скачать книгу бесплатно
– Ты обещала успокоиться, – напомнила Руби.
– Не сразу, – уклончиво ответила Карла и добавила, взглянув, наконец, на дочь: – Я же мама.
– Это старая церковь? – спросила девушка после паузы, глядя на некое подобие куполов, ранее наверняка искрящихся золотом на солнце, но сейчас совсем обветшалых и убогих. Казалось, крыша вот-вот обвалится.
– Что-то вроде того, – ответила женщина и прикоснулась к руке дочери. – Найди там повод жить.
– Не романтизируй.
– Я серьёзно, Руби.
Девушка рывком отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и покинула тёплый, пропахший нежным ароматом цветочных духов салон автомобиля, бросив на прощание:
– Меня не переубедить.
Одинокие капли мерно падали с неба на землю. Скоро начнется ливень.
– Буду через час! – послышался голос мамы. Он вновь дрожал.
Холодные струйки проникали сквозь одежду Руби, но она всё еще стояла перед входом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она отчаянно хотела сбежать прямо сейчас, но знала, что мама смотрит на неё, желая убедиться, что дочь не обманула, пообещав сходить на пару занятий. Погода соответствовала расположению духа девушки, старая церковь приглашала в свои убогие владения убогую душу.
Дождь усилился, шум ударяющихся об асфальт капель смешивался с сердцебиением, к которому прислушивалась девушка. Подождав еще несколько секунд, она вошла в здание.
В нос тут же ударил странноватый, слегка затхлый запах, слышался аромат сотни выгоревших свечек, но Руби быстро к нему привыкла. В полумраке Руби чувствовала какую-то странную торжественность, отчего по рукам побежали мурашки.
Свет горел только в небольшой каморке, где сидела пожилая женщина, листающая дешёвый романчик.
– Извините… – начала было девушка, подойдя к маленькому оконцу, старушка тут же подняла голову и широко улыбнулась, обнажая ряд не самых ровных зубов.
– Ты в группу поддержки, милая? – не переставая улыбаться, спросила она, и по коже Руби вновь побежали мурашки.
– В центр реабилитации для людей, потерявших надежду, – поправила Руби.
– Надежду нельзя потерять, – покачала головой женщина, – она либо греет сердце, либо ее вовсе не осталось в человеке. Надежду нужно вернуть или поселить, а это не так-то просто. Люди, работающие по этой специальности, каждый день пытаются спасти отчаявшиеся души, а это очень тяжкий труд.
– Обещаю относиться к их труду уважительно, – произнесла Руби.
– Тебе прямо по коридору, а потом направо – там будет знак и небольшая дверка.
– Спасибо.
С каждым пройденным шагом желание развернуться и уйти возрастало. Руби была здесь лишь потому, что дала обещание, а их она привыкла держать, независимо от ситуации. Барлоу больше сочувствовала маме, нежели себе, понимая, что ей приходится куда хуже, и согласилась прийти сюда, чтобы хоть немного её успокоить, подбодрить. Сейчас же девушка молилась о том, чтобы время пролетело как можно быстрее. Никто не любит слушать нравоучения, каждый человек хочет жить по своим правилам и доходить до жизненных истин самостоятельно, основываясь на собственном опыте. У Руби опыт был только в самоистязании, так что рассказы о том, как найти свой «свет», становились для неё пыткой.
Сводчатые потолки замерли над головой девушки. Украшенные яркими фресками и гравюрами, пусть и находившимися сейчас под слоем пыли и копоти, они не могли не вызывать восхищение. В некоторых местах краска отслоилась, и сейчас неровным слоем лежала на грязном полу. Кажется, здесь когда-то случился пожар, ибо стены были не просто грязными, а черными, как дрова в догорающем костре.
Каждый шаг, каждый взгляд нёс в себе немой вопрос – сколько же рождений и смертей видели эти стены? Скольких погибших отпевали в этих залах, скольких детей приводили для крещения? Скольким молитвам внимали эти иконы? Сколько слёз падало на отполированный пол? Сколько умерших людей ещё живы в памяти близких или друзей, с горечью вспоминавших прошедшие дни? Ответа не было, и это, наверное, к лучшему. Цифры наверняка порядочные.
