Бабушкины сказки (сборник)

Сначала Маргарите не понравились рассуждения ее кузена, но он не переставал делать оценку всему, что осматривал, и так напел ей в уши о будущем богатстве ее, что она сама призадумалась и даже удивилась, как до сих пор ей не приходилось об этом подумать.

Они сами не знали, как очутились у болота. Вдруг Пюиперсе вскрикнул:

– Ах, какая чудная лягушка! Никогда еще не видел я такой громадной, а лягушки – очень вкусное блюдо, я ею воспользуюсь.

Лягушка беззаботно покоилась на солнышке. Он поднял уже свою палку.

– О, не убивайте ее, – воскликнула Маргарита, останавливая его за руку, – если не хотите огорчить меня, не трогайте это бедненькое животное!

– Это отчего? – спросил удивленный кузен и, обернувшись к ней, взглянул на нее как-то особенно выразительно.

Взгляд его смутил Маргариту; но под влиянием своих сновидений и не давая себе никакого отчета в своих словах и действиях, она тихонько толкнула лягушку кончиком своего зонтика, сказав:

– Проснитесь, сударыня, и спасайтесь скорее.

Лягушка нырнула и скрылась, а полковник покатывался со смеху.

– Чему вы так смеетесь? – спросила его Маргарита. – Я не люблю, чтоб мучили животных…

– Особенно лягушек, – возразил Пюиперсе, продолжая смеяться до слез. – Вы покровительствуете лягушкам и, как видно, с ними очень вежливы, даже в самых близких отношениях!

– А хотя бы и так, – сказала Маргарита, – что вы находите в этом смешного?

– Ничего, конечно, – отвечал Пюиперсе, принимая серьезный вид, – если лягушка смышлена и ловка… то и к ней можно привыкнуть и привязаться, – она такое же животное, как и любое другое… Обещаю вам, кузина, не обижать никогда ваших друзей; а теперь поговорим о другом, и верьте мне, что я от чистого сердца признаю вас за самую милую особу и уверен, что, узнав свет, вы много выиграете.

«А свет, верно, очень увлекателен», – думала Маргарита, когда она возвращалась домой, опираясь на руку полковника. Ее мучило любопытство, и в тот же вечер она не могла не спросить у госпожи Иоланд, отчего она перестала выезжать из деревни.

– Эге! Марго, – отвечала добрая старушка, – вот ты и скучаешь в деревне! Потерпи, дитя мое, я уже очень старая и скоро, скоро ты будешь свободна располагать собой.

Маргарита залилась слезами и, бросившись на шею госпожи Иоланд, не в силах была произнести ни одного слова. Госпожа Иоланд поняла ее доброе сердце и привязанность к ней и, обратившись к своему племяннику, сказала:

– Ты ошибся, мой друг, в своих расчетах. Марго не скучает со мной и не желает расставаться. А ты можешь возвратиться в свой полк и веселиться сколько тебе угодно.

– Вы меня гоните, милая тетушка, – отвечал он, – и я имею честь откланяться. Завтра рано утром я уеду. Прощайте, Маргарита, поразмыслите хорошенько, – и он, ловко раскланявшись, удалился.

– Что это все значит, добрая мама? – воскликнула Маргарита, когда он ушел.

– Это значит, дитя мое, что от тебя будет зависеть выйти замуж за твоего кузена Пюиперсе.

– Как? Разве он приезжал, чтобы посвататься за меня?

– Нет, он об этом прежде не думал, но сегодня утром ему пришла эта мысль.

– А отчего?

– Может быть, ты ему понравилась, – сказала, улыбаясь, госпожа Иоланд.

– Бабушка! Не смейтесь надо мной! Я знаю, что я нехороша. Ведь вы сами называли меня часто лягушонком.

– А это не мешает же мне тебя любить, следовательно, можно быть лягушонком и внушать привязанность.

– Кузен меня слишком мало знает и потому не мог полюбить. Скажите мне правду, бабушка, ведь он не может меня любить!

– Ты лучше меня можешь решить этот вопрос, вы гуляли вместе целое утро без меня. Он, вероятно, наговорил тебе много любезностей, а ты, может быть, призналась, что не прочь выйти замуж, чтобы иметь значение в обществе и выезжать в свет.

– Нет, бабушка, он солгал, я этого не говорила.

– Может быть, подумала. А он такой лукавый, что отгадал твои мысли.

