скачать книгу бесплатно
Путь свободен.
Статусные родители Нэйта были не очень рады, что я дружу с их сыном, как и все взрослые, они наивно полагали, что я дурно влияю на их сына. Они и подумать не могли, что Нэйт и Джин – самые "примерные" из нашей банды, были главными заводилами и инициаторами всех авантюр и проказ.
Я не знал, как объясню Нэйту, почему я притащился к нему в такую рань, но решил, что сымпровизирую по ходу.
– Было не заперто, – буркнул я, хлопая дверью и снимая свои кеды у входа. То, что происходило дальше, я смутно помню, но помню, что я пытался изо всех сил везти себя как обычно.
Нэйт предложил поиграть в приставку, и я не отказался. Играл я сегодня неважно, то и дело, меня отвлекал от процесса мой дурацкий сон. Он прокручивался снова и снова, как заевшая пластинка, где-то там, на задворках моего сознания.
Может, во всём виноват "Титаник"? Вчера вечером родители пересматривали его. А может, у меня просто паранойя? С тех пор, как сдружились, мы редко бывали порознь. Или дело в том, что последние две недели Джин только и твердила, что боится воды…
Ответа у меня не было.
– Или ты до сих пор не проснулся, или ты хреново играешь…,– услышал я голос Нэйта. Бросив свои бесполезные размышления, я тихо ответил:
– Не могу вспомнить, где оставил свою шапку…,– протянул я задумчиво, проводя рукой по коротким волосам.
– Чувак, да ты реально, стареешь! Дать бабушкины таблетки от склероза? – с притворной заботой спросил Нэйт.
– Да иди ты, – бросил я. Всё ещё думая, о том, куда делась моя шапка.
– Я серьёзно. Ты же отдал её вчера Джин, ты же знаешь, она всегда тонко одевается, а потом мёрзнет, вот, ты и отдал шапку ей. Забыл?
–Точно. Забыл,– я немного расслабился, – она сказала, это наудачу…
– Не парься, – перебил меня Нэйт, – давай посмотрим телек. Сегодня должны показывать марафон Американского пирога,– ухмыльнулся он, шевеля бровями.
Я закатил на него глаза.
Меняется всё, но порой…
Да уж, кто-то порой и не меняется вовсе…
СТЕЙША.
1 октября, утро
Хоть сегодня и был четверг, у всей нашей школы был выходной, сегодня был день основателя города и в школе был большой концерт, ярмарка и вся прочая ерунда. Но я всегда ненавидела этот день, он был для меня самым худшим днём в году. В этот день, каждый год, вместо того чтобы развлекаться на празднике, я с рассвета и до позднего вечера вкалывала дома. Интересно, но почему-то именно в этот день, маме всегда нужно было устраивать генеральную уборку в доме: мытьё пола, потолка, окон. Всё это было в списке моих дел на сегодня.
Разбудив меня, мама ушла за покупками на рынок, мотивируя такую спешку тем, что не хотела застрять в толпе.
Папа уже ушёл на работу, когда я проснулась и поэтому, чтобы заполнить чем-то тишину, я включила телевизор, я частенько включала его фоном, звенящая тишина казалась мне жуткой. Дисплей включился, и на экране замерцали лица, снова шла какая-то мыльная опера.
Не этим утром.
С этими мыслями я взяла пульт и переключила на музыкальный канал. Замерцала ещё более яркая картинка и какая-то неизвестная мне певица умоляла кого-то вернуться. Я уже собиралась переключить канал и поискать что-нибудь ещё, но на моё счастье певица закончила ныть и на экране появились ребята из Twenty one pilots с их треком "Stressed out", мой указательный палец застыл над кнопкой переключения каналов. Я отложила пульт в сторону. Мурлыча себе под нос и пританцовывая в такт, я начала готовить себе тосты с черничным джемом. Тостер был загружен, и я ждала сигнала, о том, что тосты основательно поджарились. Решив не терять зря ни минуты, я пошла ванную комнату, чтобы найти и подготовить мой инвентарь на сегодня: вёдро, тряпки и не заменимый атрибут любой уборки – швабру.
Певцы на экране телевизора уже пропели первый куплет, и я нахмурилась, когда из-за шума воды, заполняющей ведро, я не расслышала припев. В этой песне мне он особенно нравился.
Послушаю после второго куплета.
С этими мыслями я вышла в кухню, но что-то насторожило меня, что-то было не так.
