Хочешь жить – умей вертеться

Он провёл пальцами по её шее, притянул к себе и крепко поцеловал.

– Я люблю тебя, – блаженно шепнула Кэролайн.

– И я тебя.

Стоило только зайти в квартиру, как в нос ударил стойкий запах табака. Клаус часто курил прямо в помещении, и казалось, что от этого запаха уже не избавиться. Кэролайн сняла куртку, и внимание Клауса тут же привлёк блестящий на её шее кулон.

– Это откуда? – спросил он.

– Купила неделю назад, но забыла о нём. Вчера нашла.

Клаус не ответил. Они молча прошли в комнату. Повсюду валялись следы прошлых посиделок: где-то пустая банка пива, где-то смятые вещи и грязные тарелки. Кэролайн тяжело вздохнула, окидывая взглядом помещение. Каждый раз, приходя к Клаусу, она упрекала его бардаком, который в последствии сама же и убирала. Но сейчас её это не волновало. Кэролайн открыла окно и, облокотившись о подоконник, закурила. Прохладный воздух окатил лицо, горечь табака обожгла горло. Клаус встал напротив, сунув руки в карманы.

– Где ты была этой ночью? – невозмутимо спросил он.

– Я же сказала, нужно было помочь отцу.

– Посреди ночи?

Кэролайн устало закатила глаза:

– Ты же знаешь, что у него сейчас проблемы с ногой. Ему нужны были лекарства.

– Врёшь, – отрезал Клаус. – Ты была с Джереми, да?

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же умолкла. Глаза Клауса сверкали злостью. Кэролайн часто видела его таким, но до сих её трясло от одного такого взгляда, способного, наверное, испепелить любого.

– С чего ты взял?

– Тебя видели, Кэролайн. Я же сказал тебе не общаться с ним! – вдруг крикнул он. – Тогда какого чёрта ты творишь?!

Она молча подняла руку, чтобы затянуться, но Клаус схватил её за запястье, и сигарета упала на подоконник. Тонкий дымок от горящего уголька медленно потянулся вверх.

– Если я узнаю, что ты общалась или виделась с ним, я его так разукрашу, что мать родная не узнает, – прошипел он. – Ты меня поняла?

– Поняла, – буркнула Кэролайн, вырвала руку из хватки Клауса и, подняв сигарету, швырнула в окно.

Время тянулось медленно. Кэролайн съела дурман, когда на часах было пять, а от недавнего разногласия с Клаусом не осталось и следа. Эффект не заставил себя долго ждать, и уже через полчаса Кэролайн слышала искажение голосов, словно звук тормозил. Клаус сказал, что это нормально. Сам он не принимал. Ещё через некоторое время Кэролайн пробил сушняк, и она, шатаясь, пошла на кухню. Клаус остался сидеть на диване в комнате. Поначалу его не особо волновало состояние Кэролайн, но, когда её не было несколько минут, он всё же отправился на кухню. Она стояла у открытого холодильника и сжимала дрожащими руками бутылку колы. Лицо её было расслабленным, не выражающим никаких эмоций.

– Ну и чего залипла? – спросил Клаус.

– Не могу прочитать, что это, – ответила Кэролайн, то приближая, то отдаляя от себя бутылку.

– Это обычная кола.

Кэролайн повернула голову в сторону Клауса, а потом вдруг рассмеялась. Но когда появились тошнота и сильная жажда, стало уже не смешно. Клаус взял Кэролайн под руку и отвёл в комнату.

– Я хочу пить, – проскулила она.

– Пей, бутылка у тебя в руках.

– Открой, – попросила она, протянув колу.

Но она всё никак не могла напиться. Казалось, будто во рту целая пустыня, и это омерзительное чувство никак не проходило. Кэролайн не сиделось на месте, и она ходила вдоль комнаты, шатаясь из стороны в сторону.

– Что ты чувствуешь? – вдруг раздался в пространстве голос Клауса.

