скачать книгу бесплатно
Вольный Дон
Василий Иванович Сахаров
Булавинская альтернатива #2
Удачное восстание донских казаков, запорожцев, малороссов и астраханских стрельцов, откололо от Российской империи несколько регионов. Для кого-то это радость, для кого-то беда, новые перспективы и проблемы. Под руководством молодого императора Алексея Петровича Романова Российская империя сокращает армию, проводит реформы и расширяется в Сибирь. А донские казаки из-за конфликта в Каспийском море ввязываются в войну с Персией.
Древнее государство персов в сложном положении. Восстание афганцев и борьба с арабами отвлекают их силы от Каспийского региона. Поэтому казаки и астраханцы, заключив договор о дружбе с горцами Северного Кавказа, одерживают одну победу за другой. А попутно казаки помогают малороссам и гетману Мазепе отбиться от нападок поляков.
Главный Герой, человек из будущего, который оказался в теле Никифора Булавина, формирует собственную ватагу и нападает на персидские города. Никифор оказался удачливым вождем. Его походы приносят ему славу и прибыль. Он продолжает помогать войсковому атаману, своему отцу, участвует в реформах, держит связь с российским императором Алексеем Петровичем, вносит в жизнь народов небольшие изменения и строит крепость на границе Войска Донского с кубанскими кочевниками. Так же он женится и обрастает связями. Такова его жизнь и он ею доволен.
Василий Иванович Сахаров
Вольный Дон
1
Россия. Москва. 22.05.1709.
– Фьюить-фить! Фьюить-фить!
Спрятавшаяся среди зелени цветущего монастырского сада неведомая певчая птица приветствовала весну. И она так увлеклась этим занятием, что не обращала никакого внимания на двух мужчин, которые стояли под высоким плодовым деревом, и вслушивались в ее песню. Люди, если судить по одеждам, священнослужители православной церкви немалого ранга, в молчании, подняв головы, стояли без движения несколько минут. И только когда крылатая певунья замолчала, они неспешно пошли по ровной дорожке вглубь сада и завели между собой разговор.
– Хорошо здесь у вас. Благостно.
Умиротворенно сказал первый, седой подтянутый старец, по выправке, несмотря на подрясник, более напоминавший отставного военного, чем священника. Это был архиепископ Воронежский и Елецкий Арсений, выходец из древней дворянской семьи Костюриных, весьма уважаемый среди православных священнослужителей человек и любимец покойного императора Всероссийского Петра Алексеевича Романова.
– Что благостно, это да. – Согласился с Арсением второй мужчина, широкоплечий и крепкий сорокапятилетний настоятель Московского Свято-Даниловского мужского монастыря архимандрит Пафнутий. – Однако монастырь сей вам не чужой, и я знаю, что вы немало лет провели за этими стенами.
Пафнутий кивнул в сторону белокаменных крепостных стен, которые ограждали основанный четыреста лет назад князем Даниилом Александровичем монастырь, и Арсений согласился:
– Это так. Пятнадцать лет я был Воином Господа нашего и, думаю, что именно по этой причине, вы хотели со мной встретиться. Я прав?
– Да, отец Арсений, причина названа верно. Как настоятель сей святой обители я занимаюсь подготовкой молодых инквизиторов для Московской епархии и по поручению Священного Синода борюсь с ересиархами, сатанистами, манихеями, богумилами, жидовствующими еретиками, беспоповцами, волхвами и людьми Старой Крови. Служба эта не из легких, но мы честно несем свой крест во имя спасителя всего рода человеческого. Однако не всегда и все нам понятно. Истоки многих событий скрыты под спудом прошедших лет, а архивы не дают всей ясности и мы вынуждены прибегать к помощи таких умудренных жизнью людей, как вы. Сейчас нас более всего беспокоит Дон и восстание Кондрашки Булавина, который приютил у себя еретиков и колдунов. И когда я стал поднимать старые бумаги, то пришел к выводу, что этот бунт имеет давние корни и крепко связан с Разинским выступлением. Поэтому я попросил Новгородского архиепископа Питирима свести нас с вами.
