скачать книгу бесплатно
– Ещё бы!.. Ксенион готовит её на…
«О нет!.. Неужели проболталась?!»
– Говори-говори… – Брайан, хоть и разглядывал пейзаж за окном, был внимателен к её словам, – обещала слушаться меня, ты помнишь?
– И чем, позволь спросить, это отличается от того, что делали со мной мои хозяева?
Брайан резко обернулся к ней. Глаза вспыхнули гневом. Это был пугающий до немоты ярко-красный цвет. Он приблизил к ней своё лицо.
– Всем отличается. Я не толкаю тебя к греху.
– Это предательство.
– Ха. Предательство. Какие слова мы теперь знаем?.. Я скажу тебе… – Брайан опять отвернулся к окну. – Не надо быть посвящённым, чтобы понимать – Игрейну Пятую стали звать так потому, что она вот-вот должна быть коронована людьми. Она должна стать предводительницей Севера. Для чего это нужно? Для того, чтобы напомнить перевёртышам, что хозяева севера – люди и для того ещё, чтобы прекратить между царями-перевёртышами скрытое соперничество за лидерство. Их пять, а все разнятся своими сильнейшими сторонами, и предводителя сходу не выберешь. К тому же, она потомок Арафели, развязавшей войну крылатых с людьми и потомок Игрейны Первой, облапошившей Сапфира и практически призвавшей Классика. Идеальная кандидатура. И даже момент относительно неплохой – она родила двух дочерей, как принято в вашем клане, и готова теперь рожать новых драконов, чтобы усилить ваши армии.
Попытайся Моргана сейчас возразить – выглядела бы ещё глупее. Лучше было слегка сменить тему:
– Ты так быстро говорил и так… страстно. Ты злишься? На меня? Да я здесь ни при чём. Я только приказы выполняла.
Брайан покачал головой вместо ответа.
– Ты говорил, что гнев – это грех.
– Да, это такой же большой грех, как и блуд. Только его недооценивают. Наделяют, даже им, яростным безумием, героев эпоса. В древних сказаниях каждому второму присуждают гневливость. Только они, древние, вовсе не так уж вспыльчивы. Чаще всего они… просто не знают меры и… манер. Достаточно посмотреть на Алекса Санктуария, чтобы убедиться в этом, – Брайан теперь говорил медленно. Несмотря на то, что ещё был хмур, уже начал желтеть глазами и розоветь лицом. – Сильверстоуны же все вспыльчивы. Кто-то – менее, а кто-то – крайне. Кто борется с этим, а кто это скрывает.
Брайан краснел всё сильнее и сильнее. Это был натуральный стыд. Глаза, сверкнув, обратились к её лицу и снова, уже невидяще, смотрели в окно. Они стали грязновато-жёлтыми. Его руки, спрятанные в складках сутаны, подобрали поясной крест с колен, и этот символ будто утащила в себя чернота. Губы священника зашевелились – вероятно, он читал, по памяти, покаянную молитву.
– Потому-то тебя и не признают святым во всеуслышание – ты часто бываешь груб и гневаешься иногда.
Теперь крылатый посмотрел на женщину в сильном раздражении:
– Не прерывай моей молитвы, прошу.
Отвернулся и снова начал беззвучно шевелить губами.
– Так я права?
Брайан резко выбросил левую руку к стенке и опёрся на неё. Закрыл глаза. Видимо сейчас смирял гнев.
– Да уж, наверное, – покачала головой Моргана, подражая ему.
Брайан вспыхнул ещё сильнее. Он был очень уязвлён. Какая-то дурочка распознала слабость Пресвятейшего кардинала!
– Я тебя сейчас сам покусаю.
Моргана не сдержала писка. Этот мужчина вдруг оказался очень близко, и она почувствовала шёлк его волос на щеке и, через мгновение, он действительно сделал то, что обещал. Так же, вдруг, отодвинулся:
– Всё ясно?
– А ну… да…
Брайан был спокоен. Он продолжил свою молитву, а она тем временем занервничала оттого, что её тело начало проявлять реакцию, да так, что страшно стало. Постаравшись ровно сидеть на месте и не вздрагивать от приливов разогревшейся крови, она задумалась о том, что священник-то, похоже, совершенно не знал подспудного смысла своего последнего поступка. Неужели он мог быть девственником? И, мало того, если он так спокоен, то… евнух? Или, может, он выбросил из своей жизни всё-всё связанное с плотской любовью? Разве так бывает? Если да, то он настолько же странный, как и его брат. Оба – отождествление крайностей.
Затем Моргана Аргиад похвалила себя за почти ровную цепочку мыслей, за бездействие в отношении тела священника и осталась полностью довольна собой.
