скачать книгу бесплатно
На самом деле среди провожавших «Мицар» я не видела Мориса Руа…
Просыпаюсь…
И сразу исчезают трепетные чувства к мужчине, который мне нравится.
Снова проявляется неприятный осадок, поселившийся во мне после ссоры…
Гектор – персональный собеседник основного модуля – монотонно сообщает, что расконсервированы вспомогательные аппараты «Хронос-2» и «Хронос-3». Мне предстоит проверить их работоспособность и испытать в деле…
«Хронос-2» – уютное временное жилище с уплотнителем пространства и многофункциональным суперфантомным бионом Уитни.
«Хронос-3» – миниатюрный персональный экипаж с АГ движителем для путешествий по воздуху с безымянным фантомным пилотом – прелестное перламутровое страусовое яйцо.
Пребываю в отвратительном настроении…
С трудом восстанавливаю душевное спокойствие. Выхожу из капсулы в привычный мир тяготения. «Нормализуюсь» после «приватной» беседы с Морисом. Вернее, с его говорящим портретом. Красивая «голова» визави, уже в который раз, призналась мне в вечной любви…
Я поднатужилась и послала льстеца к чёрту.
Морис подарил мне своё «видео» до ссоры. Теперь его красивые признания кажутся насмешкой над нашими бывшими и предстоящими отношениями…
«Утренний» туалет, гимнастика, завтрак.
Внутри «Хроноса-2» временное жилье для пилотов МВ – уменьшенная копия аналогичного отсека основного модуля. Здесь уютно, гораздо уютнее, чем в матрице. Обитель для одинокой дамы. Профессор Тулов сам настроил аппарат «под меня».
Смотрительница модуля Уитни – биофантом широкого профиля – разговаривает по-русски. Мне необходима разговорная практика. Ведь там, на верху, живут эти русские. Я не должна напугать местных аборигенов рокочущим гелакси. Он непохож ни на один из ныне существующих на Земле языков. Ну, разве что, немного на древний английский. Но и англичане меня бы не поняли. А ещё Уитни настоятельно требует от меня нормального произношения по-французски и по-немецки. По «легенде» я должна изображать француженку.
В течение двух часов изучаю историческую справку по данной местности на начальный период внедрения в прошлое. Видеохроника, статистика, экономика, политика и прочее…
Очень странно жили наши предки в те далёкие времена, …то есть, живут сейчас, в настоящее время. Там, наверху. Они, при встрече, без переводчика, не могут понять друг друга. Возможно, из-за этого и враждуют между собой. Вот и сейчас сюда идут «враги» аборигенов, говорящие на ином языке. И они, согласно имеющейся в анналах модуля хронике, станут убивать хозяев этой земли…
Убивать-то зачем? Приехали бы просто так, например, в гости. Да и жить можно было бы вместе. Вокруг пустынь, чего её делить…
Дикие времена – дикие нравы…
Мы с Уитни просканировали поверхность песчаного холма и определили место для передислокации модуля «Хронос-2». Место выбрали удачное. Телепортация прошла без внешних изменений ландшафта. Теперь мы с Уитни находимся на глубине чуть более метра, в чистой и сухой песчаной субстанции. Над нами – заросли каких-то кустов и сорной травы. Жилища людей располагаются рядом. Ближайший дом метрах в трёхстах от нас.
На поверхности темно. Осенняя ночь. Значит, никто из аборигенов не мог заметить вспышки от внедрения «Хроноса» и, скорее всего, не обратил внимания на лёгкое содрогание почвы при выходе машины времени из ИП.
Почти час мы с Уитни изучаем альбом с образцами женской одежды середины двадцатого века, использовавшейся в данной местности в осенне-зимний период.
