скачать книгу бесплатно
– Я буду набирать пароль сервера ФСБ России. Он не сохранится на вашем сервере?
– Я не настолько хорошо знаю компьютерное дело, чтобы ответить на ваш вопрос, – честно призналась капитан Саня.
– Тогда позвоните своим компьютерщикам, пусть объяснят.
Прозвучало это категорично. Полковник Свекольников не сомневался, что его приказание будет выполнено. Но капитан Саня находилась на службе и полностью соответствовала своему званию и должности. Полковник ФСБ не был ее прямым руководителем и не имел права распоряжаться в этом кабинете, но в этой ситуации к Свекольникову вернулась его былая энергичность и напористость. Это я имел право просто послать его подальше, например, напрямую в компьютерную службу или еще куда. Капитан Саня так рисковать не могла. Это грозило служебными неприятностями.
Поэтому она послушалась и набрала номер.
– Никто не отвечает. Там только один номер. Сотовый я не знаю.
– Тогда я не могу рисковать. Если пароль сохранится, любой из здешних пользователей сможет войти в базу ФСБ и скачать секретные данные.
– Это вы правы, полковник, – зевнув, согласился я. – Здесь же в каждом одноместном кабинете сидят по три шпиона, которые только и мечтают о том, чтобы вы допустили такую оплошность. А ваша служба требует аккуратности. Вы уже однажды уронили фонарик[3 - Намек на эпизод второй книги цикла.], а теперь рискуете точно так же «уронить» пароль.
Свекольников не посмотрел – стрельнул в меня глазами, словно послал пулю из пистолета. Но такие выстрелы я даже без бронежилета выдерживаю. Нервная система у меня крепкая, не хуже керамической брони защищает. Это на Радимовой платье, сотканное даже не из пара-арамидного[4 - Параарамидное волокно (кевлар) – особо прочное волокно, из которого ткутся особо прочные ткани, например, для бронежилетов первого и второго классов, делают многослойные шлемы для военнослужащих и спецназовцев. При этом при соприкосновении с горячим предметом, например с пулей, арамидное волокно резко увеличивается в объеме и за счет своей прочности способно зажать и не пропустить пистолетную пулю. Из такой ткани, например, шьется костюм для экипировки «Ратник» для российской армии. Из этой же ткани, несравненно более легкой, чем металл, и более прочной, делаются современные армейские и полицейские шлемы.] волокна, это она под таким взглядом может почувствовать себя сраженной.
Дверь открылась. Вошел подполковник Лихачев.
– Я дозвонился, – доложил полковнику. – Наши сейчас созвонятся, оформят документы и заберут задержанных в наш изолятор. Я приказал поместить их в разные камеры.
– Можно подумать, что у них не было времени, чтобы договориться раньше, – хмыкнул я на такие «мудрые» действия подполковника.
– Не забывайте, что они не офицеры спецназа ГРУ и никогда ими не были, – нравоучительно произнес Свекольников. – Они шли на «дело», уверенные, что все пройдет удачно и они спокойно вернутся. Иначе они просто не пошли бы к вам. А в такой ситуации бандиты обычно не все просчитывают.
– Насколько я знаю, просчитывать поведение на случай провала считается у бандитов плохой приметой, – добавила капитан Саня, как я понял, просто объективно поддержав полковника, а вовсе не для того, чтобы возразить мне.
– Не буду спорить, – отозвался я. – Спецназ ГРУ, очевидно, имеет в виду именно такие приметы и потому просчитывает все возможные варианты, как положительные, так и отрицательные. Это помогает избежать провалов с тяжелыми последствиями. Но вы же подозреваете, что нападавшие посланы ИГИЛ. В этом случае они тоже могут иметь неплохую подготовку. Хотя бы теоретическую. Могут, но я не утверждаю, что имеют. Даже, более того, по их действиям в момент нападения я могу с уверенностью сказать, что они не имеют никакой подготовки. И потому я снимаю свое возражение.
