Лунный ветер

скачать книгу бесплатно

Достигнув мелководья, мистер Форбиден встал, опершись ногами о дно. Перед прыжком он успел скинуть сюртук, оставшись в жилете и рубашке, теперь липнущей к телу; чёрный платок, которым он обвязывал шею, висел мокрой тряпкой, брюки, заправленные в высокие сапоги, облепили ноги. Я тоже попыталась встать, но скользкая галька дна и мокрая юбка, сделавшаяся несносно длинной и тяжёлой, в равной мере не позволили мне этого сделать. Впрочем, в следующий миг меня бесцеремонно подхватили на руки. Я уже не сопротивлялась: все силы уходили в крупную дрожь, которой тело пыталось противиться холоду.

Рассекая сапогами прозрачную воду, неведомым образом удерживая равновесие даже со мной на руках, мистер Форбиден вынес меня на берег. Здесь каменные стены, окружавшие озеро, становились ниже, а отвесный обрыв немного отступал от воды, и от слоёных каменных стен озёрную гладь отделяло некое подобие маленького пляжа. Меня усадили на валун, зеленевший мхом на берегу, и, сев рядом, взяли за плечи, пристально заглянув в глаза.

– Ребекка, зачем вы сделали это? – Голос «корсара» был мягким и непонимающим. – Что на вас…

Казалось, этот вопрос заставил прорваться плотину, сдерживавшую всё, что мне хотелось сказать.

– Я ничего не боюсь! – в какой-то детской обиде выкрикнула я ему в лицо. Дёрнулась, но пальцы, лежавшие на моих плечах, были слишком сильны. – Я не лгала Тому! Я не давала ему ни согласия, ни обещаний, и пока наша помолвка – фикция, на которую я согласилась лишь потому, что мне страшно за него! А пока я свободна или хотя бы считаю себя таковой, я имею право видеться и разговаривать с кем хочу, даже с такой сомнительной личностью, как вы, если мне это интересно! Потому что не желаю, чтобы каждой моей встречей, каждым разговором, каждой минутой моей жизни за меня распоряжались посторонние, ведь это моя жизнь! – Я вновь рванулась, яростно и прямо глядя на него. – Я никогда не стала бы лгать тому, кого люблю, но я не люблю Тома, и он знает это. И это не помешает мне стать его женой и родить ему детей, если я пойму, что без меня он погибнет, и я буду верна ему и после свадьбы никогда даже не посмотрю на другого! Не смейте судить, на что я способна, слышите?! Вы ничего обо мне не знаете, ничего, ничего!

Я смолкла, тяжело дыша, пока губы мои дрожали, я и сама не понимала, от обиды или от холода.

Замерла – когда одна его рука, наконец разжавшись, коснулась моего лица.

Бережно и аккуратно мистер Форбиден убрал с моего лица растрепавшиеся волосы, прилипшие к коже мокрыми прядями. На пару мгновений прижал ладонь к моей щеке, глядя на меня, и в этом взгляде читалась странная щемящая нежность.

Будто он смотрел на нечто столь же прекрасное, сколь и хрупкое.

– Теперь знаю немножко больше, – проговорил он вполголоса. Опустив ладонь, поднялся на ноги. – Простите меня, Ребекка. Простите, если сможете. Я не имел никакого права ни вешать на вас чужие грехи, ни говорить то, что я сказал. – Он снова подхватил меня с камня, чтобы понести вдоль берега реки. – Пойдёмте. Надо найти способ вернуться наверх. Будем надеяться, наши кони не успеют убежать.

Я молча прижалась щекой к его мокрому холодному плечу. Позволяя удобнее устроить себя на руках, чувствуя, как бездумье гнева уступает место стыдливому осознанию того, что я сделала… от которого впору было хвататься за голову.

Ну и пусть. Я не дам приписывать себе ни трусость, ни другие вещи, обвинения в которых я не заслужила. И прыжок с водопада – далеко не самое глупое, что я натворила за сегодняшний день.

Я действительно веду себя абсолютно неприлично. Совершенно теряю голову, когда дело касается этого странного человека. Пора положить этому конец и забыть обо всех моих играх в сыщика – тоже.

Он прав. Отныне мы едва ли будем видеться часто.

