в диаметре, ускорителями частиц. Сами они расположены под участком школы, на прошлом занятии наш класс как раз изучал их на месте. Пульты же управления находятся в одной из лабораторий, лаборатории элементарных частиц. А тема сегодня такая: «Антивещество и аннигиляция». Как раз рассчитать параметры скоростей, траекторий, трекеров, синхрофазотронов и помогала мне утром Стерп. Кроме того, накануне вечером, конечно же, я тоже всё это изучал и повторял. На разных примерах, в частности, за завтраком, про дейтерий и его антипод. Так что в классе разогнать и столкнуть тритий и антитритий (несколько десятков атомов), посчитать их энергии и прочее было не так уж сложно. Пока остальные заканчивали, мы вдвоём смотрели видео процесса, который только что был нами запущен и доведён до исчезновения вещества и антивещества.

После уроков Аглорит осталась на занятия велаэро, а я ждал её в обсерватории и вычислительном центре, делая дополнительные задания по астрофизике.

Когда Стерп развезла нас по домам, родители ещё не вернулись со спутника. Где они работали уже около полутора лет. А значит, и семьи столько же времени были на этой планете, и мы с сестрой столько же посещали здешнюю школу».

30

Как и два дня назад, Лоренс прислал мне «Вконтакте» фотографии своих тетрадей с конспектами тех предметов, которые я пропустила. Сейчас это геометрия и МХК. Как всегда, самые подробные в классе, конспекты Лоренса учителя постоянно оценивают на «пять с плюсом». Написаны они чётким, каллиграфическим почерком, но без лишних завитушек и прочих приукрашиваний.

Итак, пятница, четвёртый день КЭС-Баскета. Наши юноши играют сегодня в восемь часов. Уже после пятого урока все те, кто в команде, торопятся покинуть школу. Но не Лоренс, конечно. Насколько я понимаю, литература – один из его любимых предметов. Сегодня она пятым и шестым уроком. Даже Наталья Николаевна сама предлагает Лоренсу уйти тогда, когда ему нужно. Он вежливо благодарит и говорит, что ему нужно после шестого урока. Более того, он даже сидит минут пятнадцать-двадцать на последнем, седьмом, на башкирском. Расстаёмся мы, таким образом, всего минут на сорок. После уроков мы с Дашулей сразу идём в СОК.

Начало игры немного задерживается, мы стоя – сидячих мест нет – перекусываем Дашкиными бутербродами. Иногда подбегает Лоренс, чтобы поцеловать и обнять меня. Но вот и стартовый свисток. Спорный мяч достаётся Лоренсу. Зал шумит, поддерживая свои команды. Трио лидеров семнадцатой знает своё дело весьма хорошо. Высокий Эрнст и два шустрых малыша, Памфильчик и Тагирик, разрывают нашу оборону. Пока дело не доходит до успевающего буквально везде Лоренса, разумеется. На этом атака семнадцатой захлёбывается – либо потеря, либо фол в нападении, либо блок-шот, либо поспешный «сквозняк», он же air ball. В нападении мой любимый снова неудержим, он штампует набранные очки, подборы, передачи словно заправский кузнец. Семнадцатая сопротивляется, но итоговый счёт показывает, что сегодня преимущество однозначно у юношей четвёртой школы.

В ходе матча обратила внимание, что пара человек, мальчишек, игрок и болельщик, едва плюнули на пол, хотя и за пределами площадки, но, надо же такому случиться, оба тут же поскользнулись и упали, буквально в свои же плевки. «Вот это мгновенная карма! – заметила и Дашуля. – О! А Саша как угорает с этого!»

Матч завершился в десятом часу, мама просила меня «хотя бы один день придти домой пораньше». Но я, конечно, подождала Лоренса из раздевалки. Большой компанией, человек в десять-двенадцать, мы по Карла Маркса дошли сначала до школы, а потом до улицы Крупской, то есть, почти что до моего дома. Лоренс проводил меня до подъезда.

– Как хорошо прогуляться пешком! Спасибо, что вытащила, Полина! А вот и дядя Саня, всё, мне пора. Пока-пока! До завтра! – мы наскоро обменялись поцелуями, и Лоренс скрылся в синей «Хёндэ», которая быстро скрылась за углом.

