скачать книгу бесплатно
Улица выглядела безлюдной. Из десяти домов, расположенных на ней, только три выглядели обжитыми. Остальные стояли с заколоченными ставнями, заросшие травой. Дом сверху улицы, по здешним меркам, выглядел достаточно солидно: крыша покрыта гибкой черепицей, массивные ворота, новенький кованный забор. Видно было, что деньги сюда вкладывают регулярно, а откуда они у человека, имеющего репутацию местного алкоголика?
Второй дом выглядел скромнее, но вполне уютно. Незамысловатый деревянный заборчик, резные наличники на окнах, скамейка перед домом в окружении слегка разросшихся кустов сирени. Справа от дома пристроен гараж из сруба. У ворот гаража, немного небрежно, брошен трехколесный мотоцикл с коляской.
Еще один дом, на первый взгляд, можно было принять за заброшенный. Подъезд к воротам, которые не мешало бы покрасить, порос травой. Трава, переходя в заросли крапивы, тянулась вдоль всего покосившегося забора. Местами забор радовал заплатами из свежих досок, значит все же кто-то проявлял о нем заботу. За забором, несмотря на разгулье сорняка, вполне отчетливо угадывались обустроенные грядки. Дальше виднелась самодельная теплица, сколоченная из деревянных оконных рам. А откуда-то позади дома, раздавался звук топора и тянуло запахом костра.
Почему-то я была уверенна, что этот-то дом мне и нужен. Подходя ближе к калитке, я мысленно прикидывала, с чего лучше начать разговор. Вполне вероятно, что меня попросту выставят за порог, так как, по большому счету, приставать к гражданам с расспросами я, конечно же, права не имела, но очень надеялась на свое обаяние и словоохотливость местных жителей.
Калитка была прикрыта, но не заперта. Осторожно заглянув внутрь, я громко позвала:
– Есть кто дома? – на мой зов никто не откликнулся и я продолжала топтаться на месте. Войти на чужую территорию без приглашения, по моему мнению, не очень хорошая идея. К тому же двор вполне может охранять четвероногий друг человека, которому мое вторжение может не понравится.
Я уже собиралась снова позвать хозяев, но в этот момент из глубины двора показался мужской силуэт. Седые растрепанные волосы, старенький неопрятный свитер с вытянутым воротом, трико с заплатками в двух местах. Завершали образ резиновые галоши на босу ногу. Следом за мужчиной во дворе показалась собачонка неопределенной породы, семенила за хозяином след в след, ко мне особого интереса не проявляя. У мужчины я вызвала скорее недоумение. Он смотрел на меня с любопытством, явно прикидывая, каким ветром меня сюда занесло и что мне могло здесь понадобиться.
Я поздоровалась и спросила здесь ли живет Иванов Василий Игнатьевич. Мужчина крякнул, почесал за ухом, видимо, по отчеству к нему давно не обращались и ему понадобилось с пол минуты, чтобы сообразить о ком идет речь, и, наконец, ответил:
– Ну, я Василий. Чем могу, так сказать?
Я представилась и поспешила ему изложить заранее заготовленную историю о том, что сюда приехала в отпуск – отдохнуть поближе к природе и, что так уж получилось, моим хобби является коллекционирование мистических историй и различных баек о сверхъестественном (что в общем то было не так далеко от истины) и, что в магазине мне посоветовали обратиться именно к нему, как к ведущему знатоку местных легенд и сказаний.
В процессе моего монолога брови у Василия поползли вверх, а глаза округлились, но, так как говорила я вполне искренне и уловить в моих словах намека на иронию ему не удалось, в целом, он мне поверил. И очень смутился: к нему по делу пришли, а он в галошах.
– Вы проходите. – пропуская меня во двор предложил он. Спохватившись, отставил грабли в сторону и немного суетливо и все еще растерянно, пошел впереди, провожая меня к крыльцу. Возле двери, вспомнив о хороших манерах, он сделал шаг назад, пропуская меня вперед, наступил на лапу собачонке, отчего та звонко возмутилась, шикнул на нее и, наконец то, мы оказались в сенях.