В этот момент на столе капитана Сани зазвонил внутренний телефон. На аппарате замигала светодиодная лампочка, сообщая, какой из трех аппаратов звонит. Радимова торопливо сняла трубку.
– Капитан Радимова… Да-да, Анатолий Ильич, я звонила. Нет. Просто вопрос есть. У меня в кабинете находится полковник ФСБ из Москвы. Он хотел выйти с моего компьютера на свой сервер, но опасается, не сохранится ли в этом случае его пароль у нас. Хорошо. Я так и скажу. Спасибо, Анатолий Ильич.
Она положила трубку и повернулась к полковнику.
– Можете работать. Такая программа, сохраняющая пароли, есть только у службы внутренней безопасности. Она включается только тогда, когда контролируется чей-то конкретный IP-адрес. Мой компьютер не контролируется. Сам сервер в состоянии сохранять только внутренние пароли для выхода в Сеть наших сотрудников, да и то по желанию самих сотрудников. Этим пользуется только тот, кто постоянно работает с внутренним сервером.
– Как ваш компьютерщик узнал, что вы ему звонили?
– У него телефон с определителем номера.
– Понятно…
Свекольников сел за компьютерный столик, сердитым взглядом отогнал приблизившегося было подполковника Лихачева. Свой пароль он не доверял никому.
Я уже не говорю о себе. Мне такой пароль непозволительно знать ни при каких обстоятельствах. Полковник прекрасно понимал, что человек, связавший однажды свою судьбу с разведкой, останется разведчиком даже в могиле. Тем не менее я напрягся, как делал это несколько минут назад, пытаясь по движениям пальцев понять пароль капитана Радимовой.
Полковник набирал пароль намного медленнее, чем это делала капитан Саня, он долго выискивал глазами латинские буквы, что давало мне возможность лучше ориентироваться. На мониторе в нужной строке одна за другой проступали жирные точки. В какой-то момент мне показалось, что я «прочитал» пароль Свекольникова.
Для проверки навыков, которые уже длительное время не применялись на практике, отчего у меня возникали определенные сомнения в своих способностях, я написал на бумажке пароль капитана Сани и протянул ей. Она с удивлением посмотрела на листок и кивнула, подтверждая увиденное. Оставалось надеяться, что и пароль Свекольникова я тоже «прочитал» правильно.
Я еще внимательнее стал наблюдать за действиями полковника. Он тем временем вошел в раздел «Картотека», после чего пододвинул себе под нос папку с недооформленными материалами уголовного дела, чтобы без ошибок набрать фамилии и сложные имена-отчества напавших на меня бандитов.
– Так-так… – задумчиво произнес Свекольников, изучая один из файлов. – Капитан, посмотрите-ка сюда…
Я проявил неосмотрительность: встал и подошел к компьютеру, совсем не ожидая подвоха со стороны офицера ФСБ. Скользкий подполковник Лихачев тут же показал свой вредный характер, моментально усевшись в освободившееся кресло.
Свекольников увеличил изображение, передвинул его и показал мне фоторобот, по которому я должен был бы узнать какого-то человека. Но на фотороботе родная мать сына не узнает. А я – тем более.
– Кто это? – спросил я.
– Не узнаете?
– За такие «фотороботы» людей расстреливать надо, – сделал я справедливый вывод.
– Нельзя быть таким категоричным. Фоторобот составить трудно. Люди редко помнят детали внешности, а фоторобот составляется именно из деталей.
– Значит, давно пора систему составления менять. Описание фигуры есть? Рост…
– Есть. В данном случае рост – особая примета. Сейчас найду…
Он уменьшил изображение до нормального формата и стал искать в тексте.
– Вот. Сто шестьдесят семь сантиметров.
– С кепкой или без?
– Я таких тонкостей не знаю.
– По росту, похоже, что он.
– Та-а-ак… Гаджиев Ильдар Мухамедович. Находится в розыске за попытку убийства полицейского и за целый ряд мелких противоправных действий. По подозрениям, был одно время тесно связан с бандитским подпольем, которое, в свою очередь, объявляет себя ячейкой ИГИЛ на Северном Кавказе, но конкретных проверенных данных на этот счет нет. Так… А что у него здесь? – Свекольников отвернулся от монитора и заглянул в материалы дела. – Ага… И под своей фамилией устроился охранником на рынок. Вот как наша полиция работает. Куда смотрят?!