Но он не понял ни слова из той бессвязной речи, что произнесла Кэролайн. Она подошла к окну, пытаясь достать из кармана пачку сигарет, но её внимание привлекло стекло, точнее капли дождя, которые разбегались в разные стороны. Галлюцинации. Со стороны Кэролайн выглядела, как потерянное в пространстве существо, тщетно пытающееся найти выход. И в какой-то мере так оно и было.

Спустя ещё некоторое время у Кэролайн поднялась температура, но ей, судя по всему, было всё равно. Она собирала что-то невидимое с подоконника, роняла и снова собирала. Движения выглядели механическими, словно заученными наизусть. Перед глазами всё плыло, Кэролайн казалось, что прямо перед ней лежит что-то очень важное, и это надо взять, но руки проскальзывали в пространстве. Клаус в это время напряжённо писал что-то в телефоне, развалившись на диване среди кучи мусора.

– Кэр, – позвал он. Та медленно повернулась к нему. – Ты понимаешь, что я говорю?

Она кивнула.

– Хорошо. Помнишь, я типу одному дал пару граммов, а тот клялся, что сегодня отдаст?

Кэролайн снова кивнула.

– Пойдём сейчас к нему, он написал, что вернёт деньги.

– Где он живёт? – быстро и более-менее разборчиво спросила она.

– Он твой сосед, Кэр, не тупи, – раздражённо ответил Клаус, поднялся с дивана и стал собираться, а Кэролайн лишь заливисто смеялась над его последней фразой.

Выходя из квартиры, Кэролайн шатало хуже, чем от алкоголя. Хотелось просто заснуть и проснуться тогда, когда всё уже закончится. С этой мыслью в голове Кэролайн тут же увидела перед собой большую кровать со взбитыми подушками и перьевым одеялом. Губы расплылись в улыбке, колени подогнулись, и Кэролайн медленно падала лицом в подушку. И когда уже казалось, что вот-вот и она ляжет, сильные руки схватили её за плечи. Кровать тут же испарилась, перед глазами неразборчиво показался бетонный пол подъезда. Оказавшись в вертикальном положении, Кэролайн увидела перед собой Клауса. Он что-то говорил, скорее даже кричал, но она слышала лишь пустой грубый звук, режущий слух, а лицо его растекалось, как лужа бензина на асфальте. В следующую же минуту её потянуло вперёд. Клаус держал её под руку, они двигались до лифта. Там Кэролайн облокотилась о стену и уставилась на Клауса. Тот стоял, сунув руки в карманы чёрных спортивных штанов. На запястье поблёскивали золотые часы.

– Ты как? – донеслись, наконец, разборчивые слова.

– Всё хорошо, – выдала Кэролайн после недолгого молчания.

Они вышли из дома. На воздухе голова закружилась ещё сильнее. Пока они петляли между домами, Кэролайн смотрела под ноги, наблюдая, как кроссовки проваливаются в лужи какой-то чёрной смеси. С каждым шагом ей казалось, что она тонет в зыбучих песках, и с каждым пройденным метром эти лужи песка увеличивались. Кэролайн моргнула, а когда открыла глаза поняла, что уже стоит в лифте своего дома. Они вышли на её этаже. Джона ещё не было. Тогда они уселись на ступеньки, и Кэролайн с интересом наблюдала, как кожа становится прозрачной. Каждая клеточка тела буквально растекалась в пространстве. Но потом неприятная горечь сдавила горло, снова хотелось пить, Кэролайн начала рыскать руками в воздухе в поисках бутылки с колой, но не могла найти. Клаус что-то говорил, но она вновь слышала не его, а какие-то отрывки звуков. Худое лицо Клауса с колючей щетиной расплывалось перед глазами. Жгучее чувство тяжести вдруг сдавило грудь, откуда-то извне доносились непонятные звуки. Среди шума и писка Кэролайн услышала слова «дыши» и сделала резкий глубокий вдох, затем выдох. Звон в ушах наконец пропал, Кэролайн вновь увидела перед собой Клауса.

– Ты слышишь меня?

Она не могла произнести ни звука, поэтому просто кивала. Колкая боль вдруг пронзила запястье, разливаясь по всей руке.

– Слышу, – наконец сказала Кэролайн.

– Всё нормально?