– И что вы хотите узнать, отец Пафнутий?
Архиепископ и архимандрит остановились на крохотной площадке посреди сада и настоятель Свято-Даниловского монастыря сказал:
– Расскажите про дело Разина и его товарищей. Как вы понимаете, меня не интересуют обычные бунтовщики.
Пафнутий и Арсений присели на врытую в землю широкую лавку и более опытный инквизитор начал:
– Ну, что же, слушайте. Как вам известно, Степан Разин был одним из тех, в ком проснулась Старая Кровь, и воевал он не просто так, за свободу и волю. Этот атаман-характерник стремился ограничить нашу власть над паствой, и для этого собирал таких же людей, как и он сам, тех, кто обладал необычными и колдовскими способностями.
– Вы считаете этих колдунов людьми?
Настоятель монастыря посмотрел в блеклые старческие глаза Арсения, а он выдержал взгляд, усмехнулся, и ответил:
– Да, они люди. И хотя дьявол завладел их душами, они, как и мы, могут сопереживать, любить, ненавидеть, страдать, кричать от боли и у них красная кровь.
– Порченая кровь…
– Порченая, – согласился Арсений, и продолжил: – Итак, восстание Разина, благодаря предательству атамана Яковлева, было подавлено. Царские бояре и князья отлавливали рядовых бунтовщиков, а нас, двадцать монахов из разных монастырей, направили искать переметнувшихся на сторону Стеньки колдунов и священников. Первой при помощи царских войск после боя в городе Темникове взяли старицу Алену, за которой давно присматривали люди митрополита Новгородского Филарета. Сломать ее пытками не получилось, но мы использовали эту ведунью как наживку, и когда ее попытались освободить, нам удалось поймать и обезвредить еще нескольких химородников. Надо признать, что это был неопытный и глупый молодняк. Колдовские способности у этих юнцов были развиты не очень хорошо, воинского мастерства никакого и сила воли слабенькая. Через них мы узнали о многих необычных людях, кто числился в ближниках Стеньки Разина, и после того как в деревянном срубе сожгли Алену, а потом уничтожили эту молодую поросль, продолжили свой святой поход. Прибыли в Астрахань и там схватили, так называемого Хранителя Знаний, Корнилу Семенова. С этого колдуна, прятавшего у себя дома древние книги и свитки, никакой полезной информации получено тоже не было. Силен оказался Семенов и даже когда горел на своих бесовских книгах, то и тогда ни слова не проронил.
Прищурив глаза, Арсений прервался и посмотрел на солнце, было, о чем-то задумался, но его более молодой единомышленник поторопил старца:
– Но ведь на этом ваш поход не закончился?
– Конечно же, нет. Нам требовалось найти Ивана Лоскута, разинского писаря, который называет себя Трояном, а так же поселение, где находились семьи колдунов. И получив в подчинение полсотни верных казаков атамана Яковлева и полсотни драгун, мы отправились на Дон. Про все наши приключения рассказывать не стану, слишком это долгая история. Скажу только, что в Москву я вернулся через пять лет. Из всего инквизиторского отряда нас осталось только трое, и быть Воинами Господа мы больше не могли, здоровье не позволяло. Главное поселение врагов мы так и не отыскали, поиски были прекращены, и теперь потомки разинских соратников, которые подошли к делу более серьезно, чем их отцы и деды, вершат свое правосудие, как они его понимают.
Архиепископ Воронежский и Елецкий перекрестился, прошептал короткую молитву, и Пафнутий сказал:
– Сейчас, когда Лоскут с молодой дьявольской порослью химородников открылся и снова находится на Дону, нам необходимо собрать новый отряд, и я хотел бы попросить вас, отец Арсений, помочь мне убедить Синод в необходимости такого шага.