А где же припев?
И музыки нет…
Прислушавшись, я поняла, что вместо музыки, в телевизоре слышен голос диктора.
Почему я не слышала, как пришла мама?
– Маам!– нет ответа. Я проковыляла в одной руке с ведром, в другой со шваброй, по направлению к телевизору.
–Маам, зачем ты переключила на новости! Я же слушала эту песню! – прокричала я, но в этот момент, мама зашла в дом с полными пакетами. Я посмотрела на маму так, будто увидела призрака.
– Что такое?– спросила мама,– в первый раз видишь меня с пакетами продуктов? Я купила твои любимые "Лэйс", между прочим…
Но я уже не слышала, что она говорила. Всё моё внимание было приковано к экрану телевизора, если быть точнее, к бегущей строке. В левом углу экрана крупными буквами значилось:
СРОЧНЫЕ НОВОСТИ!
СУДНО "АРАБЕЛЛА" ПОТЕРПЕЛО КРУШЕНИЕ
ТУР ПО РЕКЕ АУРЕЛИЯ ОБЕРНУЛСЯ ТРАГЕДИЕЙ!
В правом углу экрана была показана картинка, на которой судно шло ко дну. Остальные детали не закрепились в моём сознании. Бегущая строка поясняла подробности случившегося, но я не могла ничего понять. И слов диктора я тоже не слышала, но зато услышала сигнал тостера. Этот звук будто стал отправной точкой. Ведро выскользнуло у меня из рук, вода выплеснулась на пол, и тогда началась моя истерика.
Вода.
Повсюду вода.
Я рухнула на колени, схватилась за голову. Мне казалось, моя голова сейчас взорвётся. Мою оглушающую тишину разорвала трель телефона, лежащего у меня в кармане. Дрожащими руками я нажала на кнопку "принять", потому что сейчас только безумцы были способны спасти меня и не дать мне сойти с ума.
Глава 7.
30 сентября, двухпалубный теплоход «Арабелла»
– Мисс, позвольте ваши вещи,– учтиво попросил меня член экипажа. Но я его не слышала, в моих ушах звучал несравненный бас-баритон Тиля[16 - Имеется в виду солист группы "Рамштаин", Тиль Линдеман]. Песня "Angel", была одной из миллиона любимых песен, и как нельзя точно, подходила под настроение.
Видит Бог, я не хотела быть здесь. Так что я не обязана изображать "безудержное веселье". Я оглядывалась по сторонам, стоя на палубе, и любовалась видом, хотя сказать по правде, видела я немного. Были уже сумерки. Или поздняя ночь? Этого я сказать не могла, для меня, что одно, что другое – не имело значения. Зрение у меня хреновое. Но, не смотря на это, я увидела краем глаза, какое-то движение рядом с собой, скорее даже почувствовала. От неожиданности я вздрогнула. Пришлось вынуть из уха один наушник.
– Мисс, позвольте ваши вещи,– учтиво попросил меня член экипажа, но в его голосе я смогла услышать нотки раздражения.
Как долго он стоит здесь?
Зачем ему мой рюкзак?
Прости, мистер, но я вынуждена тебя огорчить…
– Спасибо за беспокойство, эээ…,– кто-то умный сделал бейджи сотрудников супер крупными и к тому же, они светились в темноте, я опустила взгляд на имя,– благодарю, Кевин, но я бы предпочла оставить свой рюкзак при себе, – не дожидаясь ответа, вернулась к созерцанию темноты. Я, наконец-то, смогла выбраться из душной каюты на свежий воздух, днём ясная видимость воды не позволяла мне расслабиться. К тому же, сейчас на палубе было меньше народу, я была довольна,…пока меня не потревожил Кевин…
– Но, мисс, вы беспокоите других пассажиров…ваш рюкзак, довольно внушительных размеров…
– Думала, что для вас комфорт пассажиров превыше всего? Вы говорите, что другим мешает мой рюкзак, а как же мои интересы?– ощетинилась я,– Мне очень важно, чтобы мой "мешающий другим" рюкзак, оставался при мне! – моя вспышка, удивила меня не меньше, чем Кевина, он замялся.
– Но…я не могу проигнорировать жалобы других…,– виновато потупился он, меня кольнуло чувство вины, за недавний срыв.