Маргарита никогда не лгала и потому замолчала. Госпожа Иоланд догадалась о причине ее молчания и сказала ей:

– Послушай, милое дитя, ты ухаживала за мной и заботилась о моей старости, а я должна стараться доставить тебе счастье и блестящее положение в твоей молодости. Ты будешь богата, и кузен твой это знает. Я не стану говорить о нем ни хорошего, ни дурного. Ты умна и рассудительна и сама произнесешь о нем свой приговор. Он советовал тебе поразмыслить. Поди отдохни, и если завтра утром ты пожелаешь удержать его, то распорядись об этом сама.

Маргарита была так взволнована происшествиями этого дня, что не могла заснуть, а предалась различным предположениям и размышлениям. Она не чувствовала никакой привязанности к своему кузену, но почем знать, может быть, он и полюбил ее, несмотря на ее некрасивую наружность. А если он сумел оценить ее ум и любезность, то это доказывало и его ум, а сначала он показался ей глупым и неприятным. Положим, что у него было много недостатков, он легкомыслен, расточителен и любит хорошо поесть, но у него было доброе сердце, потому что он сразу уступил ее просьбе, когда узнал, что она любила животных, и ко всему этому он не был упрям. «Я так дурна собой, – думала Маргарита, – что могу понравиться разве такому же дурнушке, как и я сама, и тогда все скажут: она и не могла рассчитывать на красивого. Ведь очень простительно желать красивого мужа, чтобы, гуляя с ним под руку, иметь удовольствие слышать: Марго на лицо точно лягушка, а все-таки она умела понравиться этому красавцу, напудренному, расфранченному, он полковник и мог бы выбирать между всеми красавицами! Я не могу расстаться с бабушкой, что ж! Если он меня любит, то согласится оставить меня с ней, а сам будет приезжать к нам почаще. Бабушка не стесняет мою свободу и я должна решиться прежде наступления утра, потому что, если я не остановлю его отъезда, тогда он будет недоволен и более не возвратится. Не написать ли ему письмо? Можно его пораньше передать. Недостает смелости! Не понимаю, отчего он так испугался моего лебедя и отчего лебедь так злобно бросился на него? Во многих случаях кузен выказывает свои странности! Например, отчего он так рассмеялся, когда я сказала лягушке…»

Утомленная Маргарита заснула на стуле. Желая победить сон, она привстала и вдруг очутилась у самых рвов, близ мраморных бассейнов, освещенных луной. Как удивилась она, когда увидела кругом и даже в самой воде тростник, которого она там прежде не замечала. Она так устала, что хотела отдохнуть на дерновой скамье, как вдруг королева Квакуша быстро скакнула к ней и стала ей говорить:

– Ты добрая девочка, Марго, ты спасла мне жизнь, и я вышла из своего дворца, чтоб дать тебе дружеский совет. Я знала, что найду тебя здесь, эти места мне известны, как мои пять пальцев. Выходи замуж за твоего кузена, моя милая, тебя ожидает с ним счастье и слава!

– Так вы не сердитесь на него за то, что он собирался лишить вас жизни?

– Он принял меня за простую лягушку, и с этой минуты я решила из предосторожности носить корону и мои драгоценные украшения. Сегодня же вечером я хочу одеться прилично моему званию.

– А где же ваша корона и драгоценности? – спросила удивленная Маргарита. – Где они?

– Они у тебя, Марго, и я пришла за ними к тебе.

– Как так?

– Узнай мою жизнь, которую я собиралась тебе рассказать в тот день, когда твой ужасный лебедь, которого ты называешь Геб, прервал мой рассказ. Узнай, что это принц Роланд! Послушай, как он рвется из своего заключения, он готов растерзать меня, но я прежде всего уверилась, что он под крепким запором, к тому же я знаю магические слова, чтоб держать его в повиновении. Теперь слушай меня и старайся извлечь для себя пользу из моего рассказа.

Я – твоя прародительница, не по прямой линии, а прабабка прабабки твоей тетки Пюиперсе, матери твоего кузена-полковника. Оттого я и принимаю участие и в нем, и в тебе. В настоящее время я волшебница, но была некогда простой смертной, как и ты, и родилась в этом замке. Меня звали Ранаидой, я была хороша как день, одним словом, так красива, будучи женщиной, как теперь хороша лягушкой. Отец мой занимался магией, преподавал мне тайные науки, и так как я была чрезвычайно умна, то и сделалась такой ученой, что мне стали доступны самые сокровенные тайны, и между прочими – тайны превращения. Я легко переменила свой вид и посредством известных снадобий и чародейства снова принимала свой прежний образ. Это давало мне возможность узнавать все, что делалось и говорилось на земле и в водах, тщательно скрывая свое могущество, потому что в то время невежества и суеверия я была бы предана сожжению как колдунья.

