скачать книгу бесплатно
Я страшно обрадовалась такому подарку, поразившему меня до глубины души. Восхищенно приговаривая: «Какой шик, какая роскошь!», я водрузила его на полку. Хосе, родная душа, мой лучший в мире друг.
– Где же ты его откопал? – спросила я его.
– Долго разыскивал! Всю пустыню облазил, пока целый не попался. Я знал, что тебе понравится. – Чувствовалось, что он очень доволен. И действительно – лучшего подарка на свадьбу не придумаешь.
– Одевайся скорей, а то опоздаем! – поторопил меня Хосе, взглянув на часы.
У меня много красивой одежды, которую я редко ношу в обычной жизни. Я взглянула на Хосе – на нем была темно-синяя рубашка; он даже бороду подровнял. Ладно, тогда я оденусь в голубое. Я достала светло-голубое платье из тонкого льна. Пусть оно и не слишком новое, зато простое и элегантное. На ноги – открытые сандалии, волосы распустить, на них надеть широкополую соломенную шляпу. Вместо цветка приспособим к шляпе завалявшийся на кухне пучок петрушки. Сумочку брать не стану, пусть руки будут свободны. Хосе оглядел меня и вынес вердикт:
– Замечательно. Сельский стиль очень тебе к лицу, просто и со вкусом.
Мы заперли дверь на замок и пошли пешком через пустыню.
От нашего дома до поселка идти минут сорок. Машины у нас не было, пришлось добираться пешком. Две крошечные фигурки одиноко брели по недвижным пескам под широким, безграничным небом. Вокруг царило полное безмолвие. Ах, пустыня, как же ты была прекрасна!
– Ты, наверно, первая невеста, которая идет пешком на собственную свадьбу, – сказал Хосе.
– Вот бы со свистом примчаться в поселок верхом на верблюде. Представь, как это было бы грандиозно! Но увы… – вздохнула я.
Еще не дойдя до здания судебной управы, мы услышали голоса: «Пришли! Вот они!» Какой-то незнакомец выскочил нас фотографировать. Вздрогнув от неожиданности, я спросила Хосе:
– Ты что, фотографа пригласил?
– И не думал. Может, это от управы? – Он вдруг сильно занервничал.
Поднявшись по лестнице, мы увидели, что все сотрудники управы – в костюмах и при галстуках. Жених рядом с ними выглядел случайным зевакой.
– Кошмар, Хосе, они все при параде, с ума сойти! – Я всегда страшилась показушных церемоний, но деваться было некуда.
– Держись, – приободрил меня Хосе. – Еще немного, и мы женаты.
Секретарь был в черном костюме с шелковой бабочкой.
– Сюда, сюда, проходите. – Он повел нас в церемониальный зал, не дав даже времени стереть пот с лица.
Оглядев маленький зал, я увидела много знакомых лиц. Все улыбались, глядя на нас с Хосе. Боже мой, и откуда они только узнали!
Судья был довольно молод, примерно нашего возраста. На нем была черная атласная мантия.
– Садитесь сюда, пожалуйста. – Мы были словно марионетки, которых дергают за ниточки. Капли пота скатывались со лба Хосе и падали ему на бороду.
Мы уселись, и сеньор секретарь начал свою речь:
– Именем Закона Испании, по заключении брака вы обязаны подчиняться трем правилам. Первое: муж и жена должны проживать вместе…
«Какая несусветная чепуха, – подумала я – просто курам на смех». Мне стало так смешно, что продолжения речи я уже не слышала и опомнилась лишь после того, как судья произнес мое имя:
– Сеньорита Сань-мао!
– Что? – поспешно спросила я.
Сидевшие в зале рассмеялись.
– Пожалуйста, встаньте.
Я медленно поднялась.
– Сеньор Хосе, вы тоже встаньте, пожалуйста.
Какая тягомотина! Почему бы сразу не сказать: встаньте оба, сколько времени бы сэкономили.
Вдруг я заметила, что у молодого судьи трясутся руки. Я незаметно толкнула Хосе в бок. Впервые судебная управа регистрировала бракосочетание в этой пустыне, и судья нервничал еще больше нас.
– Сань-мао, вы согласны стать женой Хосе? – спросил судья. Я знала, что надо ответить: «Да», но вместо этого у меня вырвалось:
– Пожалуй!..
Судья рассмеялся и задал Хосе тот же вопрос.
– Да! – громко провозгласил он.
Что делать дальше, судья, кажется, не знал, и какое-то время мы стояли в тишине. Внезапно судья объявил:
– Ну все, вы женаты. Поздравляю вас!