– В федеральном розыске или в ведомственном? Или вообще в республиканском? – сделал я попытку заступиться за полицию не из-за любви к ней, а из-за симпатии к капитану Сане, которая полицию представляет.
– В республиканском, очевидно… – неохотно сообщил Свекольников, понимая, к чему я клоню и на кого перекладываю вину. – Да, в республиканском. Но республиканский автоматически переходит в наш ведомственный.
– Тогда претензии не к капитану Радимовой, а к подполковнику Лихачеву, – попытался я хотя бы таким образом поднять подполковника с кресла, но он, казалось, намертво приклеился к нему «пятой точкой». – Тем не менее розыск можно «закрывать». Есть что на остальных? На этих таджиков?
– Остальных даже в базе данных нет. Могу только по документам миграционной службы проверить. Только это мало что даст. Если бы там значились правонарушения, их бы просто не пустили в Россию.
– Пустая трата времени, – высказал свое мнение подполковник Лихачев. – Но я где-то видел одного из них. Только припомнить не могу.
– Которого из них? – с полным жуткого коварства равнодушием тем не менее весьма требовательно спросил я. – Покажите.
Подполковник «купился» на мое равнодушие: он поднялся с кресла, подошел к папке на компьютерном столике, перевернул одну за другой сразу две страницы и ткнул пальцем:
– Вот этого, Долтабаева… Но припомнить не могу… И фамилию не помню. Одно лицо.
Он повернулся и неожиданно для себя увидел, что я уже сижу в кресле и внимательно смотрю на него. Лицо подполковника вытянулось, но придумать, как выманить меня из кресла, он с разбегу не смог. Да и пора было господам полковникам «проваливать» из этого кабинета и не мешать уголовному розыску работать…
* * *
Меня, признаться, слегка удивило, как организовано движение документов в структуре полиции. Так запросто можно и недосчитаться чего-то важного. Я слышал, были случаи, когда терялись не только отдельные фрагменты уголовных дел, но и дела целиком. Немудрено, если система регистрации не отлажена. Это не армия с ее жесткими порядками.
Сначала начальник районного уголовного розыска принес папочку и передал капитану Радимовой даже без росписи в журнале регистрации. Потом она передала эту же папочку полковнику с подполковником. И тоже без всякой росписи. Правда, перед этим вместе с папочкой куда-то выходила. Сказала Свекольникову, что покажет подполковнику Котову, чье согласие требуется для передачи документов. Я не имел возможности дать ей совет, но надеялся, что у самой Радимовой голова работает правильно, и она все сделает, как надо. Соответствующие соображения у нее были, достаточно вспомнить слова про «асфальтовый каток».
Следователи ушли, как мне показалось, довольные тем, как продвигается дело. Полковник Свекольников даже дал мне ценные указания:
– Значит, капитан частного сыска, вам сейчас следует ожидать попытки вербовки. Группа вербовщиков будет подбираться к вам издалека. Они не работают в лоб, имейте это в виду. Все способы вербовки разрабатываются опытными психологами, которые состоят у них на службе. Возможно, вы не сразу и поймете, кто вышел с вами на контакт. И мы этого предположить не можем. В любом случае начиная с этой минуты о каждом своем контакте вы обязаны докладывать нам.
– О каждом? Обязательно?
– О каждом! Обязательно! Мы будем анализировать и делать выводы.