Оно и к лучшему.

В конце концов мистер Форбиден всё же нашёл подъём наверх, в том месте, где скалистый склон совсем снизился. Взобравшись на него, хозяин Хепберн-парка понёс меня под сенью елей, в сумерках, за время этого приключения успевших сгуститься, и вскоре мы уже вернулись к тем камням, где совсем недавно мирно беседовали. Оттуда до места, с которого я прыгнула и где теперь лежали на земле вещи «корсара» – сюртук, шляпа, хлыст и перчатки, – было уже совсем близко. Сюртук, сухой и восхитительно тёплый в сравнении с промокшей одеждой, мистер Форбиден незамедлительно набросил мне на плечи; к счастью, кони убрели недалеко, и мы быстро их нашли.

Мой спутник помог мне взобраться на Ветра и, сам вспрыгнув в седло, коротко бросил:

– Едем в Хепберн-парк. Вашей одежде нужно высохнуть, а вам – немедленно согреться.

– Нет, – перехватывая повод поудобнее, устало отрезала я. Стащив с плеч сюртук, кинула предмет одежды её законному владельцу, не замедлившему ловко его поймать. – Я еду домой. До Грейфилда не так уж далеко, Ветер донесёт меня быстро.

– А что скажете родителям? Чем объясните ваш вид?

– Скажу, что Ветер взбрыкнул и я упала в реку.

– Мисс Лочестер…

– Прощайте, мистер Форбиден, – отрывисто произнесла я, разворачивая коня. – Полагаю, обратную дорогу я найду сама.

Меня остановило мягкое, почти проникновенное:

– Ребекка.

Я не хотела ни останавливаться, ни оборачиваться. И, наверное, не должна была.

Но всё-таки обернулась.

Он пристально смотрел на меня. В угасающем свете весенних сумерек, окрашивавших лес вокруг в сизый и сиреневый, на лице его лежали загадочные тени.

– Я глубоко и незаслуженно оскорбил вас. И если вы не простите меня, я пойму, – проговорил мистер Форбиден. – Но если простите и вас минует воспаление лёгких, и вы вдруг захотите обсудить со мной что-нибудь ещё… – Он помолчал, словно колеблясь. – Завтра буду ждать вас на том же перекрёстке. В то же время.

Ничего не ответив, я подстегнула Ветра, чтобы помчаться вперёд по тропе, пока ещё отчётливо различимой в медленно наступающей тьме.

Должно быть, бурю в матушкином лице смягчила гордость от мысли, что она распекает будущую супругу будущего графа Кэрноу. Во всяком случае, отчитали меня не так сильно, как можно было ожидать. Да и последствий купания в ледяной воде я не заметила: видимо, всё же своевременно выпила зелье, которое отец когда-то приобрёл у целителя в Ландэне.

И по причине всего этого – а ещё, видимо, моей исключительной глупости, на которую я злилась, но с которой ничего не могла поделать, – на следующий день я сдержанно кивала мистеру Форбидену, подъезжая к треклятому перекрёстку.

– Рад видеть вас в добром здравии, мисс Лочестер. – Меня удостоили насмешливым поклоном. Вдали я заметила белый силуэт, неторопливо двигавшийся среди вересковых полей: на сей раз хозяин Хепберн-парка взял на прогулку своего волка. – Надеюсь, вы снова захватили нож. Не хотелось бы огорчаться при мысли, что ваше благоразумие пострадало после вчерашнего и моя личность вызывает у вас меньше сомнений, чем раньше.

Значит, заметил. Когда и как, не суть важно. Наверное, пока нёс меня вчера, его рука случайно нащупала твёрдую рукоять под юбкой. А может, и ещё раньше…

Впрочем, это ничего не меняет, – особенно учитывая, что нож действительно снова прятался в моём сапоге.

– Конечно, – кивнула я с самым невинным и серьёзным видом. – Вдруг мы обнаружим по пути яблоко, которое потребуется разрезать.

– В это время года – разве что символически. Впрочем, символические яблоки и правда то и дело встречаются у нас на пути. – Мистер Форбиден небрежно стегнул коня, направляя его по тропинке к лесу. – В другой раз можете обойтись без ножа. Даже если где-то нас будет поджидать настоящее яблоко, а не те многочисленные вещи, что оно символизирует, с удовольствием уступлю вам его целиком.

