Секрет обаяния

Он принял все ее условия. Рон ничего не говорил ей, но Арден была почти уверена, что кредиторы наседают на него. Отчаявшийся человек не имеет выбора: он просто принимает условия, которые ему выдвигают. Когда она покинула клинику, чувствуя себя униженной тем, как ее использовали, и опустошенной, но свободной, она не пожалела о своем решении. Деньги, которые она заработала за девять месяцев, помогли ей лучше позаботиться о Джоу.

Но сейчас, почти два года спустя, у нее уже не было той решимости, какую она ощущала, когда согласилась вынашивать ребенка неизвестного ей человека. Маккэслины остались довольны, так как их желание исполнилось, когда она родила мальчика. Он наполнил их совместную жизнь смыслом и дал Эндрю стержень, за который он смог ухватиться, – реальность, которая заставила его выжить, когда все вокруг рухнуло. Не было ли это тем, что освобождало Арден от вины, которую она испытывала? Но почему она продолжала винить себя? В любом случае было слишком поздно что-либо менять.

Арден сидела не двигаясь, вспоминая события, которые в конце концов и привели ее на этот прекрасный остров. Наконец она встала и потянулась, разминая затекшие от долгого пребывания в одном и том же положении мышцы. Она провела вечер в комнате, делая записи и размышляя, когда ей лучше будет сказать Эндрю Маккэслину, кто она такая, и как попросить его позволить ей взглянуть на своего сына.

– Привет! – Он подбежал к краю корта и посмотрел вверх на нее. Она снова сидела за тем же столиком у края. – Ты, похоже, совсем не волнуешься.

– А от тебя прямо пар идет.

Эндрю удивленно засмеялся:

– Ты очень точно определила мое состояние. Гэри гоняет меня вовсю за мои же деньги.

– Я бы сказала, что он тоже не зря получает свои деньги.

Арден наблюдала за игрой последние два гейма и видела, что Эндрю играл в полную силу, с той энергией, которой он обладал до того, как беда и алкоголь отняли у него мастерство.

Ему, казалось, было приятно, что она это заметила.

– Да, пару раз мне удалось хорошо отбить мячи, – скромно признался он. – Я наигрываю себе хороший аппетит, чтобы получить удовольствие от ланча.

– Только на меня не рассчитывай. Я получаю удовольствие от игры.

Он поклонился ей в пояс и поспешил обратно на корт, подзывая выглядевшего крайне усталым Гэри и сообщая ему, что время отдыха закончилось. В следующем гейме Эндрю не потерял ни одного очка. К счастью для Гэри, тем не менее один из профессионалов клуба предложил отыграться за него. Игра несколько раз заканчивалась вничью 40:40, пока Эндрю не выиграл два мяча подряд и не вышел победителем.

Не обращая внимания на беснующихся девиц, которые снова собрались, как стайка ярких разноцветных бабочек, за забором, Эндрю, забавно пошатываясь, подошел к стене и взглянул на Арден.

– Матадор должен бросить ухо, или хвост, или там что-нибудь еще, принадлежащее быку, к ногам дамы, чтобы посвятить ей свою победу?

– Конечно, – засмеялась она. – Но пожалуйста, пусть это будет не ухо Гэри.

– Но тогда мне нечего бросить к вашим ногам, кроме как теннисный мячик. Ну или промокшее от пота полотенце.

– Я выбираю мяч.

Эндрю подбросил его, и она ловко поймала, склонив голову в царственном жесте одобрения.

– Закажи мне четыре стакана воды, и я присоединюсь к тебе через минуту.

Арден видела, как Эндрю, перебросив сумку через плечо, вприпрыжку помчался к раздевалке. Он помахал ей рукой прежде, чем скрыться за толстой металлической дверью.

«Думал ли он когда-нибудь о женщине, которая выносила его ребенка? – задала она себе вопрос, подзывая официанта и заказывая воду для Эндрю и еще один стакан чая со льдом для себя. – Задумывался он когда-нибудь, что эта женщина чувствовала, когда носила частичку его в своем теле? Близость без близости».

В тот день, когда, по определению Рона, она была способна к зачатию – он измерял температуру особым термометром в течение несколько дней подряд до этого, – она должна была прийти к нему в клинику после рабочего дня. Нагая и беззащитная, она лежала на операционном столе, ее ноги были закреплены на специальных подставках, пока он вводил то, что называл цервикальным колпачком. Затем он ввел замороженную семенную жидкость в этот резервуар. Оттуда жидкость переместится в матку, и Арден сможет безболезненно удалить колпачок дома. В любом случае результаты должны были быть положительными.