– Я вам ничего не обязан, – вяло ответил я, снова забыв добавить армейскую форму обращения «товарищ полковник», и даже пошел на откровенную конфронтацию: – И все свои контакты я никому докладывать не собираюсь, имейте это в виду. Если я что-то заподозрю, я вам сообщу, а может быть, и не сообщу. Возможно, буду работать через систему ГРУ, возможно, через полицию. Возможно, решу, что сам справлюсь. Но настойчиво возлагать на меня какие-то обязанности я вам не менее настойчиво не рекомендую, потому что я эти обязанности просто не приму на себя. И это мое право…
– Вы подумайте, прежде чем занимать такую неоправданно самостоятельную и, я бы даже сказал, чрезвычайно опасную позицию. Майор Сарафутдинов тоже чего-то стоил по части боевой выучки и считал себя сильным, отлично подготовленным бойцом. Но его уже похоронили, согласно мусульманской традиции, в день смерти.
– На следующий день, товарищ полковник, – поправила Свекольникова капитан Саня. – Его тело из морга судебно-медицинской экспертизы только на следующий день передали родственникам.
– Да. Я летел сюда, чтобы с ним побеседовать, но опоздал. – Свекольников, как мне показалось, с большим удовольствием сменил тему разговора. Полковнику было слегка стыдно уступать в споре какому-то отставному капитану спецназа ГРУ. Но опыт хитрого «тихушника» позволил ему удачно выкрутиться, поддержав капитана Радимову и оставив окончание нашего разговора висеть в воздухе. Так вроде бы и самолюбие полковника было не задето.
Я его даже пожалел.
– Если бы вы оплачивали мою работу, разговор был бы иным.
– Как это сделать? – полковник оживился.
– Поговорите с нашим генеральным директором.
– Я знаком с ним, – сообщил подполковник Лихачев. – Новиков Петр Васильевич.
– Да… Переговорите с ним. Может, найдете общий язык.
Однако, когда Свекольников с Лихачевым уже выходили из кабинета, Лихачев, решив оставить последнее слово за собой, обернулся и спросил меня:
– Ответьте мне, капитан частного сыска: какому культу свойственны человеческие жертвоприношения. Причем публичные.
– Язычеству, – ответил я, не задумываясь.
– Так вот, имейте в виду, что к вам в гости пожалуют именно язычники, которые будут настойчиво уговаривать вас присоединиться к их «религии». Чтобы не стать очередной жертвой на их алтаре, я вам настоятельно рекомендую воспользоваться нашей помощью.
Я хотел придумать какую-нибудь красивую фразу-вопрос относительно небольшой, на мой взгляд, разницы между публичным жертвоприношением и тайным убийством пожилой женщины, но не успел – подполковник плотно прикрыл за собой дверь. В гулком коридоре отчетливо раздались шаги удалявшихся офицеров ФСБ. Свое достоинство они сохранили.
Капитан Саня тоже поспешила выйти, пообещав вернуться через пару минут, а я, воспользовавшись возможностью, тут же сел за оставшийся включенным компьютер…
* * *
Признаться, я не считаю себя большим мастером компьютерного дела, но знаю, что любой браузер имеет раздел «истории», в котором сохраняются последние адреса выхода в Интернет. На компьютере в кабинете капитана Сани стоял браузер «Opera», с которым я умел общаться. Я легко нашел нужный мне адрес, открыл сайт сервера ФСБ и ввел пароль, который запомнил. Полковник был прав. С его паролем можно было узнать много интересного.
Вернулась капитан Саня, заглянула в монитор и заговорщицки ухмыльнулась. Она положила передо мной несколько листков ксерокопии. Оказывается, незадолго до этого она выходила не к начальнику уголовного розыска подполковнику Котову, а для того, чтобы снять копии с материалов дела. Причем в двух экземплярах – для себя и для меня.
Я тут же нашел нужную страницу дела, хотя вполне мог обойтись и без этого – память меня пока не подводила, – на сайте ФСБ открыл страничку «Картотека» и ввел в строку поиска данные Гаджиева Ильдара Мухамедовича. И стал читать. Давеча, когда эти данные читал полковник Свекольников, мне показалось, что он что-то недоговаривает. Правда, ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, я не нашел. Но обратил внимание, что Свекольников ни словом не обмолвился о судимости Гаджиева. Срок он отбывал в нашей области. Я сразу спросил об этом капитана Саню.