Я нахожусь в удручённом состоянии. То, что мне предстоит носить, при возможных контактах с местным населением, выглядит ужасно. Грубое нижнее бельё, неудобные платья и костюмы. Невообразимо тяжёлые и кургузые пальто и куртки из овечьих шкур. А головные уборы!.. – квадратные куски материи мрачных расцветок, иногда клетчатые, с бахромой по краям!!!
Обувь – ещё ужаснее. Грубые и тяжёлые резиновые сапоги, резиновые боты, валенки из спрессованной шерсти и даже лапти с онучами. Последние, кстати, – наиболее лёгкие и удобные для использования, как осенью, так и зимой…
Француженки из сельских районов одевались куда лучше и приятнее. Кое-что из французского «гардероба» я предложила Уитни синтезировать и разместить в моей комнате. Нижнее бельё пришлось комбинировать из местных вариантов и французских. Получилось нечто более или менее терпимое. Я примерила изготовленные образцы…
Оказывается, у биофантомов есть чувство юмора. Уитни смеялась вместе со мной, до коликов…
Второй вспомогательный модуль «Хронос-3» можно использовать для путешествий по окрестности, не привлекая внимания жителей. Перламутровое яйцо вместило в себя синтезаторы индивидуального пространства и индивидуального времени. Аппарат способен передвигаться по временному каналу из будущего в прошлое, используя для этого маяки Основного и Вспомогательного модулей. В нём можно жить все 797 лет и не состариться, так как индивидуальное время затормаживается в десятки тысяч раз. Лишь бы хватило энергии, вырабатываемой реактором аппарата…
3
…Небо чистое, без облаков. По воздуху, в волнах лёгкого ветерка, проплывают серебристые нити паутины. Их можно заметить по прицепившимся к ним жёлтым и коричневым кусочкам листвы и чёрным точкам мёртвых насекомых. Внизу петляет узкая лента дороги, сухая и белая от пыли, местами бурая от спрессованной глины и песка. Поднявшись от мутного ручья вверх по склону, дорога входит в селение. Здесь она имеет иной, светло-серый цвет. Вся её поверхность аккуратно устлана толстыми брёвнами. Бревенчатый тракт «протекает» между двумя рядами небольших жилых строений и резко спускается с заселённого холма в заболоченную низину. А затем, перешагнув ещё один ручеёк, тянется извилистой лентой среди густых зарослей, украшенных жёлтыми и красными кронами деревьев, в холмистую даль.
А вдали, среди серых соломенных крыш соседнего посёлка, виднеются церковные купола. Один выделяется серебристым пятнышком на фоне голубого неба. Второй словно парит под небесным сводом и сверкает позолоченным православным крестом. Оба притягивают взоры прохожих. Люди, идущие по дороге к храму, взглянув на мерцающую впереди звёздочку, крестятся и кланяются, шепча молитвы. Лица прохожих печальны. Во взгляде – тревога…
Сверху видно, как на лугу возле жилищ бродят домашние животные. У каждого дома суетятся люди – взрослые и дети. Большинство из них копаются в огородах.
Соблюдая осторожность, снижаюсь…
…Улица селения пустынна. Возле крайнего дома, у плетённого из ивовых веток забора, в сухой листве копошатся куры. Во дворе, около входа в дом, стоит бурая корова, медленно жующая траву из валяющейся перед ней охапки. Рядом, прижавшись, друг к дружке, стоят овцы. Они торопливо выщипывают из той же охапки более нежные стебельки. Жуют быстро, опасливо поглядывая на задумчивую Бурёнку с философским взглядом на окружающее пространство…
За домом, на небольшом участке взрыхлённой почвы, работают две женщины. Та, что моложе, бойко вскапывает вилами тёмно-коричневую землю, а старшая, разрыхляя её руками, извлекает большие светлые клубни картофеля. Картофель укладывают в круглые корзины, и переносят в погреб, который находится за жилым домом, рядом с сенным сараем.
Женщины переговариваются, но работают быстро, не останавливаясь для отдыха.