Та странная, деликатная, бережная нежность, пробившаяся в нём вчера, бесследно исчезла, уступив место привычной колкости его иронии… однако я уже видела, каким он может быть.

Это заинтриговало меня ещё больше.

– Благодарю. Но, как бы я ни любила яблоки, реальные и символические, мне совестно будет не поделиться, – невозмутимо парировала я. – К тому же предпочитаю есть их дольками.

В ответ хозяин Хепберн-парка улыбнулся. Тонко, с нотками удовольствия и предвкушения.

– Понимаю, – сказал он. – Подобными вещами нужно наслаждаться… не поглощая быстро, но вкушая медленно и со вкусом.

Ты знаешь, что я подозреваю тебя, думала я, глядя на эту улыбку. Наверное, даже знаешь в чём. А я знаю, что ты знаешь, и знаю, в чём ты можешь быть виновен. Однако тебе представилось уже несколько возможностей сделать со мной всё что угодно – и ты не воспользовался ими. А ещё ты заставил меня прыгнуть в водопад – и прыгнул за мной следом; ты сказал мне ужасные вещи – и извинился за них; ты назначил мне встречу – и пожалел об этом; ты настраивал меня против брака с Томом – и попытался опровергнуть всё, что говорил.

А ещё мне слишком нравятся наши встречи, чтобы я могла так просто отказаться от них или выбросить тебя из головы.

Я не знала, что за игру мы ведём. Знала лишь, что она мне по душе.

И пока я не могла и не хотела её прекращать.

– Итак, возвращаясь к Шекспиру, – молвил мистер Форбиден, и в голосе его зазвучало задумчивое веселье. – Выбираете Генриха Четвёртого, Пятого или Шестого?

Глава десятая,

в которой звучат песни и домыслы

– …Я не в восторге, конечно, что она бо?льшую часть времени проводит вне дома и совсем забросила рисование с музицированием, но длительные каждодневные прогулки идут ей на пользу, – довольно разглагольствовала матушка за партией в вист. – Всё лучше, чем чахнуть дома за очередной книгой.

– Да, Ребекка, тебе определённо полезно побольше дышать воздухом, – чинно согласилась миссис Лестер, выкладывая свою карту. – Похорошела, посвежела, прямо-таки сияешь! Ещё бы чуточку пополнеть к тому времени, как Том увезёт тебя в Ландэн…

– Это всё оттого, что у неё скоро свадьба, маменька! – прощебетала Эмили, лучезарно глядя на меня. – Если бы мне суждено было обрести и такого прекрасного мужа, и такое прекрасное поместье, как Энигмейл, да ещё не одно…

– А мне в Энигмейле всегда становилось жутко, – возразила Бланш. – Он такой старый, что в нём наверняка водятся привидения. Хотя Хепберн-парк, несомненно, страшнее.

– Особенно при нынешнем хозяине, – не удержавшись, добавила матушка, покосившись на тот угол, где беседовали мужчины.

Я тоже посмотрела туда. В вист я играть отказалась, но сидела рядом, наблюдая, как играют другие дамы. Мужчины устроились в углу нашей гостиной, разговаривая о чём-то своём. Там были и мой отец, и мистер Лестер, и женишок Бланш, и мистер Хэтчер… и мистер Форбиден, которого папиными стараниями тоже не минуло приглашение в гости.

Как раз в этот миг хозяин Хепберн-парка, точно почуяв мой взгляд, повернул голову. Наши глаза встретились, вынудив меня всеми силами сдерживать смущённую улыбку.

С момента первой встречи у «Белой вуали» минуло уже десять дней – и каждый из этих десяти дарил мне новую. Каждое утро я твердила себе, что сегодня еду к заветному перекрёстку в последний раз, однако назавтра снова отправлялась туда. Я ни на йоту не приблизилась к разгадке тайны, волновавшей меня: мистер Форбиден всякий раз уходил от ответа на любой вопрос, касающийся его прошлого или причин переезда сюда.

Но, откровенно говоря, также ни на йоту об этом не жалела.

– …может, она просто сбежала с каким-то проходимцем? – донёсся до меня озабоченный голос отца.