– Да.

В этот момент открылась дверь. На лестничную площадку вышел Джон, невысокий парень с редкими тёмными волосами. На нём висела яркая длинная футболка. Но для Кэролайн Джон был лишь цветным пятном, которое резко появилось в поле зрения. Увидев его, Клаус едва заметно улыбнулся.

– Здарова, – сказал Джон и пожал руку Клаусу.

Кэролайн молча смотрела в пустоту.

– Что с ней? – спросил Джон.

– Забей, – тут же отмахнулся Клаус. – Деньги принёс?

– В смысле?

– В прямом. Ты мне денег за стафф должен.

– Я тебе? Ты что-то путаешь, братан.

Клаус хищно посмотрел на Джона и улыбнулся, обнажая неровные клыки:

– Я ничего не путаю. Ты взял у меня стафф и поклялся, что отдашь бабки, как только получишь зарплату.

– Уильямс, ты чё, издеваешься?

К этому моменту Кэролайн уже разбирала слова и, поднявшись со ступеньки, встала между Клаусом и Джоном. Рукава её фиолетовой куртки окрасила побелка стен. В голове крутились чёткие мысли о том, что нужно вмешаться.

– Ты не понял? – грубо спросила она, всё ещё немного пошатываясь. – Деньги верни.

– Ты-то куда лезешь? Я же сказал, что я ничего не брал.

Злость горящим пламенем разливалась в груди. Это было действие дурмана, но Кэролайн

и не подозревала об этом. Она чувствовала лишь пылающую внутри ярость, сдержать которую было труднее, чем стаю бешеных собак.

– А кто тогда брал?! – крикнула она. – Я что ли? Если ты сейчас же не вернёшь деньги, то ты больше и шагу сделать не сможешь!

– Кэролайн, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?

– А ты меня слышишь? – она толкнула его в плечо. В глазах пылали языки яростного пламени. Клаус же молча стоял у перил и наблюдал за ними.

Джон поднялся на пару ступенек выше, обойдя Кэролайн, и закурил. Всем своим видом он показывал безразличие. Косматые брови нахмурены, большие губы потрескались от мороза, лицо расслаблено.

– Я никому ничего не должен. Бабки брал у меня Клаус, и я здесь, чтобы получить их, – спокойным тоном сказал он, выдохнув серый дым.

– Да кому ты врёшь?!

– Кэролайн, успокойся! – едва повысил он голос.

– То есть ты должен денег, а ещё и смеешь меня успокаивать? – хищно ухмыльнулась она. – Да я из тебя лепёшку сделаю! – яростный крик разнёсся по подъезду.

Джон затянулся сигаретой и тяжело вздохнул. Он невозмутимо выкинул окурок и посмотрел на Кэролайн, пробежавшись взглядом сверху вниз.

– Джон, не нарывайся, – предупредил Клаус, заметив, как он разглядывает Кэролайн.

– Ты обдолбанная, это я уже понял, – всё так же спокойно констатировал он, обращаясь к Кэролайн. – И я не буду говорить в таком ключе. Уильямс должен мне бабок, это всё, что я могу сказать.

– Ты совсем страх потерял?! – снова крикнула Кэролайн.

Пока она пылающими от злости глазами прожигала Джона, до хруста сжимая пальцы, где-то позади послышался звук открывающейся двери. В подъезд вышел Дэвид. Судя по всему, услышал крики.

– Что здесь происходит? – он стоял в широкой клетчатой рубашке и домашних шортах, с растрёпанными чёрными волосами и очками на носу.

Глава третья.

– Не лезь, – рявкнула Кэролайн.

– Детка, что случилось?

– Не лезь, я сказала! Мы сами разберёмся. Для тебя это опасно.

– Клаус, может хоть ты мне расскажешь, что здесь, чёрт подери, происходит?

– Джон отказывается отдавать мне деньги, которые задолжал, – подозрительно спокойно ответил тот.

– Хватит врать, Уильямс, – устало закатил глаза Джон. – Мы оба знаем, что это ты, так что лучше просто отдай мне бабки и забери свою психованную суку.