– Ты волнуешься не больше, чем когда все это происходит естественным путем, Арден, – злобно сказал он, наклоняясь к ней.

– Поторопись и заканчивай, – устало ответила она. Его мрачные шутки больше не провоцировали ее.

– Неужели тебе совсем не интересно? Да уж! Ты совершенно не желаешь знать, как он выглядит? Кто он? Должен признать, он красивый парень. Ты не жалеешь, что не продумала все заранее, чтобы все это происходило не так официально? – Он схватил ее грудь и сжал так, что ей стало больно. – Могу предоставить тебе более удобное место. В клинике уже никого нет. Все ушли домой.

Она ударила его по руке и сбросила ее, а он гнусно расхохотался. Неужели он действительно думал, что его сальная неискренняя ухмылка вызовет у нее приступ страсти? Она отвернулась, когда одна-единственная слезинка скатилась по виску.

– Заканчивай, прошу тебя.

– Мы повторим это завтра, – сказал он, когда она села.

– Завтра?

– И послезавтра. Три дня, когда ты можешь забеременеть. – Он нагнулся к ней и погладил ее бедро. – А затем мы повременим и подождем.

Она молилась о том, чтобы забеременеть с первой попытки. После того унижения, которому ее подверг Рон, она не была уверена, что сможет заставить себя повторить все это в следующем месяце. Ее молитвы были услышаны. Через шесть недель Рон был уверен, что она беременна. Он сообщил супружеской паре, что суррогатная мать ждет их ребенка. Потом он рассказывал Арден, что они просто с ума сошли от счастья.

– Теперь, черт тебя возьми, ты обязана позаботиться о себе. Я совсем не хочу, чтобы что-то пошло не так.

– Я – тоже, – заявила она, захлопывая дверь спальни перед его носом.

Она не думала о жизни, которая зародилась в ней, как о ребенке, о личности, о человеческом существе. Она думала о нем только как о средстве, которое позволит ей и Джоу получить шанс быть счастливыми, свободными от жадности и эгоизма Рона.

Во время утреннего недомогания и долгими изнуряющими днями, когда возила Джоу в больницу и возвращалась с ним домой, она старалась не замечать те неудобства, которые ей доставлял еще не родившийся малыш, которого она не могла позволить себе любить. Когда друзья поздравляли ее и Рона с будущим пополнением семейства, она заставила себя улыбаться, и принимать их поздравления, и даже позволила Рону жестом собственника обнять ее за плечи.

В тот день, когда впервые ощутила движение младенца, она испытала огромную радость. Но сразу же подавила в себе это чувство, спрятала его в самом дальнем уголке сознания. И только ночью, когда была одна в комнате, втирая лосьон в увеличивающийся живот, она позволила себе подумать о ребенке. Будет это мальчик или девочка? Какого цвета будут глаза: голубые или карие? А может быть, малыш унаследует ее зеленые глаза?

Именно тогда она стала интересоваться отцом ребенка, чье семя она носила. Как он выглядел? Был ли добрым? Будет ли он хорошим отцом? Действительно ли он любит свою жену? В этом она не сомневалась. Она любила его настолько, что позволила чужой женщине носить его дитя. Были ли они рядом, когда он собирал…

– О чем задумалась?

– Ох! – Арден судорожно вдохнула, прижимая руку к груди, и, повернувшись, увидела, как предмет ее размышлений, широко улыбаясь, наклоняется к ней. Рукой он держался за спинку стула, совсем рядом с ее обнаженной спиной.

– Извини меня, – сказал он, искренне раскаиваясь. – Я совсем не хотел напугать тебя.

– Конечно нет. Все нормально. – Она ощущала, как горят ее щеки, да и выглядела она очень смущенной, впрочем, и чувствовала себя так же. – Я была так далеко отсюда.

– Надеюсь, мечты того стоили.

Его глаза казались невероятно синими на фоне темного загара и в обрамлении густых темных ресниц, немного выцветших на кончиках. Зубы сияли белизной. От него исходил потрясающий запах мыла и дорогого одеколона. Он не стал сушить волосы, предоставив сделать это солнцу. Ко лбу прилипли прозрачные мокрые пряди.