Поняв, что тягостное действо наконец окончено, я оживилась, сняла шляпу и начала обмахиваться ею как веером. К нам стали подходить с рукопожатиями. Больше всех радовался сеньор секретарь, можно было подумать, что это наш отец.
Вдруг кто-то спросил:
– Погодите, а где же ваши кольца?
И точно, подумала я. Про кольца-то мы и забыли! Я повернулась к Хосе, но он уже вышел в коридор. Я окликнула его:
– Эй, а ты кольца принес?
Счастливый Хосе крикнул мне в ответ:
– Вот они! – Затем вытащил свое кольцо, сам надел его себе на палец и побежал за судьей: – Сеньор судья, нам нужно свидетельство о браке! – О том, что и на мой палец хорошо бы надеть кольцо, он совершенно позабыл.
Бракосочетание закончилось. Во всей пустыне не было ни одного приличествующего случаю ресторана, а гостей мы не приглашали, так как денег было мало. Все разошлись. Мы с Хосе остались одни, не зная, что делать дальше.
– Давай снимем номер в отеле «Насьональ», – предложил Хосе.
– Лучше приготовим ужин дома. Одна ночь в этом отеле обойдется нам в сумму, на которую можно питаться целую неделю. – Деньги транжирить не хотелось, и мы побрели через пустыню домой.
Перед запертой дверью стояла большая коробка с тортом. Мы открыли дверь, зашли внутрь, сняли с коробки крышку, и из-под нее выпала бумажка со словами: «Поздравляем молодоженов» за множеством подписей сослуживцев Хосе. Я была несказанно тронута. Свежий кремовый тортик в пустыне – это ли не счастье! И самое изумительное – он был украшен фигурками молодоженов, одетых в свадебные наряды. У невесты в белой фате даже открывались и закрывались глазки. Я, словно маленькая девочка, схватила фигурки и закричала:
– Чур, они мои!
– Конечно, твои, – подтвердил Хосе. – Неужели я отнял бы их у тебя?
Он отрезал для меня кусок торта и надел мне на палец кольцо. Вот теперь наша свадьба точно состоялась.
Так я и вышла замуж.
Сахарская знахарка
Я не из тех, кто часто ходит к врачам. И не потому, что я мало болею. Совсем наоборот – с утра до ночи меня одолевают всевозможные недомогания, и мне просто лень каждый раз тащиться в клинику. Сундук с драгоценностями, сопровождающий меня полжизни, – картонная коробка, набитая лекарствами. Куда бы я ни отправлялась, всегда беру ее с собой. Она со мной так долго, что за это время я кое-как научилась справляться с легкими недугами.
В прошлом году, во время путешествия по Великой пустыне, я дала одной местной женщине две таблетки аспирина от головной боли. В последующие несколько дней, которые я провела в ее шатре, ко мне не иссякала очередь из людей, приводивших за лекарствами детей и стариков. Тогда я опасалась давать им что-то кроме антисептика, противовоспалительной мази и обезболивающих, и оказалось, что на этот далекий от цивилизации кочевой народ лекарства действуют волшебным образом. Перед возвращением в Эль-Аюн все свои съестные припасы и лекарства я оставила сахрави, бедствовавшим в своих шатрах.
Вскоре после того, как я поселилась неподалеку от поселка, наша африканская соседка пришла ко мне за лекарством от головной боли. Зная, что в поселке есть государственная больница, я не хотела давать ей обезболивающее и посоветовала обратиться к врачу. Мне и в голову не пришло, что здешние женщины принадлежат к моему племени – тому, что не ходит лечиться к врачам. Правда, у них другая на то причина: врачи здесь – мужчины, и всю жизнь скрывающиеся под чадрой женщины скорей умрут, чем пойдут к доктору-мужчине на осмотр. Делать было нечего, и я, скрепя сердце, дала соседке две таблетки обезболивающего. И с той поры – уж не знаю, как разнеслась эта весть, – со всей округи ко мне начали приходить женщины с жалобами на всевозможные недомогания. Помимо лекарств иногда я дарила им что-то из своей одежды, чему они радовались еще больше, и череда страждущих росла. Я рассудила так: раз они под страхом смерти отказываются идти к врачу, почему бы мне не помочь им с малыми недугами, облегчить немного их тяжкую долю, а заодно развеять собственное одиночество в пустыне – сразу двух зайцев подстрелить. Я обнаружила также, что большинство женщин и детей, которым я давала таблетки, моментально поправлялись. Постепенно я осмелела и иногда даже сама ходила к больным. Хосе считал мое врачевание игрой в куклы, и порой его прошибал холодный пот: ему казалось, что я бог знает что вытворяю. Он не понимал, что за этим «бог знает чем» кроются любовь и сострадание.
