Плата за рай

Зепар действительно вел себя как хозяин не только квартиры, но и ее души. Внутри же он испытывал к Валерии искреннюю жалость. Он уже более двух минут наблюдал, как Валерия пытается найти что-нибудь для гостя, бесконечно то открывая, то закрывая дверцы пустого шкафа, в котором несколько месяцев назад было полно еды.

– Спасибо, Лера я не голоден, да и спешу. Могу ли я попросить просто воды? – сжалился Зепар над усилиями Валерии.

– Да, конечно, разумеется, можно! – повеселела Валерия.

Она протянула Зепару треснувший граненый стакан, наполовину наполненный водой. «Бедняги! Уже воду из крана экономят. До чего же дожили и как не померли?» – подумалось Зепару. Он не хотел пить, но взяв стакан, осушил его до дна. Допив, обратил свой взор на Валерию, которая, в свою очередь, молча глядела на него, выжидая момент для того, чтобы спросить, не знает ли тот чего-нибудь об Ифрисе.

– Валерия, Ифрис погиб! – сказал наконец Зепар и, понимая, что он (от неуменья и отсутствия опыта сообщать известия о несчастье), не должным образом оповестил близкого человека, замялся.

– Что ты такое говоришь?! Зепар, ведь так не шутят, тем, более учитывая, что его уже нет неделю, и принимая во внимание мое состояние! – Валерия, не веря своим ушам, натянуто улыбнулась.

– Валерия, выслушай! Он отправился по делам отца, чтобы добыть вам денег, а также на расходы, связанные с будущим рождением ребенка. Ну почему он не обратился ко мне, я бы непременно помог вам!.. – Зепар изобразил скорбь на лице. – По дороге машина, в которой они ехали обратно, угодила в столб… Его уже похоронили.

– Врешь! Это все ложь! Я отказываюсь в это верить! – вскричала Валерия и вскочила со стула, словно не была в положении. – Зачем?! Зачем?! – вдруг зарыдала она, ища опоры. Зепар, воспользовавшись подходящим моментом, обнял ее. – Зачем мне его деньги без него самого? Что я теперь буду делать?! Как мне без него жить, когда я им дышала?! Куда мне теперь идти?!. О, Боженька, за что Ты так поступаешь со мною?.. За что обрекаешь на одиночество?.. За что Ты отнял его? Чем я разгневала Тебя? За что разрушаешь жизнь мою? За что? За что?! За что?!. – продолжала рыдать она, совершенно ополоумев.

– Крепись, Лера, мужайся! – Зепар, не выпуская ее из своих объятий, успокаивал плачущую женщину. – Не думай ни о чем, я тебя не брошу, все будет хорошо! Я о тебе позабочусь, верь мне! – Зепар, закрыв глаза, произносил эти слова словно молитву, словно то были запретные заклинания, которые исполнят все его мечты.

– Не верю я, не верю тебе! Могила… Я хочу убедиться своими глазами! Едем на могилу сейчас же!!! – вырывалась в остервенении Валерия.

– Лера, сейчас нельзя, – уговаривал Зепар. – Даю тебе слово, обещаю отвезти тебя при первой возможности, но сейчас нельзя.

– Нет, я сказала сейчас! Оставь меня! Пусти! Я к мужу еду… Лучше проводи, а нет – так я сама найду. Только плохая жена не найдет своего мужа, а я хорошая жена! «Манеры, дурной тон, приличия…» – едва договорив, Валерия потеряла сознание и повисла на руках Зепара.

XLI

Когда Валерия очнулась, наступила черная полоса ее жизни. Она потеряла ребенка и сама чуть не умерла. За ее жизнь боролись больше восьми часов. Она потеряла много крови и, по заключениям врачей, возможность иметь детей. Потом Валерия долгое время пребывала в беспамятстве и временами даже в бреду. Она потеряла все. Зепар боялся, что она наложит на себя руки, поэтому почти все свободное от дел время находился рядом с ней. Ее страдания вызвали в его сердце чувство, доселе ему неведомое, – сострадание. Он твердо решил для себя, что забота об этой невинной, ангельской душе, по воле судьбы оказавшейся на его пути, – его долг и искупление за совершенные грехи. Но Зепар даже не предполагал, что дружеская первоначально забота перерастет в чувство намного более сильное – в любовь.