– Ну-ка, ну-ка, – сразу заинтересовалась она и склонилась над монитором, при этом ее волосы коснулись моей щеки. Мне это было очень приятно. Радимова ничего не заметила и продолжала аккуратно выписывать данные из досье Гаджиева.
– Место не уступите? – попросила она меня.
Я уступил.
Она сразу вышла на свой управленческий сайт, набрала личный пароль и сформировала запрос. В ответ компьютер выдал несколько документов. Капитан читала их последовательно и внимательно, явно что-то выискивая. Наконец она оторвалась от экрана и откинулась на спинку кресла.
– Вот оно… Это, кстати, объясняет, почему Гаджиев так свободно чувствует себя в нашем городе, несмотря на розыск. Возможно, объясняет…
– Что там? – спросил я уже из «своего» кресла, покидать которое мне не хотелось.
– Он отбывал срок в одной колонии и даже в одном отряде с хорошо вам знакомым Валерием Павловичем Расинским, бывшим заместителем председателя нашего областного законодательного собрания[5 - Главный противник капитана частного сыска в первой книге цикла.], который может прикрыть кого угодно, даже находящегося в розыске. Охранная фирма, в которой работает Гаджиев, принадлежит Расинскому. Это наводит нас на определенные выводы. Не без оснований я подозреваю, что Расинский все еще имеет некоторые претензии к капитану частного сыска. Он человек мстительный, а вы его с такого верха – да мордой в грязь. Могу предположить, что вчерашние гости пожаловали к вам как раз по указанию Валерия Павловича. А фраза про мусульман была придумана исключительно для отвода глаз. Может быть, чтобы соседи услышали. Рассчитывали убить и убежать. А заодно пустить следствие по ложному следу.
– Да. Эту фразу выкрикивали достаточно громко. Кажется, намеренно громко… Но я начинаю так думать уже под влиянием ваших слов.
– Только я не могу понять следователей. Свекольников даже Лихачева к монитору не подпустил. Хотя они в одной упряжке.
– В одной ли? – спросил я скорее самого себя, чем капитана Саню. – Сдается мне, Свекольников ведет свою игру, и упряжку разные кони тянут, причем каждый в свою сторону. Лихачев просто вынужден временами подыгрывать полковнику, но не более. Есть у меня такие подозрения.
– Не понимаю. Объясните неразумной женщине, капитан частного сыска.
Мне показалось, что капитану Сане нравится называть меня по такому экзотическому званию, тем более она мне это звание и придумала…
Глава четвертая
– Минутку. Я сначала кое-что сделаю, пока не заговорился и не забыл. Может быть, начну по телефону рассказывать, если спросят. Вы слушайте. Это и для вас будет важно знать.
– Поняла…
Я вытащил смартфон и набрал номер командующего войсками спецназа ГРУ полковника Мочилова. Юрий Петрович ответил практически сразу.
– Здравствуй, Тим Сергеич. Какие проблемы? Или просто поболтать захотелось? Для болтовни у меня очень мало времени. Если по делу – слушаю.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Я не люблю болтать без толку, просто я тут опять с полковником Свекольниковым встретился на одной узкой дорожке. И у меня создается впечатление, что он готовится сделать мне классическую «подножку» в стиле старого КГБ.
– У нас ФСБ запрашивала согласие на вовлечение тебя в их операцию против ИГИЛ. Мы предложили им переговорить с тобой. Если ты согласен, мы возражать не будем. Право выбора остается за тобой. Ты дал согласие?
– Я и согласия не дал, и не отказался. Мне не очень комфортно работается со Свекольниковым после недавнего дела. И он, кажется, не слишком уютно чувствует себя рядом со мной. Как он сумел вывернуться после обвинения в убийстве?
– Следственный комитет свои соображения нам не докладывает. Но как-то вывернулся. ФСБ бережет честь мундира. И Свекольникова даже на пенсию не отправили, как обычно в таких случаях делается. Наверное, он слишком много знает. В том числе и о делах своего руководства.
– Возможно. Даже вероятно. Незначительный человек не будет иметь права выхода практически на серверы всех отделов ФСБ.