– Зря ты это сказал, – процедила Кэролайн.

Она резким движением выудила из кармана куртки нож, который всегда носила с собой.

– Уильямс, забери её! – тут же заверещал Джон, поднимаясь вверх по лестнице.

Кэролайн, стоя на середине лестницы, двинулась за Джоном, но отец вцепился в её плечи. Его столь родное прикосновение вдруг больно обожгло кожу.

– Кэролайн, посмотри на меня! Успокойся, пойдём домой, – вмешивался Дэвид.

На мгновение Кэролайн застыла, уставившись огромными глазами на отца. В ушах стоял звон, неконтролируемая агрессия металлическими тисками сдавливала грудь.

– Не делай глупостей, я прошу тебя, – мягко звучал голос Дэвида.

– Не сегодня, папочка! – рявкнула Кэролайн и, отталкивая отца, с силой ударила его локтем в челюсть.

Тот, пошатнувшись от неожиданного удара, споткнулся о ступень и упал в лестничный проем, ударившись головой о перила и рухнув на этаж ниже. Кэролайн, зависнув лишь на мгновение, моментально забыла о Джоне и бросилась к перилам, посмотрев вниз. С криком ужаса Кэролайн побежала по лестнице. Джон бросил взгляд на Клауса, но тот, казалось, не проявил никаких эмоций. Кэролайн рухнула возле лежащего на холодном полу отца. Глаза обожгли слёзы.

– Пап, – всхлипнула Кэролайн, коснувшись его руки. Глаза его были открыты, но выглядели они совершенно пустыми. Из-под макушки просачивалась струйка крови. – Пап, ты слышишь меня? – рыдая, спрашивала Кэролайн, сидя на коленях. В руке у неё по-прежнему был нож, а под коленями стремительно растекалась кровь. – Папа! Глаза застилали слёзы, и Кэролайн, утирая их, пыталась привести отца в чувства. Но он не реагировал.

Сверху громом послышался голос Джона:

– Да я сдам вас полиции, грёбанные наркоманы!

Резкий звук удара, падения тела и торопливых шагов по лестнице. Клаус вцепился в руку Кэролайн:

– Уходи!

– Я никуда не пойду!

– Уходи, я сказал! Я вызову скорую и найду тебя. Быстрее, пока тот фрик не очнулся!

– Нет, я не уйду, мне страшно! – рыдала она.

Клаус поднял её на ноги и посмотрел в глаза:

– Всё будет хорошо, слышишь? Иди в лес на наше место, ни с кем не разговаривай, поняла? Я скоро вернусь за тобой.

Кэролайн, вытирая слёзы, интенсивно закивала. Убрав нож, она ещё раз взглянула на отца. глаза выглядели безжизненными, тёмные волосы окрасила кровь, согнутые руки застыли в неестественной позе. Крепко зажмурившись, Кэролайн развернулась и побежала к лифту. В глазах всё двоилось и плыло, дрожь молотом била по телу.

Холодный ветер дунул в лицо. Кэролайн выбежала на улицу, её тут же ослепило яркое фиолетовое солнце, и лишь отдалённо она понимала, что это галлюцинация, ведь время было около часа ночи. Она побежала, не понимая, куда именно. Она держала в голове слова Клауса о том, что нужно в лес, но разум словно напрочь отказывался вспоминать туда дорогу. Из снега начали выползать змеи, Кэролайн закричала и побежала как можно быстрее. Волосы падали на лицо, куртку развевало леденящим душу ветром. Отовсюду доносились какие-то высокочастотные крики, режущие слух. Кэролайн бежала и вдруг увидела ориентир: старый газетный киоск, за которым был узкий проход к лесу. Кэролайн, спотыкаясь и огибая бордюр, двинулась к лесу. Как только она оказалась там, яркое фиолетовое солнце пропало, пространство окутала не просветная тьма. Ветки царапали лицо и руки, кроссовки утопали в снегу. Вдруг среди деревьев показались огни полицейской сирены, раздались выстрелы. Машина выехала на тропинку, по которой бежала Кэролайн, перекрыв путь. Звук сирены заглушал всё вокруг. Из машины вышел толстый полицейский. Кэролайн, не раздумывая, выхватила из кармана нож и с криком кинулась на него. Но как-то только лезвие коснулось тела мужчины, Кэролайн упала лицом в снег. Она тут же приподнялась на локти и перевернулась на спину. Полицейского и машины не было. Тогда она вскочила на ноги и побежала дальше. В глазах то и дело темнело, но тут же ослепляли яркие вспышки света.