– Ладно, приятель, я всё понимаю,– я похлопала его по плечу, по крайней мере, надеюсь, что это было плечо, а не щека. В этой темноте я могла и крупно промахнуться. На этой ржавой посудине у экипажа была странная униформа. Верхним её предметом была безрукавка и галстук – бабочка.
Нэйта бы стошнило, если бы он увидел это безобразие. Какая безвкусица!
Молчание Кевина не избавило меня от моих сомнений, насчёт дилеммы плеча и щёк.
Какое-то знакомое молчание…
И голос…
Я не успела додумать эти мысли, раскат грома и детский плач выдернули меня из размышлений. Детские вопли стали громче, и даже голос Тиля был не в силах изолировать меня от этого невыносимого звука.
Мамочка пыталась успокоить маленького поганца, но пока безуспешно. Рядом с ней бегал кругами ещё один сорванец, и канючил у отца "Пепси", которую тот безмятежно потягивал, не обращая внимания на потуги супруги. С каждой попыткой мамочки, малец только набирал обороты, как назло. Я отвернулась от семейной пары и их шумных отпрысков. Глядя перед собой, я пыталась расслышать припев.
Внезапно, на судно обрушился сильный порыв ветра, хлынул ливень, я порадовалась, что воздушный поток миновал моё лицо, а иначе мне бы, как обычно, спёрло дыхание.
А это был бы не лучший поворот.
Будто бы услышав эхо моих мыслей, теплоход вошёл в левый поворот. Судно накренилось на правый борт. Меня слегка качнуло по инерции, моя "ручная кладь", несомненно, этому поспособствовала.
В это же время сорванцу неподалёку, видимо, наскучила роль попрошайки, и он отбежал от своего отца, прямиком в мою сторону. И самое драматичное, что момент он подгадал ну, прям самый подходящий, в момент крена. И рисковал устроить себе незапланированный заплыв, потому как мой рюкзак у меня за спиной метался из стороны в сторону, как маятник. Или бита. Это, с какого угла посмотреть. В этом мире всё относительно.
Сквозь порывы ветра и брызги волн я услышала полный ужаса вопль мамочки. Боковым зрением я увидела, что Кевин схватил на руки малыша, прежде чем тот упал. Его мама и папа были уже рядом с ним и благодарили "спасителя". Когда я увидела лицо героя дня, моё сердце пропустило удар. Мозг мой опустел, не было абсолютно ни одной мысли. Голова шла кругом. Мир завертелся. Казалось, время замедлилось, а крен всё никак не заканчивался. Вдруг, стало холодно и МОКРО! Как будто из бочки, до меня донеслись вопли людей. Для того чтобы понять, что дело вовсе не в моём головокружении, мне понадобилось три секунды.
Я в панике оглядывалась по сторонам, к счастью или к несчастью, на палубе теперь было светло как днём, судно кренилось всё больше, и прожектор, который до этого был где-то высоко, светил прямо на эпицентр паники. Большинство людей, которые находились рядом со мной, были напуганы, не просто напуганы, на их лицах читался ужас. Я судорожно сглотнула. Ко мне вернулась способность мыслить, пусть и не ясно.
Я не умею плавать…
Я не умею плавать…
Я не умею плавать…
Эта мысль стучала в моей голове, отбойным молотком. Кто-то коснулся тёплой ладонью моей руки. Я увидела имя Кевин, на бейджике. Я подняла глаза, чтобы посмотреть на его лицо. И как бы банально не звучало, я даже не удивилась, когда мои глаза встретились с чуть-чуть раскосыми глазами Даррена Хэджа. Я знала, что это он. Может, прозвучит глупо, но я почувствовала, что это он. И даже до того, как он коснулся меня. Я узнала его, нет, не по голосу, не по лицу, фигуре или ещё по чему. Я узнала его, в тот самый момент, когда он замолчал. Тишина его молчания выдала его. Это было дэжавю, то же самое я чувствовала в тот момент, в прошлом году, когда он молча отвернулся от моей руки с фонарём.
– Я не умею плавать,– вслух озвучила я свою мысль, которая, раненной птицей, билась в моей голове.
Крепко сжав мою руку, он также быстро отпустил её. Я никак не отреагировала. Некоторые, когда им страшно кидаются в панику, я же впадаю в ступор. Сейчас меня заботило только то, что я не выживу в воде.
Мне даже восемнадцати нет…
Шапка Стива сползла мне на глаза, я машинально поправила её. Рядом снова возник Хэдж. Лихорадочная мысль вторглась в мой мозг:
Нужно уберечь эту шапку, я не могу допустить, чтобы она канула в небытие вместе со мной. Я быстрым движением стянула шапку и протянула Хэджу.