Из-за того, что она только что вспомнила, Арден не хотела воспринимать его как человека, имеющего лицо и тело. Красивое лицо. Сексуальное тело. Ее щеки вспыхнули при мысли о той инъекции, зарождающей жизнь, которую сделал ей Рон. Она посмотрела в сторону, нервно облизывая губы.

– Я вообще-то и не мечтала, – спокойно сказала она, надеясь таким образом развеять воспоминания. – Просто задумалась. Находишься как под гипнозом. Тихий шум прибоя. Легкие порывы ветра. Сам знаешь.

Эндрю сидел на стуле напротив нее, он расслабился. На нем были слаксы цвета слоновой кости и темно-синяя рубашка с короткими рукавами. Он сделал большой глоток ледяной воды и сказал:

– Иногда я спускаюсь на пляж перед домом, особенно по вечерам, и сижу, не двигаясь, час, а то и больше, даже не замечая, как проходит время. Как будто во сне, но я не сплю.

– Мне кажется, наш мозг умеет выключаться, если чувствует, что нам нужно уйти от действительности.

– Ага! Так вот что ты делала. Пыталась убежать от меня?

Арден рассмеялась, подумав, что ни одна здравомыслящая женщина не захотела бы скрыться от него, особенно когда он так улыбался.

– Нет. И уж конечно, не раньше, чем ты накормишь меня ланчем, – поддразнила она его.

– Вот и Мэт говорит так. Он сначала требует награду и только потом обнимает и целует. – Когда он увидел страх на ее лице, он выругался про себя. – Арден, ну, Арден, я совсем не то хотел сказать. Это никак не связано с нашим ланчем. Я имел в виду…

– Я знаю, что ты хотел сказать. – Она снова улыбалась. – Я не обижаюсь. Правда.

Он прикрыл один глаз, оценивая ее губы, при этом он совершенно откровенно не скрывал, что они ему очень нравятся.

– Об этом стоит подумать, ты как? Поцелуй, вот что.

– Ну, не знаю, – ответила она немного хриплым голосом.

Целое утро она провела выбирая, что надеть. Сейчас пожалела, что оделась так откровенно. Несколько месяцев после смерти Джоу она, глубоко страдая, позволяла себе быть неопрятной и неаккуратной. Перед тем как отправиться в это путешествие, много занималась спортом, стала нормально питаться, привела в порядок ногти, к ней вернулся нормальный цвет лица, она подстриглась и обновила свой гардероб, что основательно ограничило ее средства. Она была просто потрясена результатом. Неужели Рон настолько подавлял ее собственное «я»? Она выглядела лучше, чем когда-либо. И тот день не был исключением.

Черный облегающий топ без бретелек плотно обтягивал ее грудь, повторяя в мельчайших деталях ее формы. Элегантная белая юбка имела модный разрез и слева застегивалась на пуговицы от пояса до подола. Она расстегнула пуговицы до середины бедра. Ноги ее прекрасно загорели, и кожа казалась шелковой на белом фоне. Сандалии были на плоской подошве и с ремешками, которые завязывались на лодыжках. Ее единственными украшениями были белый браслет и большие сережки-кольца.

Стоя перед зеркалом в своей комнате, она думала, что выглядит изящно. Модно и шикарно. Почему же сейчас она чувствует, что одета слишком откровенно?

Потому что глаза Эндрю, совершив оценивающий осмотр, выражали явное одобрение и заставляли ее чувствовать, что она просто соблазняет его. Она знала, что он мог определить, как напрягаются ее соски. Она никогда не считала себя слишком податливой, но теперь, под взглядом этих лазурных глаз, которые лениво ощупывали каждый чувствительный рецептор ее тела, она чувствовала, что становится неуправляемой.

– Наверное, нам пора покинуть этот кров и заняться ланчем, – сказал он, когда его взгляд встретился с ее глазами.

– Мне тоже так кажется.

Глава 3

Он проводил ее в один из ресторанов, расположенных на курорте. С уважением к ВИП-клиенту, сделавшему заказ заранее, метрдотель усадил их за столик с видом на океан. Хотя те, кто приходил в обеденное время, обычно одевались достаточно просто, сам обеденный зал отличался особой элегантностью: украшения были выполнены в бледно-зеленых и персиковых тонах, стулья были черные, лакированные, и везде стояли вазы со свежими цветами.

