Элизиум

скачать книгу бесплатно

– Найди его! – говорю я ей, оглядываясь.

– А волшебное слово? – щебечет Каспер мне вслед.

Я открываю дверь. Элизиум еще на пороге может распознать в каждом госте сверхъестественную природу и дает мне об этом знать особым двухтональным звонком, совсем не похожим на тот, обычный, что звучит, когда приходят люди. Я это ценю, потому что люблю знать заранее, пришел ко мне монстр или агент по продажам. На этот раз звонок сверхъестественный, так что я ожидаю увидеть на пороге какую-нибудь дрянь. Но обнаруживаю всего лишь щуплого человечка ростом немногим выше меня.

Я удивленно застываю, молчание затягивается, и мужчина властно взмахивает рукой.

– Приказом Оливии, герцогини Атлантского Гнезда, я явился сюда за наместницей Александрой. Немедля приведите ее ко мне.

– Пахнешь ты не как вампир, – замечаю я и вижу, что незваный гость оскорбился за своих хозяев, услышав это. Вампиры пахнут очень характерно, пусть и не сказать, что совсем уж неприятно. Как хлеб, который вот-вот тронет плесень. Я нагло усмехаюсь посетителю – той самой ухмылкой, за которую мать давала мне пощечины, – и продолжаю: – А значит, ты всего лишь корм. Как насчет на этот раз попросить повежливей?

– Гнездо ни о чем не просит людей, – отрезает он, будто ходячая вампирская закуска в чем-то превосходит нормальных людей статусом. – Ты обязана исполнить приказ без возражений.

– Я – Элизиум, – поправляю его я. – И ты либо попросишь меня как следует, либо отправишься восвояси.

Я блефую, потому что не могу решать, кому можно и нельзя оставаться в Элизиуме, но очень надеюсь, что посетитель об этом не знает. И не додумается усомниться, потому что мне хочется знать, с чего вдруг Оливии хватило недальновидности прислать сюда своего слугу.

Быть может, сейчас этот мужчина все еще человек, который кормит своих господ и ждет, пока его сочтут достойным и примут в ряды бессмертных, но в нем уже хватает Гнездовьей скверны, чтобы Элизиум счел его сверхъестественным существом. Не знаю, отправил ли Элизиум Хранителям предостережение о незваном госте или же сделает это, лишь если тот попросит здесь убежища. Приходится предположить, что времени у нас мало, а я должна знать, уж не прибежал ли этот парень сюда из самой Атланты как раз потому, что пал Хронос. Здесь просто обязана быть какая-то связь.

– Я жду, – тороплю его я, когда молчание снова затягивается.

Посланник смотрит на меня так, будто я просто жвачка на подошве его недешевых ботинок, и цедит:

– Могу ли я войти и побеседовать с наместницей Александрой?

– Уже лучше, – говорю я и отхожу в сторону.

Мужчина перешагивает порог, и колдовство Элизиума дрожит у меня под кожей. Я смотрю на драконов, ожидая их реакции, но Фалькору и Смергу нет дела до политики Общества, и ненависти Хранителей к вампирам они не разделяют. И зашевелятся, только если посетитель окажется для меня угрозой. Под их зоркими взглядами я закрываю дверь и веду незваного гостя в глубь дома. Каспер опять наполовину увязла в полу, а значит, нашла лестницу. Она с любопытством смотрит на нас.

Я провожаю гостя на кухню и указываю на стационарный телефон. Он переводит взгляд с телефона на меня и обратно, и наконец я объясняю:

– Она сейчас на работе, и нет, я вам не скажу, где мы работаем. Еще не хватало, чтобы Гнездо стало охотиться на моих клиентов. Можете позвонить ей отсюда и сказать все, что требуется. Номер на стикере рядом с телефоном.

Гость, похоже, злится, что я его обманула, но он сейчас не в том положении, чтобы спорить. Я выхожу, якобы чтобы оставить его наедине с телефоном, но прямо у порога приникаю к стене гостиной. Каспер вылезает из-под пола и идет ко мне. Я прижимаю палец к губам, пока она не начала задавать бессмысленные вопросы. Секунду Каспер размышляет над этим, затем пожимает плечами и проходит сквозь стену, чтобы шпионить за гостем было удобнее.