«Наверное, глупышка – девственник», – решила она окончательно, спустя примерно шестнадцатую свечи. Уж слишком обидно было бы полагать, что такой мужчина, сильный, ловкий и оч-чень красивый, может быть евнухом.
– Почти приехали, – сказал он вдруг и посмотрел на неё внимательно. Оглядел и зацокал языком: – Прекращай это.
– Что прекращать?
– Думать обо мне как о мужчине.
– Как ты распознал?
– Опыт.
«Какой это опыт? А покусал-то, покусал-то ты меня с какого-такого опыта?!»
– Чего молчишь? – спросил Брайан, когда Моргана продолжила пристально смотреть в его глаза.
– Внимательно слушаю твои извинения.
– Отчего это я должен извиняться?
– Гнев и прочее…
Брайан хмыкнул.
– Я же не оскорбил тебя, не ударил, не обидел. Даже плохо о тебе не подумал. Я не должен извиняться.
– Да?
– Да. Тебе ещё многое нужно узнать о том, как должны поступать верующие. Впрочем, если ты будешь общаться с монахинями как со мной сейчас, исключая пошлые мыслишки и острые зубки, то они, мои сёстры, всему тебя научат… Или ты предпочитаешь, чтобы тебя заперли в келье?
– Нет, я не против общаться с монашками. И… учиться.
– Тогда… келья, кстати, на ночь всё равно будет запираться. Но, знаешь, такую дверь легко плечом высадить в случае надобности, – он смотрел на неё прямо, спокойно. – Не забывай, что всё сломанное нужно чинить. Испортишь что – заставлю исправлять.
На этой ноте они окончили путешествие. Моргана вылезла из экипажа и оказалась перед огромным строением, меньше Кер Велла или Дворца Императоров в Ллевелле, но куда больше и выше тюрьмы в Синеренесси.
– Это храм святого Линна. Кельи – там, – Брайан махнул рукой куда-то, но Моргана не смотрела. Она всё не могла наглядеться на башенки храма и крыльцо его, что так и тянуло к себе.
– Нравится? – услышала она смешок Брайана. – Ну, смотри, смотри.
Моргана и не собиралась отрывать взгляд от украшений здания. А затем послышался топот и шорохи, и на Брайана налетела стая женщин, окружив его и подтопив волной этих свободных, чёрных, как у него, одеяний. Они все писком, хрипло, пронзительно, почти крича, что-то одновременно говорили. И к каждой Брайан обращал улыбку, каждую целовал в лоб – всё это Моргана видела только краем глаза. Её заслонила одна из женщин, важного вида, с темноватыми глазами. Полукрылатый человек.
– Вы – Моргана Дан-на-Хэйвин?
– Да.
– Зовите меня мать Элейн. Пресвятейший писал мне о вас и о том, что доверил вам свою репутацию сына Сильвертона.
Моргана захлопала глазами:
– Что вы имеете в виду?
– Он так же писал, что могут возникнуть трудности во взаимопонимании. Я всё объясню вам. Идёмте.
Моргана пошла вслед за матерью Элейн. Оглянулась на Брайана – тот дружелюбно беседовал со всеми монашками сразу. В глазах женщин светилось восхищение.
«Похоже, – подумала Моргана, – он для них сокровище. И для меня должен быть. Почему нет?! Откуда я знаю, как нужно себя вести? Он говорил мне, что я многого не знаю. Видимо с ним нужно было обращаться так, как это делают они».
И она поторопилась, чтобы догнать мать Элейн.
– Так что вы имели в виду?
– Несмотря на то, что отец Брайан полностью духовное лицо, – спокойно и сдержанно, даже деловито говорила мать Элейн, – он сын, пусть и не полный наследник, Ричарда Сильвертона. И уж если Сильвертон разрешил перевести вас из самой строгой из тюрем в этот маленький женский рай, то отцу Брайану придётся отвечать за измену, как мирянину, в случае, если вы сбежите, или навредите монастырю и храму.
– Правда? Отец может казнить своего сына? Ни люди, ни перевёртыши так не поступили бы.
– Сомнительно, что бы и фиты были способны на такое. А вот мы, крылатые, в точности соблюдаем Закон.
Некоторое время они пробирались через тёмный коридор, но затем вошли во вдруг светлую, в три раза шире, выше и длиннее, галерею. Она вся блестела изнутри, в высокие окна свет, цветной, лился вниз, отражался от мозаичного пола и летел, словно брызгами, на стены, так искусно разрисованные, что Моргана застыла, разглядывая всё.