– Это будет очень трудно. Инквизиция раздроблена, а Синод погряз в интригах. Грядут выборы нового патриарха и всем просто-напросто не до нас и наших дел. Я писал покойному императору Петру Алексеевичу и митрополиту Стефану Яворскому письма, в которых требовал предать Кондратия Булавина и всех его сподвижников анафеме. Но мои слова не были восприняты всерьез, а вскоре пал Воронеж и мне пришлось бегством спасаться из своей епархии. Лоскут и его воспитанники ничего не забыли. Они помнят, кто их родных в деревянных срубах сжигал. И хотя я смерти не боюсь, у меня еще много дел на этой грешной земле, которые необходимо совершить во славу Господа.
– Правильные слова, отец Арсений. Мы до конца станем бороться с колдунами и ведунами, которые на Дону закрепились, и хотя время упущено, ситуацию еще можно переломить в свою пользу. Пока церковь ограничивалась полумерами, отправкой на Сечь и к донским казакам проповедников, а надо направить против них воинов. Вскоре, по проекту, утвержденному еще прежним императором, будет создан Приказ Протоинквизиторских Дел. Эту организацию возглавлю я, и первым моим требованием к Синоду будет подчинение всех епархиальных провинциал-инквизиторов новому Приказу. И когда это случится, мы изведем остатки Старой Крови и уничтожим колдунов.
– Ха-ха-ха! – еле слышно засмеялся в бороду Арсений и, повернувшись к Пафнутию, пояснил: – Вы молоды и горячи, архимандрит. Вы думаете, что у вас все получится, и я буду молить Бога, чтобы он помог вам. Однако настоящих инквизиторов очень мало. У вас в Даниловом монастыре из тридцати монахов только десять человек являются Воинами Господа. По бумагам, по всей Руси нас около полутора сотен, а на деле, вместе с вашими людьми, и двух десятков не наберется.
– Все настолько плохо?
– Да.
– В таком случае нам придется брать в помощь местных священников.
– Опомнитесь, Пафнутий. На Дону и раньше-то настоящих служителей церкви было очень мало и к ним никогда особо не прислушивались. А теперь, после того как булавинцы ограбили храмы, и всех, кто против них выступал, убили и в тюрьмы кинули, кроме Черкасска и Азова с Таганрогом, наших людей больше нигде не осталось.
– Но я слышал, что донские казаки открывают новые церкви…
– Все верно. Но там служат свои поганские ритуалы ересиархи раскольников, для которых мы с вами непримиримые враги.
– А если к правительству обратиться? Говорят, что новый император Алексей Второй очень набожный человек и прислушивается к голосу церкви.
– Император не станет нам помогать. Завтра он отправится на мирные переговоры с казаками. Ему не нужна война и он уже рассматривает южные земли как отрезанный ломоть. По крайней мере, на ближайшие годы.
– Неужели, он примет условия бунтовщиков?
– Примет. Государство разорено войной и восстаниями, народ устал и по этой причине, пока Алексей не укрепится на троне и не решит внутренние проблемы России, на границах будет мир.
– И что в таком случае делать нам?
– Действовать старым проверенным способом, то есть исподволь. Терпение, вот одна из добродетелей христианства и пришел наш черед вспомнить об этом. Церковь станет посылать на Дон и в низовья Волги миссионеров, которые будут улыбаться атаманам и создавать свою разведывательную сеть на территории войска Донского. И пока все это происходит, мы тоже не должны оставаться в стороне. Нам предстоит набрать молодых монахов, которые готовы пожертвовать своей жизнью ради торжества истинной веры, и в обход решений Синода отправить их в логово Врага. Время будет работать на нас, и когда настанет удобный для удара по колдунам и еретикам момент, мы нанесем его и колебаться не станем.
– Я понимаю вас, отец Арсений, и признаю, что для победы над нашими исконными противниками мы должны подготовиться лучше. Однако на Дон отправится не молодежь, а проверенные и хорошо подготовленные инквизиторы.
