Миражи, мечты и реальность

– Ну куда столько, зачем деньги тратили! Много ли нам надо.

С халатом получилась загвоздка. Тёплый и красивый, он, видно было, тётушке понравился, да и впору. Не удержалась, померила. Сняла, аккуратно свернула, пододвинула на столе к Ольге.

– Ты, Оля, не обижайся, не могу принять. Шибко красивый. Подружкам тоже захочется. А им негде взять. Мы живём друг у друга на виду. Халаты может раз в два-три года в нашей лавке покупаем, или ещё где. Но они примерно у всех одинаковые. Не раздеты, ну и ладно. У нас на полустанке женская кучка образовалась. Собираемся через день: поём, рукодельничаем, носки да варежки, жилеты тёплые вяжем. Своим посылаем к зиме. Бывает в детский дом отдаём в райцентр. Дед так и служит путевым обходчиком. Хотя и перевалило за семьдесят. Денег от зарплаты до зарплаты хватает.  Жизнь нынче сытая пошла, я уж хлеб разучилась печь. Привозного в достатке. Картоху свою едим. То с луком, то с салом, то с яешней, то с таком.

– Не забыла, как с таком? Вижу, помнишь: запекаешь её со шкурочкой, чтоб слегка треснула в печи, и уже на выходе махонький кусочек масла в трещинку, да несколько крупинок соли. Весь век ем – не нарадуюсь, какую пищу Господь дал! А то яйцо свеженькое по воскресеньям варим, тоже вкусно!

Деду в тормозок к картошке луку даю, сальца с чесноком маленько, да пол-литра молока. Видишь какой он у нас сухой, бегает по путям и поныне как лось. Вот только от бражки, вражий бес, отказаться не может. В субботу с мужиками в каптёрке причастится, и жди таракана нараскоряку. Не умеет пить смолоду. Чуть хмель попадёт, ум-то и пропадает. Идёт как матрос в качку да поёт: "Каким ты был, таким остался". Правда, только раз в неделю. До дома добредёт и обязательно присказку свою проорёт: "Где моё счастье? Там, где Настасья"!

Ольга от воспоминаний размякла, порозовела и забыла, зачем над ворохом мусора сидит. Спохватившись, собрала всё обратно, завернула. Дела быстренько закончила, позвала:

– Вань, ну как там наши?

– Проиграли! Время тянут.

– Оля, может, в нарды разок? Ты не устала? Подошёл, обнял, поцеловались. – Ты этими завёртками всех сразила. Горжусь! Наелись до отвала, винца попили, кости всем перемыли. Полный комплект удовольствия. Что возилась так долго?

– Ложечку серебряную потеряла.

– Нашла?

– Нет, Ванюша.

– Какие проблемы. Новую купим.

– Нет, Вань, ни новую, ни старую уже не хочу.

– Не понял. А искала-то зачем?

– Жалко её было.

– Иди, я расставил.

– Только одну, Вань, на победителя, завтра на работу.

– Посмотрим…

Безмолвны слова мои о тебе.

 Cло́ва «любовь» я не боюсь подобно многим.  Но так было не всегда.

Придавая ему исключительное значение, долго старалась пользоваться осмотрительно, опасаясь, что оно могло понести урон от частого употребления.  Серьёзные испытания перетряхнули мою жизнь и смели множество убеждений и обусловленностей. Оставив несколько необходимых, вроде постоянной связи с природой да, может быть, чашечки кофе.

После оглашения развода, ещё раз взглянув на того, с кем девятнадцать лет переживала горькие и мучительные житейские опыты, я вышла под хмурое небо. Ещё не просматривался тот час, когда с чистой совестью можно будет сказать ему спасибо за трудные уроки. Саднили нанесённые раны. Молчал разум. Слово «любовь» оставалось священной коровой.

Моросил первый весенний дождь. В нём ощущалась тонкая нота цветочного запаха. Или так казалось. Ещё не выросла трава, только прогретые пригорки украсились робкими первоцветами, заспанными и слегка помятыми. Подснежники таились в укрытых от ветра низинах, первыми возвещая цветение. "Ах, какие мы неповторимые, неотразимые", – шептали они друг другу. Но мелкие назойливые капли дождя заставили сомкнуть лепестки и погрузиться в ожидание.

На площади перед театром, рядом с автобусной остановкой, я и молодой мужчина, изрядно вымокший, судя по волосам. Букетик, который он держал очень бережно, был весь усыпан сверкающими капельками.