Она не знала, сколько просидела в старой разваливающейся беседке посреди леса. С разных сторон возникали непонятные тёмные силуэты, и Кэролайн сидела на прогнившей лавочке, обхватив колени руками и сжимая в одной руке нож. Всё тело бил озноб, и казалось, это единственное, что чувствовала Кэролайн, не считая бешеного страха, пульсирующего в висках. Очередная тень угрожающее нависла над ней, Кэролайн закричала, отбиваясь.

– Тихо, это я! – раздалось где-то вдалеке.

Тень рассеялась, и Кэролайн увидела перед собой Клауса. Разрыдавшись, она вскочила на ноги и обняла его за шею. Его рука, казавшаяся чересчур тяжёлой, легла на её талию. Они простояли так некоторое время и наконец сели на лавку.

– Ч-что с папой? – запинаясь, спросила она дрожащим голосом.

– Он жив, это главное, – Клаус вытирал подтёки туши с её лица. – Я вызвал скорую, оставил врачу твой номер. Тебе позвонят, когда что-то будет известно.

– Господи, – ужаснулась Кэролайн, закрыв глаза руками. – Какая же я дура…

– Ты не виновата. Это всё дурман. Как ты, кстати?

– Ужасно, – всхлипнула она. – Жёсткие галюны. Всё как будто в тумане.

– Это нормально, скоро отпустит. Но, Кэр, – он замолчал на мгновение, покрутив в руках незажжённую сигарету. – У меня для тебя плохие новости.

– Что случилось? – напряглась она. Лицо Клауса растекалось в пространстве.

– Я не смог договориться с Джоном. С утра он идёт писать заявление в полицию.

– Господи… И что теперь делать?

– Тебе нужно уехать из города. По-другому никак.

– А если меня объявят в розыск?

– Это вряд ли.

– А как же отец? Я не могу его бросить! – вскочила Кэролайн, зажав рот ладонью.

– Так будет лучше, Кэр, – Клаус тоже поднялся, встал напротив неё и мягко взял её ладони в свои. – Тебе нужно уехать туда, где тебя никто не знает, в какую-нибудь провинцию. Это безопаснее, чем оставаться здесь. Я приеду к тебе, как только всё решу.

– Клаус, но я не могу, – глаза вновь наполнились слезами. – Мне страшно.

– Не бойся, всё будет хорошо, обещаю, – мягко сказал он, гладя её по щеке. – Нужно просто пережить этот момент, потом мы снова вернёмся домой и всё будет как раньше.

– Но куда мне ехать?

– Решишь сама. Потом напишешь мне название города, но ничего больше, чтобы не было возможности засветиться.

– А сейчас-то мне что делать?

– Нужно где-то продержаться эту ночь, а с утра на вокзал. Да и тебя должно отпустить. Скоро начнутся отхода, готовься.

Кэролайн, всхлипнув, поднялась на носочки и поцеловала Клауса. Но когда она вновь опустилась на полную стопу, земля под ногами пропала. Кэролайн падала куда-то вниз, она хотела закричать, но голос пропал, горло сдавило и резкий порыв ветра обжёг глаза. Солёные слёзы струились по щекам, заливаясь в уголки губ. Кэролайн стремительно падала в пространстве, вокруг был лишь яркий белый свет. Она видела свои дрожащие руки с длинными ногтями, выкрашенными чёрным лаком, как вдруг на костяшки пальцев капнула кровь. Кэролайн в ужасе подняла голову. На лицо падали крупные капли крови. Её становилось всё больше и больше, она капала откуда-то сверху. Кэролайн усердно протирала рукой лицо, чтобы кровь не заливала глаза. Вдруг внизу показался мокрый асфальт. Кэролайн приземлилась на ноги, почувствовав удар ступней о твёрдую поверхность. Колени подогнулись, и она упала спиной на камни. Подача воздуха резко прекратилась, Кэролайн, поднявшись на ноги, осознала, что задыхается. Она начала расстёгивать куртку, пытаясь хоть как-то облегчить дыхание, но ничего не получалось. И тут резкая боль в рёбрах…