Руби, слушаясь указателя, свернула направо и оказалась у массивной черной двери с позолоченной ручкой. Дверь эта совсем не внушала доверия. Девушка выдохнула, чувствуя подступающую к горлу тошноту и зарождающуюся головную боль. «Рак, я не сопротивляюсь. Я просто пытаюсь сдержать обещание», – обратилась она к очагу заражения в своём мозгу, уговаривая голову не болеть ближайший час.
Руби три раза постучала и, не дожидаясь приглашения, распахнула дверь, на деле оказавшуюся достаточно лёгкой. В ту же секунду ей показалось, что её сейчас вырвет. Она тяжело моргнула и обвела взглядом собравшихся людей, смотрящих на неё с любопытством, словно она была новым экспонатом.
В центре небольшого зала, более походившего на старый кабинет для совещаний, были расставлены стулья, на которых сидели люди разных возрастов. Девушка с содроганием отметила, что некоторые из них имели при себе странные трубки или баллоны.
– Здравствуй, – поприветствовала её милая афроамериканка, поднимаясь со своего места. – Проходи, присаживайся на свободное место. Можешь не волноваться, это не секта и допроса с пристрастием не будет, – улыбнулась женщина. – Меня зовут Найла. Найла Коулман.
– Спасибо, – пробормотала Руби. Ей казалось, что она попала в комнату, где сидели живые трупы, истерзанные жизнью и собственными мыслями. Сейчас все взгляды были обращены к ней, и девушка еле сдержалась, чтобы не сказать: «Я здесь из-за матери, ясно? Я не такая, как вы, я не нуждаюсь в мотивации!» Она отчаянно не хотела, чтобы кто-то думал, будто она сломалась, будто растратила силы и пришла сюда, потому что запуталась. Она хотела показать, что она сильная и умеет справляться. Она всегда пыталась это доказать, но люди не обращали внимания.
– Мы начнём с привычного всем ритуала приветствия, – улыбнулась женщина и тут же обратилась к Руби: – Сегодня можешь не участвовать, просто послушать.
– Хорошо, – облегчённо выдохнула она, чуть расслабившись и облокотившись на деревянную спинку.
С места поднялся парень лет четырнадцати со впалыми щеками и очень бледной, тонкой кожей.
– Привет, я Коул. Мне пятнадцать, и мой диагноз – острая лейкемия.
– Как ты чувствуешь себя? – спросила Найла.
– Подобающе, – ответил парень, и Руби усмехнулась. Если бы он чувствовал себя «подобающе», то не находился бы здесь.
– Почему ты пришёл к нам, Коул?
– Чтобы… чтобы знать, что в моей жизни всё не так уж и плохо, – пожал плечами он, и по залу разнеслись лёгкие смешки.
– Очень хорошо, – с улыбкой произнесла женщина.
Когда Коул сел, с места поднялась крупная девушка. Она не смотрела на собравшихся, только на свои руки.
– Меня зовут Денни, и мне двадцать три. У меня нервная булимия.
– Расскажи нам о своих переживаниях, – попросила ведущая.
– Я… меня раздражает, что я не хочу есть, но ем, постоянно, а потом выслушиваю насмешки на работе или в магазине, когда не могу влезть в самый большой размер джинсов. Я устала заедать всё, что чувствую, но я не могу остановиться! – Девушка торопливо закончила и села обратно. Она нервно теребила край кофты, боясь поднять глаза.
– Ты понимаешь, что ты делаешь, Денни? Ты подавляешь свои эмоции едой, пытаешься их заблокировать таким способом, а потом сама же ругаешь себя за свои действия. Это неправильно, ты должна понять, что чувствовать – не плохо.
– Плохо, когда чувствуешь так много, – тихо произнесла девушка.
– Хорошо, мы к этому еще вернёмся. Кто следующий?
С места поднялся молодой парень в темной куртке и серой шапке.
– Давайте я.