Видно было, с каким нетерпением он встречал каждый автобус, а после телефонного звонка посмотрел на подснежники, на цветочницу под крышей остановки и, встретившись на секунду со мной взглядом, протянул букет.

– Вы, должно быть, любите цветы, возьмите. Она не придёт.

Я поблагодарила и подумала: "Может это и хорошо для обоих, кто знает."

Дома стало совсем невмоготу, кокон грусти запеленал так туго, что трудно было дышать. Сиамский близнец, истекающий кровью – вот кем я себя чувствовала. И неважно, что я страдающая сторона. Что нет теперь многолетней унизительной зависимости от своего тюремщика, которому служила всё это время. Упали цепи, но бежать было некуда. Я подошла к столу и взглянула на глиняную вазочку с цветами. Они проснулись и раскрылись в тепле. Серебристые ворсинки – изысканное украшение цветов, делали их просто сокровищем в моей квартире. Здесь не было ничего более прекрасного. Хватка душевной боли смягчилась, сменившись умилением. Цветы, вопреки рассудку, звучали.

Прилив горячей благодарности заставил найти и включить мелодии дудука. Инструмент, напоминающий голос души, вызывал слёзы и возвращал в прошлое. Больно и шершаво протискивался упрёк: как можно было надолго забыть, что мир наполнен чувством любви. И возможно ли было без неё так долго существовать.

Этим чувством дорожат, делятся, выражают самые разные вещи. Любовь держит мир в равновесии. И что интересно – пока он держится!

Очистилось небо и лучи солнца залили квартиру. Энергия света в какой-то миг опьянила и наделила лёгкостью. Даже мелькнула мысль оглядеть себя – не лишилось ли моё тело одежды.

Низменная жизнь, где так долго я прозябала, позабыв о свете, оказывается, до сих пор держала меня в страхе. Страдание лишало красок бытия. Слух и зрение тоже пострадали от грубого насилия. Сейчас всё существо стремилось к чистоте и преобразованию. Тёмная материя накопленных переживаний исчезала как дурная болезнь, как короста с раны.

Забытые и заброшенные из-за ежеминутной борьбы за выживание, Душа, Бог, Сознание и Мудрость стояли у двери и ждали приглашения войти. Только они могли помочь противостоять новому витку рабства. Отстаивая физическую сохранность, я истратила все ресурсы. И особенно главный – любовь.

Сердце изнывало по тому, что было некогда привычным, но позабылось. Первое побуждение потянуло, позвало в лес, где всё сейчас стряхивает паутину сна. Природа всегда возвращала радость существования. Позаботиться следовало только о непромокаемой обуви. И бутерброд с яблоком будет нелишним.

Деревья, откликаясь на солнечное тепло, трубили о радости, острые язычки травы трепетали и старались вытянуться, чтобы осмотреться. Всё вокруг радовалось колеблющемуся воздуху и друг другу, перекликалось, шелестело, чирикало. Океан любви принял меня. И всё в теле стало распрямляться как слежавшиеся лепестки подснежников. Долго же я ждала!

Весна меня поражает. Так долго ждёшь, а она однажды просто обрушивается на тебя внезапно.  Гром и молнии: раздвигается купол неба, вербы выталкивают пушистых гонцов, трещат почки, в которых не умещается жизнь. Так у меня было с любимым.

Вначале пробилось предчувствие, что он появится. Лихорадочные приготовления длились месяц. Я обрезала волосы, которые год растила. Вдруг ему понравится короткая стрижка. Стриженное существо намекнуло на неверный путь. Но я упорно продолжала усовершенствования. Сбрила и нарисовала брови. Подправила контур губ. Сменила гардероб: выбросила обтягивающие джинсы и тесные майки, завела платья и летящие юбки. На этом остановилась, дальше не хватило фантазий. Потом я пожалела, надо было похудеть килограмма на два.

Мои обновления привлекли некоторых давно знакомых мужчин, я им показалась заманчивой в новом виде. Стоило большого труда убедить соискателей, что я готовлюсь к встрече неизвестного любимого. Они смеялись над неуклюжим сочетанием, а я с возрастающим нетерпеньем ждала.

Всё чистила пёрышки и наводила блеск на столовые приборы. Бросила курить и приучила кота мыться… Я уже любила его, а что делать дальше не знала. А если бы знала? Во сто крат больше любила. С тех пор, как он уловил мой зов, желание встретиться торопило его.