Не выдержав, я тихонько поднялась и приблизилась к камину. Там стояли кресла и софа, на которых разместилась мужская половина сегодняшнего дружеского собрания соседей. Они что-то увлечённо обсуждали, и им не мешали даже старания Элизабет, самозабвенно игравшей на рояле очередную популярную мелодию из очередной популярной оперы; пальцы её, порхая по клавишам, блестяще рассыпали музыкальный бисер сложнейших пассажей.

– Я знаю Кэти, – покачал головой мистер Хэтчер. – Это совершенно не в её характере. Нет, боюсь, нам стоит ожидать худшего. Не понимаю, кто и как…

В этот миг он заметил меня – и осёкся.

– Что случилось? – встревоженно проговорила я, беря отца под руку.

Тот смущённо покосился в сторону стола, за которым дамы играли в вист.

Видимо, этот разговор не был предназначен для ушей трепетной юной девы.

– Ребекка, не сочтите за грубость, но лучше возвращайтесь к вашим картам, – важно проговорил Джон Лестер, расточая привычный елей своей улыбки. – Мы обсуждаем вещи, которые не пристало слышать прекрасным созданиям с хрупким душевным складом.

– Правда? Тогда вам крупно повезло, что я никогда не славилась ничем из вами перечисленного, и можно продолжать беседу без опаски. – Краем глаза заметив усмешку мистера Форбидена, я нетерпеливо взглянула на мистера Хэтчера: – Что произошло?

Начальник хэйлской стражи, колеблясь, посмотрел на отца. Тот хмуро кивнул.

– В Хэйле пропала девушка, – произнёс тогда мистер Хэтчер. – Дочь одного из стражников. Она отправилась спать, а утром её семья обнаружила пустую спальню с раскрытым окном. Ни крови, ни следов борьбы. Ничего.

Во взглядах остальных джентльменов – кроме мистера Форбидена, конечно, – сквозило явное неодобрение того факта, что я всё же слушаю подобный рассказ, но мне было всё равно.

– Может, она в самом деле сбежала?

– При побеге ей действительно удобнее всего было бы покинуть дом через окно – её спальня на первом этаже, – и она явно открыла его сама, изнутри… но все её вещи на месте. Во всяком случае, её мать утверждает именно это. При таком раскладе Кэти должна была уйти из дома в одной ночной рубашке.

Я озадаченно посмотрела на отца.

– Очень странно, – проговорила я. – При подобных обстоятельствах каторжники, о которых вы рассказывали, едва ли могут быть причастны, а кроме них…

И осеклась, удержавшись от того, чтобы посмотреть на мистера Форбидена, опасаясь, что выдам слишком многое этим взглядом.

С момента той, самой первой, нашей прогулки мой спутник больше не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки приличий. Когда мне нужно было спешиться, он снимал меня с седла – и потом подсаживал в него, он подавал мне руку, помогая встать… но всегда отпускал сразу же, позволяя себе разве что миг промедления. Изредка я ловила тень нежности в его взгляде, куда чаще – некую двусмысленность в словах, но и только. И хоть нечто внутри меня вскоре начало робко шептать, что мне нечего опасаться, я не теряла бдительности, продолжая исправно брать с собой нож.

Может ли быть, что его внутренний зверь, которого он сдерживал со мной, в итоге проголодался настолько, что решил удовлетворить свой голод в ином месте? Конечно, раскрытое окно и бесследное исчезновение не особо походили на привычки, присущие оборотням. С другой стороны, памятуя, какое воздействие разноцветные глаза мистера Форбидена оказывали на меня, и учитывая, что до недавних пор я встречала оборотней лишь на страницах романов да страшных сказок, – впору было поверить, что книги несколько преуменьшали их силы, а в реальности им был подвластен ещё и гипноз, как вампирам.

– Да, у нас тоже нет никаких догадок, кто мог похитить её, если она всё же исчезла не по собственной воле, – тяжело вздохнул мистер Хэтчер, истолковав моё молчание по-своему. – И зачем.

Не выдержав, я всё-таки взглянула на мистера Форбидена. Украдкой, исподлобья.

Лицо его было спокойным, но взгляд показался мне уж слишком задумчивым.

