Грядущая буря

Каким задумчивым выглядел Башир – словно бы всерьез размышлял о войне с Итуралде. Мужчины! Все они одинаковы. Брось им вызов, и они тут же ринутся в бой, даже если это грозит тем, что они закончат жизнь с копьем в груди.

– В наши дни мало найдется таких, как Родел Итуралде, – сказал Башир. – И уж наверняка он бы очень помог в нашем деле. Мне всегда было интересно, мог бы я победить его.

– Нет, – снова произнес Ранд, окидывая взглядом карту. Насколько видела Найнив, на ней были отмечены места сосредоточения войск, значки сопровождались комментариями. Айильцы были обозначены аккуратными рядами темно-серых меток вдоль северной границы Арад Домана. Войска Итуралде вели бои с шончан в глубине равнины Алмот. Центральную часть Арад Домана испещряли беспорядочно разбросанные черные значки и пометки, вероятно относящиеся к личным войскам различных знатных особ.

– Руарк, Бэил! – обратился Ранд к айильским вождям. – Я хочу, чтобы вы захватили членов Купеческого совета.

В шатре воцарилось молчание.

– Ты уверен, мальчик, что это разумно? – наконец спросила Кадсуане.

– Им угрожает опасность со стороны Отрекшихся, – сказал Ранд, постукивая пальцами по карте. – Если Грендаль уже похитила Алсалама, то, вернув его, мы ничего не добьемся. Он будет настолько подавлен силой ее Принуждения, что у него едва ли останется разум ребенка. Она никогда не отличалась изяществом методов. Нам нужно, чтобы Купеческий совет избрал нового короля. Это единственный способ восстановить мир и порядок в этом королевстве.

Башир кивнул:

– Смелый план.

– Мы не похитители, – нахмурился Бэил.

– Вы те, кем я скажу вам быть, Бэил, – негромко обронил Ранд.

– Мы по-прежнему свободный народ, Ранд ал’Тор, – сказал Руарк.

– Пройдя свой путь, я переменю айильцев, – качнул головой Ранд. – Я не знаю, какими вы будете, когда все закончится, но вы не можете оставаться теми, кем были. Вы возьметесь за это задание. Из всех, кто следует за мной, вам я доверяю больше всего. Если мы хотим захватить членов Купеческого совета, не ввергнув эту страну в новую войну, мне понадобятся ваши скрытность и сноровка. Вы можете пробраться в их дворцы и усадьбы, как проникли в Тирскую Твердыню.

Руарк и Бэил, нахмурившись, обменялись взглядами.

– Когда вы захватите членов Купеческого совета, – продолжал Ранд, оставив без внимания их беспокойство, – введите Айил в города, где правили эти купцы. Убедитесь, что эти города не пришли в упадок. Восстановите там порядок, как сделали в Бандар Эбане. Начните оттуда насаждать закон и очищать окрестности от разбойников. От Морского народа вскоре прибудет продовольствие. Сначала займитесь городами на побережье, затем продвигайтесь вглубь страны. Через месяц доманийцы станут не разбегаться перед вами, а сами побегут навстречу. Предложите им пищу и безопасность, и порядок не заставит себя ждать.

Удивительно разумный план. Ранд и в самом деле очень умен для мужчины. У него много достоинств, – возможно, он мог бы стать настоящим лидером, если бы только умел держать свой характер в узде.

Руарк снова потер подбородок:

– Было бы неплохо, Даврам Башир, если бы с нами пошел кто-то из ваших салдэйцев. Мокроземцам не нравится подчиняться айильцам. Если они увидят среди командиров кого-то из мокроземцев, то гораздо охотнее последуют за нами.

Башир рассмеялся:

– К тому же мы окажемся прекрасными мишенями. Как только мы захватим нескольких членов Совета, остальные непременно пошлют за нами убийц!

Руарк расхохотался, словно услышал отличную шутку. Айильское чувство юмора отличалось своеобразием.