– Коктейли, сэр? – спросил официант.

– Арден?

– «Деву Марию», пожалуйста.

– «Перрье» с лаймом, – сказал Эндрю официанту, который удалился, молча кивнув.

Эндрю взял мини-багет, разломил его пополам и протянул ей половину.

– Ты заказала это из-за меня? – резко спросил он, выделяя каждое слово.

– Что? – Она рассердилась, услышав его грубость. – Напиток?

– Алкогольный напиток, в котором практически нет алкоголя. Если ты хочешь заказать что-то еще, заказывай. – Он был похож на туго сжатую пружину, которая вот-вот распрямится. Стадия трясучки и потения уже позади. И чтобы доказать это, он непринужденно начал намазывать масло на свою половину багета.

Арден положила свой кусок хлеба на тарелку и крепко сжала руки, спрятав их на коленях.

– Я закажу, что захочу, мистер Маккэслин. – Ее холодный, официальный тон вынудил его поднять голову. – Если кто-то и знает ваше имя, то этот человек не может не знать, что у вас были проблемы с алкоголем. Но будьте любезны не разговаривать со мной таким тоном, будто я – миссионер, цель которого – уберечь вас от дьявольского зелья. Если бы думала, что этап трясучки и потения еще не прошел, меня бы здесь ни в коем случае не было.

– Я привел тебя в бешенство.

– Именно так. И я буду благодарна, если ты в будущем не станешь додумывать за меня.

Официант принес заказанные ими напитки и положил меню на столик. Арден пристально смотрела на Эндрю. Она была сердита и не скрывала этого.

– Извини меня, пожалуйста, – сказал он, когда официант отошел. – Я очень не люблю, когда меня критикуют, даже если впоследствии оказывается, что я это заслуживал. Я превратился в классического параноика, который находит причины придраться к тому, чего не существует.

Она внимательно рассматривала узор на серебре и кляла себя за то, что была такой вспыльчивой. Она хотела завоевать его дружбу или напугать? Когда она подняла глаза, он увидел, что ее взгляд значительно смягчился.

– Я тоже прошу прощения. В течение многих лет я позволяла мужу думать, да и говорить за меня. Это опасный путь для женщины, да и для любого человека. Мне кажется, мы невольно затронули больные темы. – Арден дипломатично улыбнулась и подняла бокал. – Помимо всего прочего, я люблю томатный сок.

Он рассмеялся и поднес свой бокал к ее бокалу: стекло звякнуло.

– За самую красивую женщину на этом острове! С этого момента все, что ты скажешь или сделаешь, я не стану подвергать никаким сомнениям: это будет для меня непреложная истина.

Ей хотелось, чтобы он предложил другой тост, где не затрагивался бы вопрос честности. Тем не менее она ответила улыбкой.

– Что ты любишь? – Он открыл богато украшенное меню.

– Назови.

– Печень.

Она не могла удержаться от смеха.

– Это как раз то, что я не стану есть ни в каком виде и ни при каких условиях.

Его улыбка была широкой, белоснежной и завораживающей.

– Отлично. Я тоже терпеть ее не могу. Я думаю, наша встреча была предопределена.

Пока Арден просматривала меню, она не могла не задаваться одним вопросом: Мэт, вероятно, тоже ненавидит печень.

Она заказала салат из креветок на ломтике свежего ананаса в форме лодки, украшенном авокадо и орхидеей. Блюдо было таким красивым, что было жалко его есть. Эндрю заказал филе и овощной салат. Они знакомились, пока ели. Он спросил ее о родителях, и она сказала, что их нет в живых. Ее мать умерла, когда Арден изучала литературный процесс в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, а отец, врач, умер от инсульта несколькими годами позже. Она не вдавалась в подробности, особенно об отцовской гинекологической клинике.

Эндрю же вырос в штате Орегон, где и жила теперь его мать. Его отец умер несколько лет назад. Когда он учился в младшей средней школе, Эндрю начал играть в теннис.

– Это было, когда еще во многих общеобразовательных школах не существовало команд по теннису. Тренер увидел, что у меня хороший удар, и пригласил меня во вновь набранную команду, которую он собирался тренировать сам. Что касается меня, то мне больше нравился бейсбол, но он продолжал настаивать, и я уступил. К тому времени, как я перешел в старшую школу, я уже выигрывал в окружных чемпионатах.