До Бетти вампирский слуга дозванивается очень долго. Формально «Сглаз» сегодня все-таки закрыт, поэтому она не обязана отвечать на звонки. Но автоответчика у нас нет, поэтому телефон будет трезвонить до тех пор, пока кто-нибудь не возьмет трубку. Нормальные люди сдаются через десять-двенадцать гудков и перезванивают через несколько минут. Но этот парень явно из настырных, поэтому он не отступает, пока вечность спустя Бетти наконец не отвечает. Услышав подхалимский тон слуги, я закатываю глаза, но все равно подползаю поближе к порогу, чтобы лучше все слышать.

– Госпожа наместница, покорно прошу простить меня за то, что потревожил вас сегодня. Я Томас Везер и прибыл сюда по указанию Атлантского Гнезда. Герцогиня Оливия не сумела связаться с вами по мобильной связи и потому отправила меня на личную встречу. Да. Да, миледи. Нам это известно, но недавние события требуют вашего внимания и знаний. Мы надеемся, что вы простите нас за подобное вторжение. Мы бы не нарушили договоренности, не будь на то веских причин. – Уже чуть тише он продолжает: – Хронос был побежден в битве. Да, миледи. Есть жертвы, по последним подсчетам – пятеро лиманцзичей.

Он выговаривает слово «лиманцзичи» с куда большей легкостью, чем я. Так называется вид, к которому принадлежат Хранители, и эту сложную комбинацию согласных я давно уже не пытаюсь произнести правильно. Но времени завидовать такому идеальному произношению нет, потому что остальное сказанное в тысячу раз важнее. Я не думала, что Хранители смертны. От вести о смерти этих пятерых по моим опьяневшим венам проносится волна адреналина. Но радость тает мгновенно, когда я слышу:

– У нас есть основания полагать, что это дело рук Нотта.

Я будто проглотила горсть гвоздей: горло рвет на части, а за волной боли следует всепоглощающий жар, который почти сшибает меня с ног. Больше десяти лет никто не произносил имя Адама Нотта в этом доме. Когда-то его шептали как ругательство, и моих жильцов упоминание о нем приводило в ярость – почти так же сильно, как и меня. Я ненавидела его за то, что он предал меня и убил мою дочь, а они знали его как человека, который разрушил Элизиум. Я очень быстро поняла, что не стоит никому говорить свою фамилию по мужу, а остальные еще быстрей усвоили, что произносить эту фамилию под крышей Элизиума крайне нежелательно. Хранители установили в доме особую сигнализацию, и слово «Нотт» призывает их сюда быстрее, чем что-либо иное. Они карают всякого, кто скажет это, и выжить в результате никому еще не удавалось.

И уже совершенно неважно, что Томас явился сюда не просить убежища и что он сомнительным образом связан с Бетти. Его шансы остаться в живых только что свелись к нулю. Я бросаюсь на кухню, зная, что спасти его уже не смогу. Мне просто нужно, чтобы он отказался от своих слов, прежде чем явятся Хранители.

– Ты лжешь! – визжу я.

Томас чуть из кожи не выпрыгивает от неожиданности, но быстро приходит в себя и одаривает меня гневным взглядом. Вместо ответа он напряженно говорит Бетти:

– Мои извинения, миледи. Ваша домовладелица подслушивает чужие разговоры и… да, конечно же, вы можете ее услышать, – быстро отвечает он, переобуваясь на лету, как умеют только лучшие слуги. Томас снова поворачивается ко мне спиной, и я бросаюсь к нему. – Гнездо Солт-Лейк утверждает, что у них под защитой находятся двое свидетелей, и герцогиня Оливия предложила вашу кандидатуру для руководства процессом. А Зола сказала…

Я вырываю у него из руки трубку и швыряю ее на стол.

– Отвечай!

Я не вижу, как Томас замахивается, но определенно чувствую, как его кулак врезается мне в щеку. Я отшатываюсь на пару шагов в сторону и падаю, прихватив с собой стул. Падение больнее, чем удар по лицу, но по крайней мере я могу ухватиться за эту боль, спасаясь от головокружения.

Вот и вторая роковая ошибка. Колдовство Элизиума мгновенно отзывается у меня внутри и рычит на обидчика, в груди становится тесно: дом готовится выдворить его силой. Сквозь звон в ушах я слышу крик Фалькора и Смерга.