– Мы не дадим тебе погибнуть, Даврам Башир. А если не получится, то сделаем из тебя чучело и привяжем к лошади, и ты будешь отличной мишенью для их стрел!

Бэил громко рассмеялся, а Девы у входного клапана снова принялись оживленно обмениваться знаками языка жестов.

Башир усмехнулся, хотя шутку вряд ли оценил.

– Уверен, что хочешь этого? – обратился он к Ранду.

Тот кивнул и сказал:

– Возьми часть своих войск и распредели между айильскими отрядами, как решит Руарк.

– А что с Итуралде? – спросил Башир, вновь глядя в карту. – Как только он узнает, что мы вторглись в его страну, спокойствие долго не продлится и мира не будет.

Ранд тихо побарабанил пальцами по карте.

– С ним я разберусь лично, – сказал он наконец.

Глава 8

Чистые рубашки

Такое небо называли небом начальника порта. Серые неспокойные тучи, закрывающие солнце, сплошные и гнетущие. Возможно, прочие обитатели лагеря на окраине Тар Валона не придавали им значения, но только не Суан. Ни один моряк не упустит их из виду. Слишком светлые, чтобы принести шторм, но слишком темные, чтобы обещать спокойную воду.

Подобное небо обманчиво. Можно выйти в море и не встретить ни капли дождя, ни единого порыва штормового ветра. Или в мгновение ока можно очутиться в самом центре бури. Этим предательски-плотным облакам нельзя верить.

В большинстве портов с каждого пришвартованного в гавани судна брали ежедневную плату, но в дни шторма – когда ни один рыбак не мог добыть улов – ее снижали наполовину, а то и отменяли вовсе. Однако в такие дни, с тяжелыми тучами, но без признаков шторма, начальники портов взимали полную плату. Выбор был за рыбаком – либо оставаться в порту и ждать, либо выходить в море, чтобы возместить расходы. Чаще всего шторма так и не случалось и дни протекали спокойно.

Но если в такой день приходил шторм, то был он очень силен. Многие из самых ужасных бурь в истории случались под небом начальника порта. Потому-то у рыбаков имелось еще и другое название для таких вот туч. Они называли их вуалью рыбы-льва. И вот уже много дней в обложенных тучами небесах не было просвета. Суан поежилась, плотнее кутаясь в шаль. Дурной знак, не сулящий ничего хорошего.

Вряд ли многие рыбаки отважатся сегодня выйти в море.

– Суан? – окликнула Лилейн, и в ее голосе сквозило раздражение. – Поторапливайся. И больше я не желаю слышать об этих глупых суевериях и всякой чепухи о небе. Я не шучу. – Развернувшись, высокая Айз Седай снова двинулась вдоль рядов палаток.

«Суеверия? – возмущенно подумала Суан. – Мудрость тысячи поколений – это вовсе не суеверие. Это здравый смысл!» Но вслух она ничего не сказала и поспешила вслед за Лилейн. Вокруг нее, в лагере верных Эгвейн Айз Седай, жизнь шла отлаженно, как часы. Если в чем-то Айз Седай не знали себе равных, так это в наведении порядка. Шатры были расставлены группами, согласно разделению по Айя, словно бы повторяя планировку Белой Башни. Здесь встречались и мужчины, и большинство из них – солдаты из армии Гарета Брина, посланные со срочными поручениями, и конюхи, ухаживавшие за лошадьми, – спешили поскорее закончить со своими делами. Гораздо больше здесь было женщин-работниц, многие из них даже вышили у себя на юбках и лифах платьев эмблему Пламени Тар Валона.

Единственно, что было странным в этом поселении – не считая того, что вместо комнат были шатры, а ходить вместо выложенных цветной плиткой коридоров приходилось по дощатым настилам, – это количество послушниц. Их были сотни и сотни. На самом деле их число могло уже перевалить за тысячу – намного больше, чем размещалось в Башне в недавнем прошлом. Когда Айз Седай воссоединятся, комнатки послушниц, что не использовались десятилетиями, придется открыть снова. Возможно, для них понадобится и вторая кухня.