Опасения врачей подтвердились. Очнувшись и придя в себя, Валерия сразу, по мере осознания произошедшего, происходящего и грядущего, впала в депрессивное состояние. Разумеется, были слезы, крики и истерики, соответствующие ситуации, когда ты теряешь близких людей, семью. Но желание вырваться на свободу оказалось бессильным против возможностей медицины. В конце концов, уровень успокоительных веществ в крови Валерии настолько превысил норму, что врачи стали опасаться за ее здоровье. Зепар умолял ее ради всего святого взять себя в руки, но его усилия не увенчались успехом. Так продолжалось до марта две тысячи пятого года, в первое воскресение которого Валерия воскресла и резко пошла на поправку.

Конечно, она не вскочила с больничной койки, заливаясь смехом и весело танцуя, демонстрируя полное отсутствие болезни; лечение продолжалось. Радости Зепара не было предела. Он стал ухаживать за ней, будто получил билет в рай. Он не мог ей ни в чем отказать. Более того, он делал для нее больше, чем было необходимо. Даже когда Валерия попросила у него наркотики, он, хоть и долго отказывался, делая вид, что подобная просьба неприемлема, все же, в конце концов, уступил из боязни потерять ее. Со временем он привык к новому нраву Валерии.

Зепар даже предположить себе не мог, ему и в голову не пришло, что горе и тоска по любимым, рок судьбы заставили ее взбунтоваться и встать на путь саморазрушения через познание всевозможных запретов и грехов. Валерия помнила, как наркотики во время первого приема затуманили разум и избавили от страха предстоящей встречи с родителями Ифриса. Но в силу депрессии, будучи не в себе, она при этом забыла, что они же ее чуть не убили. Когда она находилась в тяжелом, казалось бы, безысходном состоянии, наркотическое опьянение показалось единственно возможным вариантом выхода из ада, в котором она оказалась. Валерия воспринимала яд, как чудо, способное вылечить раковую опухоль размером с теннисный мяч. Как противоядие от укуса королевской кобры, как спасение в открытом бушующем море. Как средство, помогающее пережить и заглушить боль утраты… Затем, как это обычно бывает, незаметно для человека, привычка возобладала над здравым смыслом, и необходимость искать причины, чтобы остановиться, отпала сама собой, как бы даже естественным образом. Но со временем Валерия поймала себя на мысли, что уже не в силах отказаться от этой напасти. Более того, она знала, что стала рабой Зепара, ибо только он давал ей то, без чего она не могла обходиться, – минуты забвения. Она знала, что готова на все ради очередной дозы проклятого наркотика. Она также здраво понимала, она предчувствовала, что однажды Зепар попросит ее заплатить и, в силу отсутствия такой возможности, унизит ее в счет накопившихся долгов. Но наркотическая зависимость не оставляла ей выбора, и она не придавала большого значения тому, что может произойти, рассматривая свои предположения как неизбежное будущее.

Цель, которую преследовала Валерия, быстро была предана людской огласке. Будучи последовательной в вопросе встречи со смертью, Валерия быстро завоевывала свою черную репутацию, о которой читатель уже осведомлен. Чем дальше Валерия погружалась в бездну порочных страстей, беззакония, преступлений, отчаяния, самоотречения и греха, тем больше ей хотелось и тем труднее было остановиться. Она была поглощена дьявольской пучиной зла, из которой нет пути назад.

Валерия наотрез отказалась ехать домой к родителям, но мысли о семье стали посещать ее все чаще. Она каялась в содеянном и тосковала по дому. Валерия испытывала одиночество, несмотря на постоянное присутствие Зепара.