Василий достал из-под деревянной лавки у стены тапочки и предложил их мне:
– Полы студеные. Ноги обморозите. – пояснил он.
Других тапок поблизости не оказалось, видимо гости здесь были не часто, но под потолком на бельевой веревке были перекинуты шерстяные носки. Василий убрал галоши под лавку, надел носки, тщетно пытаясь скрыть от моего взгляда дырку в районе большого пальца правой ноги. Я сделала вид, что ничего не заметила.
Оказавшись на маленькой кухоньке, устроив меня за обеденным столом, хозяин подкинул в топку дров и водрузил на печку чайник. Пока он суетился, собирая на стол незамысловатые угощения, я ненавязчиво огляделась вокруг.
Большую часть пространства кухни занимала печка, судя по всему, служившая хозяину еще и спальным местом. На окнах застиранные поблекшие занавески, старенькая потертая скатерть на столе. Возле стола пара деревянных табуреток, на поверку оказавшихся вполне добротными. На стене, напротив кронштейн для телевизора, но самого телевизора в комнате видно не было. В углу рукомойник с оцинкованным ведром вместо раковины, рядом на стене на гвоздике – полотенце. Сбоку старенький сервант, с аккуратно расставленной разномастной посудой. Отсутствие женской руки в доме ощущалось почти физически. Вроде бы и чистенько вокруг, но более чем скромная обстановка точно кричала изо всех углов о беспросветном смиренном одиночестве. А еще, почему то, было ощущение, что человек, живущий здесь, словно привидение. И если, однажды он не вернется, стены дома этого и не заметят.
Точно гоня от себя непрошенные мысли, я сосредоточила взгляд на появившейся на столе вазочке с абрикосовым вареньем. Василий тем временем разлил в чашки чай и устроился на табурете напротив, явно не зная с чего начать разговор. Я решила прийти ему на помощь и спросила первая:
– Давно здесь живете?
– Да уж почитай седьмой десяток… Дом-то еще родительский.
– Места здесь очень живописные. Наверное, и земля ценится? В город перебраться не хотели?
– Места то, действительно красивые… да только что ни год, то подтапливает. Плотина у нас неспокойная. Её еще при Царе Горохе строили, а новую сладить, денег, видишь ли, в казне нету. Так, подлатают и на том спасибо.
– Да, я читала об этом в интернете. Кажется, последнее крупное наводнение было около ста лет назад. – Немного покопавшись в памяти, добавила я.
– Меня тогда еще на свете не было. Слыхал о том от родителей. – Василий потихоньку втягивался в беседу. Припомнил эпидемию холеры, о которой я и так уже знала из википедии и, конечно же не мог не затронуть историю о легенде про Обещанный день. Так, постепенно, разговор перетек на интересующее меня тему.
– А правда, что в ночь перед Обещанным днем в округе появляются привидения? – улыбнувшись спросила я.
Василий взглянул на меня, хитро прищурив один глаз и, улыбнувшись, покачал головой:
– Ох уж эта Василиса … Все б ей языком только мести… – собравшись с мыслями, он продолжил:
– Хотите верьте, хотите нет, было это, аккурат, в прошлом ноябре. Подвернулась мне тогда халтурка – заменить ступени винтовой лестницы в колокольне. Батюшка Нестор решил на большие боголюбивые праздники в церьковь звонаря приглашать, а колокольня до того лет десять как заколоченной стояла. Ну и, знамо дело, прогнили ступени. Кабы звонарь тогда у нас, в первый и последний раз, не отзвонился бы…
Батюшка Нестор – человек божий, конечно, только, видать в ихней иерархии не в почете – церьковь-то его шибко деньгами не балует, потому он сам и подрядился мне в подмастерья. Вдвоем оно, конечно, сподручней, да все равно не шибко быстро слаживается. Стали по срокам отставать и Батюшка заторопился. Пришлось допоздна задерживаться, чтоб вовремя уложиться. Ну вот в тот день я и подзадержался, работу заканчивал. Когда вышел-то из церькви, уж стемнело совсем. Так-то у нас здесь тихо, разве что медведи, да и те по осени то сытые. Ну вот, значит, иду я по дороге, луна уже взошла и вокруг тихо так, снег поблескивает. До хутора Кузьмича рукой уже подать было. Вдруг, показалось мне, что справа, со стороны леса, между деревьями, мелькнуло что-то. Остановился я, да разве в впотьмах что углядишь? Сосны черной стеной стоят. Да и до леса метров семьдесят, а зрение у меня уж лет двадцать как очки выписали. Ну постоял я, постоял, решил закурить. Как на грех еще спички отсырели. Еле-еле папиросу рассмолил. Глаза то поднимаю, а из лесу на меня ОНО надвигается. Все белое. Косматое. Руки ко мне тянет и жалобно так воет: –Ууу-у-у-у…
Попытка изобразить привидение в исполнении Василия выглядела забавно, но я поспешила спрятать улыбку, сделав глоток из чашки. Не хотелось обижать рассказчика, тем более, что ко всему сказанному он относился очень серьезно.