На западе от селения слышны громовые раскаты. Женщины, услышав их, вздрагивают и, не поднимая голов, быстро крестятся и шепчут какие-то слова. Они, скорее всего, просят защиты у Бога и, одновременно, умоляют покарать тех, кто решился посягнуть на их мир и сейчас неумолимо приближается к не защищённым жилищам.
4
Возвращаю модуль на улицу и осторожно ступаю на пыльную тропинку перед домом. Осматриваюсь. На улице никого. Куры, копавшиеся в пыли около покосившегося плетня, увидев меня, всполошились и шумно разбежались в разные стороны.
Критически осмотрела свой необычный наряд. Он вполне по сезону. Синее платье с длинными рукавами, серый жакет, синие кожаные туфли на среднем каблуке, белые чулки до колен. На голове голубой берет без каких-либо украшений. Главное, чтобы ни бросались в глаза излишества в одежде.
Женщины увидели меня не сразу. Я подошла к ним вплотную, а они продолжали рыхлить землю с усердием обречённых на вечный труд рабов.
Младшая из женщин, лет тридцати, первой взглянула на меня и с удивлением замерла.
– Что, Танюша? – спросила старшая и тоже повернулась ко мне.
– Здравствуйте! – сказала я, старательно произнося каждый звук в слове.
– Здравствуй, деточка! – ответила старшая женщина. – Ты, чья же будешь?
– Беженка. Из Парижа.
– Ах! – покачав головой, сказала старшая женщина. – Наверное, кушать хочешь!? Теперь все бегут от немца! Голодные, холодные! Танюша, отдохни маленько. Я девочке молочка налью. Пошли в хату, деточка! Я сейчас подою корову и накормлю тебя. Парное, оно – полезное. А мы вот, картошку никак не докопаем. Мужиков наших всех на войну забрали. Где они теперь, никто не знает! Вот с дочкой одни копаемся. Горе-то, какое! Прокопа, сына старшего, совсем недавно проводили. На поезде увезли, на запад. А немец, вот он уже. Где-то под Гжатском. Скоро у нас будет. А Париж твой, далеко ли от нас?
– Далеко. Он находится за Германией.
– Как же ты сюда попала? К родне, что ли, приехала?
– Была в командировке, – ответила я, с сомнением, что старшая из женщин знает это замысловатое слово.
Но женщина кивнул, подошла к входу в дом и стала гладить корову, жующую сено, и что-то зашептала ей на ухо.
– Хорошо хоть сена успели накосить к зиме. Значит, не помрём от голода. Ты проходи в дом, не стесняйся. А я сейчас, только ведёрко возьму и Зорьку подою. А ты отдохни, деточка. С дороги-то, небось, ноженьки устали!
– Вы не беспокойтесь, – сказала я первую сложную фразу. – За молоко большое спасибо. Я ведь только хотела спросить, какое сегодня число. Долго в дороге была. В голове всё перепуталось.
– Сегодня, деточка, двадцать девятое сентября.
– Спасибо.
Я села на ступеньки, возле пахнущей молоком и сеном коровы и стала наблюдать за работой женщин. Младшая, Танюша, продолжала копать картофель, совершенно не обращая на нас внимания.
Двадцать девятое сентября 1941 года!
Теперь можно зафиксировать точную дату проникновения первой Машины времени в прошлое. Она сохранится «на века» в серверах всех трёх модулей.