По обеим стенам высокими волнами извивалась линия арок, так же как пол, облицованных мозаикой, разве что менее крупной и преимущественно синей и голубой, сразу и точно напомнившей цветом глаза Брайана и Роджера Сильверстоунов. Видимо этот цвет считался здесь божественно прекрасным. Колонну каждой мозаичной арки обвивал цветок, стремящий донести свои лепестки к свету окна наверху. В проёмах арок – фрески с изображениями крылатых и людей. На первый взгляд они только что-то брали или давали друг другу. Но кто-то выглядел радостным и успокоенным, а кто-то – страдающим. То тут, то там, мелькали кровавые сцены, сцены пыток.
Мать Элейн тронула Моргану за плечо:
– Я расскажу вам каждую из этих историй. Идёмте же, – в этой женщине сейчас были понимание и ласка. Этим она чуточку напоминала кардинала Айона.
– Отец Брайан не?..
– Он будет служить в храме, но думаю, вам ещё рано видеть это. Я веду вас в вашу келью. Как прогорит свеча, так вам принесут воды и одежду на смену.
Все коридоры и залы, которыми шли обе женщины, были так же прекрасны, как и тот, мозаичный. Где-то мелькали металлические литые, каменные резные украшения достойные дворца императора. Да, такой красоты на севере не найти…
– Отец Брайан сказал, что здесь держат провинившихся. Я так поняла, что это не монахини.
– Да, это не монахини. Здесь жила родная мать Пресвятейшего отца Брайана – рит-принцесса Эллиан. До того она готовила своего сына, Роджера Кардифа, для переворота. Она желала, чтобы Кардиф сместил герцога Сильвертона, взял власть и короновался как наследник её отца, императора Александра из рода Нортвизоров. Так вышло, что и сам маркиз Кардиф не стал поддерживать её и отправил сюда.
– Всё обошлось без крови?
– Принцесса Эллиан отреклась от обоих сыновей, а так – всё было в порядке.
– Почему Кардиф отказался править? Почему – от обоих сыновей?
– Это долгая история, но если кратко – маркиз не посчитал идею рит-принцессы Эллиан разумной. Говорят, он как сейчас женский ум ни во что ни ставит, так и раньше…
– А отец Брайан?
– …Всегда готов принять совет от женщин. Он… Мы пришли. Отдыхайте.
Мать Элейн затворила дверь за собой. Моргана оказалась в комнате с белёными стенами и мебелью тёмного дерева. Побывав в каменном мешке, Моргана поняла, какая это ценность: полный шкаф книг, кровать, стол и кресло у окна. А что на двух прорубленных в стенах окнах решётки – да те и то кованые, с узорами.
Поражало и радовало обилие молитвенников и Священных Текстов в отдельных книгах. Некоторые были переписаны от руки, а некоторые – перепечатаны, ровно, чётко, удивительно правильно, даже глазам непривычно смотреть.
Теперь Моргана могла избавиться от плаща. Она свалила это тряпьё в углу и взяла первую попавшуюся книгу. Она оказалась написанной на современном крылофитском. Пришлось поискать, чтобы найти книгу на всеобщем. Но, как только Моргана начала читать, тут же нечаянно заметила, что её пальцы оставляют на страницах тёмные следы. Руки были настолько грязными, что даже трогать книги было опасно. Моргана похвалила себя за то, что не села ни на стул, ни на кровать – тоже бы испачкала.
«…Вам принесут воды и одежду на смену», – Моргана вспомнила, как мать Элейн сказала это.
Наверняка в глазах монахини Моргана выглядела отталкивающе. Где-то на одежде даже есть кровь Брайана. Сжечь эту одежду! Да и монашки не обратили на неё никакого внимания. Будь она, Моргана, ухожена, не посмели бы не заметить Её, красивейшую из женщин.
Ей действительно принесли всё необходимое. Что касается одежды, то это было бесформенное одеяние, похожее на одно из тех, что носили монашки, разве что тёмно-синее, а не чёрное. Мать Элейн зашла к ней после того, как унесли тазы и воду.
– Отец Брайан не говорил принимать вас в свою общину, но настаивал на том, что мы должны проводить с вами как можно больше времени вместе. Он не имел в виду только меня, но я не хотела бы сейчас же бросать вас «на съедение» прочим сёстрам. Они куда любопытнее, чем вы, и быстро вытянут из вас всё, что им знать не нужно. Поэтому, позвольте, сначала подготовлю вас к общению с прочими.