Минул год. Ни один день не проходил без празднования наступления ночи. Ни дня без мотовства и порока. Погоня за смертью путем предания своей плоти бесконечным истязаниям и переутомлению привела бы, будь кто другой, к деградации личности, к потере себя, но Валерия была вне божественной досягаемости. Этот небольшой отрывок жизни она добровольно отдала дьяволу. Как бы она ни старалась, используемые методы борьбы с жизнью, против ее желания, делали ее только сильней. С каждым днем она становилась неуязвимее для обычных человеческих чувств. Проклятье окружило ее разум, и как бы она ни силилась все забыть, убежать от жгущих мыслей, засевших в голове и отдающих нестерпимой болью, ей это не удавалось. Образ жизни, который вела Валерия последний год, не оставил следов на ее внешности, но время забрало у нее десять лет жизни из резерва организма, припасенного для старости. Она чувствовала это, но человека на пути саморазрушения не остановить, ибо он идет против своих инстинктов намеренно. Валерия проклинала себя за свою слабость и бесхарактерность, за недостаток мужества покончить с собой. Проклинала за то, что не может лишить себя бесцельной жизни, избавить себя от этой ноши – жить. Она желала лишить жизнь возможности снова нанести ей коварный удар, который ранит, но не убьет. Она боялась не смерти, но жизни. Боялась выжить. Боялась жить с болью, с незаживающей раной. Ее нутро жаждало, а существо каждый день изыскивало способы поставить точку, после которой нет продолжения. Но вместо самоубийства – мгновенного расставания с жизнью, проблемами, несправедливостью, жестокостью, истязаниями и болью, она подвергала себя духовным мучениям, унижению и позору. Валерия хотела страдать, быть жертвой. Желала быть растерзанной, желала себе тяжелой кончины в неимоверных муках, чтобы в конце пути ее признали мученицей – в знак протеста судьбе.

Она мстила.

XLII

Спустя неделю после того, как Валерию выписали из больницы, она уже плясала в пьяном угаре на столе одного из заведений, посещаемых Зепаром и ему подобными. Платье, поднимаясь, обнажало ее бедра, и толпа ревела от удовольствия. Если бы не авторитет Зепара в этих кругах, ее бы порвали на части. Каждый раз, после очередного такого представления, Зепар лежал под покровом ночи в темноте и не мог заснуть. Переворачиваясь с одного бока на другой, он всеми силами пытался отогнать дурные мысли. Его обуревало животное желание, инстинкт. Он полыхал, будучи в плену ее притягательной магии, волшебной нежности, заточенной в будто колдовское, небывалое по красоте страстное тело – запретный плод, который так и манит откусить кусочек от райского пирога, и сулит наслаждение, послевкусие от которого не выветривается. Это чувство будет до самой смерти храниться в сокровенных уголках его сердца.

Одна из таких ночей стала злосчастной. Желание возобладало над Зепаром. Он встал и помчался в комнату Валерии, словно дикий зверь, атакующий свою жертву. Не в силах сдержать себя, ворвался в комнату к спящей девушке и насильно овладел ею. Она кричала, сопротивлялась, силилась вырваться и звала на помощь. Она рыдала и билась в конвульсиях, пытаясь его оттолкнуть, но ее обессилевшее после перенесенных событий тело не могло справиться с грубой силой.

На следующее утро Зепар, стоя на коленях, молил Валерию о прощении, заверяя ее в своей любви и преданности. Он объяснял ей свой поступок, точнее преступление, минутной слабостью, причиной которой являлась огромная любовь. Вся квартира была заставлена цветами. Зепар рвал на себе волосы от молчаливого, потухшего взора Валерии, устремленного в пол. Он бился о стену головой и клялся покончить с собой, если она его не простит. Валерия, будучи в безвыходном положении из-за отсутствия средств, позволяющих хоть как-то существовать и, кроме того, удовлетворять потребность в наркотиках, простила его. И они стали жить вместе. Зепар знал, что она его простит именно из-за своего безвыходного положения, из-за наркотической зависимости, из-за отсутствия денег, из-за того факта, что ей некуда идти и не к кому обратиться за помощью. В целом мире у Валерии не осталось ни души, которая захотела бы бескорыстно приютить ее и пригреть. За все приходилось платить… Она оказалась совсем одна и, кроме Зепара, никого не знала. Уверенность Зепара в безнаказанности хоть и не сразу, но дала о себе знать, и со временем насилие повторялось. Мольбы о прощении тоже были, но уже не в таких тонах, как вначале, без истинного раскаяния и самобичевания. Валерия привыкла к подобному обращению и принимала его как плату за опеку. Со временем Зепар тоже начал видеть, понимать свое непозволительное поведение в том ключе, в котором его воспринимала Валерия, – как должное.