– Здравствуй, Барри. Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – нерешительно ответил он, пытаясь выдавить из себя улыбку.
– Ты врёшь, – спокойно сказала Найла.
– Да, – честно ответил парень. – Сегодня я проснулся и не понял, где реальность, а где сон. Снова не понял. Я слишком запутался в своих фантазиях. Желание уйти туда становится всё сильнее и сильнее.
– Но они не реальны.
– Для меня реальны! Я устал, – достаточно резко ответил парень и опустился на стул.
– Мы обсудим это, Барри. Следующий?
– Меня зовут Сара. У меня зависимость от наркотиков, и я даже точно не помню, сколько мне лет, – произнесла девушка лет двадцати пяти, поднимаясь со стула. Такое же худое тело, как у самой Руби, такие же бегающие глаза в поисках вещи, за которую можно было бы ухватиться. – Я устала быть одна. Я понимаю, что если не брошу наркотики, то когда-нибудь умру от передоза. И я не знаю, чего хочу больше: умереть или остаться жить в чертовой халупе, которую вынуждена называть домом.
– А что для тебя истинный дом, Сара?
– Истинный дом – в моей голове. Я до него еще не дошла, но там меня определённо будет ждать настоящая семья, – ответила девушка и вернулась на место.
Барлоу дёрнулась, почувствовав, как на глаза наворачиваются слёзы. Только что эта незнакомая Сара, которая убивала себя своей наркотической зависимостью, созданной ею же самой, озвучила то, что всегда держала в голове сама Руби. Дом, до которого еще стоит дойти, но который определенно станет искуплением. Дом, в котором ждут те, кто полюбит тебя настоящей. Дом, которого на самом деле не существует.
Девушка подняла слезящиеся глаза на потолок, выкрашенный в тёмно-синюю краску и отдалённо напоминавший пасмурное небо. Ангелов на нём не было.
– Арья, может, ты хочешь высказаться? Ты молчишь уже третье занятие, – теперь Найла Коулман обратилась к худой девушке, сидящей через несколько стульев от Руби. Та ухмыльнулась и кивнула. Честно признаться, она не была особо красива, но взгляды к себе притягивала. Черные волосы, стянутые в небрежный пучок, худое лицо с сильно выделяющимися скулами, карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и тонкие губы. Темные синяки под глазами, скорее всего от недосыпа, почему-то только украшали её, придавая образу некую таинственность, изюминку и романтичность.
Девушка не стала вставать с места, лишь сложила руки на груди и обвела собравшихся слегка надменным взглядом.
– Арья Говард, – раздался звонкий голос. – Двадцать. Анорексия. Анорексия, которая мне нравится и нисколько меня не смущает.
Некоторые ребята зашептались, недовольно глядя на девушку. Та лишь ухмыльнулась.
– Арья, почему ты ходишь к нам? – спросила у нее ведущая.
– Потому что я хочу обрести веру в жизнь и поверить в то, что каждый человек имеет право на искупление, – внезапно грустно и проникновенно произнесла Арья Говард, на что женщина лишь разочарованно покачала головой.
– Я серьёзно, Арья.
Та вновь улыбнулась, очень едко и крайне пренебрежительно.
– Я пообещала брату, что буду продолжать бороться.
– Ты не хочешь, чтобы твой брат страдал.
– Конечно, нет, – удивлённо вскинула бровь девушка.
– Значит, еще не всё в твоей жизни потеряно, – нравоучительным тоном произнесла Найла, но неприступная Арья лишь усмехнулась и покачала головой.
– Продолжайте своё занятие, будто меня здесь нет.
– Как скажешь. Но перестань думать, что ты невидимка. Человек ощущает себя частью мира, лишь когда взаимодействует с обществом, а ты сбегаешь, укрываешься. Это плохо закончится.
– Зато закончится, – с тонких губ не сходила улыбка, а ведущая начала раздражаться, но всё же сумела сдержать себя и продолжила занятие.
Все вставали со своих мест, говорили о своих проблемах, остальные внимательно слушали и старались подбодрить.