– Сердце у меня тогда в пятки ушло. – продолжил рассказ Василий. – Ну я и дал деру. Не помню, как в доме оказался. Дверь за собой запер, для пущей надежности еще лавкой придвинул. Все, думаю, конец мой пришел. Наверное, надо было указать привидению, где источник с водой искать, а так, явится вот-вот по мою душу грешную… Целую ночь тогда просидел у двери, зуб на зуб не попадал, так челюсть то клацала.
– А вы не пробовали потом на то место вернуться, осмотреть? – решилась я задать вопрос, после повисшей паузы.
– Да как солнце-то взошло, бросился к Кузьмичу. Он ружье взял, и мы к лесу-то и пошли. Только никого там уже не было. И следов никаких. Правда к утру снег повалил, так что если и были следы, все прахом пошло. – Василий провел ладонью по щеке и, словно сомневаясь стоит ли говорить, продолжил:
– Там еще кое-что было. Ничего у леса не обнаружив, я Кузьмича уговорил на кладбище следы поискать, хоть тот и костерил меня на чем свет стоит и с выпивкой велел завязывать… Так вот, поднялись мы к кладбищу. Кузьмич-то мужик не злобный и основательный, все могилы со мной обошел. Вот там то, с краешку, мы её и приметили…
– Кого «её»? – не поняла я.
Василий пояснил:
– С самого краю кладбища, у ограды могилка неприметная – крест деревянный с опалиной. Как-то по осени на кладбище решили листву жечь: стаскали подальше к ограде и подожгли. Да не доглядели. Огонь то на крест и перекинулся. И, видать, не зря именно на тот крест. Мы с Кузьмичом ту могилу уж в последний момент, для очистки совести, так сказать, решили проверить. Смотрим, а земля то на могилке рыхлая, свежекопанная. И вокруг следы хожены. К утру ее снегом то припорошило, но, если приглядеться, заметить можно. Вот в той могилке то мое привидение и упокоилось, судя по всему.
– А вы не пробовали проверить? Ну, не знаю, раскопать могилу или сообщить об этом участковому? – поинтересовалась я.
– С Батюшкой мы решили об этом посоветоваться. Приведение ведь, так сказать, по ему вверенной территории по ночам разгуливает. Ну и пошли в церьковь, как есть все ему рассказали. Он даже с нами на могилу ходил, чтоб своими глазами все увидеть.
– И что было дальше?
– А ничего не было. – с досадой вздохнул Василий. – Батюшка, знамо дело, сказал, что глупости все это, пустое. А если слухи по деревне поползут, от него паства отвернется совсем. У нас на его богослужения и так-то желающих не много, а тут пол-тер-гейст, по слогам произнес Василий, прямо-таки, перед самым носом по святой земле расхаживает. Службу над могилой отслужил, молитвы для упокоения прочитал, на том все и закончилось. С нас обещание клятвенное взял, что мы никому ни словечка не скажем. Я, конечно, поначалу, не соглашался. Общественность ведь должна быть проинформирована о том, что вокруг творится. Да Батюшка с Кузьмичом уговорили. Я еще тогда удивлялся, чего это Кузьмич его так поддерживает? Это уж после узнал, что Батюшка Кузьмичу на кладбище место под захоронение выделил, хотя там уже лет тридцать как никого не хоронят.