Эти послушницы, державшиеся в лагере группками – так называемыми семьями, – обычно, как и сейчас, сбивались в шумные компании, и большинство Айз Седай старались их не замечать. Одни вели себя так по привычке – с какой стати обращать внимание на послушниц? Другие поступали так из неприязни. По их мнению, женщин, которым по возрасту впору быть матерями и бабушками – а многие таковыми и были, – не следовало вносить в книгу послушниц. Но что поделать? Эгвейн ал’Вир, Престол Амерлин, объявила, что так должно быть.

Проходя мимо некоторых Айз Седай, Суан по-прежнему чувствовала их потрясение. За Эгвейн должны были тщательно следить. Что произошло? Когда Амерлин сумела сбежать от них? Суан испытала бы большее злорадство от их изумленных взглядов, если бы ее саму не тревожило, что Эгвейн слишком долго находится в плену в Белой Башне. Поистине вуаль рыбы-льва. Возможность великого успеха, но также – громадной катастрофы. Она торопливо зашагала за Лилейн.

– Как идут переговоры? – спросила Лилейн, даже не взглянув на Суан.

«Могла бы и сама поприсутствовать на одном из заседаний и все выяснить», – подумала Суан. Но Лилейн хотела, чтобы все видели ее руководителем, а не исполнителем. И прилюдно задать этот вопрос тоже было рассчитанным ходом. Суан знали как одну из приближенных Эгвейн, и на ней до сих пор лежала печать печальной славы бывшей Амерлин. Для Лилейн не так было важно услышать ответ Суан, как вести этот разговор на людях, что усиливало ее влияние в лагере.

– Они идут не слишком хорошо, Лилейн, – сказала Суан. – Эмиссары Элайды ничего не обещают и наотрез отказываются обсуждать любые важные вопросы, которые мы затрагиваем, например, о восстановлении Голубой Айя. Сомневаюсь, что Элайда вообще наделила их полномочиями заключать соглашения, которые бы к чему-то ее обязывали.

– Хм, – задумчиво протянула Лилейн и кивком поприветствовала группу послушниц, и те вразнобой присели перед ней в реверансах. Она приняла здравое и практичное решение доброжелательно отзываться о женщинах, пополнивших их ряды.

Романда новых послушниц недолюбливала, это всем было известно. Теперь, в отсутствие Эгвейн, Романда начала намекать, что как только будет достигнуто примирение, то с такой «глупостью», как слишком взрослые послушницы, необходимо будет сразу покончить. Но все больше и больше сестер видели мудрость в решении Эгвейн. В числе новых послушниц были те, кто обладал большими способностями, многие наверняка станут принятыми к тому моменту, когда будет возвращена Белая Башня. С недавних пор – молчаливо одобряя присутствие этих женщин – Лилейн еще раз проявила себя сторонницей Эгвейн.

Суан взглянула на расступившихся послушниц. Они поклонились Лилейн почти так же быстро и учтиво, как поклонились бы Амерлин. Становилось ясно, что после месяцев упорной борьбы Лилейн выигрывала у Романды битву за превосходство.

И в этом заключалась очень большая проблема.

Неприязни к Лилейн Суан не питала. Та была волевой, способной и решительной. Некогда они были подругами, но изменившееся положение Суан в корне поменяло и их отношения.

Да, можно сказать, Лилейн ей была симпатична. Но Суан не доверяла ей и тем более не хотела видеть ее Амерлин. В другую эпоху Лилейн вполне подошла бы для этой роли. Но этому миру нужна была Эгвейн, и Суан – несмотря ни на какие узы дружбы – не могла допустить, чтобы эта женщина сместила законную Амерлин. И она не позволит Лилейн предпринять что-то, что могло бы помешать возвращению Эгвейн.