Мне было двадцать лет, когда принц Роланд женился на мне. Он был молод, богат, любезен и красив. Я любила его до безумия, у нас было много детей, и мы были чрезвычайно счастливы в этом замке, который в то время отличался пышностью и гостеприимством. Вдруг мне показалось, что муж мой ухаживал за одной из моих приближенных, которую звали Мелазией. Я подкараулила ее вечером около рвов вместе с человеком, закутанным в плащ. Я полагала, что это был мой муж, и превратилась в лягушку, чтобы иметь возможность рассмотреть его вблизи или узнать его по голосу. Я притаилась между двумя камышами на мостиках через рвы, и он прошел близехонько от меня. Тут я поняла свою ошибку: незнакомец был пажом моего мужа и сам был неравнодушен к Мелазии. Я так обрадовалась этому открытию, что поспешила возвратиться в свою комнату, а так как время было позднее, я бросилась в постель и сладко заснула, не подумавши, увы! принять напиток, который должен был возвратить мне мой настоящий вид.

Мелазия в обычный час вошла в мою комнату, чтобы разбудить меня, но так испугалась, увидав лягушку в мой рост, растянувшуюся на постели, что остановилась безмолвно в совершенном оцепенении, почему я и продолжала покойно спать. Как только она пришла в себя, то затворила тихонько дверь моей комнаты и побежала будить принца Роланда, чтобы спросить его обо мне и передать ему, что она видела на моей постели. Воображая, что девушка обезумела, принц прибежал в мою комнату, но, когда он увидел меня в этом виде, никак не подозревая, что этой лягушкой была его жена, он взглянул на меня с отвращением, обнажил шпагу и одним ударом отрубил переднюю мою лапу. Мои чары спасли меня от смерти. Пока я скрывалась в образе, принятом мной посредством чар, разрушение не могло коснуться меня в продолжение двухсот лет. Я была ранена, но не смертельно, и потому стремглав бросилась на окно, а с окна в ров, в котором отнятая лапа в то же мгновение заменилась другой, такой же здоровою, как и та, которую ты теперь видишь. Оттуда я стала прислушиваться к суматохе, происходившей в замке. Делались распоряжения, чтобы отыскать владетельницу замка. Муж мой был неутешен, а я ждала наступления ночи, чтобы осторожно пробраться в покои. Я карабкалась, прыгала со ступени на ступень до своей комнаты и поспешила выпить напиток, который должен был возвратить мне прежнюю красоту. Увы! Напрасно я присоединяла к напитку самые таинственные заклинания и натиралась волшебными мазями, несчастная рука не вырастала. Она оставалась лягушачьей лапой, и, когда муж мой, убитый горем, приблизился к моей комнате с намерением прекратить там свое горькое существование, я едва-едва успела завернуться до половины в мой бархатный плащ, чтобы скрыть эту несчастную лапу.

Мой муж чуть не умер от радости, когда увидел меня. Он обнимал меня, проливая слезы, и осыпал вопросами. Ему казалось, что какой-нибудь злой дух похитил меня у него, и он желал знать, каким чудом я ему возвращена. Я придумывала разные приключения и в это время старалась освободиться из его объятий, чтобы скрыть от него мою лапу, но, к несчастью, сознавала, что скоро откроется горькая истина.

Тогда я прибегла к крайним мерам, к мерам ужасным, – я решилась уничтожить того, кого любила более жизни.

Испуганная Маргарита хотела было встать и бежать подальше от ненавистной Ранаиды, но оставалась как бы прикованной влиянием чар, а лягушка продолжала свой рассказ следующим образом:

– Знай, дитя мое, что я не могла иначе действовать. Клятва, которую ничто не может ни уничтожить, ни изменить, заставляет всех, имеющих волшебную силу, умерщвлять каждого, кто каким-нибудь образом откроет ее. Как скоро мой муж увидел бы мою лапу, он должен был погибнуть и быть увлечен в пропасть духами, моими властителями и повелителями.