– Если вы обещали никому ничего не рассказывать, откуда же тогда продавец в магазине знает об этой истории? – уточнила я.
Василий вздохнул.
– Рассорились мы с Кузьмичом. Он, значит, меня за просто так уговорил молчать, а сам с Батюшкой обо всем за моей спиной договорился, место под захоронение выторговал. С одной стороны, вроде и не плохой мужик Кузьмич, а все равно – пройдоха. Своего не упустит. Вот я в сердцах тогда в запой и ушел. А что с пьяного то спросу. Да и вообще…– неожиданно закончил свой рассказ Василий – Шила в мешке не утаишь.
Не зная, как он отреагирует, стараясь подбирать слова, я задала ему еще один вопрос, волновавший меня:
– Вы сказали, что после того, как Батюшка прочитал над могилой молитву за упокой, чертовщина в деревне прекратилась. Но я слышала, что весной здесь произошел несчастный случай. Кажется, утонула девочка. Это тоже как-то связанно с мистикой?
Повисла пауза. Я испугалась, что Василий что-то заподозрит и решит, что обсуждать с посторонним человеком тему гибели ребенка – выходит за рамки досужих разговоров за чашкой чая, но, по какой-то причине тема мистики вызывала в нем живой интерес и, не усмотрев в моем любопытстве ничего странного он, немного подумав, пояснил:
– Тут, видишь ли, в чем дело… История Погоста всегда была связанна с водой. Еще моя бабушка, царствие ей небесное, говаривала «вода – наше спасение и наше проклятье». Среди местных с давних времен ходит поверие, что эту местность охраняет Дух воды – с головой прекрасной девы и с рыбьим хвостом вместо ног.
– Русалка что ли? – уточнила я.
– Это образованные ее русалкой кличат, а по-старому, по-простому – Дух воды. Говорят, и в тот год, когда холера здешние места захлестнула, только благодаря тому, что Дух смилостивился, появились ключи с чистой незараженной водой.
– Я читала, что эпидемия пошла на убыль после того, как люди сообща молиться стали. – возразила я.
– Ага. Молились. Только вот кому? – усмехнулся Василий. – Дух-то ведь он не добрый и не злой. А тем сильнее становится, чем больше в него веришь. А еще, одних молитв-то маловато ему… Василий многозначительно замолчал.
– Ему, что ж, жертвоприношения делали? – догадалась я.
– Свидетелей тому, конечно уже не осталось, но от бабушки слышал, что Духа тогда пятью душами задобрили. На лодке на середину реки отвезли, река тогда глубокой была, да там и оставили.
– Это что же получается? Пять человек отправили на верную смерть? – усомнилась я.
– Почему ж отправили? – спокойно отозвался Василий – Главное условие – жертва должна сама, добровольно пойти. Иначе Дух не примет.
– То есть люди добровольно шли на смерть?
– Тебе этого, может и не понять… Но так издревне повелось: было такое соглашение, что ли, с Духом: он защищает, а люди ему жертву взамен.
– Хорошо. – попыталась я переосмыслить услышанное – А что на счет наводнений? Деревню ведь несколько раз затапливало. Гибли люди. Почему же Дух не защитил?
– Ну, в поверие сказано, что раз в сто лет люди должны были добровольно приносить Духу воды жертву в определенный день. Этот день и прозвали Обещанным. А Дух взамен должен был избавить деревню от самого страшного напастья. Да только со временем все поменялось, жертвы Духу приносить давно перестали и с тех пор, раз в сто лет, приключается какая-нибудь беда от воды. Видно, Дух все не уймется. – развел руками Василий – Ну, а Обещанный день каждый год, 22 июля, отмечают как праздник. Только, что он на самом деле означает, никто уж и не вспомнит. Перевралось все во времени.