– Значит, – сказала Лилейн, – нам придется обсудить переговоры в Совете. Амерлин хочет продолжать переговоры, так что прервать их мы никак не можем. Но нужно сделать их эффективными. Пожелания Амерлин необходимо выполнять.

– Несомненно, – сухо ответила Суан.

Лилейн бросила на нее взгляд, и Суан мысленно обругала себя за то, что позволила проявить эмоции. Нужно, чтобы Лилейн считала, что Суан на ее стороне.

– Прости, Лилейн. Эта женщина выводит меня из себя. Почему Элайда идет на переговоры, если не желает ни в чем уступать?

Лилейн кивнула и сказала:

– Вот именно! Но кто вообще возьмется объяснять поступки Элайды? Сообщения Амерлин указывают на то, что правление Элайды в Башне… по меньшей мере нелогично.

Суан молча кивнула. К счастью, Лилейн, похоже, не заподозрила ее в нелояльности. Или для нее это не важно. Просто поразительно, какой безвредной стали считать Суан – теперь, когда она настолько утратила свое былое могущество.

Быть слабой было для нее непривычно. С первых дней, как Суан появилась в Белой Башне, сестры отмечали ее способности в Силе и остроту ума. О том, что в будущем она станет Амерлин, шептаться начали почти сразу – иногда казалось, будто сам Узор направлял Суан прямо к палантину. И хотя стремительное восхождение Суан к Престолу Амерлин, да еще в столь юном возрасте, поразило многих, для нее самой собственное возвышение удивительным не было. Когда рыбачишь с наживкой из кальмара, не стоит удивляться, коли поймаешь клык-рыбу. Если хочешь поймать угря, то на крючок насаживаешь нечто другое.

Когда Суан только что Исцелили, она была разочарована своей уменьшившейся силой. Но постепенно ее отношение к этой перемене менялось. Да, подобная слабость ужасно выводила ее из себя – оказаться ниже столь многих, лишиться почтительного отношения окружающих. Но из-за того, что ее возможности в Силе стали меньше, многие, по-видимому, решили, будто и ее политический талант ослабел! Неужели люди настолько забывчивы? У Суан появилось чувство, что новое положение среди Айз Седай давало ей свободу.

– Да, это так, – произнесла Лилейн, кивнув еще одной группе послушниц. – Я считаю, что пора отправить посланниц в те королевства, которые еще не завоевал ал’Тор. Возможно, мы еще не владеем Белой Башней, но это не повод забывать о нашем политическом влиянии в мире.

– Разумеется, Лилейн, – сказала Суан. – Но ты уверена, что Романда не воспротивится?

– С чего бы? – небрежно ответила она. – В этом нет никакого смысла.

– В действиях Романды редко бывает смысл. Думаю, она спорит лишь назло тебе. Но я сама видела, как в начале недели она беседовала с Маралендой.

Лилейн нахмурилась. Мараленда приходилась дальней родственницей семьи Траканд.

Суан скрыла улыбку. Удивительно, сколь многого можно добиться, когда другие не принимают тебя в расчет. Скольких женщин она сама недооценила оттого, что не видела в них силы? И часто ли манипулировали ею – так, как сейчас она манипулирует Лилейн?

– Я займусь этим, – сказала Лилейн.

Не важно, что она выяснит: пока Лилейн занята Романдой, тем меньше у нее будет времени на то, чтобы похищать власть у Эгвейн.

Эгвейн. Лучше бы Амерлин поторопиться со своими замыслами и закончить дела в Белой Башне. Хорошо ли выйдет, если она подорвет власть Элайды, а из-за ее отсутствия распадется единство Айз Седай, подступивших к Тар Валону? Суан под силу только отвлечь на время Романду и Лилейн, особенно теперь, когда Лилейн имеет такое явное преимущество. О Свет! Порой у Суан возникало чувство, будто она пытается жонглировать обмазанной жиром живой щукой-серебрянкой.