– Положи её в мой рюкзак, – не терпящим возражения тоном буркнула я. Хэдж уставился на меня, словно говоря: "мы рискуем жизнями сейчас, а всё, что тебя волнует – это шапка? В такой ситуации?"- но, наверно, он что-то увидел в моих глазах, потому что всё-таки сделал, как я просила.
– Проследи, чтобы молния закрылась плотно,– добавила я. Позади послышался смешок. Я не успела никак на это ответить, потому что в следующую секунду на нас хлынула волна.
Первое что я почувствовала – холод.
Я умру не потому что утону, а из-за этого холода.
Вода…жутко…холодная…
После на меня обрушился рой мошек перед глазами. Столь знакомая темнота. Моя старая приятельница. Это ты, смерть?
Ну, здравствуй, подруга,– я смиренно улыбнулась,– ну, что же ты, обнимемся что ли…
Я уже почти обнялась с ней, но в последнюю секунду спросила:
– К нему ты тоже приходила?
– К нему я приходила, и не раз…,– темнота замерцала.
– А в этот раз? – тьма молчала.
– Не ходи к нему, ни в этот раз…
– Торгуешься? – насмешливо спросила тьма.
– Мы давно шагаем рядом, я не боюсь тебя,– смирение, было единственным, что переполняло меня, а ещё страх…но, не за себя…
– Не пойду, не бойся, – со спокойной душой, я провалилась в мерцающую тьму.
СТИВ.
1 октября, после крушения
В первые секунды мне хотелось схватить журнальный столик и швырнуть его в телевизор, заткнуть этого опрятного диктора. Всё в нём, от зализанной причёски до аккуратно завязанного галстука взбесило меня. У него был вид солидного человека, вызывающего доверие. Весь его вид, кричал: "посмотрите какой у меня дорогой костюм, вы можете мне доверять". Но внешний вид – это просто оболочка, мне ли об этом не знать. Этот диктор – мошенник и обманщик, манипулирующий наивными гражданами. Но не мной. Я не был наивным. Жизнь милосердно избавила меня от этого качества. Я не верил ему, этому чисто выбритому подбородку, этим ровно подстриженным ногтям. Всё было фальшью, игрой на камеру, а значит, и слова, произносимые этим диктором, были ложью.
Всё это ложь! Я же видел собственными глазами, с этим корытом всё было нормально. Если бы что-то случилось, мы бы узнали, почувствовали. Не могло быть иначе, мы же части одного целого. Мы бы точно что-то почувствовали…
– Что-то я не понял…,– внезапно разорвал тишину Нэйт, вернув меня тем самым из дебрей моих мыслей. Я понял, что я здесь не один, я не могу просто забиться в угол и спрятаться от ситуации. Не могу скрутить косяк и забыть кто я.
Я был нужен Нэйту, хоть он иногда и казался бесстрашным придурком, у которого нет тормозов, он был мягким по своей натуре, не в том смысле, что он был слабохарактерном тряпкой, нет, он был тем, кто принимает всё близко к сердцу, и держит всю боль в себе. Я знал это. Мы все знали. Это, возможно, и было тем, что связало нас так крепко. Мы четверо были отражениями друг друга, хотя на первый взгляд, казались совсем разными.
–Нэйт…,– позвал я, но друг не отозвался, он о чём-то напряжённо думал. Я смотрел на него, не отрывая взгляд, не знаю, чего я ждал, наверное, того, что он скажет, что это его очередной розыгрыш, но то, что я услышал, повергло меня в ступор:
– Что-то я не понял,– как заезженная пластинка повторил Нэйт,– сейчас же осень, а не весна…,– я сначала, даже не понял, почему Нэйт, вдруг, заговорил об этом, но следующая реплика прояснила для меня ход его мыслей:
– …сегодня же не первое апреля…я считал, как мог, но эти чуваки из телевизора совершенно точно ошиблись датой, брат…,– он замолк, снова обдумывая что-то. Я смотрел на друга, и не понимал, что я чувствую, впрочем, с этим у меня всегда были проблемы. Я чувствовал одновременно, так много, что не всегда мог понять, что именно я испытываю. Но одно, я знал, точно, мне хотелось верить Нэйту, своему другу, а не этому диктору из ящика.