– Допустим. А при чем здесь утонувшая девочка? – мне было не очень понятно какое отношение гибель девочки имеет к мистическому существу по имени Дух воды. – Насколько мне известно, никакой природный катаклизм в данном районе за последние несколько лет не происходил и даже не предполагался, соответственно на жертвоприношение это не похоже. Да и вы сами сказали, что в прошлый раз Духу принесли жертву из пяти человек «Дух пятью душами задобрили».
– Ну, я тоже об этом думал. – согласился со мной Василий. – Вот только, как ни крути, а выходит, что Аленка, утонувшая девочка, сама к проруби пошла. Настя, ее мать, уже после того как все случилось, как-то раз возле магазина расплакалась, и я слышал, как она причитала, что Аленка, вроде как, того – сама на себя руки наложила. То есть сама утопла. И участковый говорил, что если б ее утопили, на теле следы бы хоть какие остались.
– Постойте, вы считаете, что Алена добровольно принесла себя в жертву Духу воды?
По лицу Василия было ясно, что именно так он и думал.
– Но зачем?
– Может она какую сделку с Духом заключила … – выпалил Василий и сам удивился своему предположению.
– А так можно? То есть для себя лично что-то у Духа просить? – осторожно спросила я.
Василий задумался:
– Не знаю, – честно признался он. – Ничего такого бабушка мне не рассказывала, вроде. Это я сам додумал.
Гадать на кофейной гуще и строить предположения, основываясь на старых деревенских байках, было не лучшей идеей, а фактов пока маловато. В том, что с Аленой произошел несчастный случай, в полиции не сомневались и все, вроде бы, на это указывало. В этом Денис прав. Вот только мне не давал покоя вопрос: зачем девочка ночью отправилась к проруби? Пообщаться с участковым захотелось еще больше, но пока я не знала, как это лучше реализовать. От Василия всё, что я могла, я уже узнала. Если местные легенды – это, действительно, его конек, то в части моего маленького расследования он мне не помощник.
Мы еще немного поговорили на отдаленные темы, допили чай, и Василий проводил меня до калитки. В целом мое гостевание не было совсем пустым времяпрепровождением: Василий явно остался доволен возможностью выговориться, видно не часто ему удавалось найти собеседника, а простой человеческий разговор дорогого стоит. В свою очередь, его рассказ показался мне интересным. В то, о чем говорил, Василий искренне верил, это чувствовалось и над некоторыми его словами стоило поразмышлять.
Глава 8
Оказавшись на улице, я заглянула в телефон – за разговорами время пролетело не заметно и, как оказалось, уже начало шестого вечера, а значит, скоро начнет темнеть. Возвращаться в дом не хотелось и я решила немного прогуляться до церкви, тем более от дома Василия до туда совсем не далеко и много времени это не займет.
Деревенская улица осталась позади. Дальше дорога шла вверх по каменистому холму, поросшему лишайником и вереском. Не спеша поднимаясь вверх по склону, я размышляла, пытаясь упорядочить в голове полученные сведения: в то, что в деревне уже много столетий подряд обитает некое зловещее существо по имени Дух воды, я, безусловно, не верила. Но местные байки у односельчан конечно же на слуху. Могла ли знать о них Алена? Могла. Более того, возможно даже верила в существование некоего мистического существа, готового в обмен на жертву оказать страждущему услугу… Возможно даже, что у Алены была некая нужда, побудившая ее обратиться к этому существу… Но, во-первых, что это была за нужда такая, ведь в итоге конечный выгодоприобретатель оказывался в морге, а, во-вторых, как она планировала договариваться с Духом? Нет, данная версия критики не выдерживала. Скорее я поверю в то, что девочка покончила жизнь самоубийством. Мотивом могла послужить, к примеру, неразделенная любовь. А что, Алене было 12 лет – половое созревание, все дела… В этом возрасте любовь самая бескомпромиссная, а боль – самая безысходная. Единственное, что смущает в этой версии – выбранный ею способ уйти из жизни: ни тебе типичного вскрытия вен, ни даже удавки. Вместо максимально подручного способа она, посреди ночи, незаметно покидает дом, идет через половину деревни к проруби… В этом плане в любой момент что-то могло пойти не так: ее могли хватиться родители, да и просто кто-нибудь мог заметить, как она шла по улице и вернуть домой. Хотя, черт его знает, чем она руководствовалась – возможно, данный план казался ей очень удачным, точнее не сам план, а его итог: быть обнаруженной среди снега и льда. Романтично. То есть, некое показательное самоубийство. Она хотела кому-то что-то доказать? Например – ты меня не любишь, но точно не забудешь! Возможно в этой версии что-то есть, но стоит для начала проверить, был ли у Алены объект обожания.