– Но ведь ты потом учился в колледже.

– Да, к ужасу тренера Хэма Дейвиса, который взял меня, когда я учился на втором курсе. Все время мешали экзамены, которые были во время и игр и тренировок, но я знал, что физически не смогу играть в теннис всю жизнь, по крайней мере выигрывать, и подумал, что нужно быть готовым к этому моменту, когда он наступит.

– Но ты здорово преуспел, так ведь? Как только ты начал участвовать в турнирах, сразу стал побеждать.

Она отправила последний кусочек папайи в рот. Они заказали компот из свежих фруктов на десерт и теперь наслаждались им вместе с кофе.

– У меня было несколько замечательных лет. – Он с гордостью повел плечами. – Преимущество в том, что я раньше других повзрослел и мне уже не было интересно кутить всю ночь напролет, как это делают некоторые игроки, впервые попав на турнир. – Он выпил немного кофе. – Система-то не отлажена. Когда ты участвуешь в первый раз, все ужасно дорого. Поездки, проживание, питание. А потом, когда у тебя получается и ты начинаешь выигрывать призы и получаешь чеки по контракту, у тебя все оплачено.

Он покачал головой и рассмеялся.

– Я рисковал потерять несколько очень хороших контрактов, когда даже самые лучшие в мире кроссовки не могли помочь мне не спотыкаться на корте после хорошей попойки.

– Но ты их все равно получишь.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза:

– Именно так Хэм и сказал. Ты правда так думаешь?

Было ли ее мнение так важно для него, или он просто нуждался в ободрении?

– Да. Если они хоть раз видели, как ты играешь, как выигрываешь один чемпионат, потом другой, ты все равно будешь лучшим.

– Но каждый день приходят мальчики, которые стремятся занять мое место.

– Но они и мизинца твоего не стоят. – Арден небрежно махнула рукой.

Он криво усмехнулся:

– Хотелось бы мне иметь в себе такую уверенность.

– Ух, мистер Маккэслин, извините нас, но…

Складка пролегла между густыми светлыми бровями Эндрю, когда он повернулся, чтобы посмотреть на пару, робко топтавшуюся за его стулом. На них были похожие пестрые гавайские рубашки с цветочным рисунком, что явно говорило о том, что это были туристы, которые толпами бродили по острову.

– Мы… э… – Женщина не знала, как начать. – Вы не будете настолько любезны, чтобы дать нам автограф для сына. Мы из Альбукерке, он только что начал заниматься теннисом, а от вас просто в восторге.

– У него есть плакат с вашей фотографией. Он повесил его в своей комнате, – сказал мужчина. – Он…

– Мне не на чем расписаться, – сухо ответил Эндрю и резко повернулся к ним спиной.

– У меня есть кое-что. – Арден вступила в разговор, заметив смущение и замешательство на их загорелых лицах. Она взяла свою сумку и вынула оттуда теннисный мячик, который Эндрю кинул ей после игры на корте. – Может быть, подпишешься здесь, Эндрю? – осторожно предложила она, протягивая ему мяч.

Сначала его глаза сузились, как будто Арден попросила его сделать что-то недостойное, и ей даже показалось, что он сейчас грубо посоветует ей не совать нос в его дела. Но, увидев в ее глазах ожидание наказания, он улыбнулся, взял мяч и нацарапал свою подпись на ворсистой поверхности мячика.

– Огромное спасибо, мистер Маккэслин. Я даже не представляю, что это будет для нашего мальчика. Он…

– Пойдем, Лоис, не мешай человеку наслаждаться обедом. Нам было так неловко беспокоить вас, мистер Маккэслин. Но мы еще хотели сказать, что ждем не дождемся, когда вы снова начнете играть. Желаем удачи!

Эндрю встал и пожал мужчине руку, а женщине поцеловал руку, жест, от которого она чуть было не упала в обморок.

– Желаю удачи вашему сыну. Хорошего вам отдыха.

Они тихонько удалились, рассматривая по дороге свой бесценный сувенир, и рассуждали о том, каким он был милым и приятным и что все репортеры были совершенно не правы, когда утверждали, что он недоброжелателен и агрессивно настроен.

Эндрю внимательно посмотрел на Арден, и она ожидала, что сейчас от нее и мокрого места не останется. Но, к ее удивлению, его голос прозвучал спокойно, только несколько хрипловато:

– Ты еще что-нибудь хочешь?