Нужно было во что бы то ни стало вырвать его из власти их, прежде чем ему сделается все известным. Я подмешала к его вину снадобье, от которого в то же мгновение, как он выпил его, у него выросли белые перья и большие крылья, менее чем через четверть часа он превратился в белого как снег лебедя. Таким образом он в продолжение двухсот лет был избавлен от смерти и власти духов, он должен был навсегда оставаться лебедем.

Узнай, что нынешней ночью на заре исполнится ровно двести лет и что от тебя зависит возврат моей молодости, моей красоты и моего человеческого значения в мире.

– Я на все согласна! – сказала Маргарита. – Потому что вы верно окажете ту же услугу и Гебу, то есть принцу Роланду.

– Конечно, – отвечала Ранаида, – это мое самое горячее желание.

– В таком случае, я готова. Говорите поскорее, что нужно делать.

– Для большей ясности ты должна выслушать мой рассказ до конца. Едва принц Роланд почувствовал свое превращение, как он с самым ужасным ожесточением бросился на меня с намерением умертвить. Может быть, в нем еще сохранилось настолько человеческого разума, чтобы сознать несчастие, которому я была невольной причиной, или он повиновался одному своему животному инстинкту, но злоба его была так велика, что я вынуждена была произнести магические слова, которые нас совершенно разъединяли в продолжение двухсот лет. Тогда он улетел с громким криком, и вчера только в первый раз я увидела его у болота – места моего нового жительства, куда он приходил за тобой.

– А отчего же, госпожа Квакуша, – спросила Маргарита, – вы были осуждены снова превратиться в лягушку и оставаться в этом виде двести лет, когда от вас зависело оставаться прекрасной женщиной, скрывая свою лапу от нескромных глаз.

– Такова была воля жестоких духов. Они не могли простить мне способа, придуманного мной для спасения моего мужа, и осудили меня на разлуку с моими детьми и на брак с Квакушей, царем лягушек, с которым я долго царствовала во рвах и после него я теперь вдовею. Впоследствии замок перешел к твоей бабушке, и все снадобья, над которыми я так трудилась, или совершенно затерялись, или утратили свою силу. Но у вас находится неоцененное сокровище, и оно может возвратить мне мою прелесть. Это сокровище заключается в моем брачном волшебном уборе, который хранится в шкатулке кедрового дерева в комнате госпожи Иоланд. Это ваше самое редкое и драгоценное семейное достояние. Шкатулка принадлежит тебе, потому что бабушка намерена сделать тебя своей наследницей. Иди за ней и принеси ее сюда.

– Нет, госпожа Квакуша, – отвечала Маргарита, – я не решусь похитить то, что еще принадлежит моей доброй бабушке, разве с ее позволения…

– Да тут дело идет не о похищении, – продолжала Ранаида, – и я вовсе не хочу возврата своих вещей. Я их надену на одну только минуту, а как скоро возвратится мой настоящий вид, мне они ни на что не будут нужны, и я тебе их возвращу, потому что тебе-то они очень пригодятся. Эти волшебные драгоценности имеют силу одарять красотой самых безобразных, и если ты их наденешь на один только час, вместо того, чтобы походить на такую лягушку, как я, ты будешь такой же красавицей, какой я была прежде и какой опять буду, одним словом, первой красавицей в мире.

Маргарита не устояла против соблазна и поспешила за шкатулкой, но, когда она стала доставать ее из шкафа, ей показалось, что бабушка спросонья смотрит на нее. Тогда она опустилась на колени перед ее кроватью, готовая во всем признаться, но госпожа Иоланд перевернулась преспокойно на другую сторону, и Маргарита поспешила выбежать из комнаты, потому что начинало уже рассветать. В то же мгновение она очутилась у бассейна, где ее ожидала царица Квакуша.

– Ах! Господи! – воскликнула она, подавая ей шкатулку. – Ключа-то к ней нет, а я не знаю секрета, как открыть ее.

– А я знаю, – отвечала лягушка, прыгая от радости. – Тому, кто в жизни своей не сказал ни одной лжи, достаточно проговорить эти два слова: «Шкатулка, отопрись!»

– Так вы и скажите их, госпожа Квакуша.

– К несчастью, не могу, моя милая, потому что я поневоле лгала, скрывая тайну моей науки. А ты должна их проговорить, и тогда я удостоверюсь в чистоте твоих правил.