Зато в субботу мы с ним договорились увидеться пораньше, за час до начала уроков. Нашли тихий уголок на третьем этаже и долго там обнимались и целовались. Вот это, я понимаю, школа! В такую можно и три, и четыре года ещё ходить, а не два! Неожиданно Лоренс быстро отстранился и взял в руки телефон, шепнул «Смотри на экран!» Через секунду появляется завуч, в мягкой обуви, и я совсем её не слышала.

– Так-так, Перегин, Сухова, всё понятно.

– Лариса Дмитриевна, мы смотрим расписание игр…

– Лоренс! Вы бы лучше уже сценарий учили! Мне Саша сказала, что ты тоже участвуешь в спектакле. И ты, Полина.

– Всё верно, Лариса Дмитриевна! Просто у нас сейчас игры, нам некогда.

– Надеюсь, до Нового года успеете. Время пролетит быстро!

Снова обнимаемся. Первым уроком технология, нам предстоит идти в разные кабинеты. Зато остальные уроки мы рядом. И, конечно, встречаемся в СОКе. В конце второй игры, где двадцатая одолевает двадцать первую. Жаль, что не увидела первую встречу, считай, матч за призовые места: БКШ против восьмой. Говорят, борьба была почти равная и очень интересная. В итоге Аня и её команда затащили, обыграв компьютерную пятьдесят четыре – пятьдесят восемь.

Начало нашего матча в восемь, играем с семнадцатой. На разминке прислушиваюсь к разговору тренеров почти всех школ.

– Вася, у тебя эта, Метелкина, откуда вообще?

– Перевелась летом из другого города, с родителями приехали, как и её брат, Перегин.

– Да, он тоже молодчик. Красава вообще!

– Но Метелкина эта просто великолепна! Она точно нигде в ДЮБЛ не играет?

– Какой ещё ДЮБЛ? Ей в профессиональный клуб прямая дорога!

– Хоть в Премьер-лигу…

– Да хоть в WNBA! Причём сразу на матч звёзд!

– Ну это ты, Александр Святославович, перегнул малость…

– Совсем нет…

Но тут мы начинаем другое упражнение, я вынуждена перебегать туда-сюда, и больше не слышу беседу тренеров.

Первую половину наш второй состав неплохо справляется, постоянно ведя в счёте. Девочки из семнадцатой злятся и нередко нарушают правила. К перерыву на табло такие цифры: двадцать семь – тридцать два в нашу пользу. Семнадцатая вообще какая-то злая сегодня. Даже во время перерыва одна их девочка, проходя мимо, толкает Эвиту в плечо. Хорошо, что рядом оба тренера и вроде быстро успокаивают обе стороны.

Но их злость, оказывается, никуда не улетучилась. И едва с появлением Саши на паркете разница в счёте начинает быстро расти, соперницы продолжают намеренно фолить, причём куда жёстче, чем в первой половине. И на Саше, и на мне, и на других девчонках. Больно так, знаете ли! Даже Светлана, мамина подруга, которая пришла посмотреть игру, и то кричит судье: «Неспортивный! Удаление!» Их тренер берёт минутный перерыв. Саша, а вслед за ней и Катя, и я, и Алина, на всякий случай, подходим не к своей скамейке, а к их. Саша вплотную к ним, разворачивает парочку игроков к себе, и спокойно говорит:

– Извините, тренер. А вы слушайте сюда. На каждый ваш фол у вас будет ещё минус шесть или больше очков. Удачи, жёсткие вы мои! – мы отходим, и Саша говорит уже нам. – Как только они фолят, мяч обязательно мне, хорошо, девчонки? Буду наказывать.

Но буквально секунд через десять по возобновлению игры Лада, самая неугомонная из семнадцатой, на подборе толкает Катю. Едва мяч введён в игру, Саша получает его от Алины в районе «усов», добегает до трёхочковой линии, прыгает, в воздухе разворачиваясь, и забивает. Как только соперницы вводят мяч, она совершает перехват, снова на трёхочковую, и снова точный дальний бросок. Тем не менее, в течение ближайшей минуты пару раз девчонки из семнадцатой ещё пробуют было жёстко сфолить. И оба раза, несмотря на то, что рядом с Сашей во время трёхочкового броска оказываются по две соперницы, и одна или обе бьют её по рукам или толкают, она всё равно попадает. Фантастика! Штрафные Саша тоже не промахивается. И получается так, что менее чем за минуту за три свои нарушения противник наказан увеличением разницы в счёте на двадцать очков! Это явно охлаждает их пыл.