Несколько дней за этим мать Элейн помогала Моргане приспособиться к распорядку жизни в монастыре. В ответ на вычищенную и засверкавшую внешность эскортесс, полукрылатая частенько опускала глаза. Прочие же монашки, если видели её, открывали рты. Потому Моргану и не пускали вместе со всеми туда, где хоть что-то нужно было делать. Моргана своим видом сбивала монахинь с толку и их работа, как и молитва, становилась механической. Мать Элейн в этом была сильнее, но всё же не решалась молиться при Моргане много. Только короткими молитвами, да и то, совместными – Моргана выучила несколько из них и привносила вклад, пусть не так страстно, как настоятельница.
Мать Элейн напоминала Брайана лаской в голосе, но и строгостью и постоянными отсылками к Священным Текстам, равно с ним объясняя необходимость определённых шагов в любом деле нужной цитатой или главой из Свидетельства. Настоящим шоком для Морганы было то, что книг в Полном Свидетельстве было нескольким больше тысячи, и мать Элейн свободно цитировала любое место из любой книги.
– Я старше отца Брайана в шесть раз, – говорила мать Элейн. (Он бы улыбнулся, говоря такое.) – И никогда не увлекалась чтением и осмыслением Священных Текстов. Епископ Налвэйз, который тоже куда моложе меня, до сих пор упрекает меня в этом.
Епископом Налвэйзом оказался золотоволосый, как и большинство крылатых, голубоглазый мужчина, выглядевший немного нежнее и моложе Брайана. Он не задавал ей вопросов, не сказал ей ни единого слова. Просто однажды взглянул на неё в коридоре и почти сразу же отвернулся. Уши у епископа загорелись, а глаза стали жёлтыми, даже, скорее, золотыми. Стало стыдно, как Брайану, за грехи? Но почему они, клирики-мужчины, вспоминают о своих грехах именно в её, эскортесс, присутствии? Она бы подумала, что клирики сделаны Богом по тому же принципу, что и остальные мужчины, но Брайан-то проявил склонность к совершенно другим порокам, а вовсе не к тем, какие были бы очевидны при таком-то брате. Мать Элейн, впрочем, заявила, что епископ Налвэйз долго прославлял Брайана за его волю, веру и непогрешимость, и принял решение постараться никогда больше не пересекаться с Морганой Аргиад, дабы «Красные воды не упали с небес!» Моргана поняла, что так иносказательно епископ говорил о грехе или грешных мыслях.
Что касается отца Брайана, то о нём вестей не было настолько долго, что Моргане захотелось совершить что-нибудь из ряда вон выходящее, лишь бы Брайан приехал и снова молился радом с ней. Она бы услышала его голос и те особенные нотки, с которыми он читал Священные Тексты. Когда стало невмоготу, она решила спросить у настоятельницы, могла бы она написать Брайану или это нехорошо.
– Это хорошо, но… в другое время. Дело в том, что он… в конце лета… путешествовал по местам, где проходили бои, чтобы молиться за павших в бою и получил знамение свыше о том, что на Преньоне следует заложить город…
– Но Преньон это не то место, где безопасно делать это!.. Там же рядом армии стоят! Одно неверное движение, и его убьют!..
– Чего стоит для него его жизнь перед первым и единственным повелением Бога? – спокойно ответила Элейн. – Мы с сёстрами каждый день молимся за него, чтобы всё прошло благополучно, и Единый защитил своего возлюбленного сына всеми чудесами, на какие способен.
Моргана, однако, ощутила страшный гнев. Она оттолкнула мать Элейн и бросилась к двери. Настоятельница бросилась за ней, крича:
– Если вы сдвинетесь с места, его убьют совершенно точно!
– Почему? – остановилась Моргана.
– О вашем побеге узнают.
– И?
– Часть армии бросят на ваши поиски. Так мы, южане, откроемся для удара. Ваши войска ударят, но первым, кого убьют, будет Пресвятейший кардинал Айона, отец Брайан!
– Его посадят в клетку, его не убьют! Его знают и по ту сторону фронта. Никто не убьёт его!
– Откуда вы знаете?! А если нет?! Так, стойте. Я поняла, – мать Элейн тяжело дышала скорее от волнения, чем от бега, – вы очень любите его и хотели бы защитить от любой напасти. Я, я понимаю это. Мы все преданы ему и если он позовёт нас, то, не задумываясь, полетим к Преньону. Но! Но сейчас, Моргана, милая, не делайте этого. Я обещаю вам, что напишу ему и напомню о вас. Он приедет сюда, и вы сами поговорите с ним. Вы хотя бы попробуете уговорить его. Может у вас не только красота превосходяща, но и убедительность!.. Ньон он уже заложил, его строительством могут заняться другие и ему незачем подвергать себя опасности. Да. Есть шанс, что он останется здесь в Деферране, да. Ну? Вы?.. Вы будете благоразумны?..