Время шло, и разгульная жизнь Валерии вкупе с ее красотой породили массу разговоров о ее яркой личности. Ее желали, ее хотели. О ней прослышали в высших кругах и даже несколько раз приглашали на званые вечера с участием высокопоставленных лиц государства в качестве особой гостьи, так сказать, сюрприза. Как говорили мужчины высшего сословия до знакомства с нею: «Мы ждем женщину из низов» или «Мы ждем низкую женщину», – для них это одно и то же. Но ожидаемую богиню разврата и похоти в лице Валерии они так и не сумели разглядеть, так как в сомнительных местах и с людьми определенного пошиба она держалась весьма и весьма сдержано, во многом чище и лучше остальных присутствующих. Валерия вспоминала заповеди матери: манеры, правильный тон, приличия, и когда-то деревенская девочка считала теперь своим долгом отдать ей дань уважения, находясь в любом обществе, где воспитание имеет значение. Да, Валерия произвела фурор, но не в том смысле, который поначалу все от нее ожидали. Вместо разнузданности и легковесности она влияла на присутствующих красотой, грацией и сдержанностью.

Так же, как и в кругах высших, в темных кругах у нее появились свои поклонники, готовые отдать жизнь и перегрызть друг другу глотки, только чтобы быть с нею рядом. Зепар не раз вступал в перепалки и стычки из-за нее – до тех пор, пока не стал любить ее такую, какая она есть, – дьяволицу с сумасшедшим, ядовитым, возбуждающим и бунтующим нравом. Ее цыганские наряды, которые она скидывала с себя, полностью оголяясь во время танца, приводили его в восторг. Ее молодое прекрасное тело, обливаемое вином и предложенное утолить жажду окружающим, заставляло Зепара трепетать. Чтобы она ни делала, он находил в этом особенный, скрытый смысл и начинал любить ее по-новому, с каждым разом еще сильней, с еще большей страстью. Со временем Зепар превратился в фанатика, видящего в ней божество, делающего из нее культ, исцеляющий прокаженных, отвергнутых, отчаявшихся и нуждающихся.

И чем больше она оскверняла себя, погружаясь во мрак запретного, тем больше ее боготворил Зепар. Греховные утехи – и для женского, и для мужского начала, вкушаемые Валерией, создавали в глазах окружающих не закономерное чувство отвращения и отторжения, а наоборот, чувство прекрасного, ощущение гармоничности ее натуры, словно она была создана для того, чтобы все правила нарушать. Глядя на нее, люди думали, что все ее пороки – тот мир, без которого она не могла бы существовать, так же, как и красота совершаемых ею безумств не смогла бы расцвести без Валерии. Что бы она ни делала, – все возвышало ее и красило. Окружающие ее люди и звери начинали думать, что ее путь – единственно верный, и его должен придерживаться каждый, если хочет жить по-настоящему. Жизнь без запретов есть настоящая жизнь, и какова бы ни была цена, она, несомненно, стоит того, чтобы провести все свое время, уготованное Богом, в беззаботных усладах – без последствий, раскаяния и боли.

Время – палач, главный исполнитель смертного приговора, который вынесла себе Валерия, неумолимо приближало час ее кончины. Образ жизни, которому она следовала с большим энтузиазмом, оправдал себя, и цель была почти достигнута. Во время одного из припадков, вызванных передозировкой наркотиков, она должна была умереть. Но убийца Зепар, постоянно и методично убивавший ее, в этот раз вернул Валерию к жизни, чтобы та снова страдала. Он знал, что выбранный ею образ жизни, радующий его, ее убивает. Зепар понял, к чему она стремится и отчего не упускает ни единой возможности скоротать свое пребывание в этом мире. Он определил ее в больницу для наркозависимых, где она, против своей воли, более трех месяцев находилась на излечении. Но, несмотря на дорогостоящее лечение, Валерия, по мере возвращения к Зепару снова ставала на старые рельсы и продолжала намеренно медленно, исправно и аккуратно убивать себя до тех пор, пока ей хватало на это сил. После чего Зепар снова возвращал Валерию в больницу для восстановления жизненных сил, чтобы она получила возможность страдать дальше. Все новые и новые попадания в больницу и неэффективность используемых методов заставляли врачей увеличивать период лечения. В последний раз она пробыла в местах излечения от наркотической зависимости более полугода. Ее выписали, но она, тем не менее, не излечилась. Она просто не хотела выздоравливать. Ее душа была отравлена, а жизнь проклята.