Каждый миг наступало будущее. И оно могло быть самым разным.  Мой любимый истосковался по доброте и спешил, пока она не иссякла.  Да у меня её как снега в Арктике. Он колесил без устали по бездорожью, у дураков вызнавая, где меня встретить. И запасался шутками, чтобы меня позабавить. Он набирался мудрости, чтоб на двоих хватило.

С каждым облаком я получала признание: "Ты нам всякая мила!"

Мне было важно: умеет ли он смеяться по существу. И если что, защитит ли меня ценой своей жизни? Велика ли крепость духа этого мужа! Да может ли он затянуть, если надо, поясок потуже?  Если бы на духу прозвучали достойно ответы, то устроила б рай в шалаше, вечное лето, нарожала бы ему детей, но…

Но мир не романтическая земляничная поляна, это бестиарий, где монстры искусно рядятся под добрых духов.  Безжалостен он. Каждого человека так или иначе испытывает на прочность. Множество великих знатоков человеческой души жизни положили, изучая удивительное существо. И что? Человек непредсказуем и неопределён. Вердикт неутешительный.

И всё-таки существуют люди, художники самих себя. Их ценности спрятаны глубоко, добытые истины они не афишируют. Не разглагольствуют, а действуют. Чистота помысла – лакмусовая бумажка их человеческой сути. Ради этого… Право же… Если вернулась любовь, а вы в сомнении, сто́ит вспомнить древнее заклинание: «Не два! Не два!". Спешит, торопится любимый.

"Безмолвны слова мои о тебе…"

Зима. Мороз. И «Белая камелия».

Людмила, хотел написать отзыв,

а программа показала, что я уже написал

один – больше не полагается. Хочу заметить,

что завтра – у Вас уже сегодня-

снова воскресенье, как и два года назад.

Зима, провинция, утро. Что-то изменилось?

Чай всё тот же? Всё так же кружит

метель, а в доме так же уютно?

На фотографии, правда, Вы сидите с чашкой

кофе в каком-то необычном месте.

Это Сахалин?! Впрочем, где явь, где сон, -

разве это так важно»?

Георгий Цвикевич (портал “Proza.ru”)

Пальцы немного покалывает от тёплого воздуха. Сегодня на юге острова Сахалин минус тридцать. Кроличий мех перчаток не уберёг от холода. И всего-то пришлось пробежать пятьсот метров от остановки. Магазин Сити-Молл, куда я езжу делать покупки, обдаёт щедрым теплом, густым нагретым запахом смеси парфюмов «Л'Этуаль».

Вот он маленький уютный уголок моего устремления: магазинчик чая и кофе. Миша издали машет рукой:

– Ты не пройдешь мимо???

– Как можно!!!

Открыл дверь, прибавил звук:

Не ходите, девки, замуж,

Милые соседушки,

Будут скучные без вас

Зимние беседушки.

Неужели, задушевная,

Ещё свиданья ждёшь?

Забывай его, неверного,

И верного найдешь.

Задиристые, звенящие голоса вплетаются в настроение. Всего лишь отзыв на далеко спрятанное родное впечатление, застрявшее неизвестно в каком поколении, способен пробудить взрыв энергии. Мы согласно смеёмся. Бармен выбирает музыку. Мелодия дудука пространство. Устраиваюсь перед окном.

Миша вешает табличку "Технический перерыв". На мой вопросительный взгляд отвечает:

– Послушаем без помех. Вам как обычно?!

Он варит кофе. Кофейня – закуток на двоих посетителей, две витрины, кофе-машина с меломаном Мишей. Он молод. Ему не важно, сколько мне лет.  Миша здесь на месте. Мы подружились потому, что однажды обнаружили обоюдный интерес к дудуку. Всякий раз, когда я прихожу, мы слушаем вместе одну из пьес. Ещё припасаем полезную информацию, такую, чтобы разукрасила сегодняшний день. За окном: ЗИМА, МОРОЗ …

– Миша, как всегда вкусно! Печенье я приберегла к чаю!

– Вы будете пить чай?

– Мы будем пить чай в честь воскресенья. Подарок из Китая. Чай «Белая камелия». На столешнице появляется прессованный кружочек.

– Припоминаю … У мамы была книжка Дюма "Дама с камелиями''. Я всё спрашивал, думал, это что-то вроде карамели. Однажды она рассказала мне содержание. Знаменитая дама всегда появлялась в свете с букетиком камелий.