Саша же теперь постоянно использует показ на бросок в районе дуги, защитница взмывает в воздух, но Саша проходит и бросает уже либо со средней, либо, обыгрывая очередную соперницу, из-под кольца, чаще сверху. Или не забывает про скидки. Ну или мы просто играем пик-н-роллы либо пик-н-попы. Со свистком об окончании третьего игрового отрезка табло показывает тридцать пять – восемьдесят девять. В четвёртой четверти Саша в основном раздаёт передачи. Не глядя, быстрые, но точные и удобные для нас, её партнёров по команде. Сама в основном делает пут-бэки. Это когда после нашего промаха она в одном прыжке ловит отскочивший от кольца мяч и тут же добивает его броском сверху. В конце встречи на табло высвечиваются такие цифры: пятьдесят – сто двадцать восемь. После игры Лоренс поздравляет и предупреждает:

– Извини, дорогая Полина. Я обещал Саше, что пойду с ней в клуб. И её маме тоже, кстати. Не дуйся, пожалуйста. Завтра обязательно прогуляемся вдвоём с тобой, только ты и я.

– Аккуратнее там. И тебе завтра играть в десять утра, – напутствую его среди двух поцелуев.

Так что после игры наша команда сегодня расходится по домам. Саша же с Лоренсом и несколькими ребятами из одиннадцатого класса отправляется в клуб.

У нас дома был свой мини-клуб. Светлана принесла две бутылки «шампанского», чтобы отметить победу моей команды. Я отделалась половиной бокала и ушла в свою комнату. Мама же с подругой сидели допоздна. Даже несколько песен спели.

На следующее утро я едва не проспала. Хорошо, мама разбудила: «Доченька, ты вроде в СОК собиралась». Шла туда, наслаждаясь ясным зимним утром. Когда добралась, команды уже вовсю разминались. Нашим юношам предстояло играть с компьютерной школой. В воскресенье утром многие болельщики, видимо, просто предпочли сон, так что в зале было немноголюдно. Основной поддержкой нашей команды были Саша, я, Дашуля, Викуся и ещё несколько девчонок из школы. Но и с такой подмогой наши ребята легко справились, одолев соперников с разницей более тридцати очков.

Лоренсу нужно было домой, писать рефераты. А так как он к этому делу подходил серьёзно, с походом в библиотеку, а не просто скачивая готовые из интернета, то и времени оно занимало прилично. Мы же с подругами остались посмотреть ещё два матча. Сначала семнадцатая в упорной борьбе обыграла первую, а потом двадцать первая уступила четырнадцатой. Меня ждали домашние дела и уроки, коими я и занималась до самого вечера. Разумеется, периодически обмениваясь с Лоренсом и с подругами сообщениями.

В восьмом часу вечера, как мы и планировали, Лоренс зашёл за мной на прогулку. Зашёл улыбающийся, даже похихикивающий, очень весёлый. На моё «что такое» молвил «Да Саша снова кое-что вытворила! Лучше собирайся быстрее!» Настроение и у меня было хорошее, и вечер в целом прошёл просто прекрасно. Как обычно, у моего подъезда наши объятия и поцелуи прервались лишь с появлением заехавшей за ним машины. Ах, как же это всё-таки чудесно! Уже лёжа в постели, я наслаждалась даже одними воспоминаниями о его руках, ладонях, губах…