Кэролайн распахнула глаза и закашляла. Она лежала на снегу, перед ней сидел Клаус, который, увидев испуганный взгляд Кэролайн, облегчённо вздохнул.

– Ну и напугала ты меня, – выдал он, проведя рукой по затылку.

– Что случилось? – голос был хриплым, приглушённым.

– Ты потеряла сознание. Как ты?

– Ужасно.

Клаус поднялся на ноги и подал руку Кэролайн.

– Голова не кружится?

– У меня кружилось всё, пока я была без сознания. Это были… жуткие галлюцинации.

– Скоро отпустит, не переживай. А сейчас надо уходить.

Когда они вышли из леса, было около трёх ночи. Идти домой к Клаусу нельзя, нужно было что-то делать. Он принял решение остаться до утра у Оскара. Тот ещё с порога закидал их вопросами о том, что случилось, но Клаус умело игнорировал их. Он отвёл Кэролайн в комнату, а сам вернулся на кухню к Оскару. Кэролайн понимала, что ей нужно отдохнуть и прийти в себя, но чувство вины и галлюцинации не покидали её. В голове крутилась тысяча мыслей о том, что будет дальше. Лёжа на боку и притянув к себе подушку, Кэролайн смотрела в пустоту и утирала слёзы тыльной стороной ладони. В ту ночь она так и не смогла заснуть.

Глава четвёртая.

Лишь под утро она задремала ненадолго. Открыв глаза, обнаружила, что Клауса уже не было. Он оставил записку, где писал, что у него срочные дела и нужно отъехать ненадолго. Кэролайн на ватных ногах поплелась по коридору. Вторые сутки без здорового сна давали о себе знать. На кухне с кружкой кофе сидел Оскар. По телевизору мелькала какая-то передача, из приоткрытого окна тянулся лёгкий шлейф холодного воздуха. На столе, рядом с кружкой, стоял ноутбук.

– Доброе утро, – с трудом выговорила Кэролайн.

– Доброе утро, Кэр. Как ты?

– Нормально. А… ты?

– Что вчера было?

Кэролайн замялась.

– Клаус ничего мне не сказал. Может, хоть ты будешь откровенней?

– Извини, Оскар, но все вопросы к Клаусу.

Тот не ответил. Кэролайн подошла холодильнику и, открыв дверь, пробежалась взглядом по полкам. Поесть надо было, но так не хотелось. В желудке по-прежнему неприятные ощущения. Кэролайн закрыла холодильник и двинулась к выходу из кухни, но в дверном проёме решительно встал Оскар.

– Ты чего? – спросила Кэролайн.

– Я знаю, что произошло. Мне просто было интересно, поделишься ли ты этим со мной.

– И зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что ты не всё знаешь.

– Оскар, мне некогда, – резко ответила она и, отодвинув парня от двери, пошла собираться.

У неё не было с собой никаких вещей, кроме тех, что ночью принёс Клаус: рюкзак, паспорт, телефон и немного денег. Ещё раз проверив наличие кошелька, Кэролайн вызвала такси и, быстро попрощавшись с Оскаром, вышла на улицу.

На вокзале было много людей, время от времени мелькали полицейские, изрядно напрягая Кэролайн. Ехать на поезде нельзя – потребуется паспорт. Изучив табло, Кэролайн купила билет на ближайшую электричку. Она шла до Тихоозёрска, небольшого провинциального городка. Сев в холодный прокуренный вагон, Кэролайн набрала номер Клауса, но тот не ответил. В телефоне нагнетающим баннером висело несколько пропущенных от Джереми.