Пафнутий встал и Арсений последовал его примеру. Архиепископ и архимандрит вновь неспешно двинулись по садовым дорожкам, и в этот день успели обсудить еще очень многое. А на следующее утро, вслед за большим южным посольством императора Всероссийского Алексея Второго, устремились шесть монахов-инквизиторов Свято-Даниловского монастыря. Все они были крепкими ловкими мужчинами до тридцати лет, и перед ними стояла одна и та же задача. Эти священнослужители русской православной церкви, ее элита, должны были достичь границ Дона и под видом беженцев поселиться на его берегах. Именно им предстояло стать основой разведывательной сети, которая должна поставлять будущему главе Приказа Протоинквизиторских Дел самую достоверную информацию о событиях в пределах казачьих земель и готовить их к возвращению в состав России.
2
Войско Донское. Черкасск. 29.05.1709.
Домой я добрался без особых проблем и происшествий. С обозом приказчика Мефодия до Тулы, а там украл лошадь и, чигирями, по распутице, рванул в расположение казачьих войск. Почти сутки мчался по бездорожью, ехал настолько быстро, насколько лошадь могла выдержать и, наконец, столкнулся с передовыми дозорами армии атамана Беловода. Казаки меня узнали, я в этом войске половину прошлого года провел и личность моя достаточно известная, разведчик Донской Тайной Канцелярии и сын войскового атамана Кондратия Булавина. Поэтому проверок мне никаких не устраивали и сразу отправили в Козлов, где находился штаб Третьей армии, а уже оттуда, меняя коней, в сопровождении парней из моего отряда, до Черкасска за четверо суток домчал.
Итак, я дома. Вхожу весь такой собой довольный и счастливый в войсковую избу, и первым меня встречает учитель и наставник полковник Лоскут, начальник разведки и контрразведки Войска Донского. И сразу же вопрос в лоб. Какого, спрашивается лешего, меня понесло в Преображенский дворец и зачем при устранении Петра Первого я использовал яд? Видимо, агентура полковника все-таки присматривала за мной, и он уже получил информацию из Москвы о смерти императора и последовавших после этого событиях в столице России. Затем старый бунтарь и подпольщик сложил два плюс два, а потом, как и положено, получил четыре, и решил, что именно я исполнил «великого реформатора земли Русской». Пришлось изложить полковнику свою версию, и она была принята как истинная, что-что, а неправду Лоскут почуял бы сразу.
В общем, я подробно отчитался о своем путешествии в Москву и разговоре с царевичем Алексеем. Меня похвалили и отпустили на заслуженный отдых, который продлился целых три дня. И после этого до жаркой летней поры жизнь покатила по привычной колее.
Император Алексей известил Черкасск о своем намерении заключить мирное соглашение с Доном, Малороссией, Запорожской Сечью, Астраханью, Тереком и Яиком. Царские армии остановились на линии Орел – Тула – Пенза – Петровск – Саратов, а наши войска замерли напротив. Воевать никто не хотел, так что люди ждали долгожданного мира и если их не станут толкать в спину воинственными приказами, все должно сложиться хорошо. Главное в этом деле, чтобы политики договорились, а они были настроены решить все проблемы дипломатическим путем.
Россия приходит в себя после правления прежнего государя и ей сейчас не до войны, а Дон наращивает мускулы, разрабатывает природные ресурсы, строит новые поселения и распахивает целинные степные земли, по этой причине тоже желает покоя. Идеальный расклад для казаков и беглых, приток которых, кстати сказать, сократился до полусотни человек в месяц. И здесь основная причина не в том, что солдаты и драгуны надежно перекрыли все дороги и тропы. Просто Алексей объявил всеобщую амнистию для скрывающихся в лесах беглецов, на которых не было крови. Люди ему поверили, на Руси принято верить в «доброго царя», национальная особенность такая, и стали возвращаться в свои деревни или выходить в большие города. Не все, конечно, многие еще выжидали. Однако дело ладилось, и резоны крестьян были ясны. Дон и воля далеко, а облегчение и заступничество государя рядом.