Суан взглянула туда, где за этими тучами должно было находиться солнце. День близился к вечеру.

– Рыбий потрох! – пробормотала она. – Лилейн, мне пора идти.

Лилейн посмотрела на Суан:

– Тебя ждет стирка? Для твоего генерала-головореза?

– Он не головорез, – огрызнулась Суан и вновь прокляла себя. Она утратит преимущество, если будет грубить тем, кто считает себя выше нее.

Лилейн улыбнулась, в ее глазах блеснул огонек, словно она что-то знала. Невыносимая женщина. Подруга она или нет, но Суан иногда хотелось стереть ее…

Нет.

– Прошу прощения, Лилейн, – заставила она себя произнести эти слова. – Я злюсь всякий раз, как подумаю о том, чего он требует от меня.

– Еще бы, – сказала Лилейн, поджимая губы. – Я размышляла об этом, Суан. Возможно, Амерлин и мирится с тем, что Брин изводит одну из сестер, но я подобного не потерплю. Теперь ты одна из моих приближенных.

«Одна из твоих приближенных? – подумала Суан. – А я-то думала, что просто помогаю тебе, пока не вернется Эгвейн».

– Да, – продолжала Лилейн. – Полагаю, пора тебе перестать прислуживать Брину. Я выплачу твой долг, Суан.

– Выплатишь мой долг? – Суан на миг охватила паника. – Надо ли? Конечно, я бы рада освободиться от этого человека, но мое положение дает неплохую возможность узнавать его планы.

– Планы? – переспросила Лилейн, нахмурившись.

Суан мысленно скривилась от досады. Чего она совсем не хотела – бросить тень на Брина. О Свет, по сравнению с твердостью его слова клятвы, даваемые Стражами, могут показаться шаткими.

Наверное, стоило бы просто позволить Лилейн покончить с тем глупым обязательством, но от одной мысли об этом холодело внутри. Брин уже был разочарован тем, что Суан нарушила несколько месяцев назад данное ему обещание. Вернее, она не нарушила – просто отложила его выполнение. Но попробуй убеди в этом упрямца!

Если сейчас Суан пойдет по легкому пути, что Брин о ней подумает? Он решит, что взял верх, что доказал, будто она неспособна сдержать слово. Такого Суан никак не могла допустить.

Кроме того, нельзя, чтобы ее выручила Лилейн. Тогда Суан окажется в долгу не перед Брином, а перед ней. А Айз Седай прибегнет к гораздо более тонким методам, но непременно взыщет долг сполна, пусть даже это окажется лишь требование верности.

– Лилейн, – мягко сказала Суан, – я ни в чем не подозреваю честного генерала. Но он стоит во главе наших армий. Можем ли мы быть уверены, что он делает все как надо, если не будем за ним присматривать?

Лилейн хмыкнула:

– Не думаю, что хоть кому-то из мужчин можно доверять настолько, чтобы оставлять без надлежащего руководства.

– Стирку я терпеть не могу, – сказала Суан. Это была правда. Но от этого она не отказалась бы и за все золото Тар Валона. – Но если эта обязанность позволяет мне быть рядом и держать ухо востро…

– Да, – Лилейн медленно кивнула. – Да, вижу, ты права. Я не забуду твою самоотверженность, Суан. Хорошо, ты можешь идти.

Лилейн повернулась, бросив взгляд на свою руку, как будто ей чего-то не хватало. Вероятно, она предвкушает тот день, когда – став Амерлин – будет, прощаясь с сестрой, протягивать для поцелуя руку с кольцом Великого Змея. О Свет, Эгвейн нужно поскорее возвращаться. Какая скользкая эта обмазанная жиром щука-серебрянка! Растреклятая щука-серебрянка!