– Да, тогда у знати была мода украшать себя живыми цветами. У камелии не опадают её прекрасные атласные лепестки, и кожистые листочки оттеняют сияние цветка. Женщины носили в волосах, за корсажем, а мужчины в петлице. Оскар Уайльд постоянно появлялся с этим цветком.

Но прежде всего это чай, его засушенные соцветия волшебно раскрываются в горячей воде и освобождают благоухание, подобное липовому. Миша, не теряя времени, отщипывает целиком засушенные цветы, измеряет в стеклянном чайнике температуру. 80 – как раз наилучшая для заварки. Два цветка на глазах оживают, кружась, медленно расправляют лепестки. Цвет воды становится нежно-янтарным. My Google добавляет знаменитого писателя в нашу компанию. Мы рассматриваем его портрет.

– Видно, что этот человек увлекался мистицизмом?

– Он красивый.  Вы согласны?

– Не думала об этом… Наверное. Вот бы вспомнить, у него есть остроумное высказывание насчёт женского ума. Что-то вроде: у женщин такая особенность – находить самое невероятное и не замечать очевидного.

– Он – единственный, чьи книги мама читает постоянно. У неё на полке – роман "Портрет Дориана Грея", пьеса "Идеальный муж", повесть "Кентервильское привидение". Мне она подарила девять сказок!  – но я их так и не прочитал. Сейчас – захотелось!

Мы пьём душистый чай.  Где-то рядом незримо присутствует Оскар Уайльд. Миша точно заметил «КРАСИВЫЙ».  Его "Портрет Дориана Грея"– это попытка лучше узнать свою суть. Главная тема – "прекрасное" и "безобразное" в человеке.

До сих пор роман актуален: он заставляет читателя погрузиться в себя. Ведь в самом деле, нет ни одного уродства души, которое бы не отразилось на лице и теле. Мы сталкиваемся с этим и не задумываясь, выносим суждение. Портрет художника только лишний раз убеждает: он очень красив – создатель Дориана Грея!

За окном сгущаются синие сумерки.  В воздухе витает чистый и нежный, теперь незабываемый аромат белого цветка. Представила его струящимся поверх сверкающего снега, пахнущего свежим морозцем.

Так в сознании родилась новая связь. Если всплывёт хоть единый фрагмент из неё, возникнет как в ёлочной игрушке обособленный мир:

Зима. Мороз. И «Белая камелия».

Сновидение моря.

 В тихие зимние дни кажется, что море спит под тонким покровом льда. Его мерное ровное дыхание слегка вздымает длинную волну. Она вырывается из-подо льда, ласково льнёт к кромке песка, целует… И откатывается назад, оставляя полоску кружевной пены, украшенной изумрудными завитками водорослей и вспыхивающими в редких лучах солнца янтариками.

О чём вздыхает море?  Что снится ему под холодным зимним небом? Ликование природы и нежные напевы летнего утра, летящие над водой?

Человек слушает неясный шёпот исполина и думает: так же одиноко человечество. Поколение за поколением оно уходит без следа. И, может быть, только гении, отстояв в поединке с грубым миром, красоту мысли, вплетают в монотонное полотно сна добытые крупицы идей. Их озарения, как сполохи, вливаются в общий свет, чтобы помогать людям увидеть очевидное, истину.

Бывают такие дни, когда душа замирает в оцепенении.

Вы – моя радость.

Телесная информация шла сразу по многим каналам: жарко, знобко, саднит горло, резь в глазах, обесточенное тело не хочет двигаться. Всё ясно: тайный враг вирус под покровом ночи устроил клеткам мамаево побоище. Он лишил меня энергии. Ну что ж, не впервой. Знаем, как с ОРЗ воевать, справимся. К тому же рассказ до ума доведу, раз такой случай вышел.

Открыла планшет и увидела результат за вчерашний день – на моей страничке в «Прозе.ру» побывало всего несколько читателей. Но верная подруга неизменно поздравила с наступающим днём. Как важно это именно сегодня! Надо бы подумать, почему так мало стало читателей. Скорее всего придётся строже отнестись к своим публикациям. Причин забвенья немало.  Их надо найти.

Не желая сдаваться, тут же в постели, по привычке написала две рецензии на прочитанные вчера миниатюры. Гложущая обида бубнила: день идёт насмарку. Вернулась к своему сочинению: рассказ оккультным образом даёт мне понять, как ему плохо: он выглядит разрушающимся, брошенным зданием. Совсем как недостроенная церковь недалеко от дома. Однако мысль продолжить работу исчезла под натиском очередного наскока озноба.