Ну, это то, что касается всех. А меня и ватажников в это время заботили совершенно иные вопросы, ибо наш небольшой вольный отряд из шести человек вместе со мной оставили в составе боевых подразделений Тайной Канцелярии. А что это значит? Правильно. Ранний утренний подъем и вперед по полям вокруг Черкасска круги нарезать, тяжелыми учебными саблями махать и заниматься рукопашным боем. Лоскут, в доме которого мы проживали, решил сделать из нас настоящих спецназовцев и, надо сказать, у его боевиков это получалось. Наш профессиональный уровень рос на глазах, и в то время, когда большинство наших сверстников, пока еще валяли дурака и пугливо озираясь на завалинках девок за титьки щупали, мы уже стали бывалыми воинами. Хотя на интенсивности тренировок наш боевой опыт не сказывался. Для Василя Чермного и запорожских пластунов мы по-прежнему оставались сопляками, и гоняли нас словно новобранцев. И это хорошо, так и должно быть, спуску нам не давали и оттого воинскую науку мы постигали быстро.
Тренировки продолжалось весь апрель и почти весь май без выходных до сегодняшнего дня. Рано утром нас никто не будил и не гнал седлать лошадей. Мы проснулись сами, уже выработалась стойкая привычка, и узнали, что завтра, совместно с атаманским конвоем, нам предстоит сопроводить наших лидеров в Козлов. Грядут переговоры с русским императором, уже назначена дата, поэтому день у нас свободен, Чермный приказал привести в порядок нашу лучшую одежду и почистить оружие, а если останется свободное время, то и отдохнуть.
Никто из нас против этого не возражал, но так сложилось, что я со своими делами управился быстрее всех и отправился бродить по Черкасску. Думал с отцом или Лоскутом переговорить, но оба, по понятным причинам, были очень заняты. Навестил дом, а там мачеха Ульяна, как всегда ворчит и чем-то недовольна, а Галина пропадает у подруг. Андрей Мечетин позвал сестру замуж, и она согласилась, так что готовится к будущей свадьбе, которая должна состояться сразу после подписания мирного договора, то есть скоро. Попытался вернуться к своим записям с воспоминаниями о будущем, но все время чувствовал какое-то беспокойство, и никак не мог сосредоточиться. В итоге оседлал своего Будина и отправился в степь. Долгое время гонял вдали от людей, и часам к пяти вечера сделал остановку у небольшой речушки, на берегу которой росло несколько раскидистых одиночных деревьев.
Поводьями, я привязал Будина к дереву и, чувствуя непонятную слабость, присел на землю и прислонился к стволу, после чего очень быстро заснул, и мне приснился очередной необычный сон, который был навеян памятью крови. Снова я видел далекое прошлое своих предков. Однако раньше я наблюдал за всем происходящим со стороны и принимал информацию рваными кусочками, которые, порой, никак не были связаны между собой, а в этот раз увидел полноценный сюжет с пониманием действий нескольких людей. Это вроде как кинофильм смотришь. Но все происходило живей, точнее и реалистичней, и я знал, что это событие не бред, а то, что на самом деле происходило в степях Кыпшактар, более тысячи лет назад, в 603-м году от Рождества Христова…
* * *
Вечерняя летняя степь, сотни костров, кибиток и юрт. Женщины и ребятня готовят еду, занимаются хозяйственными делами и ухаживают за скотиной. Обычный вечер в кочевой ставке хана Кара-Чурина Тюрка, прозванного византийцами Тарду, персами Биягу, проклятыми исконными врагами китайцами Ашина Дяньцзюе, а своими подданными Боке-хан, что значит Могучий. Неполных четыре года Кара-Чурин пробыл великим степным каганом, и так сложилось, что он не смог удержать великое государство от развала. Построенная его предками, и оставшаяся ему в наследство от отца, славного Истеми-хана, держава, рушилась и разваливалась на части. Все было плохо, и времена славных побед ушли в прошлое. Война на просторах степи бушевала каждый год, и остановки в ней не предвиделось. Слишком много вокруг врагов, и слишком они сильны. На западе Византия, на юге Персия, на востоке Китай, и ладно бы так, враги внешние, но и внутри самого каганата было неспокойно.