Она покачала головой. Тогда Эндрю взял ее под руку и помог встать из-за стола. Они вышли из ресторана. Не было сказано ни слова, пока они шли по живописным тропинкам, соединяющим различные строения курорта.

– Спасибо тебе, – сказал он, наконец, ничего не добавляя.

Она остановилась на тропинке и удивленно взглянула вверх на него:

– За что?

– За то, что ты так тактично показала, что я веду себя как мерзавец.

Она посчитала, что ей лучше не смотреть ему в глаза, и уставилась было на третью пуговицу его рубашки, как вдруг все ее внимание оказалось приковано к густым волосам, покрывающим его грудь, как раз над этой третьей пуговицей.

– Зря я вмешалась.

– Я чертовски рад, что ты это сделала. Видишь ли, это – еще один момент, который я принимаю слишком близко к сердцу. После смерти Элли репортеры доставали меня в течение нескольких месяцев, требуя «комментариев», как только я высовывал нос наружу. Вскоре я приходил в ярость просто оттого, что кто-то узнавал меня на улице.

– Я думаю, что такая популярность может быть серьезным испытанием.

Интересно, а каковы эти волосы на ощупь? Они имели совершенно потрясающий золотистый цвет на фоне его загорелой кожи.

– Какими бы благоприятными обстоятельства ни были, это в любом случае – испытание. А если обстоятельства ужасны, то это подобно адским мукам. Когда я был на самом дне, меня окружали толпы, которые глумились надо мной, в меня швыряли всякую дрянь со зрительских трибун, потому что я играл так плохо. Не понимая, я обвинял их. Те, для кого я был божеством, отворачивались от меня, потому что я пил. Это был порочный круг. Я все еще чувствую себя уязвимым, когда кто-нибудь приближается ко мне, потому что боюсь, что их цель – оскорбить меня.

– То, при чем я сейчас присутствовала, было не что иное, как просто откровенное обожание героя. – Она заставила себя оторвать взгляд от его груди, а свои мысли от эротических фантазий, которые навевали его волосы, и снова взглянула вверх на него. – У тебя все еще есть тысячи поклонников, которые с нетерпением ждут, когда ты выйдешь на корт.

Он устремил свой взгляд вниз, на ее лицо, искренне выражающее то, что только что было сказано. И просто утонул в глубине ее зеленых глаз. От нее пахло цветами. Сама она выглядела хладнокровной и уверенной в себе, но одновременно дающей тепло и податливой. Он было поднял руку, чтобы дотронуться до прядки волос, которую ветер принес и оставил на ее щеке, но передумал и опустил руку.

– Встреча с тобой – одно из самых замечательных событий, которые произошли со мной за очень долгое время, Арден

– Я очень рада этому, – сказала она совершенно искренне.

– Я провожу тебя до комнаты.

Они прошли через вестибюль главного здания. У лифта он попросил ее:

– Подожди меня здесь. Я сейчас.

Она даже не успела сообразить, о чем идет речь, как Эндрю исчез. Она нажала на кнопку, вызывая лифт вверх, но ей пришлось дважды пропустить пустую кабину прежде, чем он, бегом, вернулся, в руках у него было что-то, завернутое в белую бумагу.

– Извини, – сказал он, запыхавшись. – Какой этаж?

Они поднялись на лифте, но убийственное любопытство Арден не могло не привлечь ее внимание к свертку. Ее глаза сверкали. Если это был сюрприз для нее – она не собиралась разочаровывать его. Подойдя к двери своего номера, она протянула ему руку.

– Спасибо за прекрасный обед.

Эндрю не принял ее руку. Он развернул обертку и оттуда выпали розовые цветы плюмерии и венок из орхидей. Небрежно отбросив упаковку, он надел венок ей на голову.

– Тебе, может быть, дарили десятки таких венков с тех пор, как ты приехала сюда, но я хочу подарить тебе именно этот.

Пьянящий аромат цветов и его близость буквально лишили ее возможности дышать. У Арден было ощущение, что все вокруг кружится в бешеном водовороте. Эмоции переполняли ее настолько, что у нее перехватило горло, тем не менее она смогла выдохнуть:

– Нет. У меня никогда такого не было. Спасибо. Цветы – просто сказочные.

– А ты вдохни аромат.