– Полно, мистер Хэтчер, – махнул рукой Джон. – Вам ли не знать, какие женщины плутовки. С девочки сталось бы тайно подготовить к побегу новое платье, в котором её бы никто не узнал. А то, что мать не ведала о её сердечном увлечении, немудрено: девушки порой бывают такие скрытные. – Он кинул влюблённый взгляд в сторону стола, где Бланш как раз счастливо хлопала в ладоши, радуясь не то победе, не то её приближению. – За что люблю мою милую Бланш, так за то, что она вся как на ладони. Чистая, открытая, без капли женского коварства…

– Мы тоже надеемся на побег Кэти, – медленно проговорил мистер Хэтчер. – Пока у нас всё равно нет никаких доказательств обратного. Но если это не так…

– Ребекка! – требовательно воскликнула матушка за моей спиной, решительно прерывая беседу. – Спой нам, будь добра.

Сдержав тоскливый стон, я недобро посмотрела на рояль. Элизабет, как раз окончившая демонстрировать свой талант, грациозно поднялась с банкетки, одарив меня высокомерно-снисходительным взглядом и довольно пакостной усмешкой.

Она не хуже меня знала всю степень моей сомнительной одарённости.

– Матушка, вы же знаете, мои скромные способности не стоят того, чтобы портить ими такой чудный вечер. Песня Бланш или Эмили действительно усладит наш слух, тогда как моё писклявое…

– О, Ребекка, давай без твоих обычных едких увёрток! Бланш тоже сыграет. После тебя. Правда, лилея моя? Ведь скоро вы обе меня покинете, и когда ещё я смогу услышать вашу игру и ваши сладкие голоса! – Потянувшись за платком, мать театрально промокнула глаза. – Мои девочки вот-вот покинут Грейфилд… о, бедное моё сердце! Оно трепещет от счастья за вас, одновременно разрываясь от горя, предчувствуя своё одиночество…

– О, мама, – проворковала Бланш, растрогавшись (в отличие от матушки, вполне искренне). – Не плачь, умоляю!

Я ощутила, что от приторности происходящего мне вот-вот станет дурно, – и отец, явно разделяя мои чувства, стоически вздохнул.

– Ребекка, порадуй мать, – мягко произнёс он, накрыв мою ладонь своей. – Не так уж часто тебя просят сесть за рояль.

– Именно. Ибо это немилосердно как по отношению к инструменту, так и к слуху окружающих.

– Ребекка.

В этом коротком слове я уловила призрак грозных непреклонных ноток, сказавших мне куда больше любой пространной речи, – и опасливо посмотрела на мистера Форбидена.

Уж что-что, а свои сомнительные музыкальные таланты я бы хотела демонстрировать ему меньше всего. Тем более после образцовой певуньи Элизабет, бросавшей на хозяина Хепберн-парка весьма заинтересованные взгляды.

Однако в ответ на мой взгляд «корсар» лишь невозмутимо проговорил:

– Довольно стеснения, мисс Лочестер. Уверен, все присутствующие не меньше меня жаждут услышать вашу песню.

Обречённо опустив голову, я направилась к роялю так медленно, будто вместо него меня ждала дыба или железная дева. Сев, долго устраивалась на тёплом бархатном сиденье, оттягивая момент самой пытки. Украдкой отерев ладони о юбку, в высшей степени неторопливо подняла руки, чтобы так же неторопливо опустить их на клавиатуру: ещё не играя, но коснувшись клавиш кончиками пальцев, ощутив шёлковую гладкость белых пластинок, вырезанных из слоновой кости. Мучительно размышляя над тем, что именно спеть, подняла взгляд… и увидела, как мистер Форбиден вышагивает по гостиной рука об руку с Элизабет.

Мило беседуя, они сели прямо напротив рояля. Бок о бок. Элизабет, посмотрев на меня, вполголоса сказала что-то своему соседу – явно очень гаденькое и относящееся к тому, что им сейчас предстояло услышать, – и тот в ответ… тот, подумать только… улыбнулся ей!

Моё бешенство было ледяным, сковывающим сердце, разом изгнавшим и страх, и колебания, и волнение. Мысль, что за песню выбрать, пришла сразу следом за ним.