«Плохой год, ай, плохой», – такие мысли вертелись в голове кагана, престарелого и седого, но все еще крепкого кряжистого мужчины.
В раздумьях, поджав под себя ноги, он сидел на белой войлочной кошме в центре своей юрты, пил кумыс, и пытался найти выход из сложившейся ситуации, но не находил его. Еще можно было на какое-то время оттянуть агонию огромного степного государства, но победить, нет.
Он вспомнил юность, когда совсем еще мальчишкой, пошел в свой первый поход на эфталитов. Сколько же времени с той поры прошло? Пятьдесят лет без малого. Потом была война против абаров в Джунгарии, которых он разбил, и с разрешения отца, великого Истеми, правил ими. Затем большой поход к реке Итиль, которую многие называют Волга. Эх, славные годы были, и великие подвиги совершались воинами-бури под знаменем золотой волчьей головы. Тогда он был молод, силен, крепок и яростен в битвах, где уподоблялся предку-волку, но неразумен. Все минуло, ушло, и теперь его слава тает как дым над степными кострами.
Прошли годы, умер каган Истеми, и он, став ханом, возглавил всю западную часть каганата тюрок. Годы мира после смерти отца длились недолго и, почувствовав свою мощь, враги перешли в наступление. Первыми ударили византийцы, и он схватился с ними, но тут же нанесли свой удар китайцы и, пришлось, бросив все, отправляться на восток. Враги внешние никогда не страшили его, как и любого истинного воина из рода Волка. Но нашлись предатели среди своих, которые растаскивали каганат на куски, рвали его подобно шелудивым шакалам на части, ослабляли государство, и вот с ними-то пришлось повозиться. Десять лет он потратил на то, чтобы задавить всех других ханов, пошел на поклон к Суйскому императору, унижался, лгал, убивал тех, кто близок ему по крови, и все же победил.
Кара-Чурин стал каганом и, окинув оком свое государство, понял, что, победив, он проиграл. Воины, на которых он мог положиться в битвах, погибли. Молодняк еще не подрос, а без верной и грозной силы воинов-бури ему не выстоять. Так оно и случилось. В этом году вспыхнуло восстание давно покоренного племени телесцев, и они наголову разгромили верного ему Нили-хана. К ним присоединяются другие народы, и среди них сильные татабы. Границы открыты, иноземцы посылают восставшим помощь золотом, оружием и бойцами, и всех кто принадлежит к славному царскому роду Ашина, убивают. А даже если великий каганат выстоит, то никогда уже не станет прежним, а значит, он, Кара-Чурин Тюрк, потерпел поражение, и ничего не изменить, ибо смерть близка и ее осторожные шаги уже слышны ему.
– Кхм!
За кошмой, которая закрывала вход, прерывая размышления хана, раздался предупредительный звук, и Кара-Чурин, перестав пить кумыс, спросил:
– Кто там?
– Это я, повелитель. – В юрту просунулась голова командира гвардейцев джабгу Шету Ирбиса. – Прибыл гонец от горы Актаг.
Священная гора Актаг, ставка кагана всех тюрок, место, где решались наиболее важные вопросы в жизни степной империи, и до недавнего времени постоянное местопребывание Кара-Чурина. Каган взмахнул рукой, и устало произнес:
– Зови гонца.