– Шкатулка, отопрись! – сказала Маргарита с полной уверенностью. – И шкатулка отворилась, извергая яркое огненное пламя, на которое лягушка не обратила никакого внимания. Она опустила в нее свои лапы и вынула сначала зеркальце в золотой рамке, потом блестящее изумрудное ожерелье, отделанное в старинном вкусе, такие же серьги с подвесками, убор для головы и кушак из жемчуга с изумрудными застежками. Она надела все эти украшения и посмотрелась в зеркало, делая самые странные ужимки.

Маргарита тревожно следила за ней, страшась, чтобы она не исчезла вместе со всеми вещами ее бабушки, но Квакуша и не помышляла о бегстве. Она находилась в полном упоении, охорашивалась и смотрелась в зеркало с беспорядочными движениями и смешными гримасами. Ее круглые глаза искрились ярким огнем, изо рта выходила зеленоватая пена, а тело ее принимало отливы серо-зеленоватые и багрово-синеватые, рост же доходил почти до человеческих размеров.

– Марго, Марго, – вскрикнула она, уже не смягчая голоса, – смотри и любуйся! Взгляни, как я расту, как я изменяюсь! Смотри, как я хорошею! Дай мне твою вуаль, я из нее сделаю пока одежду, скорее, скорее, нужно же одеться поприличнее… Да где же мой веер из перьев, куда ты его дела?.. Ах, вот он… нашла! А мои белые перчатки… подавай скорее мои надушенные перчатки! Ожерелье нехорошо застегнуто, застегни его покрепче! Какая же ты неловкая! О боже! Где букет новобрачной… не остался ли он в шкатулке? Посмотри, поройся… вот он! Я его приколю к поясу! Взгляни! Чудо совершается. Венера – ничто в сравнении со мной! Я, одна я, настоящая Цитера, вышедшая из священных волн. Теперь начну танцевать. У меня делаются судороги в икрах, это признак превращения. Да, да, танцы ускорят мое искупление, я чувствую уже возврат моей прежней грации, пламя вечной юности охватывает все мое существо! Чх! Чх! Вот я начинаю чихать! Чх! Чх!

И, говоря это, королева Квакуша неистово прыгала и скакала, но, несмотря на все свои усилия, она все-таки оставалась лягушкой, – а горизонт начинал светлеть. Она смеялась, кричала, плакала, била мрамор бассейна задними лапами, махала веером, вытягивала передние лапы, точно балетная танцовщица, перегибала свой корпус и вертела глазами, точно алмея. Маргарита, все время в страхе смотревшая на нее, была так поражена необыкновенными телодвижениями ее, что вдруг разразилась самым безумным смехом и упала на дерн. Лягушка пришла от этого в страшный гнев.

– Замолчи, негодная, – закричала она, – твой смех мешает моим заклинаниям! Замолчи, иначе ты получишь достойное наказание!

– Ради бога, простите меня, госпожа Квакуша, – отвечала Маргарита, – я не могла удержаться, но вы так смешны! Право, можно умереть со смеха!

– Я бы готова была тебя сей же час совершенно уничтожить, но, к несчастью, не могу этого сделать, – возразила Ранаида, бросаясь на нее и поводя по лицу ее скользкой холодной лапой, – это меня бесит, но ты отплатишь мне за мои страдания. Я хотела тебя пощадить, но ты уничтожила во мне чувство сострадания. Нужно положить всему конец! Страдания мои невыносимы! Пусть же мое безобразие перейдет на тебя, и тогда мое искупление ускорится. Ты и до этого была некрасива, вот тебе зеркало, полюбуйся и, если есть охота, посмейся теперь!

Маргарита взяла зеркало из рук волшебницы и вскрикнула от ужаса, увидев себя без волос, с зеленым лицом и совершенно круглыми глазами.

– Лягушка, лягушка! – воскликнула она в отчаянии. – Я делаюсь лягушкой! Я лягушка! Кончено! – И, бросив зеркало, она невольно сделала прыжок и погрузилась в бассейн.

Несколько минут она оставалась в каком-то бессознательном усыплении. Между тем солнце взошло на горизонте и залило, точно целым огненным морем, всю природу, поглощая верхушки тростника над ее головой. Тогда она очнулась, решилась всплыть на поверхность воды, и ей представилось необыкновенное зрелище: несчастная Квакуша лежала безжизненная на берегу, лапки ее были подняты кверху, и все туловище ее совершенно омертвело. У нее была ужасная голова человеческого вида с длинными зелеными водорослями вместо волос, остальная часть туловища, в размерах обыкновенного человеческого роста, была матовой белизны, морщинистая и сохраняла формы лягушки. Возле нее стоял принц Роланд, облаченный в серебряные доспехи с золотой перевязью, в каске с белоснежным нашлемником, на плечах же его оставались большие лебединые крылья. Он снимал с Квакуши волшебный убор, в который Ранаида напрасно нарядилась.