Суан направилась к границе лагеря Айз Седай. Армия Брина окружала лагерь Айз Седай широким кольцом, но шатер военачальника находился на противоположной стороне. Чтобы добраться до него, понадобилось бы не меньше получаса. К счастью, Суан встретилась телега со съестными припасами для армии, доставленными через переходные врата. Низкорослый седеющий возчик тут же согласился подвезти ее, хотя был искренне удивлен, почему она не возьмет лошадь, как подобает Айз Седай. Путь был не так уж далек, а проехать его вместе с репой было для Суан куда менее недостойно, чем трястись на спине лошади. Если Гарет Брин вздумает сетовать на ее опоздание, она ему еще и не то выскажет! Всенепременно!

Она привалилась спиной к бугристому мешку с овощами, свесив через задний борт ноги, скрытые коричневой юбкой. Пока телега преодолевала небольшой подъем, Суан окинула взором раскинувшийся перед ней лагерь Айз Седай – своей упорядоченностью белые палатки походили на город. Его окружали ровные ряды армейских шатров, размерами поменьше, а уже за ними, в свою очередь, росло кольцо палаток и навесов маркитантов и всех прочих, кто обычно следовал за войском.

Вокруг же расстилался бурый пейзаж: зимние снега уже растаяли, но весенняя поросль была редкой. По равнине были разбросаны дубовые рощицы; тени в долинах и вьющиеся струйки дыма из труб указывали на далекие деревни. Удивительно, каким знакомым и каким приветливым казался ей этот край. Когда Суан впервые попала в Белую Башню, то была уверена, что никогда не полюбит эту местность, с ее совершенно «сухопутными» пейзажами, где морем и не пахло.

Теперь же куда бóльшую часть своей жизни она прожила уже в Тар Валоне, а не в Тире. Порой трудно было вспоминать ту девочку, которая плела и чинила сети и рано поутру отправлялась рыбачить вместе с отцом. Теперь она стала совсем другой – женщиной, которая имеет дело отнюдь не с рыбой, а с тайнами.

Тайны, дающие власть и силу, интригующие тайны. Они стали ее жизнью. Никакой любви, не считая легкого флирта в юности. Нет времени на привязанности и почти нет места дружбе. Только одно составляло ее цель: найти Дракона Возрожденного. Помогать ему, наставлять его, надеясь даже управлять им.

Морейн погибла, выполняя эту задачу, но ей, по крайней мере, довелось повидать мир. Суан же состарилась – пусть не телом, но духом, – заточив себя в Башне, дергая за ниточки и подталкивая мир к нужному пути. Ее усилия были во благо. Время покажет, достаточно ли было этих усилий.

О своей жизни Суан не жалела. И все же в какую-то минуту, проезжая мимо солдатских шатров – на телеге, которая подскакивала на рытвинах и разбитых колеях и дребезжала, как сухие рыбьи кости в пустом котелке, – она позавидовала Морейн. Часто ли Суан находила время, чтобы позволить себе выглянуть из окна и полюбоваться прекрасным зеленым пейзажем, пока он не стал болезненно тусклым? Они с Морейн отчаянно сражались ради спасения этого мира, но для себя не оставили от него ничего, чем могли бы насладиться.

Возможно, Суан совершила ошибку, оставшись в Голубой Айя, в отличие от Лиане, которая, воспользовавшись возможностью, представившейся после их усмирения и Исцеления, перешла в Зеленую. «Нет, – подумала Суан под громыхание телеги и резкий запах репы. – Нет, я по-прежнему намерена спасти этот треклятый мир». Она не может перейти к Зеленым. Хотя, когда Суан думала о Брине, ей хотелось, чтобы кое в чем Голубые больше походили на Зеленых.

Когда Суан была Амерлин, у нее не было времени на привязанности, – но как насчет Суан, которая превратилась лишь в приближенную Амерлин? Чтобы управлять людьми, незаметно манипулируя ими, требуется гораздо больше умений, чем заставлять их повиноваться из страха перед властью Престола Амерлин, и, как оказалось, это дает лучший результат. И вдобавок нынешнее положение избавляло ее от ужасного груза ответственности, который она ощущала в те годы, пока правила Белой Башней. Возможно, в ее жизни найдется место и для других перемен?