– Стойте! – кричу я, но поздно. Мы уже не одни.

Между мной и Томасом стоят двое Хранителей. Я целых шестнадцать лет мучительно наблюдала, как эти твари являются сюда и исчезают когда вздумается, но все равно каждый раз, когда они возникают вот так беззвучно и внезапно, не могу сдержаться, чтобы не отпрянуть. Хранители превосходят статусом всех в Обществе, потому что связаны с вратами, но никто никогда им не рад. Они больше всего отравляют мне жизнь.

Под градусом, вот как сейчас, я могу сравнить их лишь с полярными совами – разве что ростом Хранители под три метра и в десять раз страшнее. Лица у них лишены всяческих черт, ноги скрючены, а все тело покрыто идеально гладкой белой шкурой. Куда деваются их руки, когда они им не нужны, я даже не представляю. Куда ближе я знакома с их когтями, и, как всегда, когда они так близко, у меня начинает болезненно ныть живот.

С тех самых пор, как стабилизировался Элизиум, Хранители являлись сюда только по одному. И я знаю, что сейчас традицию они нарушили не из-за меня, а из-за того, что кто-то ударил их в самое больное место, повредил их драгоценные врата и убил их сородичей. Это не подтверждает слов Томаса, но я все равно тянусь к нему.

– Скажи, что ты лжешь! – кричу я, потому что должна узнать ответ прежде, чем они убьют его.

Томас, похоже, даже меня не слышит. Просто смотрит на Хранителей как на стаю бешеных волков – в равной мере с ужасом и отвращением. Я никогда не видела, чтобы кто-то на них так смотрел. Даже Бетти хватает осторожности их не злить, а ведь на ее стороне сам Элизиум.

«УХОДИ», – говорят Хранители мне, и их голоса омерзительным хором разносятся эхом у меня в черепе.

Я в таком отчаянии, что не обращаю внимания на приказ.

– Скажи мне, что его там не было!

Один из Хранителей оборачивается ко мне, и мои шрамы вмиг накаляются добела. Я хватаюсь за живот, словно пытаясь погасить огонь внутри, но голос Хранителя скребет мой мозг острыми когтями: «УХОДИ СЕЙЧАС ЖЕ».

Он предостерегающе цокает когтями по линолеуму, и мой инстинкт самосохранения сметает прочь все мысли об Адаме. Я вскакиваю и выбегаю из комнаты со всех ног. Шатаясь, взбегаю по ступеням, и древесные духи летят за мной. Дверь в спальню отпирается мгновенно, стоит мне только коснуться ручки, и вместе с духами я прячусь там. Захлопываю дверь за собой и приваливаюсь к ней. На этом ноги наконец отказывают, и я медленно сползаю на пол.

Секунду спустя сквозь меня проносится Каспер. Она нетвердой походкой идет к моей кровати, издает отвратительный гортанный звук и хватается за изножье, чтобы устоять на ногах.

– Эви, – еле выговаривает она, и вид у Каспер такой, будто ее вот-вот стошнит, хоть я и знаю, что теперь это невозможно. – Они его там на части рвут. Но почему они… с чего они?.. Ты даже не попыталась их остановить! Просто бросила его умирать!

– Я бы не смогла его спасти. – Я потираю грудь, пытаясь смягчить боль под ребрами. Толку от этого мало, поэтому я просто прижимаю колени к груди и приникаю к ним щекой. – Он произнес запретное слово, и назад уже ничего не вернешь. Только не повторяй за ним, ладно? Я понимаю, что ты и так уже мертва, но не хотелось бы на горьком опыте выяснять, есть ли у Элизиума какой-нибудь обходной путь, чтобы насовсем тебя прикончить.

– Но что это слово значит, о чем оно? – спрашивает Каспер.

– Не о чем, а о ком. Этот человек разрушил Элизиум. Но он уже много лет как мертв.

– Ты в этом уверена? – спрашивает Каспер и указывает куда-то в сторону кухни. – Этот парень, похоже, считал иначе, да и Хранители как-то слишком уж бурно отреагировали на имя человека, который мертв уже сколько там, двенадцать лет?

– Шестнадцать, – поправляю я. – Он мертв, Каспер.