Разгулявшийся ветер нещадно трепал куст шиповника, а струи дождя время от времени с шумом лупили в окно, просясь в тёплую комнату. И странное дело – меня это ничуть не трогало. Что Я могла сделать с погодой?

Решила встать и выпить горячего чая с лимоном. Привычные манипуляции с чайником говорили об отсутствии электричества. Пошла к счётчикам – они мертвы. Всезнающая соседка выкладывает разведданные – электроэнергию вырубили в связи с повреждением кабеля, а воду отключил сосед сверху – меняет батареи. Как и погоду это невозможно изменить.

Забираюсь под одеяло, стараюсь согреться. Стучат в дверь. Открываю. Молодая женщина, известная жильцам под именем Наркоманка, стоит с замурзанным ангелом, одетым в старую материну кофту. Зову их в дом, уже зная, в чём дело. Она не раз занимала деньги "на хлеб", конечно без возврата. На этот раз позарез нужна тысяча рублей, чтобы отдать долг, который обещала вернуть. "Они" пришли и требуют. Вид страдальческий, но и хитрый одновременно. Толкает вперёд сына.

– Витёк вчера голодный спать лёг, говорит она мне с укором. Тёплой одежды у него нет никакой, а через неделю зима. Всё прям навалилось сразу, и Петька куда-то пропал, три дня дома нет.

– Мамка, ты же знаешь, он у дяди Олега. Самогонку пьёт.

Женщина дёргает мальчика за руку и, стараясь сохранить дружелюбную интонацию, продолжает доверительно:

– Эти современные дети-индиго не поддаются воспитанию…

Чтобы не встревать в дискуссию и не дать себе разреветься при встрече со взглядом нездешних Витиных глаз, я, торопясь, достаю всё съестное, что может порадовать мальчика. Бегая туда-сюда, нахожу также шапочку с помпоном, курточку и штанишки, собираю лихорадочно детские книжки, краски, игрушки, носочки, футболочки, припасённые внучке для новогодней посылки.

– Тётя, ты болеешь? – спрашивает Витя, глядя мне в глаза.

Предупреждая мой ответ, Наркоманка тараторит:

– Тётя здоровая, она добрая, собирает Вите подарок, – почти поёт женщина.

– А я говорю – она болеет, – твердит Витя и смотрит на меня так, как никто давно не смотрел. Он меня жалеет! Его глаза блестят навернувшимися слезами.

– Ну, если и болеет, нас не заразит, мы щас домой пойдём, – это мама скороговоркой.

– Кем ты станешь, когда вырастешь, Витя? – перевожу я разговор.

– Я буду вороной! – не задумываясь отвечает мальчик.

Мама громко смеётся.

– Нет, Витя. Ты как папа будешь сантехником. У водопроводчика всегда денежки водятся. Маму кормить будешь.

– Я сказал – буду вороной! – громко кричит Витя и, раскинув руки, кружится по комнате.

– Почему ты хочешь стать птицей?

– Они не пьют, не колются, не дерутся, – выпалил Витя. Посмотрел на меня – пойму ли, – и летают в небе без людей.

– У каждого своя судьба, – поучительно произносит женщина, у вороны – воронья. Кем назначено, тем и будешь…

И подхватив рассыпавшиеся волосы, яростно стягивает их резинкой.

Она вопросительно смотрит на меня и спрашивает:

– Дык как?

– Что, дык как?

– Тыщщу мне – во как! Позарез надо! – проводит она себе по горлу, – без тыщщи не уйду!

– Сейчас получишь тыщщу, ребёнка помой и накорми, слышишь?

– А то он у меня грязный? – повеселевшим голосом отзывается Наркоманка, – ну, если надо – вымоем.

– Тётя! – кричит Витя, когда я передаю деньги женщине, – они с папкой их пропьют, и сразу есть будет нечего.

– Молчи, паразит фиолетовый, а то на языке чирей вскочит, – угрожает Наркоманка, – Забирай свои подарки, мерять пойдём. И мне:

– Его не поймёшь, он такой странный, всегда правду говорит…

Нагрузившись пакетами, она, только одну секунду, стыдливо смотрит на меня, а потом дурашливо гримасничая как девчонка, обещает:

– Вот исправлюсь, отдам вам, что задолжала.

– Ты не мне должна, Инна.  "Книга открыта, и пишет рука".