…Молоко удивительно вкусное. Такое к нам в Бородинский филиал института поставляют из сельскохозяйственных колоний на Формозе и Скандии. Но оно очень дорогое. Гораздо чаще мы пьём синтезированное. Но это, шипящее, сладкое и тёплое, кажется напитком Королей. Или Богов…
Два серебренных полтинника 1924 года выпуска, состаренных под «бывших в употреблении», женщина брать не хотела. Он сказала, что это «богатство» мне ещё пригодится в дороге. Но я тайком оставила монетки на ступеньках дома…
Прогулка к аборигенам помогла развеяться. По крайней мере, следующие три дня я плодотворно трудилась над расшифровкой древних карт планеты с точками внедрения контрольных телепортационных блоков…
5
Предприняла первое ночное путешествие вдоль дороги на запад от поселения. Забыла спросить у знакомых мне женщин, как называется их деревня. При случае восполню пробел. Точно такие же островки цивилизации, большие или меньшие по числу домов, располагаются на небольшом расстоянии друг от друга на протяжении тридцати километров. У небольшого городка, вероятно Гжатска, вижу скопление военной техники германских войск. Танки, самоходные артиллерийские установки, бронемашины, мотоциклы, пушки в конных упряжках, грузовые автомобили, наполненные боеприпасами, провиантом, техникой для оперативной связи, вытянулись в стальную многокилометровую змею на узкой бревенчатой трассе. Рядом огромная масса солдат и офицеров, суетящаяся в «броуновском движении» вокруг скопления техники. Я наблюдаю окружающее пространство с высоты птичьего полёта. Никто бронированную мощь врага не атакует, никто не пытается её остановить. И она, как сжавшаяся пружина, готова выпрямиться и с рассветом ринуться в нашу сторону, к Москве. Но ночью военные отдыхают. Они спят возле машин, пьют награбленную по пути русскую водку, играют на губных гармошках и громко поют немецкие военные марши.
Я ощущаю, как в прохладном ночном воздухе витают запахи гари, солярки, бензина…
Я чувствую, как пахнет потом от отдыхающих людей и распряжённых лошадей…
Я слышу вопли пьяных солдат и истошные крики насилуемых девушек…
Мне становится не по себе…
Спешно возвращаюсь в модуль…
Уитни долго занимается моим телом и душой…
6
Никаких активных действий! Только пассивное наблюдение!
Если я нарушу эту «заповедь», то совершу преступление, влекущее за собой необратимые последствия. Перепластовка во времени может уничтожить моё «истинное будущее» и я вернусь в чужой для меня мир.
«Легенды» о параллельных пространствах, наверное, имеют под собой почву. Скоро, вслед за мной, в прошлое устремятся потоки исследователей и они, когда-нибудь, станут совершать ошибки – умышленно или по неосторожности изменят историю человеческой цивилизации. И аномальные «призраки» в виде теней, «читаемые» точными приборами, будут преследовать человечество до скончания дней. А неопознанные летающие объекты с древних времён уже проникают в наш мир, пугая своими появлениями обывателей и настораживая учёную братию. А те, в свою очередь, озадаченные «очевидным и невероятным», ищут точки проникновения к призракам, порождённым нашими «оплошностями», или нашим же воображением…
Но, может быть, ошиблись не МЫ, а ОНИ? И НЛО, и прочая «анормальность» – это их попытки узнать, кто же мы, на этом свете? И что из нас получилось в результате их экспериментов со временем и пространством?..
Если ошиблись те, из потустороннего пространства, то мы для них – жители большого муравейника. Существа весьма опасные, не пригодные для прямого контакта…
7
В эту ночь я не могла находиться в модуле и вышла на поверхность. Просто так, подышать осенним прохладным воздухом.
Деревня спит. Застывшую в ночи тишину изредка нарушают падающие листья и шорохи под черёмуховым кустом. Наверное, мыши. Внизу, у основания холма, еле слышно журчит безымянный ручей…
Несколько минут сижу на валявшемся возле куста бревне и наблюдаю исходящий диск Луны, безоблачное небо, усыпанное яркими мерцающими звёздами…
Дымком потянуло снизу, от ручья, вместе с неторопливым прохладным ветерком.
Перехожу в модуль и опускаюсь к зарослям.
За косогором, у самой воды, увидела огонёк костра.
В круге колеблющегося света расположились трое мужчин. Солдаты. Разговаривают по-русски.