Занятая своими мыслями я незаметно оказалась на вершине холма. С этой точки вся деревня казалась как на ладони. Панорамный вид захватывал дух: река, огибая деревню с двух сторон, вновь сходилась в том месте, где рассекался горный хребет и стремилась в даль, исчезая где-то за поворотом. Отсюда сверху казалось, что лес, обволакивая собою холмы и обрамляя берег реки, уходил прямо в воду. В домах внизу потихоньку загорался свет в окнах, искаженный высотой, превращался в гирлянду огней. Нереальный завораживающий пейзаж!
Дорога вела до самой церковной ограды, а дальше расходилась: та, что справа, брусчатая, доходила до самых входных дверей. Двустворчатые, арочной формы, из массива темного дуба с хитросплетением кованных элементов двери казались неприступными на фоне белоснежных каменных стен церкви. От развилки влево шла довольно широкая тропа, огибая апсиду – граненый выступ полукруглой формы.
Подойдя и подергав тяжелую чугунную ручку в форме кольца, я смогла убедиться, что в это время двери церкви уже заперты. Свернув на каменистую тропу, я обогнула церковь и оказалась у входа старого кладбища, надпись над которым на старорусском гласила: «Грядет час, в он же вси сущие во гребах, услышат Глас Сына Божия». Я толкнула калитку перед собой, ожидая скрипа петель, но она распахнулась абсолютно бесшумно, точно боясь нарушить покой местных обитателей. И от этого, почему-то, стало немного не по себе.
Я немного прогулялась среди могил. Потемневшие от времени каменные надгробья тесно прижимались друг к другу, вырастая прямо из земли. Сквозь поросший мох можно было угадать начертания имен усопших. Местами под надписями были выгравированы символы, видимо, означавшие ремесло, которым захороненные занимались при жизни: пинцет, ножницы, крест… Самая старая надпись на надгробье, которую мне удалось обнаружить, датировалась 1781 годом. На кладбище царило безмолвие, время от времени нарушаемой глухим шуршанием листвы под ногами. В сгущающихся сумерках атмосфера – прямо-таки мистическая и загадочная. В дальней части кладбища могилы выглядели куда проще, с надгробиями, преимущественно, из дерева, потемневшего и растрескавшегося от времени. Двигаясь ближе к ограде, я наткнулась на неприметную могилу с покореженным крестом. Могила располагалась с краю кладбища и терялась среди прочих захоронений, скрытая от глаз раскидистой кроной ольхи. Если бы я целенаправленно не искала именно ее, скорее всего просто бы пропустила.
Вокруг уже почти стемнело и мне пришлось воспользоваться фонариком телефона. Некогда выбитая на кресте надпись стерлась от времени и прочесть ее не представлялось возможным. Едва угадывались последние цифры даты захоронения 18. 1918 год? Скорее всего. Земля вокруг могилы была твердой, почти окаменелой, что и не удивительно, раз с событий, описанных Василием, прошел почти год. Единственное, на что я обратила внимание, это на то, что над могилой едва заметно возвышался холмик, поросший травой, хотя остальные могилы были вровень с землей, на которой я стояла.