– Подойди ко мне, Маргарита, – сказал он, – и поспеши надеть эти драгоценности, которые возвратят тебе твой первоначальный вид, никогда не пытайся украшать себя силой волшебства. Оставайся благоразумной и доброй девочкой и ищи мужа, который полюбит тебя не за наружную красоту. Прощай, смерть этой преступной волшебницы выкупила меня из неволи, на которую я был осужден в продолжение двухсот лет. Не жалей о ней, она тебе лгала в своем рассказе и хотела умертвить меня, чтобы иметь возможность похоронить вместе со мной свои преступные тайны. Но духи, которых она напрасно настраивала против меня, приняли меня под свою защиту. Теперь я возвращаюсь к ним, но буду заботиться о тебе, если ты останешься всегда достойной моего покровительства.

Он расправил свои крылья и поднялся по направлению солнечных лучей. Маргарита увидела его в воздушном пространстве, она приняла его сначала за Геба в золотом ожерелье, потом он ей представился утренней звездой, и, когда он совершенно скрылся из вида, она стала искать труп лягушки, но на месте его нашла отвратительный черный-пречерный гриб, который распылился от дуновения ветра.

Она снова очутилась в своей комнате на стуле, а солнце светило ей прямо в глаза. Она подбежала к зеркалу и в первый раз в жизни осознала себя очень хорошенькой, только казалась несколько утомленной.

«Неужели это был сон? – подумала она. – Но отчего же на мне надеты старинные драгоценности, которыми бабушка так дорожит? Уж не во сне ли я ходила за ними?»

Она сняла их с себя, положила в шкатулку, пошла ко рвам и заглянула в шалаш, думая найти там Геба.

– Вы ищете лебедя? – спросил ее садовник. – Он улетел. На заре я видел, как он взвился за стаей диких лебедей, которые здесь пролетали. Я вам часто говорил, барышня, что нужно бы подломить ему кончик крыла, вам не угодно было меня послушать, вот он и улетел.

– Тем лучше, – сказала Маргарита, – потому что он теперь счастлив на свободе, но в то время, как он улетал, не заметили ли вы чего-нибудь около рвов высокого тростника?

– Тростника? Еще бы! Я беспрестанно смотрю за чистотой и сегодня еще повыдергал все отростки, которые пробиваются вокруг бассейнов, и усыпал все песком.

Маргарите сначала показалось, что на песке точно следы лягушачьих лап, отпечатавшихся во время неистового танца Квакуши. Но, вглядевшись внимательно, она узнала следы павлинов, приходивших обыкновенно копаться в земле.

В то же время она услыхала шум проезжавших лошадей и, взглянув, узнала на подъемном мосту своего кузена Пюиперсе, уезжавшего в сопровождении своих слуг. Она совершенно о нем позабыла и нисколько не огорчилась его отъездом. Она могла заставить его вернуться одним словом. Она это знала и на мгновение задумалась, потом пожала плечами и равнодушно смотрела на удалявшегося полковника.

Возвратившись домой, она увидела служителей замка, собравшихся на крыльце и деливших между собой то, что, уезжая, драгунский полковник бросил им на водку. Они роптали, что им приходилось не более как по одному су.

«Может быть, он намерен возвратиться, – подумала Маргарита, – оттого он их и наградил так мало, а может быть, он очень беден, а в таком случае его нельзя и винить».

– Виделась ли ты со своим кузеном? – спросила ее госпожа Иоланд, когда она вошла к ней с шоколадом. – Остается он у нас или нет?

– Я его видела издали, когда он уезжал, бабушка, но с ним не говорила.

– Отчего же?

– Сама не знаю! Может быть, оттого, что я слишком была встревожена сном, который хочу вам рассказать. Но так как этот сон или видение был следствием смутного воспоминания сказки о волшебной лягушке, которая меня усыпляла, я вас попрошу повторить мне ее как в детстве.

– Я едва ее помню, – отвечала госпожа Иоланд, – мне тем труднее передать тебе ее без изменения, что я при рассказе каждый раз изменяла ее. Погоди, я, может быть, и припомню… Жила-была в этом замке прекрасная наследница, которую звали…