Модуль зависает в нескольких метрах от отдыхающих, в зарослях, среди пушистых еловых лап. В зыбких отблесках затухающего костра вижу всех троих. Один из солдат, старший по возрасту, лет сорока, достаёт из вещевого мешка грязные клубни картофеля, обмывает их в ручье и бросает в костёр. Второй, лет тридцати, сучковатой палкой нагребает тлеющие угли на клубни и проверяет их готовность к употреблению. Третий, совсем молодой, лежит на расстеленной возле огня ватной куртке и изредка постанывает. Гимнастёрка у солдата разорвана. Виден окровавленный бинт, опоясывающий грудь юноши. Старший солдат изредка наклоняется к раненому и протирает ему лоб влажной, не первой свежести тряпицей.
– Потерпи, лейтенант! Сейчас откушаем картошечки и донесём тебя до наших. Потерпи, командир!
Второй солдат совершенно не обращает внимания на стонущего товарища. Его деятельность сосредоточена только на еде. Запеченные клубни он выуживает из пылающих углей не защищёнными руками, игриво подбрасывает вверх и шумно дует на обожжённые пальцы. Потом разламывает чёрные комочки пополам и жадно проглатывает вместе с запекшейся в золе корочкой. Руки и рот парня черны от сажи. Он изредка «приводит» себя в порядок, вытирая ладони о замасленности до блеска гимнастёрку, или проходит засаленным рукавом по закопченным губам.
– Остепенись, Бачурин! – ворчит старший солдат, когда его попутчик принимается за очередной клубень. – Мы с командиром ещё не ужинали, а ты уже половину мешка оприходовал!
– Да ладно тебе, Митрич! – хохочет Бачурин. – Командиру еда, может уже, и не понадобится. А нам она в самый раз. А картошкой сейчас в любой хате можно разжиться.
– Покорми-ка лучше командира, балаболка! Только аккуратно! Не обожги!
– Не бойся, Митрич! Я теперь насытился и, потому, спешить не буду.
– Вот, возьми ложку. Ею удобнее кормить. И немножко солью окропи. Сам-то без соли, гляжу, трескал?.. И корки горелые ему в рот не пихай!
– Ладно, ладно, Митрич! Горелые корочки я сам употреблю. А соль, это белая смерть.
Проследив за действиями Бачурина, Митрич тоже принимается за еду. Он аккуратно разламывает клубни, посыпает солью и отправляет в рот. Тоже вместе с подгоревшей коркой. Каждую порцию запивает водой из ручья, и каждый раз омывает руки. Наевшись, Митрич старательно умывается и приводит свою одежду в надлежащий вид. Выгоревшую от солнца гимнастёрку заправляет под ремень. Ворот застегивает до последней пуговицы. На седые волосы одевает пилотку. Симпатичный аккуратист. На него приятно посмотреть…
– Ну, всё, Бачурин. Можем продолжать путь.
– Вздремнуть бы трошки, Митрич, – говорит, потягиваясь, Бачурин и накидывает на себя ватник, – а то совсем обессилим. Лейтенант ногами слаб. Почитай весь путь на себе тащить придётся. И вообще…
– Некогда нам дремать, Бачурин! Немец по пятам прёт! Сегодня, поди, будет впереди нас. А мы тут рассиживаемся…
– Интересно, где мы сейчас, Митрич?
– Уваровка недалеко! – прохрипел лейтенант. – Я эту дорогу знаю. Здесь, где-то рядом, деревня есть. Кажется – Грачёвка. Я карту смотрел у ротного, царство ему небесное…
– Уваровка, это что, районный центр?
– Да! Мы в Уваровском районе.
– Это же Московская область, Митрич! – воскликнул Бачурин. – Стало быть, и до Москвы недалеко!
– Километров сто пятьдесят, – прошептал лейтенант и откинулся на ватник. – Вы бы меня до Грачёвки… Может быть, там ещё наши!.. Армейские!