Она смотрит на меня, ожидая дальнейших объяснений, но сказать правду я не могу. Не могу сказать, что Адам был моим мужем. Что мы с ним сбежали, когда я была на восьмом месяце. Что вместо церкви Адам привел меня сюда, к Элизиуму. Я тогда еще подумала, что этот дом – сюрприз для меня, что здесь Адам хочет создать со мной семью. А он вместо этого направил свое колдовство вглубь земли, схватил лей-линию и дернул ее так сильно, что обрушил врата Элизиума. Никогда не забуду те звуки, то чувство, когда магия врат хлынула в ночь.

И уж точно никогда не забуду, как Адам бросил линию и кинулся на меня с кулаками. Он избил меня так сильно, что я родила Сиару прямо там и тогда, на месяц раньше срока, и с помощью колдовства Адам вырвал ее из моего тела быстрее, чем оно того желало.

Я лишь на две секунды успела увидеть лицо дочери, а в следующий миг Элизиум настиг нас, и мне оставалось лишь смотреть, как они оба испаряются под сверхмощной волной магии. Когда несколько минут спустя Хранители нашли меня, я лежала на полу и кричала. Не найдя поблизости больше никого, они решили наказать за утрату врат меня.

– Я была здесь, когда это случилось, – наконец говорю я, потому что Каспер садится рядом со мной. – И знаю, что я видела.

Я и правда знаю, что видела, но Томас говорил так уверенно и утверждал, что у них есть два свидетеля. Паника клокочет в моих венах, грозя в любой миг вскипеть, поэтому я закрываю глаза и стараюсь дышать ровней.

Несколько минут Каспер молчит, позволяя мне прийти в себя, а затем спрашивает:

– А теперь что делать?

– Ждать Бетти, – отвечаю я. – Мне нужно выяснить правду.

– Ты всерьез считаешь, что она что-то знает?

– Сегодня пал Хронос, и Гнездо Атланты прислало гонца прямо сюда, – говорю я. – Сюда, к вратам, где Гнезду совсем не рады. Только потому, что Бетти выключает телефон на работе. Они отчаянно пытались ее найти. Ты сама слышала: сейчас им нужны знания Бетти. Они хотят, чтобы она отправилась в Юту и все там осмотрела.

– Думаешь, она знает этого парня?

– Знала, – резко поправляю я Каспер. – Он мертв.

– Больно уж близко к сердцу ты это принимаешь.

– Не забудь, что заодно с Элизиумом он разрушил и мою жизнь, – рявкаю я. – А теперь помолчи и дай мне подумать.

Адам мертв. Иначе просто быть не может, потому что я сама это видела, потому что я поверить не могу, что все сотворенное со мной могло сойти ему с рук. И не желаю верить, что он бросил меня умирать и за шестнадцать лет ни разу за мной не вернулся.

Но в пучине всей этой мучительной тревоги и горького гнева зреет безумное и отчаянное «а вдруг». Если Адам в самом деле пережил подобное, могла ли спастись и Сиара тоже? Она была у него на руках, Адам закрывал ее своим телом, и, если колдовство не смогло уничтожить его, может быть…

Идти по этому пути очень опасно. Именно такие догадки могут стать последней каплей, которая меня добьет. Я чувствую это, потому что горло у меня сжимается, а в желудке бурлит тошнота.

Я твержу себе, что Бетти все знает и объяснит, потому что просто с ума сойду, если не поверю в это. Но поверить сложно, учитывая, как долго Бетти живет сама по себе. Вампиры-одиночки, подобные ей, в наше время встречаются редко. Бессмертие вообще дорогое удовольствие, а технологии между тем продолжают развиваться, и живым мертвецам становится все сложнее со временем не привлекать излишнего внимания. Союзники в Обществе могут помочь заручиться рекомендациями и алиби, а Гнездо собирает оброк со всех своих членов и слуг, но скрываться от любопытных глаз все равно сложно.