В юрту вошел запыленный дальней дорогой гонец, средних лет скуластый бритоголовый мужчина в обычной степной одежде, стеганом халате с кожаным ремнем-опояской. Позади него встали два гвардейца, как на подбор, стройные и высокорослые, братья Иннай и Шибир, дальние родичи хана по клану. Гонец рухнул на войлок и начал:
– Великий хан Кара-Чурин Тюрк, я всего лишь голос курултая, и говорю не свои слова. Не вели меня казнить.
– Говори, – хан милостиво опустил голову. – Мы блюдем старые обычаи, которые наши предки некогда принесли в эти дикие степи.
– На горе Актаг прошел курултай, на котором было решено, что ты не настоящий каган. Тебе отказано во власти всеми присутствующими на курултае князьями, тарханами, вождями, ханами, шадами и этельберами. Новым каганом выбран вернувшийся из изгнания с сильным китайским войском Жангар. Для того чтобы покинуть владения каганата сроку тебе неделя, а иначе, смерть. Однако ты можешь остаться на месте, если отдашь на общее хранение представителей племен свои родовые реликвии и признаешь власть твоего родича Жангара, который будет править степью под покровительством великого китайского императора.
Гонец приник к войлоку и, не поднимая взгляда, ожидал своей участи и ответа. Как говорится, обычай обычаем, но за дурные вести, несмотря на обещание, Кара-Чурин мог запросто приказать своим гвардейцам переломить гонцу позвоночник. Однако хан только громко рассмеялся.
– Ты можешь идти, гонец, – успокоившись, произнес хан. – И передай предателю своего народа Жангару, что он не получит ничего. И еще скажи, что он недолго будет править, и смерть его будет страшна. Я знаю это, ибо вижу его судьбу.
Гонца увели и гвардейцы вышли, а хан снова задумался, принял непростое для себя решение, поморщился и выкрикнул:
– Шету!
– Да, мой хан.
В юрту вновь проникла голова командира бури.
– Позови шамана Кубрата, моего сына Колюг-Сибира и сам приходи. Я оглашу мою волю.
– Повелитель, – Шету прижал ладонь правой руки к сердцу и поклонился. – Твой сын Колюг-Сибир покинул ставку.
– Давно?
– В полдень.
– Куда он направился?
– На Алтай, к племенам дулу, родственникам его матери. Он желает собрать армию и разгромить Жангара.
– Дурак. Предателя разбить можно, а на троне усидеть, пожалуй, что и нет. Зови шамана.
Через некоторое время мудрый шаман Кубрат, совершенно седой сгорбленный человек, про которого говорили, что ему более трех сотен лет, появился на зов своего хана и, ни слова не говоря, расположился напротив него. Рядом примостился Шету Ирбис. Больше никого не ждали и старый хан изрек:
– Я принял решение, что мне пора умереть.
– Кхе-кхе, – закашлялся шаман.
– Как же так!? – вскочил гвардеец. – Неужели хан говорит о самоубийстве?
– Молчать! – прикрикнул Кара-Чурин. – Самоубийства не будет. Я хочу, чтобы Кубрат провел обряд, после которого моя душа вселится в созданный им амулет. И так я обрету великую ведовскую силу, смогу жить вечно и помогать своим детям и внукам даже после смерти. Ведь ты сможешь провести такой обряд, Кубрат?
Хан посмотрел на шамана, а тот, прикрыв веки, подумал и сказал:
– Да, повелитель. Это возможно, но займет какое-то времени, а враги уже через неделю будут здесь. И даже когда амулет будет готов, ты сможешь вернуться в мир живых только через несколько десятков лет и единственное, что тебя сможет разбудить от сна, кровь твоего потомка.
– Шаман, что значит тридцать или сорок лет, по сравнению с вечностью? Это мгновение, а потомков у меня много, сорок душ от семнадцати жен и половина из них сыновья. Надеюсь, всегда найдется кто-то из внуков и правнуков, кто не пожалеет для деда немного своей крови.
– Что же, если твое решение, хан, окончательное, я готов. Только…
– Говори, что тебе нужно. Может быть золото, драгоценности, женщины или что-то иное?