Нашей соседке Гуке было десять лет, скоро ее выдавали замуж. За полмесяца до свадьбы на внутренней стороне ее бедра выскочил красный бугорок. Поначалу он был размером с медную монету и не гнойный, а твердый на ощупь. Бугорок этот так набух, что кожа на нем натянулась и блестела. Лимфоузлы тоже распухли и отвердели, как две фруктовые косточки. Когда я пришла к ней на второй день, нарыв вырос и стал уже размером с грецкий орех. Бедняжке было так больно, что она только лежала на своей рваной циновке и стонала.
– Ничего не поделаешь, надо показать ее доктору, – сказала я ее матери.
– Разве можно это место доктору показывать, ей же скоро замуж! – Мать была настроена решительно. Мне оставалось лишь накладывать противовоспалительную мазь и давать лекарства. Но прошло три-четыре дня, а лучше не становилось.
– Пожалуйста, отведите ее к врачу, – обратилась я на этот раз к ее отцу.
Но ответ был прежним:
– Ни в коем случае.
И тут я вспомнила, что дома у меня есть соевые бобы. Ничего не поделаешь – придется жителям Африки проверить на себе действие китайской медицины. Я отправилась домой толочь сою. Увидев меня, Хосе просунул на кухню голову и спросил:
– Обед готовишь?
– Китайское снадобье, – ответила я ему. – Для Гуки.
Хосе остолбенел.
– А при чем тут бобы? – спросил он.
– Это такой старинный способ из книжки про китайскую медицину.
Вид у Хосе был крайне неодобрительный.
– К врачам эти женщины не ходят, а тебе почему-то верят. Ты смотри, не переусердствуй.
Измельчив сою, я переложила получившуюся массу в маленькую пиалу.
– Я сахарская знахарка! – провозгласила я и отправилась к Гуке. В тот же день я смазала ее нарыв соевой мазью, а сверху наложила марлю. На следующий день нарыв стал мягче, и я поменяла повязку с соей на свежую. На третий день под кожей показался гной. На четвертый он вышел наружу, и вместе с ним вытекло немного крови. Тогда я наложила медицинскую мазь, и через несколько дней все зажило. Когда Хосе вернулся со службы домой, я сказала ему, очень собой довольная:
– Вылечила!
– Соевой мазью?
– Да.
– Китайцы – непостижимый народ. – Хосе недоуменно покачал головой.
Через некоторое время ко мне пришла соседка Хадиджа и сказала:
– Моя двоюродная сестра приехала из пустыни. Она при смерти, не посмотришь ее?
Услыхав, что человек умирает, я испугалась.
– А что с ней? – спросила я Хадиджу.
– Не знаю. Чахлая, голова кружится, глаза почти не видят, тощая, вот-вот помрет.
Меня заинтриговало это животрепещущее описание. Но в этот миг из комнаты раздался предостерегающий голос Хосе, слышавшего наш разговор:
– Сань-мао, не лезь в чужие дела!
Тогда я тихонько шепнула Хадидже:
– Я загляну чуть позже, когда муж уйдет на работу.
Едва я закрыла за нею дверь, Хосе начал ругаться:
– А что если она действительно умрет и ты окажешься виноватой? Раз к врачу идти не хочет, значит, так ей и надо.
– Да ведь неграмотные же, несчастные люди… – Хоть я и стояла на своем, Хосе был по-своему прав. Но любопытство и бесстрашие победили, и не успел Хосе шагнуть за порог, как я выскользнула вслед за ним. Прибежав к Хадидже, я увидела лежавшую на земле худую как спичка юную девушку. Глаза ее ввалились так глубоко, что походили на две черные дыры. Я дотронулась до нее – жара не было; язык, ногти и белки глаз имели здоровый цвет. Я спросила, где у нее болит; она что-то невнятно пробормотала в ответ. Хади перевела с арабского:
– Глаза почти не видят, в ушах звенит, встать не может – сил нет.
Внезапно меня осенило.
– Твоя сестра живет в шатре в пустыне? – спросила я Хадиджу. Та кивнула. – Она, наверно, плохо питается? – продолжала допрашивать я.
Хади сказала:
– Да там почти совсем нечего есть!
– Погоди. – Я побежала домой и отсыпала пятнадцать таблеток самого сильного мультивитамина.
– Хади, вы можете забить козу?
Она поспешно закивала в ответ.
– Для начала давай сестренке этот витамин, три таблетки в день. И сварите ей суп из козлятины.
Прошло меньше десяти дней, и девушка, про которую Хади говорила, что она вот-вот помрет, неожиданно сама пришла ко мне и сидела довольно долго, явно пребывая в добром здравии. Хосе, вернувшись с работы и увидев ее, рассмеялся:
– Никак умирающая исцелилась! Чем же ты болела?