Несомненно, Валерия вернулась бы к той жизни, где ее ждала скорая смерть, не найди она противоядие от яда, каковым была пропитана каждая ее клеточка. Единственное противоядие, способное ее спасти и избавить от проклятия, она встретила на своем пути случайно. Это был Петр Аристархович Пушков.

XLIII

Двенадцатое июля две тысячи седьмого года выдалось для Валерии насыщенным событиями днем. И вообще он был для нее знаменательным – первый после долгого заточения, так сказать, первый день на свободе. Валерия встретилась с Петром Аристарховичем и искра, пробежавшая между ними, разгорелась в пламя, сжигая необъятные поля прошлого. Но главное потрясение случилось под конец дня. Валерия сидела с подругою Зепара на веранде ее дома и, покачиваясь на качелях и разговорившись, узнала от нее правду. Она прозвучала из уст подруги совершенно случайно, как бы между прочим, в виде незатейливой истории для поддержания разговора. Подруга рассказала о произошедшем событии в подробностях, преследуя цель показать свою значимость в жизни Зепара, свою важность для организации. Рассказала то, чего рассказывать было нельзя. Рассказала, чтобы показать уровень доверия Зепара к ней, который раскрывает ей тайны и посвящает в детали, в каковые организация посвящает не всех.

Валерия узнала, что Ифрис жив и здоров. Узнала, что в разлуке ее с ним повинен Зепар – не злой рок, не происки судьбы, не насмешки Бога, а только Зепар. Узнала, что тот подставил Ифриса, спланировав его арест. Ифриса ждала засада. Уполномоченные сотрудники соответствующих органов были заранее подкуплены и оповещены Зепаром не только о планировавшемся преступлении, но и о запасах наркотиков, зарытых во дворе дома Ифриса. По наущению Зепара, силовики точно знали, где и что искать. Кинологам не составило труда отыскать зелье. Потребовались не более пяти минут, чтобы закончить поиски. Зепар отомстил Ифрису за все, отдав его на съедение волкам и отняв самое дорогое, что было в его жизни.

Ифрис вместе с отцом и сподвижники Зепара были заключены в места лишения свободы – кто на десять, а кто на двадцать пять лет.

Чтобы у читателя не осталось вопросов и сложилась полная картина происшедшего, считаем необходимым рассказать некоторые детали задержания. А также о предшествующих событиях, приведших Ифриса и его отца за решетку.

В ночь, когда Ифрис пришел в клуб за помощью, Зепар, выслушивая предложение врага, усмотрел свою выгоду. Она заключалась в том, что можно было убить сразу двух зайцев: убрать конкурента – отца Ифриса и завоевать уважение своих покровителей, а также отомстить за детскую обиду. Валерию он тогда не принимал во внимание. Он разглядел в ней трофей много позже случившегося. И чрезвычайно радовался тому факту, что пользует самое дорогое, что было у врага… Покровители Зепара отреагировали более чем положительно на его предложение подставить главного конкурента, мешающего процветанию их бизнеса. В условленное время Ифрис был на месте, готовясь ограбить отца. Соратники Зепара сообщили Ифрису, что их шеф болен и не может самолично принять участия в деле. Когда Ифрис засомневался, они стали рьяно убеждать, что Зепар благословил их и просил не отступать. Наставления, которые Зепар дал соратникам на случай сомнений Ифриса, сработали и, гонимый нуждою Ифрис согласился действовать. Пробравшись во двор и только приступив к раскопкам, все были задержаны. Проснувшийся среди ночи отец пришел в исступление и, к своему недоумению, также был арестован за хранение наркотических веществ в особо крупных размерах. Что касается соратников Зепара, то они, словно смертники, принесли себя в жертву ради общего дела. Разумеется, за определенное вознаграждение со стороны организации, позволившее их семьям в течение оговоренного времени существовать, не сталкиваясь с нуждой. Они знали, на что идут, знали даже, сколько лет жизни у них отнимут. Знали, чем жертвуют. Они платили свободой за временный достаток семьи, за лечение тяжело больной супруги, за учебу детей, за хлеб и воду. За весьма короткий срок дело было распланировано до мелочей и все произошло так, как и задумал Зепар. Главный конкурент был устранен, и покровители Зепара остались единственными крупно-оптовыми поставщиками белой смерти в стране. Их власть и возможности возросли. Ровно настолько же возрос и авторитет Зепара.