Бетти считает, что все самое интересное легко не дается, и говорит, что именно поэтому почти двадцать лет назад покинула Мэдтаунское Гнездо в Сан-Франциско. До сегодняшнего дня я полагала, что она лжет и ее выставили насильно, потому что кто в здравом уме покинет самый влиятельный центр Общества в США? Но теперь я знаю, что ошиблась, потому что и Томас, и Каспер назвали ее наместницей. Знания вампирской иерархии у меня хромают на обе ноги, но я в курсе, что этот титул определенно находится в верхах пищевой цепочки. Если бы Бетти изгнали из Мэдтауна, титула ее бы лишили. Она была важной персоной, и связи у нее явно до сих пор есть.

Колдовство Элизиума гудит у меня под кожей, возвещая о возвращении Бетти. Видимо, мне это чудится, потому что бар закроется только через несколько часов, но из шока меня выдергивает вспышка открывающихся врат. Я поднимаюсь на ноги и бросаюсь открывать дверь. Мне ни за что не добежать до главного входа прежде, чем Бетти войдет в призванный портал, поэтому я просто кричу в коридор:

– Подожди!

Но увы. Несколько болезненных секунд мою кожу сильно тянет, а затем колдовство исчезает. И Бетти тоже.

Я стою в коридоре до тех пор, пока меня не находит Каспер.

– Ничего, скоро вернется, – говорит она.

Но сегодня Бетти не вернется точно – просто не сможет. Прыжок происходит почти мгновенно, но неизвестно, как быстро Бетти разгребет бардак с Хроносом. Даже если ей потребуется всего пара минут, чтобы осмотреть место происшествия и каким-то образом не попасться в лапы Хранителям, Элизиум работает только на выход. Возвращаться Бетти придется через другие врата и добираться сюда на своих двоих, как обычному человеку. До рассвета осталось не так много времени, а потому вернуться она не успеет. Я могла бы объяснить все это Каспер, но тогда она спросит, почему нельзя просто подождать с вопросами. Так что я говорю:

– Да пошла ты, – и бросаюсь к себе в комнату, захлопнув дверь. В кои-то веки Каспер хватает ума не идти следом.

Полдня я наговариваю Бетти на мобильный голосовые сообщения, требуя, чтобы она сразу после заката мне позвонила, и еще полдня сижу в кровати, жалея себя. Пробую читать, чтобы отвлечься, но в итоге снова и снова перечитываю одни и те же строки, не понимая смысла.

Мне плевать на все это. Вообще на все плевать. И уж точно мне не хочется идти сегодня на работу и видеть посетителей. Соблазн взять больничный велик, но, кроме нас с Бетти, у Далласа больше никого нет, и после всего, что он для меня сделал, бросить его на произвол судьбы я не могу.

В три часа дня я наконец вылезаю из кровати и начинаю собираться на работу. Включив душ, я жду, что появится Каспер, но ее почему-то нет, и я даже ухитряюсь спокойно одеться. Я твержу себе, что отвлечься мне поможет именно работа, и на четвертый-пятый раз даже начинаю в это верить. А потом открываю дверь спальни, и день катится к чертям.

Смрад смерти кувалдой бьет мне под дых, и я бросаюсь к мусорной корзине у кровати. Стоит мне проблеваться, как в коридоре хлопает дверь. У моей комнаты тяжелые шаги стихают, и дверная рама со скрипом сотрясается от удара кулака. Я сплевываю пару раз, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса тошноты, и оглядываюсь. В дверях стоит Мэрилин, обвязавшая вокруг рта и носа кофту в попытке спастись от вони. Я пытаюсь провернуть тот же трюк с банным полотенцем, но толку от этого мало.

– Проснулась наконец, – рычит она невнятно из-за самодельной маски. – Мы несколько часов пытались тебя разбудить.

На самом деле я не спала с одиннадцати, просто все это время пряталась в комнате, погрязая в собственном горе.

– Ты же прекрасно знаешь, что двери звуконепроницаемые, – отвечаю я, беру из корзины для белья рубашку и вяжу ее поверх полотенца. Смерть я все еще чую, и это зловоние так сильно и отвратительно, что буквально давит мне на язык. У меня внутри все содрогается, и я сглатываю, пытаясь сдержать очередной рвотный позыв. – А еще ты знаешь, что я встаю поздно, потому что работаю по ночам. Вы могли бы сами со всем разобраться, вместо того чтобы дожидаться меня.

– Твой сородич, – говорит Мэрилин. – Твой дом. Твоя забота.

– Формально он уже не человек, – начинаю объяснять я, но Мэрилин не слушает и уходит.