XXX

« – Мой, мой рассказ теперь! – мой товарищ хочет высказаться больше всех. Увидев, что никто не возражает, он повествует. – Я оказался в доме новых хозяев, снова в качестве слуги. Прежние залезли в долги, и вынуждены были распродавать мебель и рассчитывать прислугу. Ох уж эти новые хозяева! Пощёчину влепить им ничего не стоит. Особо провинившихся велят выпороть. Например, в первый же день я сначала спутал пару букв в имени старой госпожи, и она самолично надавала мне оплеух. Другие слуги сказали, что жаловаться бесполезно – старый господин по вечерам играет в карты с главным прокурором губернии, а молодой с детства дружит с губернаторским сынком. Вечером же я задел любимую вазу старой госпожи. Ваза едва пошатнулась, и никак не могла упасть. Однако эта карга сказала: «Когда разобьёт, будет поздно. Экзекуция!» И меня отвели в небольшой сарайчик, где очень больно выпороли! Рот затыкали, дабы мой крик не мешал занятиям музыкой одной из гостий.

– Ерунда это!

– Вовсе не ерунда! Знаешь, как больно было?

– Могу представить. Я была простой крестьянской девочкой. Зимой нашу хижину едва не продувало насквозь. На дрова у нас не было денег. Хворостом много не натопишь. А собирать ветки толще одного дюйма запрещено указами нашего сеньора. Отец лепил игрушки, разные фигурки из глины, а мы с мамой их раскрашивали и ходили по семь миль туда и обратно в ближайший городок продавать их. В удачный день выручки хватало на три-четыре вязанки дров. Однажды, когда мы стояли на улице со своим товаром, мимо верхом проезжал знатный рыцарь. Он пожелал купить несколько больших ярко-красных яблок у соседнего торговца. Из своего роскошного кошелька он бросил ему пару медных монет. А на снег при этом выпала серебряная монетка. Я подбежала и подняла, чтобы отдать её этому рыцарю. Но так как никогда не держала в руках ни подобную монету, ни серебро вообще, загляделась на неё. Рыцарь же, увидев это, подумал, что я хотела её присвоить. «Ах ты воровка!» заорал он, схватил меня за волосы, ударил маму, которая пыталась заступиться, и поволок меня, не отпуская волос, к городской страже. На главной площади меня привязали к позорному столбу, повесили на шею табличку «Гнусная маленькая воровка», и любой прохожий мог поглумиться надо мной словесно, плюнуть или отвесить пощёчину. И присудили так стоять мне целых три дня!

– Вполне понимаю вас, – замечаю на эти истории друзей. – Однако и мне пришлось кое-что испытать и повидать. Поведаю и я тогда. Отца своего я никогда не знал и не видел. С мамой нас разлучили, когда мне было семь лет: её продали другому рабовладельцу. С тех пор мне доставалось много чёрного и тяжёлого для ребёнка труда. Чистить туалеты и выгребные ямы было не самой худшей работой. От надсмотрщиков и экзекуторов мне частенько доставались тумаки, подзатыльники, пинки и удары плетьми. Просто за то, например, что после часа работы решил передохнуть минутку. Или косо посмотрел не то что на хозяина – хозяев я вообще редко видел – а на надсмотрщика. А сегодня я еле выполз из клетки. На задворках рабских комнатушек есть дворик с железной клеткой, которая никогда не пустует. Там от одного до нескольких дней сидят под открытым небом, под дождём и градом, под палящим солнцем провинившиеся рабы. Совсем без еды и с одной плошкой грязной воды, которую не всегда наполняют. Когда подходит старший надсмотрщик, провинившийся должен встать и громко сказать свою вину. Часто незначительную или выдуманную. И повторять этот крик несколько, а то и несколько десятков раз. Если собьёшься или, на взгляд надсмотрщика, скажешь тихо, он плетьми отсыплет тебе от десяти до пятидесяти ударов. Просто большее количество ударов может убить невольника. Другие же мои товарищи по несчастью рассказывают, что наш хозяин ещё добрый, и надсмотрщики не такие звери. Что у других рабовладельцев несчастные невольники вообще редко живут дольше шести-семи лет. Особенно те, что трудятся на земле, в поле. Один, лет тридцати, с большой бородой, раб с плантации на востоке, которого из-за этой бороды я очень боялся, когда был поменьше, вообще говорил, что счастлив, что ему надсмотрщик сломал руку в двух и ногу в трёх местах. Потому что из-за этих переломов он не может работать в поле, и его продали сюда, в город. И что здесь «куда как сносно нашему брату». Так-то!