Осмотрев могилу, в общем то, на кладбище мне делать было больше нечего и я, подсвечивая дорогу фонариком, стала пробираться к выходу. Почти добравшись до калитки, я услышала, как позади хрустнула ветка. В окружающей звенящей тишине звук был почти оглушающий. Я резко обернулась, направив в сторону, откуда, как мне показалось, раздался звук, свет фонарика. Яркий свет выхватил из темноты очертания надгробий. Остальное кладбище продолжало тонуть в темноте. Постояв так немного и прислушиваясь, я представила себе, как, должно быть, глупо сейчас выгляжу. Подступавший к кладбищу со всех сторон лес даже ночью продолжал жить своей жизнью. Просто в темноте все звуки воспринимаются гораздо острее. Еще немного оглядевшись, я продолжила свой путь до калитки. Оказавшись за чертой кладбища, несмотря на свои здравые размышления, я вздохнула с облегчением.
Обратная дорога заняла больше времени: я старалась двигаться осторожно, боясь в темноте свернуть себе шею. Миновав деревенскую улицу и оказавшись за воротами во дворе дома, я погасила фонарик и, как оказалось, поторопилась. Подходя к крыльцу в темноте с ходу впечаталась лбом в деревянную лестницу. Нелитературно выругавшись, снова включила фонарик. Лестница стояла под углом к дому, рядом с чердачным окном. Днем я попросту не обратила на нее внимание, а сейчас, находясь в темноте в непривычной обстановке, стараясь двигаться ближе к стене дома, конечно же не могла с ней не встретиться. Приложив усилие мне удалось опустить лестницу и уложить ее вдоль стены. Мне она без надобности, а еще раз приложиться к ней головой желания не возникало.
Оказавшись в доме, я наскоро приготовила ужин и не спеша поужинала, не отрывая взгляд от монитора ноутбука. То, что природные катаклизмы происходили в деревне раз в сто лет, притянуто за уши. Так, согласно сведений из википедии, с 1508 года основания поселения по 1700 ничего существенного не происходило. Правда, в официальных источниках нигде не был указан период, когда здесь буйствовала эпидемия холеры. В 1774 году произошел пожар на заводе в результате чего плотина загорелась и ее прорвало. Дальше, в 1874 году, ровно через сто лет, действительно произошло наводнение, связанное с продолжительными ливнями в тот период, когда плотина переполнилась и ее размыло. А вот следующее наводнение случилось уже через 50 лет в 1924 году. Логично предположить, что у местных жителей проблемы были связаны скорее с близостью расположения плотины, нежели чем под влиянием некоего злого Духа.
Я помыла посуду, умылась и отправилась в постель, продолжая мониторить интернет уже лежа в кровати. Пролистала несколько социальных сетей, пытаясь найти следы регистрации Алены в одной из них. В результате моя попытка увенчалась успехом – фотография Алены смотрела на меня со страницы в ВКонтакте. Правда аккаунт оказался закрытым и мне мало что удалось о ней узнать. С фотографии на меня мечтательно смотрело милое девичье личико с огромными карими глазами, губы застыли в полуулыбке. Дата последнего посещения страницы была 6 января этого года, то есть в день, а точнее в ночь, ее смерти.
– Кому же ты писала, девочка? – произнесла я вслух, но мой вопрос застыл в воздухе.
Возможно подсказка о том, что же произошло крылась где-то в недрах ее смартфона и, если бы мне повезло…
– Размечталась! – мысленно остановила я полет своей фантазии. Тем не менее общения с родителями девочки мне не избежать, если я действительно хочу разобраться с тем, что произошло. Вот тогда и стоит поинтересоваться, где сейчас телефон Алены. Но пока я эту встречу откладывала, очень не хотелось бередить людям еще не зажившие раны. Поэтому я предпочитала ходить вокруг да около, по крупицам собирая информацию от посторонних людей.
Посидев в интернете еще какое-то время, я почувствовала, как меня тянет в сон. Поставила телефон на зарядку, погасила ночник и поудобнее закуталась в одеяло.
Не знаю, сколько прошло времени, но, сквозь сон, мне показалось, что в кухне кто-то ходит. Я открыла глаза и немного полежала в темноте, прислушиваясь. Все тихо. Должно быть приснилось.
Но через минуту шаги раздались вновь. Я слышала их довольно отчетливо. Вот скрипнула половица. Не включая свет, я протянула руку к телефону и взглянула на дисплей: два часа ночи. Выходит, спала я не больше получаса. Осторожно поднявшись с постели, стараясь производить как можно меньше шума, я, вооружившись массивной вазой, пробралась к двери и замерла. Шаги стихли.