Долгую минуту я смотрю на порог, ища способ спастись от этого кошмара, но идей нет. Я не хочу идти вниз и видеть хаос, который Хранители оставили после себя. От одной только мысли об этом у меня подкашиваются ноги, потому что я знаю: если запах так отвратителен, вид будет еще страшней. Я мысленно припоминаю всех своих жильцов, надеясь уговорить кого-нибудь из них прибраться за меня, но тщетно.

В конце концов выбора не остается – я беру себя в руки и выхожу в коридор. Уже подойдя к лестнице, я понимаю, что придется попотеть. Меня захлестывает мимолетный, но сильный порыв разрыдаться, и я прижимаю самодельную маску к лицу так крепко, что немеет нос.

С Томасом Хранители обошлись неласково. Когда я видела его в последний раз, он стоял у кухонной стойки возле телефона. Теперь же он разбросан по кускам от стойки до моего кабинета, а вдоль коридора валяются его конечности. На ватных ногах я спускаюсь вниз, останавливаюсь на последней ступеньке и смотрю на кисть руки, которая лежит совсем рядом ладонью вверх.

Затем я иду на кухню, и очень зря. Нижняя челюсть Томаса застряла под холодильником, а остальная голова – на ножке стола. При виде того, что Хранители оставили от туловища, я хватаюсь за свой собственный испещренный шрамами живот. Затем мир вокруг подергивается чернотой, и я приваливаюсь к перилам.

– Со мной все нормально, нормально, нормально. – Кажется, это мой голос, но он не похож на мой.

Мне и прежде доводилось прибирать трупы в Элизиуме, но так ужасно все выглядит впервые, и жара тело Томаса тоже не пощадила. Я даже не знаю, с чего начать. В совок человеческую руку не заметешь. Подумав об этом, я начинаю истерически хихикать, пока до меня не доходит, что другой руки недостает. И куска ноги, и приличной доли внутренностей. Нетвердой походкой я обхожу нижние комнаты, не желая делать очевидных выводов, но, когда снова добираюсь до лестницы, правду приходится признать.

Мэрилин и Хоган предпочитают держаться подальше от этой вони, вирн ест только насекомых. Бетти нужна кровь, а не плоть, и вчера она все равно покинула Элизиум. Оставшиеся два жильца, однако, хищные монстры, которые ненавидят людей. А значит, вчера, пока я спала, один из них полакомился останками Томаса. Наверняка это йети. На миг я почти вижу, как она стоит на четвереньках и вгрызается в растерзанную грудь мужчины. Я отступаю назад, трясу головой, чтобы отвратительная картина выветрилась из мыслей, и голой ногой наступаю прямо на левую кисть Томаса.

Она слегка продавливается подо мной, и я понимаю, что больше вынести не смогу. Я мчусь к выходу, распахиваю дверь и выбегаю на тротуар. Сдергиваю рубашку и полотенце с лица и жадно, до боли в груди, глотаю свежий воздух. Но успеваю вздохнуть лишь пару раз: пустой желудок выворачивает наизнанку, я вцепляюсь себе в колени, и меня снова рвет, хотя уже особо и нечем.

Фалькор и Смерг суетятся у меня за спиной, неодобрительно шипят и плюются, а потом один из них довольно похоже пародирует меня в приступе тошноты. Я устало показываю им обоим средний палец и сажусь на тротуар.

Недолго думая, Фалькор покидает свой пост. Он прижимается шершавой мордочкой к моей щеке и втягивает воздух так глубоко, что заодно вдыхает и прядь моих волос. Затем чихает и яростно трясет головой. Я плечом смахиваю со щеки липкие волосы и хмуро смотрю на Фалькора. Он скалится в ответ.

– Она вонять, да-да. Больше, чем обычно, вот уж точно.

Я едва не высказываю ему все, что о нем думаю, но тут на меня снисходит озарение.

– Вы же меня сильно любите, да?

– О, она для нас бесценна, – отвечает Фалькор, но ни капли любви в его голосе не слышно. – Она это знать, да-да, знать. Почему она задавать такой очевидный вопрос?

– Хранители оставили в доме кое-что, от чего мне больно, – говорю я ему. – Уберите это.

Фалькор переминается с лапы на лапу, размышляя.