Повозка доехала до дальней стороны армейского лагеря, и Суан покачала головой, укорив себя за глупость, а затем спрыгнула на землю и кивком поблагодарила возчика. Она не девчонка, едва доросшая до того, чтобы на целый день выйти в море за чернорыбицей. Нет смысла в подобных мыслях о Брине. По крайней мере, не сейчас. Нужно еще очень многое сделать.

Она шагала вдоль периметра лагеря, армейские шатры оставались по левую сторону от нее. Уже темнело, и фонари жгли драгоценное масло, освещая хаотично расставленные палатки и хижины справа от Суан. Впереди возвышался небольшой частокол. Он не охватывал весь армейский лагерь, а лишь окружал несколько дюжин офицерских шатров и палаток побольше, выделенных для командного состава. Частокол должен был послужить укрепленной позицией в случае нападения на лагерь, но в обычное время тут располагался штаб, где Брин проводил советы с офицерами – он считал, что будет лучше, если от остального лагеря командование отделяет физический барьер. В ином случае суета и неразбериха скопища палаток маркитантов и прочего невоенного люда и излишне протяженный периметр, усложняющий патрулирование, позволили бы шпионам с легкостью подобраться к шатрам Брина.

Частокол был готов только на три четверти, но работа продвигалась быстро. Возможно, со временем, если осада затянется, Брин обнесет палисадом весь армейский бивак. А пока он считал, что небольшой укрепленный командный пункт не только обеспечит безопасность и вселит в солдат уверенность, но и поднимет его авторитет.

Восьмифутовые колья тянулись заостренными вершинами к небу и сами чем-то напоминали караульных, стоящих плечом к плечу. При ведении осады обычно людей для фортификационных работ бывает в достатке. Охрана у ворот частокола знала, что Суан нужно пропустить, и вскоре она добралась до шатра Брина. Ей действительно предстояла стирка, но большую часть работы придется отложить до утра. Как только стемнеет, она должна встретиться с Эгвейн в Тел’аран’риоде, а закат уже начинал таять.

Шатер Брина, как обычно, едва светился слабым светом. В то время как остальные тратили масло, он экономил. Большинство его людей жили лучше, чем он сам. Вот глупый мужчина. Решительным шагом Суан вошла в палатку, даже не спрашивая разрешения. Если Брин настолько глуп, чтобы переодеваться, не зайдя за ширму, он заслуживает того, чтобы его застали в таком виде.

Гарет Брин сидел за столом, освещенным лишь одной свечой, и, по всей видимости, читал доклады разведчиков.

Суан фыркнула, отпуская край входного полога, и парусиновые клапаны, опустившись, сомкнулись у нее за спиной. Ни одной лампы! Что за человек!

– Гарет Брин, ты глаза испортишь, если будешь читать при таком освещении.

– Суан, я почти всю жизнь читаю при одной свече, – не поднимая головы, заметил он и перевернул страницу. – И, коли хочешь знать, вижу я сейчас так же, как в детстве.

– Правда? – сказала Суан. – Хочешь сказать, что зрение у тебя всегда было плохим?

Брин усмехнулся, но продолжил читать. Суан фыркнула снова, погромче, чтобы он наверняка услышал. Затем она сплела светящуюся сферу и подвесила ее над столом. Глупый мужчина. Она не позволит Брину ослепнуть, чтобы в битве он пал от удара, которого не увидит. Поместив светящийся шар рядом с его головой – настолько близко, что он отодвинулся, – Суан отошла, собираясь снять белье с веревки, которую сама натянула посреди палатки. Он ни словом не высказал недовольства тем, что она вздумала сушить белье внутри его палатки, и снимать его не стал. К большому разочарованию Суан. Ей хотелось, чтобы у нее нашелся повод укорить его.