Решив, что лучшая защита – это нападение, я резко распахнула дверь и щелкнула выключателем. Кухню залил яркий свет, на мгновение меня ослепив. Оглядевшись, с досадой я могла констатировать, что кухня была совершенно пуста. Чтобы в этом убедиться я прошла по всему дому, по дороге включая свет и заглядывая в каждый угол. Выйдя в сени, для надежности подергала входную дверь – заперто. При включенном свете ночное приключение казалось всего лишь плодом разыгравшейся фантазии. Дом старый – половицы могут скрипеть и сами по себе, попыталась я найти логическое объяснение происходящему. Постояв еще немного посреди кухни, я погасила свет и вернулась в постель.
В доме царила тишина. Прислушиваясь к тиканью настенных часов я, сама не заметив как, начала погружаться в сон. По-моему, мне даже что снилось. Но вдруг за стеной вновь раздались шаги. Я резко открыла глаза. В кухне явно кто-то был: двигался аккуратно, то и дело замирая и, как и я, прислушивался к тишине дома.
Уже второй раз за ночь я бесшумно поднялась с постели, прихватив по дороге знакомую вазу и вновь замерла перед дверью. Шаги стихли, но на смену им, прислушавшись, я смогла различить еле внятное бормотание, словно кто-то очень тихо и быстро читал молитву. С громким криком типа «Эге-гей!» я распахнула дверь и включила свет. Кто-то над головой вскрикнул и побежал уже не таясь. Наконец до меня дошло, что звук шел откуда-то сверху, а вовсе не с кухни, как мне показалось в начале. Я бросилась в сени, на ходу пытаясь всунуть ноги в стоявшие у дверей тапки. В этот момент со стороны улицы раздался жуткий грохот, кто-то охнул, а затем, я услышала звук удаляющихся шагов. Кто-то бежал по двору, то и дело натыкаясь в темноте на стоящие по пути предметы. Наконец-то справившись с замком, я выскочила во двор, но он был уже пуст. Только распахнутая настежь калитка тихо поскрипывала ржавыми петлями. Преследовать кого-то в темноте вряд ли хорошая идея, а возвращаться в дом за фонариком – значит потерять драгоценное время.
Я заперла калитку и вернулась в дом. Проходя мимо часов, висевших на стене, обратила внимание на время – четыре часа утра. Вот черт! Пристроив вазу на место, я вновь улеглась в постель. Думаю, на этом ночные приключения закончились. Тот, кто находился все это время на чердаке сбежал и вряд ли сегодня уже вернется. А еще, теперь я знала точно, это был вполне себе живой человек, только вот мужчина или женщина, мне разглядеть не удалось. Бог с ним. Сейчас главное выспаться, а место происшествия я осмотрю при свете дня. На этой позитивной мысли я и заснула.
Глава 9
Я вздрогнула и резко открыла глаза, разбуженная воплем петуха откуда-то со стороны улицы. Затуманенный сном мозг отказывался понимать, что происходит и мне понадобилось не меньше нескольких минут, чтобы припомнить где я нахожусь. Громко застонав, я натянула подушку на голову и повернулась на другой бок. Пернатое чудовище продолжало голосить во все горло. Мысленно пожелав ему провалиться сквозь землю, я попыталась считать овец, то и дело сбиваясь от петушиного вопля, достававшего меня даже сквозь подушку, набитую перьями его сородичей.
Поняв, что уснуть уже не удастся, невыспавшаяся и несчастная я встала, и побрела в кухню, на ходу включив электрический чайник. Приготовила крепкий растворимый кофе и с чашкой устроилась за столом, бессмысленно уставаясь в стену напротив.
В этом положении меня и застал звонок Дениса.
– Тебе-то что не спится ?! – проворчала я и свайпнула по значку «ответить» – Алло?
– Как дела у сельского Пуаро? – вместо приветствия, хохотнув, произнес Денис.
Я его хорошее настроение не разделяла, поэтому огрызнулась:
