Сокровище

– Да, Борис Михайлович. Уже ищем.

Скворцов старался, чтобы голос звучал уверенно. Но взгляд – и Скворцов сам не понимал, почему, – не мог оторваться от дырявого века.

11

Виктор вел машину. Марина сидела рядом, на пассажирском сиденье.

Наконец, Марина не выдержала.

– Куда мы едем?

– Вам нужно исчезнуть, – ответил Виктор.

– Исчезнуть?

– Совсем.

Память услужливо вытолкнула наверх обрывки шпионских фильмов. От этой мысли стало жарко. Марина опустила солнцезащитный козырек, открыла крышку на оборотной стороне и посмотрелась в зеркальце. Хорошее лицо. Она прожила с этим лицом почти тридцать лет, и оно ей нравилось.

– Надеюсь, вы не будете делать мне пластическую операцию?

Виктор на секунду опешил.

– Что?

– Ну, знаете… Как в кино…

Виктор рассмеялся. Его смех показался Марине приятным.

– Пластическую операцию? Как в кино? Ну, вы даете! Вы знаете, что такое – пластическая операция? Шрамы будут заживать, как минимум, месяц. Еще месяц будет восстанавливаться чувствительность мимических мышц…

– Вижу, вы знакомы с темой! – перебила Марина.

– Я – да, – подтвердил Виктор. И снова – не смог сдержать улыбку. – А вам – лучше повременить.

– Так куда мы едем?

Марина огляделась. Местность была знакомой.

– Мы – возвращаемся.

Машина мягко подкатила к поребрику. Виктор вышел первым, обогнул капот и открыл дверцу. Марина кивнула, мысленно отмечая, что не стоит делать это с преувеличенной благодарностью; мол, обычное дело, я привыкла; и ступила на асфальт.

Кирочная, 43. Музей Суворова.

Виктор вручил Марине письмо Суворочки.

– Вот о чем вам нужно будет говорить перед телекамерами.

– Телекамерами?

– У нас – обширные связи.

У фронтона музея Марину встретил Пал Палыч. Старичок держался за больную поясницу и явно чувствовал себя не в своей тарелке; в паре метров от него на штативе стояла камера, а съемочная группа городского телеканала вела себя слишком развязно, чтобы Пал Палыч осмелился задавать им вопросы.

Старичок увидел Марину и криво засеменил навстречу.

– Мариночка! Что происходит? Мне позвонили из департамента культуры и сказали, что будет съемка! Но почему? Зачем? По какому поводу? Вы можете объяснить?

Марина коснулась руки старика.

– Пал Палыч! Не волнуйтесь! Вам нужно только улыбаться!

Сюжет отсняли с третьего раза. Пал Палыч стоял позади, в левом обрезе кадра, и улыбался; некстати, зато постоянно. В это время назойливая тележурналистка, поглядывая в заготовленный текст, терзала Марину.

– Марина Сергеевна! Связано ли ваше сегодняшнее выступление в актовом зале университета с мифическими сокровищами Мальтийского ордена?

– Именно, что мифическими, – ответила Марина. – Хотя… Каждый желающий может попробовать их найти.

– Ваше выступление прервалось на середине, – упорствовала журналистка. – Почему?

– Испугалась! – открыто улыбаясь в камеру, объяснила Марина. – Мне показалось, что за мной следят.

– Да неужели? – охнула журналистка.

– Нервный срыв, – призналась Марина. – Но я готова еще раз обнародовать тот самый документ. Вот он!

В камере, крупно, появилось письмо Суворочки. Потом – возник Пал Палыч; Марина передала ему документ; Пал Палыч пожал Марине руку.

– О чем же там говорится? – не унималась журналистка.

Марина пояснила.

– Суворочка пишет о странице из дневника Павла Первого. Она спрятала ее за домом в Фетиньино. И любой может в этом убедиться. Потому что…

Камера захватила страдающее лицо Пал Палыча.

– Документ с завтрашнего дня будет представлен в основной экспозиции, – с натужной улыбкой проскрипел Пал Палыч. – Приходите и прочитайте.

Камера опять перешла на Марину.

– Значит ли это… – пытала за кадром журналистка, – что в ближайшее время вы отправитесь в Фетиньино? На поиски сокровищ?

– Я – историк, – честно призналась Марина. – Поэтому – не исключаю такой возможности.

Сюжет был передан в прямой эфир, что называется, «с колес»; огромная редкость по нашим временам. В течение оставшегося дня сюжет повторили четыре раза.

12

В то же самое время Митя с тоской глядел из окна машины на проплывающие мимо здания. И украдкой – вздыхал.

Месье Жан, напротив, был бодр и весьма весел. Он никак не мог устроиться за рулем; то наваливался на него, то, наоборот, отодвигался; пристраивался слева и справа; сжимал «баранку» или вовсе ее отпускал; но при этом – не переставал напевать песенку непонятного происхождения. Было в ней что-то цыганское; было в ней что-то еврейское; и от бурятского горлового пения тоже что-то было.

И это – никак не вязалось с величественностью фасадов, проплывавших за окном. Поэтому – Митя вздыхал. В Москву ему – совсем не хотелось.

Однако, нежелание расставаться с Городом вскоре отошло на второй план; на первый – вышла тревога.

13

Марина села в машину.

– Я все сказала правильно?

Виктор кивнул.

– Да. Теперь вас будут искать где угодно, но только не в Санкт-Петербурге. Все будут думать, что вы уехали в Фетиньино.

Марина незаметно, будто бы смотрела по сторонам, обнюхала подмышки и явственно ощутила запах пота.

Это – нормально. Слишком много переживаний за один день.

– Отвезите меня домой! – потребовала Марина.

– Зачем?

– Я хочу переодеться!

– Нельзя. Вам нельзя домой.

Виктор словно не чувствовал запах ее пота.

Или – чувствует? Но не хочет признаваться?

Странно, но Марине вдруг стало не все равно, что думает о ней…

Этот бесцветный Виктор!

– Отвезите меня домой!

– Там может быть засада.

– Засада?

– Все очень серьезно, – тихо сказал Виктор.

Машина отъехала от поребрика.

Серьезно… Серьезно? Да, черт возьми! Все – очень серьезно! Не будь дурой! Эти люди убили твоего отца! Забудь про пот…

– Стойте! – закричала Марина, и Виктор резко затормозил. – Все очень серьезно?

– Марина! Вы даже не подозреваете, насколько.

– Тогда – тем более! Мы должны заехать ко мне домой!

– Обоснуйте!

– Дома остался конверт! – Марина не знала, как жестом пояснить слово «конверт», поэтому просто потрясла руками перед лицом Виктора. – В этом конверте отец отправил письмо Суворочки. Адрес отправителя – мой. Адрес получателя – Мити. Если в квартире – засада? Они найдут конверт! А там – адрес Мити!

– Я понял, не продолжайте.

– Митя – мой брат! И мне не все равно…

Виктор нажал на «газ». Марину вдавило в спинку сиденья.

Машина сорвалась с места и помчалась вперед.

Виктор достал мобильный, набрал номер.

14

Прозвучал звонок. Еще более причудливый, чем песенка.

Месье Жан бросил руль и полез в карман.

Дряхлый, но вполне еще жизнеспособный «Ниссан» подрезал траекторию. Месье Жан выругался на незнакомом Мите языке. Не то, что незнакомом, – вообще непонятном. И заложил руль влево.

Мобильный – вырвался из рук вора; летал по салону и никак не хотел угнездиться в его ловких пальцах.

Наверное, месье Жан матерился; но на таком красивом и округлом наречии, что это выглядело, словно порочное признание двухсотлетнего старика в запоздалой любви к рано созревшей девочке.

Митя дернул «стоп-кран». На самом деле, дернул «ручник». Машина резко остановилась. Вор поймал мобильный и поднес его к уху.

– Месье Жан слушает.

Дольше ждать было нельзя. Митя распахнул дверь и бросился наутек.

Митя не знал, куда бежать. Верный смартфон не мог придти на помощь; Митя толкался сорок пятым размером ботинок от асфальта, забрасывал длинные ноги и пролетал в прыжке не менее полутора метров; тут уж не до маршрута.

Через пять минут, когда рюкзак натер спину не хуже, чем седло – необъезженному скакуну, Митя остановился и перевел дыхание.

Тихий двор. Гаражи и помойка. Никого. Кроме…

Проклятого месье Жана. Вор стоял, оперевшись левой рукой о стену; в правой – держал канотье и томно им обмахивался.

– Дурачок! – сказал месье Жан. – Тебе не стоит убегать…

Дальше Митя не слушал. Он просто сравнил длину ног вора и свою. Перевес был очевиден. Митя развернулся и побежал в другую сторону.

А когда, наконец-то, мысленно торжествуя победу, остановился, то первым, кого он увидел, был… Месье Жан.

Теперь вор не опирался о стену; правая рука по-прежнему сжимала канотье; через левую был переброшен пиджак, чересчур зауженный в талии.

Месье Жан с сожалением посмотрел на Митю.

– Дурачок! Ты – никогда от меня не убежишь.

Митю чрезвычайно заинтересовало это заявление; почему?

– Почему? – спросил он.

– Видишь ли, дружочек! – витиевато отвечал вор. – Моя профессия, в первую очередь, предполагает умение… Нет, да что там «умение»? Искусство! Убегать. В этом – мне нет равных среди живущих. Иначе – я давно бы уже не был. Среди живущих. Я заранее знаю, куда ты побежишь. Мы можем развлекаться целые сутки…

– Проверим! – с угрозой сказал Митя.

– Но не стоит этого делать! Мне приказали вернуть тебя обратно.

– Правда?

– Правда?! Я забыл, что значит это слово. Я – вор!

– Почему я должен тебе верить?

– Не должен. Реши для себя: ты возвращаешься или – остаешься здесь?

– А вдруг ты меня обманываешь?

– Мне наплевать, – ответил месье Жан. – Доедешь ты до Москвы или нет. Главное, без меня ты никогда не вернешься к нам. А ты ведь – хочешь?

– Я не могу бросить сестру, – сказал Митя. – Мы с ней знакомы всего полторы сутки… Полутора суток… В общем, не так уж много, но… Постой! Куда ты?

Вор успел напялить узкий пиджак и теперь шел прочь от Мити.

Митя прибавил шаг. Месье Жан, вильнув бедрами, перешел на бег.

Митя и не думал сдаваться. Сорок пятый размер снова ожесточенно толкал асфальт. Вор скрылся за углом…

Митя перешел на галоп. Повернул, и… Наткнулся на острый палец вора. С виду он был тонкий, тем не менее, грозился проткнуть насквозь. Митя остановился.

– Почему ты такой глупый? – с досадой спросил месье Жан. – Ну, допустим, я посадил бы тебя на поезд до Москвы. Хочешь убежать – пожалуйста! Выходи на ближайшей станции. Катись назад!

– У меня нет денег! – Митя даже похлопал по карманам.

– Бегай от контролеров! Электрички! Товарняки! Попутные машины! Почему ты такой глупый?!

Митя не знал, что ответить. Но – нужно было «сохранить лицо».

– Я не глупый. Я – честный, – задрав подбородок, ответил он.

– Настолько честный, что неимоверно глупый! – припечатал вор. – А теперь – иди за мной. Хочешь бежать? Беги!

Месье Жан пошел вперед, не оглядываясь. Митя шел следом. Приходилось умерять шаг, чтобы не обогнать заносчивого коротышку; но Митя проникся к вору уважением.

Поэтому умерял шаг.

15

Марина уже успела познакомиться с молчаливым корейцем. Его звали Ким. Собственно, больше он не сказал ни слова; только представился.

Валентин полностью сосредоточился на мониторах. Виктор оглядывал помещение; Марина хотела с ним заговорить, но Виктор отвернулся.

Анна устроилась за столиком и оттуда посылала Марине одобрительные взгляды. Впрочем, Анну Марина не боялась.

Командор – вот кто внушал ей страх. Габриэль да Сильва делил время мерным перестуком тяжелых шагов; делал секундную паузу, разворачивался, и все повторялось сначала.

Марина обрадовалась, когда в колонках что-то запищало, потом раздалось тихое гудение электроприводов, и вошел Митя. Как положено, с черной повязкой на глазах. Следом за ним – ввинтился вор.

– Хотел от меня убежать! – с обидой в голосе возвестил месье Жан. – Вы представляете?

Митя снял повязку, подошел к Марине. Марина подмигнула брату.

Виктор положил руку на плечо вору.

– Есть работа! По твоей части. Марина! Мне нужны ключи от вашей квартиры.

Марина протянула Виктору связку.

Вор не стал задавать лишних вопросов. Виктор и месье Жан быстро вышли.

Марина хотела заговорить с Митей, но командор вдруг развернулся и направился прямо к ней. В руке – была страница из дневника императора.

– Что это значит? – спросил командор.

Марина смешалась. Она даже не представляла, какой смысл имела фраза Павла Первого.

– Мне нужно подумать.

– Вот как?

– Сегодня тяжелый день. Дайте мне отдохнуть…

– Марина Сергеевна! – прогремел командор. – Вы плохо понимаете, что происходит. Счет идет на часы. Возможно, даже на минуты. Я не дам вам отдохнуть.

Марина вжала голову в плечи.

16

В то же самое время, за шесть километров от командного пункта мальтийцев, двое громил Сильвера беседовали с двумя молодыми людьми, не отличавшимися столь же внушительным телосложением.

Громилы мыслили неспешно, зато основательно. Объединив интеллектуальные усилия, они смогли построить логическую цепочку. «Месье Жан ищет сокровища – «сокровище» – то же самое, что и «клад» – клад обычно прячут – а точнее, закапывают – значит, прежде всего надо пройтись по клубам диггеров».

В четвертом по счету им повезло.

– Вы его знаете? – грозно спрашивал первый громила и совал распечатанный лист; на нем было хоть и несколько расплывчатое, но вполне узнаваемое изображение лица месье Жана.

Второй громила еще более грозно вращал глазами и шумно выдыхал.

– Не то, чтобы знаем… – замялся молодой человек в разноцветной вязаной шапочке. – Видели. Несколько раз.

– Где? – наседал громила.

– Тусовался с нами прошлым летом. Мы как раз копали в Гатчине.

– Что копали? Зачем?

– Искали подземный ход. Из Гатчинского дворца в Приоратский.

– На хрена?

– Видите ли, – вступил второй молодой человек, с серьгой в ухе. – Приоратский дворец стоит на берегу Черного озера. По легенде, под озером проходит подземный ход. В Гатчинский дворец. И там, под озером, Павел Первый спрятал свои сокровища. Ну, то есть, не свои. Мальтийского ордена.

Громилы напряглись.

– И как его найти? – спросил первый громила.

– Приоратский дворец?

– На кой он мне сдался? Этого чудика!

Молодые люди переглянулись, пожали плечами.

– Думайте!

– Понятия не имею, – сказал «вязаная шапочка». – Я ему потом звонил на мобильный, но без толку. Номер не обслуживается. А вам он зачем?

– Нам? – второй громила сжал правую руку в кулак и стукнул по левой.

Диггеры обеспокоенно переглянулись.

– Ну, в смысле… Мы ему немного денюжков должны, – попытался разрядить обстановку первый громила. – Хотим отдать.

Диггеров это объяснение устроило; или они сделали вид, что устроило.

– Он, – чуть помедлив, сказал тот, что с серьгой в ухе, – крутил роман с Лизой. Может быть… Она знает.

Громилы напряглись, старательно изображая миролюбивые улыбки.

– А как бы нам найти эту Лизу?

17

Виктор повернул с набережной Мойки на Марсово поле и сбавил скорость. Прежде, чем посылать месье Жана в квартиру Марины, надо было убедиться, что за домом никто не следит.

Вроде бы он все сделал правильно: придумал красивую легенду, приложил все усилия, чтобы ее озвучили по телевизору, но…

Напротив дома стоял серебристый «Мерседес». Виктору даже не потребовалось связываться с Валентином, чтобы проверить номера машины; интуитивно он знал: это – тот же самый «Мерседес», что стоял у музея Суворова.

Вор сидел рядом с Виктором и чистил апельсин. Обычное занятие имело парадоксальное продолжение; корки месье Жан отправлял в рот и подолгу жевал, жмурясь от удовольствия. Казалось, больше ничего в этом мире его не интересовало.

Виктор поравнялся с «Мерседесом»; периферийным зрением заметил, что в салоне – двое мужчин в костюмах. Проехал еще пару метров; отражения мужчин появились в зеркалах.

За рулем, без сомнения, сидел тот самый молодой человек, который с помощью ноутбука вел трансляцию из актового зала университета. Второго Виктор видел впервые.

– ШоффЭр знакомый, – проворковал вор. – Но второй – как минимум, в два раза круче.

– Я думал, ты не смотришь.

– Я и не смотрю. Они сами бросаются в глаза.

– С чего ты решил, что второй круче?

– Сравнил, сколько стоят их костюмы. Кстати, тебе тоже не помешало бы хоть изредка заглядывать в приличные магазины.

Виктор покосился на вора; месье Жан был радикальным модником и, по мнению Виктора, чересчур привлекал к себе внимание; но никакие замечания на него не действовали.

Однако – сейчас Виктора волновало другое. Надо ли посылать вора в квартиру? С одной стороны, даже если конверт найдут, Мите уже ничто не угрожает. Но с другой… Валентин не смог установить личность человека с ноутбуком, а врага надо знать. Обязательно. Определенный риск есть, но все же…

Машина медленно катилась к перекрестку с Миллионной улицей.

– Действуем по плану, – сказал Виктор. – Войдешь в квартиру. Возьмешь конверт. Они наверняка попробуют вступить в контакт. Если что – я рядом. Но лучше – без конфликтов. Постарайся выяснить, кто они такие.

Месье Жан протянул Виктору очищенный апельсин.

– Ты будешь есть эту гадость? А то придется выкинуть.

Виктор кивнул и посмотрел в зеркало: они отъехали от «Мерседеса» уже довольно далеко. Виктор остановил машину, и вор вышел.

На переднем сиденье остался апельсин.

Через полторы минуты рация ожила; человек из группы наблюдения доложил, что в квартиру Марины вошел какой-то странный тип. Правда, дверь он открыл ключами, не отмычками. Человек спросил Скворцова, что им делать. Скворцов приказал дожидаться его.

Он машинально ощупал кобуру скрытого ношения; открыл дверь «Мерседеса» и вышел, придерживая левую полу пиджака; не хотел, чтобы случайные прохожие заметили оружие.

Скворцов застегнулся и размеренным шагом направился к дому. Ковалев остался за рулем машины.

18

Вопрос командора обескуражил Марину; настолько, что она переспросила.

– Что?

– Вы играете в шахматы? – повторил командор.

– Немного, – неуверенно ответила Марина. – Мы иногда с отцом устраивали шахматные баталии… По вечерам.

– Отлично!

Командор сделал знак. Ким принес доску и часы.

Командор принялся расставлять фигуры.

– Но я никогда не играла на время, – запротестовала Марина.

– Зря. В этом – весь смысл.

– Не понимаю.

– Вы хотите работать с нами, не так ли? – Габриэль окинул Марину грозным взглядом.

– Хочу, – призналась Марина.

– В нашей работе есть некоторая специфика.

– А именно?

– Она очень сложная. Орден ведет поиск уже двести лет. И никаких результатов.

– Да, – Марина согласно кивнула. – Вы не сильно преуспели. Разве что сегодня.

Возможно, это говорить и не стоило; но Марина не удержалась; очень уж хотелось сбить спесь с этого «испанского гранда».

Габриэль нахмурился и засопел; но практически сразу взял себя в руки и выдавил кривую улыбку.

– Убедите меня, что это не было просто везением! Я хочу видеть, как вы умеете думать о нескольких вещах одновременно. К тому же, в условиях жесткого дефицита времени, – он взял две пешки, белую и черную, зажал в кулаки и спрятал их за спиной.

– Справа, – сказала Марина. Ей достались черные.

– Три минуты! – объявил командор, выставляя часы.

Марина мысленно ужаснулась, но виду старалась не подавать.

Командор сделал первый ход; пешкой через одно поле от ферзя. Он разыгрывал ферзевый гамбит. Марина ответила контргамбитом Альбина, но противника нисколько не удивила.

– «Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало», – процитировал командор. – Что это значит? Шах!

Белый слон пересек поле по диагонали и атаковал черного короля. Времени на раздумья не было, и Марина закрылась конем. Но белые атаковали его пешкой. К сожалению, конь был связан, и увести его из-под боя было невозможно. Марина задумалась.

– Мне нужен ответ! – поторопил командор. – И вариант «я не знаю» меня не устраивает.

– Я… Я думаю, что писавший это… догадывался о своем сложном положении, – Марина наспех защитила коня слоном и хлопнула по кнопке часов.

– Догадывался? – усмехнулся командор. – Или знал наверняка?

Черный конь исчез с доски. Теперь пешка угрожала слону. Марина вывела коня на королевском фланге, освобождая путь для рокировки.

– Вы правы. Скорее, знал наверняка. Да! Эта фраза – не предположение, а вполне уверенное утверждение.

– Знал? Но откуда? Он что, телепат? Умеет читать мысли?

– Я слышала, что в моменты наивысшего нервного напряжения люди становятся более наблюдательными. Подсознание работает самостоятельно. И… Со стороны это выглядит, как дар предвидения.