Типичные люди – пытаются спасти от забвения других, хотя сами в нём утопают.
Руби задумалась о том, какие планы у Жизни на каждого человека в отдельности? Она забирает детей, подростков, чтобы те познали в сравнении существование на грани и истину бытия. Она будто даёт шанс перед самым уходом, говоря: «На, побалуйся напоследок, пойми, сколько всего невероятного можно обрести на пороге невозврата!» Вдруг открывается дверь к упущенным возможностям, несбывшимся мечтам, ты дотягиваешься до них, заключаешь в объятия и наконец-то начинаешь понимать, что всё не так уж плохо, что на самом деле всё чудесно, но в ту же секунду осознаешь, что это последние мгновения жизни, последние минуты истинного счастья на земле. А потом? Рай? Ад?
Не существует рая, где все летают по ясному небу на розовых конях, ходят в светлых одеяниях и попивают эль из золотых чаш. Это не вечный покой. Рай – это миллионы мест для каждого человека в отдельности, воспоминания, которые прокручиваются будто старый фильм, историю которого переживаешь вновь. Рай – это люди, которые при жизни могли и не существовать, но после смерти определенно встретят тебя дома. Дома, там, куда ты так стремился.
– Руби, может, ты? – донёсся до задумавшейся девушки голос.
Она моргнула, будто пробуждаясь от легкого сна, ругнулась сквозь зубы, но всё же встала.
– Меня зовут Руби Барлоу, – медленно начала она. – Мне семнадцать, неделю назад у меня диагностировали рак мозга.
Девушка не стала говорить о том, что опухоль бесполезно оперировать, и она всё равно умрёт, чтобы не слышать заезженного «Боже, нам так жаль!».
– Мы сочувствуем тебе, Руби, – послышалось со всех сторон, и внутри девушки что-то дрогнуло. Вот, опять это не нужное никому сочувствие.
– Не стоит, – тихо сказала она, но это не укрылось от внимания ведущей.
– Ты уже начала лечение?
– Я не буду лечиться, – девушка опустила глаза, но тут же одёрнула себя. «У тебя нет причин стесняться этого, Барлоу. Это твоя жизнь и твой выбор. Смотри им в глаза – пусть видят, что ты сильная!»
По толпе пробежал удивлённый шепоток, и только Арья Говард засмеялась и хлопнула в ладоши.
– Почему? – спокойно спросила афроамериканка, которая наверняка уже сталкивалась с подобными случаями.
– Потому что не вижу в этом смысла. Я не хочу лежать в больничной палате, напичканная таблетками, с выпадающими волосами и мыслями о том, что могла бы прожить нормальную, полноценную жизнь, пусть и за такой короткий срок.
– Ты находишь все это романтичным?
– Увлекательным, – поправила Руби. – Все когда-нибудь умрут. Я не хочу цепляться за жизнь, которая этого недостойна.
– Ты еще ребенок. И мыслишь как ребенок. Будь ты старше, ты смотрела бы на вещи по-другому, – грустно покачала головой женщина.
– Но сейчас я вижу их такими, – ответила Барлоу и села на место.
– Ты совершенно отчаялась, не так ли? – раздался в воцарившейся тишине голос Найлы.
– Рак не так уж и плох. Он многому может научить.
– Не говори мне, что ты в считаные дни стала той, кто называет диагноз своим лучшим другом. Неправильно быть тем, кто досрочно превратился из нормального человека в свою болезнь, ибо Рак – поглотитель душ, исчадие ада, убивающее невинных.
– Невинные так не умирают. Невинные засыпают и не просыпаются, а такую смерть нужно заслужить. Рак забирает худших.
– Тебе семнадцать, а ты так отчаянно ненавидишь себя. Почему? – В глазах женщины читалась жалость, которая бесила Руби.
– Потому что есть люди, которые недостойны жизни. Недостойны того дома, который у них есть, недостойны людей, которые находятся рядом. Я из их числа.
– Честно сказать, у нас тут можно открывать отдельную группу «недостойных». Вы совершенно потерялись, но еще в силах найти свой свет, дорогу к счастью.