На первых порах услышанная правда повергла Валерию в шок. Все было не так, как она предполагала. Но спустя некоторое время она заключила, что это уже не столь важно и практически не имеет никакого значения для ее будущего, которого она страстно желала, словно маленький ребенок, выпрашивающий конфеты у матери и рыдающий в магазине сладостей. Более того, она возненавидела Ифриса за все то, что ей пришлось пережить. Как и многие люди, она искала оправдания себе, обвиняя других. Искала причины во всем и во всех, кроме себя. Ей это удалось. Она обвинила Ифриса во всех совершенных ею грехах, неправедных деяниях и страданиях, которые ей довелось пережить. У нее не было и мысли проведать Ифриса в тюрьме, не говоря уже о том, чтобы ждать его. Причиной такого бессердечия со стороны Валерии по отношению к Ифрису, всего несколько лет назад бывшему любимым, стал Петр Аристархович.

Все мысли в ее голове отныне были заняты только им – Петром Аристарховичем, первым настоящим мужчиной в ее жизни. Она увидела в нем награду за все пережитое, за перенесенное горе, тяготы и страдания. Она грезила им. Проклинала себя за пощечину, данную за произнесенные им вполне безобидные слова. Ругала себя за свой характер, который заставил ее обидеться и уйти, лишая возможности насладиться обществом спасителя собственной души.

Она горько вздыхала, мечтая о встрече с ним.

XLIV

Валерия более не доверяла неоднократно подводившим ее внутренним инстинктам, чувствам и голосу. Она слушала сердцем, которое рвалось из груди, крича, что он – тот, которого она так долго ждала. Тот, ради которого она так долго жила, тот, ради которого была на свет рождена. Встретив его в переломной точке своей жизни, Валерия ощутила всеми клеточками своего существа, что Петр Аристархович предназначен ей судьбой.

Петр Аристархович сам в такое представление не верил и относился к нему скептически, но первая встреча с Валерией произвела на него небывалое впечатление, особенно пощечина. Петр Аристархович много думал о Валерии и, несмотря на многочисленные рассказы и очернявшие слухи, проникся к ней симпатией. Он много думал о ее тяжелой судьбе, и ему становилось жалко ее. Он думал, что каждый человек, стоит ему только захотеть, может измениться, и был убежден, что каждый имеет на это право. Петр Аристархович знал, что в жизни всякого, кто сумел противостоять судьбе – этому быку, разрушающему жизни, имели место люди, которые не переставали помогать, не отрекались и не предавали в самые тяжелые минуты жизни. Люди, которые не переставали верить, несмотря ни на что. У каждого – свои близкие сердцу люди. Мать, отец, сын, брат, сестра, муж, жена, дети, верные друзья. У некоторых таких людей много, а у иных – человек, ради которого хочется победить, лишь один. Минутная слабость овладела Петром Аристарховичем, и в голове возник образ сгораемой в огне Валерии. И он захотел спасти ее. Захотел стать тем человеком, из-за которого она воспрянет, как птица феникс.

На следующее утро после первой встречи, пощечины и долгих раздумий Петр Аристархович решил для себя, что кем бы она ни была, негоже военному, да и вообще мужчине, обидев женщину, пусть даже и неоднозначной репутации, не принести извинений. И в качестве доказательства своей искренности он пригласил ее отобедать вместе с ним в одной из незатейливых, непримечательных и малолюдных столовых. История их становления как семьи, как ячейки общества заурядна и вряд ли чем-то отличается от остальных историй. На свидании оба большей частью молчали, испытывая чувство неловкости и силясь придумать темы для разговора. Затем одна неплохая шутка разрядила обстановку и разговорила обоих. Вечерняя прогулка, звёздное небо, в эту ночь намеренно светившее ярче для них, чистый воздух оставили в сердцах обоих чувство волшебства и желание увидеться снова. Первый поцелуй наполнил их души эйфорией и оставил неизгладимое впечатление. Затем все свободное время они проводили вместе и постепенно пришли к тому, что уже не могли обходиться друг без друга. Отношения взошли на мост судьбы и остановились в ожидании своей участи. Пройди они его вместе – и их судьбы были бы связаны раз и навсегда. Поверни они назад, тропы их разошлись бы, – и каждый забыл бы другого, оставив после себя лишь смутные воспоминания о той сказочной поре.