– Не пООняла, – намеренно сделав ударение на О, она недоумённо останавливается уже на пороге.

– Каждое твоё действие где-то отражается. Настанет час, когда за всё надо будет заплатить.

– Прямо за всё-всё?

– За всё, за всё! Это закон.

– А можно прийти в другой раз, чтобы вы про закон рассказали?

– Заходи, как надумаешь.

– Спасибо за денежки и за всё. Приду, ей Богу!

Я закрыла дверь, и, всё ещё видя перед глазами Витю, завернулась в одеяло. Падение энергии ощущалось как спуск в тёмную шахту, где каждый выступ причинял боль и увеличивал страх.

Повторный стук в дверь я решила пропустить. Не тут-то было.

– Женщина, я знаю, вы дома, мне в 77 сказали. Откройте, я с почты, вам сегодня последний срок получить посылку, а то будете много платить. Надо расписаться.

– Я болею, – кричу ей из-за двери.

– Да где ж ты, милая, нынче здорового найдёшь, – доносится мне в ответ, – мы все как есть больные, а жизнь не отменишь.

Она меня убедила. Открыла, расписалась. Оделась, пошла на почту, прождала полчаса, на мне начался технический перерыв, отстояла его. Получила посылку и понесла домой, представляя, как совсем скоро завернусь в одеяло и согреюсь.

В один ботинок просочилась влага, и нога мечтала зарыться в горячий песок пустыни. Но! Африка была недосягаема. Обида без приглашения объявилась в области носа в виде распирающих слёз. Ладно хоть слёзы горячие, отметила я с некоторым удовлетворением. С самого утра не могу согреться, а где-то жара пропадает без пользы. Картина бескрайних горячих барханов со связкой верблюдов, бредущих в бесконечность, так ясно возникла передо мной, что прямо здесь, под ногами, послышался скрип … песка.

Резкий звук тормозов и неожиданный толчок в бок перенёс меня в родную реальность. В следующий момент, молодой мужчина, выскочивший из машины, стоящей рядом, изрыгал в мою сторону все непотребные слова, какие только знал.

Я старалась понять ситуацию, а моё тело стонало от причинённого удара, ныло бедро. Всё было очень просто: я шла по тротуару, и водитель тоже двигался по тротуару. Ему надоело ехать за мной, он стал объезжать и задел.

Водитель всё ещё матерился, обвиняя меня в глухоте, в тупости. Видимо, хождение по тротуару было тупостью. Не переставая орать, нервно выдернул из пачки сигарету и прикурил, – вспыхнул факелок. Он тут же бросил сигарету мне под ноги с упреком:

– Бывают же такие ведьмы, что даже сигарета взрывается!

На самом деле он поджег её с фильтра.

Стоя у ствола дерева, к которому была прижата, приходила в себя. Мир тихо улыбался. Берёза крепко держала меня со стороны спины. Дождь струился как новогодняя канитель. Блестели лужи, в которых, налезая друг на друга, пузырились наподобие нарождающихся новых Вселенных многоцветные сферы, бесконечно трансформирующиеся и меняющие окраску.

– Отвезти домой или сама дойдёшь, ты, подмороженная?

– Сама-сама! – поспешила я расстаться с разъярённым животным, вероятно давно вымершего вида, и явленного моей фантазией о горячих песках Сахары.

Он уехал. Улица была пустынна, деревья росли часто. Держась за стволы, я потихоньку избавлялась от запоздалого страха. Вначале ноги дрожали, а спустя десяток шагов я уже пошла увереннее.

Дома появился свет. Стакан чая сморил меня. И прямо в одежде я уснула поверх одеяла. Мне снились синие птицы, вылетающие из колодца и расчерчивающие небо в разных направлениях. В их криках было столько неугомонного ликования… Кому они поют? Этот вопрос настойчиво напрягал сознание, пришлось проснуться.

Привычно найдя на планшете свою страничку, я увидела в гостях много знакомых имён. Всплеск ниоткуда взявшейся активности буквально выбросила меня из постели. Враг сдался!

Легионы вирусов отступили. Это ваша заслуга, дорогие мои друзья – сочинители!

Вы – моя радость!

Примечания

1

Погонщик переводится на арамейский язык, на котором написана «Зоар», главная книга Каббалы, как «колющий». Потому что его действие сводится к покалыванию остриём палки ослов – этим он заставляет их двигаться. А хамор, осёл – от слова хомер, – материя, эгоизм)