Кэролайн сидела, подпирая голову рукой, и смотрела на мелькающие за окном улицы. Слёзы струились по щекам, и ей было плевать на людей вокруг. Душевная боль была слишком невыносимой, чтобы держать себя в руках. В голове вновь и вновь прокручивалась прошедшая ночь, от воспоминаний по телу била крупная дрожь. Кэролайн ненавидела себя за то, что случилось.

Несколько дней назад.

– Клаус, зачем это?

– Я же уже объяснял тебе, что психотроп – это не так плохо, как ты думаешь.

Мы сидим в небольшом кафе возле дома Клауса. Время позднее, и посетителей почти нет. Дрожащими руками я держу кружку горячего шоколада, Клаус невозмутимо тянет сигарету, стряхивая пепел в маленькую пепельницу.

– Что в этом хорошего?

– Ты сможешь познать себя.

– Я не думаю, что это хорошая идея… тем более, почему ты не хочешь со мной?

– Потому что я это уже делал и не раз. А вот тебе не помешало бы глубже погрузиться в своё сознание.

– Мне страшно, – признаюсь я.

– Да расслабься ты. Я буду рядом.

Ну да, он был рядом. Но от беды это не спасло.

Полтора года назад.

Мы идём по каменистой дорожке парка. Позднее лето, осень уже стучится в окна. Я держу его под руку, он увлечённо смотрит по сторонам. Мы с папой часто бываем здесь, это его любимый парк. Как хорошо, что он всего в десяти минутах от дома.

– Пап, – аккуратно зову я.

– Да?

– Ты никогда не рассказывал, как вы с мамой познакомились.

Я вижу, как в его глазах на секунду мелькает тоска, но он тут же улыбается накатывающим воспоминаниям.

– Ох, Ванесса, – протянул он, поднимая глаза к небу. – Я увидел её в кафе. Она сидела с подругами и смеялась. Я сразу влюбился в её звонкий заразительный смех, – папа улыбается. – Весь вечер не мог набраться смелости подойти и заговорить с ней.

– Ну раз я сейчас здесь, значит всё-таки набрался, – хитро говорю я.

– Да. Она уже уходила, я догнал её на улице. Пришлось включить всё своё обаяние, чтобы она обратила на меня внимание. Я попросил у неё номер телефона и на следующий же день позвонил, пригласил на свидание. Именно тогда судьба мне и улыбнулась.

Губы растягиваются в улыбке, хотя глаза на мокром месте. Какой же он у меня хороший.

– Когда она согласилась стать моей женой, я понял одну простую истину: если ты чего-то хочешь, то только ты способен сделать так, чтобы это случилось. За тебя этого никто не сделает, – он смотрит на меня и улыбается. – Именно поэтому, дочка, я всегда старался и буду стараться донести это до тебя: ты сама строишь свою судьбу.

– Господи, пап, даже не представляю, чтобы я делала без тебя, – невольно срываются слова.

Он на мгновение удивляется, но потом крепко обнимает меня за плечи.

На железнодорожную платформу Тихоозёрска электричка прибыла только ближе к семи часам вечера. За всё это время Клаус так и не перезвонил. Кэролайн вышла с вокзала и, закурив сигарету, встала у уличного фонаря. Город был довольно мрачный, со старыми домами, петляющими тропинками во дворах и узкой проезжей частью. Город мало освещался, резные фонари стояли на довольно большом расстоянии друг от друга. Их жёлтый свет пятнами падал на старые дорожки. Изредка доносился шум проезжающих машин, но в целом было тихо. Стояли витиеватые лавочки, возле урн валялись пустые пластиковые бутылки и фантики. В окнах домов горел мутный свет. Людей немного, от вокзала все разбредались в разные стороны. Одинокая женщина с пропитым лицом тянула за поводок чёрную собаку крупной породы. Двое молодых парней попрощались у платформы и разошлись. У всех свои дела. И только Кэролайн не знала, куда ей идти и что делать. Город для неё абсолютно чужой, она никого и ничего здесь не знает. Полупустые улицы давили накатывающей печалью, дул холодный ветер, тормоша кроны деревьев. В голове непроглядная пустота и туман.