Рокировать Марине не пришлось; хитрый командор наносил удар за ударом; игра шла полностью под его диктовку.

– Допустим. Писавший предвидел свое несчастливое будущее, но ничего не сделал, чтобы его изменить? Разумнее бежать, чем писать. Надо было спасаться, а не тратить время на пустяки. Шах!

Командор ввел в бой ферзя; белые полностью контролировали центр, а фланги Марина развить так и не успела.

Марина глянула на часы; ее флажок вот-вот упадет. Марина наспех закрылась от шаха ферзем, надеясь на размен.

– Павел был фаталистом.

– Интересная версия. А, может, он просто не мог никуда убежать?

Черный король – вот кто не мог никуда убежать. Марина видела угрозу, но сдаваться не хотела. Пусть уж лучше у нее закончится время.

– Ну, да, – сказала Марина и двинула ладью. – Не мог убежать. Заговорщики заменили караулы, и…

– Мат!

Марина растерянно заморгала.

– Но дело не в караулах, – командор встал из-за стола. – Дело в том, что Павел, когда писал эти строки, – сидел в тюрьме.

Марина с сомнением и опаской посмотрела на гранда. Не сошел ли он с ума? Да, Павел был в Михайловском замке, но вряд ли его можно называть тюрьмой…

– Вы даже не узнали текст, – укорил командор. – Его автор – Павел. Но не император российский, а другой. Апостол Павел.

Марина виновато покачала головой.

– А ваш отец… Он знал Библию наизусть. Увы, Марина Сергеевна! Вы меня не убедили.

Марина залилась краской. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю. Но под ней был очень крепкий пол.

19

Скворцову осточертело крутить ушки допотопного звонка, и он принялся стучать в дверь. Гулкое эхо разнеслось по лестнице.

Рядом со Скворцовым стояли двое сотрудников из службы безопасности Виноградова; один достал плоский футляр из кожзаменителя; в футляре оказался великолепный набор отмычек.

– Я могу вскрыть дверь.

Скворцов кивнул. Сотрудник выбрал два больших крючка и полез в замочную скважину. Вдруг!

За дверью послышалось громкое пение, раздались шаги.

– Назад! – шикнул Скворцов, и сотрудники спрятались за выступами стены. Они зорко следили за каждым движением Скворцова.

Замок заскрежетал. Дверь распахнулась.

От неожиданности Скворцов на мгновение застыл.

Перед ним стояло странное существо: поначалу Скворцов определил открывшего именно так. Небольшого роста, в женском махровом халате, на голове – тюрбан, скрученный из полотенца. Из ноздрей свисали две черные пиявки и шевелились – так показалось в полумраке подъезда. Но, приглядевшись, Скворцов понял, что это – усы, и с облегчением вздохнул.

Странный человечек пропел.

– Проходите! – и ушел вглубь квартиры, голося какую-то непонятную мелодию.

Скворцов помялся на пороге. Из-за колонны выглянул сотрудник и вопросительно дернул подбородком. Скворцов покачал головой и вошел, аккуратно закрыв за собой дверь.

В прихожей Скворцов немного замешкался; с любопытством разглядывал висевшие на стенах пистолеты и кинжалы.

– Ну, где же вы, друг мой? – донеслось из гостиной. – Я жду!

Скворцов пошел на голос.

В гостиной, как ему показалось, не хватало света. Но, скорее всего, такое впечатление производила темная мебель.

Человечек в халате и тюрбане кружился в вальсе вокруг большого стола. Достигнув Скворцова, он остановился и прекратил петь.

– Вы кто?

– Соловьев. Валерий Анатольевич, – представился Скворцов. – Мы с Мариной Сергеевной вместе работаем.

– Работаете? – человечек недобро прищурился.

– Да. Вместе, – подтвердил Скворцов.

– Так это вы? – с вызовом спросил человечек.

– В смысле? – не понял Скворцов.

Дальше произошло непредвиденное. Человечек в тюрбане выпятил подбородок, покраснел, завращал глазами и стал наступать на Скворцова, толкая его в грудь. Впрочем, толчки были несильными, какими-то детскими, поэтому Скворцов пока не отвечал.

– У вас – роман! – верещал человечек.

– Прекратите! – увещевал его Скворцов. – Нет никакого романа. И вообще – я женат.

– Кому это мешало? – не унимался человечек.

– Да говорю же вам, нет ничего. Успокойтесь! – прикрикнул Скворцов и нахмурился.